С чего всё начинается
Сначала, в ночь с воскресенья на понедельник, вам непременно должно присниться, что вы случайно забредаете в какое-нито псевдошикарное здание, учуяв приятные вашему обонянию ароматы закусок и то ли Бушмилса, то ли Джемисона - а вдруг халява, сэр?
Заходите вы с дождя, верх ещё ничего, потому что под зонтом, а вот светлые брюки и босоножки - подмочены похлеще вашей репутации. Ищете глазами мужскую комнату, хоть выкрутить, переодеться-то не во что, как вдруг:
- вас берут под руки две зеленые феечки и начинают что-то щебетать на смеси гэльского с чешским, при этом всё, что вы понимаете - вас действительно ведут переодеваться, причем скорее, а то уже вручение призов!
- в гримерке вам сушат волосы феном и одновременно вдевают во смокинг(вы никогда в жизни не надевали смокинг, поэтому вполне можете перепутать его с фраком и чем-то ещё незнакомым), и сопровождают по широкой мраморной лестнице красного ковра куда-то наверх, в зал.
- театральное освещение сперва слепит до слёз, но вовремя поднесенный бокал с тем-чем-нужно успокаивает даже роговицу.
- оп-па, на сцену выходят когда-то знакомые, а ныне - едва, ещё по Праге, по 2002-му, и оказывается, что они тогда не прикалывались, а реально сняли низкобюджетку, которая сейчас получает Гран-при, и всё такое. И на экране крутят кадры из неё. Кадры, где вы играете рыжего негра в Луизиане, разносчика эклеров, крепов и прочего сахарного диабета, и заодно уличного блюзмена, бесталанного, но отчаянного. Луизиану почему-то снимали во время наводнения в Усти-над-Лабем и Праге, но то такое.
- когда все отправляются на фуршет, вы садитесь в неудобном костюме на мраморную скамейку и плачете. Вы снова одновременно вьноша бледный со взором горящим, что подтверждают мелькающие тут и там друзья и подруги, больше - подруги, иногда - любимые(эти бывшими не бывают), в вечерних туалетах, с фужерами в руках. И одновременно вы рыжий немолодой негр, только что выигравший Гран-при. Все улыбаются вам, кивают, но никто не подходит - потому что пелена невидимая. И только феечки, уже с Тулламором 0,7, подсаживаются к вам, и вот вы уже пьете из горла, заедая солеными крепами с красной икрой с подноса, и смеётесь от их пошлых анекдотов, и вот уже требуете обратно свои бывшие светлыми брюки и хлюпающие сандалеты, и переодеваетесь, не стесняясь никого, особенно пьяных в зюзю фэйри, танцующих замысловатый танец прибоя, который вы тут же обзываете блюзом фэйри-тайд.
Вы счастливы.
Картину непременно дополняет утро понедельника, миозит от шейных до икроножных мышц, остеохондроз, ползучий образ жизни до работы и с неё, поликлиника, последние деньги с зарплатной карты на цикл уколов, и утро среды, когда вы в который раз за последние лет семь пытаетесь побриться зубной пастой вместо крема для бритья.
Патамушталюбофф(С)
Заходите вы с дождя, верх ещё ничего, потому что под зонтом, а вот светлые брюки и босоножки - подмочены похлеще вашей репутации. Ищете глазами мужскую комнату, хоть выкрутить, переодеться-то не во что, как вдруг:
- вас берут под руки две зеленые феечки и начинают что-то щебетать на смеси гэльского с чешским, при этом всё, что вы понимаете - вас действительно ведут переодеваться, причем скорее, а то уже вручение призов!
- в гримерке вам сушат волосы феном и одновременно вдевают во смокинг(вы никогда в жизни не надевали смокинг, поэтому вполне можете перепутать его с фраком и чем-то ещё незнакомым), и сопровождают по широкой мраморной лестнице красного ковра куда-то наверх, в зал.
- театральное освещение сперва слепит до слёз, но вовремя поднесенный бокал с тем-чем-нужно успокаивает даже роговицу.
- оп-па, на сцену выходят когда-то знакомые, а ныне - едва, ещё по Праге, по 2002-му, и оказывается, что они тогда не прикалывались, а реально сняли низкобюджетку, которая сейчас получает Гран-при, и всё такое. И на экране крутят кадры из неё. Кадры, где вы играете рыжего негра в Луизиане, разносчика эклеров, крепов и прочего сахарного диабета, и заодно уличного блюзмена, бесталанного, но отчаянного. Луизиану почему-то снимали во время наводнения в Усти-над-Лабем и Праге, но то такое.
- когда все отправляются на фуршет, вы садитесь в неудобном костюме на мраморную скамейку и плачете. Вы снова одновременно вьноша бледный со взором горящим, что подтверждают мелькающие тут и там друзья и подруги, больше - подруги, иногда - любимые(эти бывшими не бывают), в вечерних туалетах, с фужерами в руках. И одновременно вы рыжий немолодой негр, только что выигравший Гран-при. Все улыбаются вам, кивают, но никто не подходит - потому что пелена невидимая. И только феечки, уже с Тулламором 0,7, подсаживаются к вам, и вот вы уже пьете из горла, заедая солеными крепами с красной икрой с подноса, и смеётесь от их пошлых анекдотов, и вот уже требуете обратно свои бывшие светлыми брюки и хлюпающие сандалеты, и переодеваетесь, не стесняясь никого, особенно пьяных в зюзю фэйри, танцующих замысловатый танец прибоя, который вы тут же обзываете блюзом фэйри-тайд.
Вы счастливы.
Картину непременно дополняет утро понедельника, миозит от шейных до икроножных мышц, остеохондроз, ползучий образ жизни до работы и с неё, поликлиника, последние деньги с зарплатной карты на цикл уколов, и утро среды, когда вы в который раз за последние лет семь пытаетесь побриться зубной пастой вместо крема для бритья.
Патамушталюбофф(С)