Новая идеология

[a11oleg]

Рафаэль Санти. Мудрость (фрагмент фрески «Мудрость, Сила и Умеренность») 1508

Передача «Разговор с мудрецом» на радио «Звезда» 28 июня 2024 года

Анна Шафран: Сергей Ервандович, много очень ярких событий продолжает разворачиваться. Конечно, трагические - это Дагестан и Севастополь. Случилось это сразу после визита нашего президента Владимира Владимировича Путина в Северную Корею и Вьетнам - визиты получились очень нашумевшими. Понятно, что что-то меняется, но как, каким образом, и в какую сторону, - давайте об этом поподробнее поговорим.

Сергей Кургинян: Ну прежде всего об этих трагических событиях. Самые искренние соболезнования всем, кто в них пострадал. Но сейчас мы обсуждаем не сам этот трагизм, для нас безусловный, которому мы сострадаем, а смысл происходящего. И это очень тяжелый вопрос.

Прежде всего, что касается Крыма. Это происходит монотонно, непрерывно и в одну сторону, понимаете? Мне бы не хотелось преувеличивать могущество и мобилизованность мировой империи, которую олицетворяют США как совокупный Запад. Это очень расхлябанная, вялая, противоречивая субстанция - дурно пахнущая, саморазлагающаяся. Всё так. Это Рим эпохи, я не знаю… Тиберия? Он уже не цветет и пахнет, он смердит, гниет, разлагается. Но это не значит, что Рима нет.



Кстати, я хочу сказать, что когда его не будет, когда какие-то варвары (непонятно пока, какие именно) его сметут, то ведь тоже не рай на земле наступит. Конечно, самое отвратительное, что есть - это мое твердое убеждение, - постмодернистская Америка и весь этот постмодернистский Запад с его отказом от себя, отказом от гуманизма, с его извращенческо-тёмной стихией, которую он раскручивает внутри себя. Это самая главная пакость на планете, это омерзительный враг человечества.

Он стал таким. Мы наблюдали за этими метаморфозами. Я помню, что у меня были какие-то надежды на Клинтона до тех пор, пока он не начал бомбардировать Сербию, и стало уже ясно, что это враг человечества, что нет никакой внутренней логики в том, что он делает, а есть только воля к власти и упивание собственным садизмом. Это страшная метаморфоза, произошедшая с Западом, кстати, совершенно явно после краха Советского Союза. То, что одно связано с другим, - безусловно. Внутренняя самонадеянность, упоение тем, что победили в холодной войне, и страшная мутация - конец истории, который был провозглашен, конец Человека, конец гуманизма… Всё так.

Анна Шафран: На самом полном серьезе, что удивительно. Я до сих пор поверить не могу, они же верили в конец истории? В то, что он наступил.

Сергей Кургинян: Я знаю, что говорю: сам Фукуяма, который это всё заявил, - это очень серый человечек без серьезного интеллектуального потенциала, но он ученик Кожева - а это неогегельянец. Кожев - это наш соотечественник Кожевников, сделавший много для построения объединенной Европы и для разведслужб Запада.

У неогегельянцев есть идея, что исторический дух (конец истории) - вот это не все понимают - ограничен во времени. Он будет завершен, и тогда мир превратится в «библиотеку», новых идей вообще не будет, и человеческий разум начнет осмысливать всё совершённое с тем, чтобы после этого осмысления свернуться и исчезнуть. В этом чудовищная опасность такого великого и наимудрейшего философа, как Гегель. Гегель совсем небезопасен в этом смысле. Он опасен сам по себе, а неогегельянцы и тем более. А Фукуяма - это уже третья производная от того серьезного, что представляет собой воля к власти, «новый дух» и всё остальное наследство Гегеля.

Действительно, встав на этот путь, Запад превращается во врага человечества, и он занят самоотрицанием. По крайней мере, отрицанием всей своей гуманистической традиции: Аристотеля, Платона, Фомы Аквинского, Блаженного Августина, Шекспира, Шиллера, Леонардо да Винчи и Микеланджело - всего, что он принес миру. Вклад Запада в мировую историю, конечно, огромен. Всё это отменяется современным Западом, проповедником человеческой ничтожности, конца Человека.



Монастырский скрипторий. Средневековая миниатюра

Мы действительно наблюдаем страшную метаморфозу Запада, и ничего ужаснее этой метаморфозы быть не может. Он готов ликвидировать человечество вместе с собой, он сосредоточен только на воле к власти и ни на чем другом. Это всё, безусловно, так. Не надо говорить, что этого нет.

Империя периода упадка существует. Она занята в основном тем, нужны ли новому императору девочки, мальчики, доги или кто-нибудь еще. Она занята спором между различными преторианскими группами или какими-нибудь фаворитами. Она зациклена на своих собственных проблемах, и ей плевать на то, что происходит на окраинах, - пока она чуть-чуть не мобилизуется. Она еще есть, и когда эти все мелочи, связанные с тем, чего же хочет новый император и в какое именно извращение он погружен, как он ворует и кто его фавориты, чуть-чуть отходят на второй план, оголяется доминанта - воля к власти. Империя может наносить удары, она содержит в себе еще минимально дееспособную бюрократию.

Короче, преуменьшать ее силы так же опасно, как преувеличивать. И она нашла себе врага. Каждый раз, когда я спрашиваю наших либеральных интеллектуалов, как называется книга Поппера, они отвечают неправильно, все, включая педагогов вузов. Как называется книга Поппера, главная, по которой они живут, как по Библии? Они говорят: «Открытое общество». Я говорю: «Неправильно. Она называется „Открытое общество и его враги“».

Анна Шафран: В университете преподавали «Открытое общество», Сергей Ервандович.

Сергей Кургинян: «Открытое общество и его враги». А главный тезис Поппера заключается в следующем: все другие общества - закрытые (ужасные в этом смысле для Поппера), у них есть внутренние скрепы, у них есть внутри нечто, что их объединяет. А открытое атомизированное общество объединяет только враг - я цитирую Поппера. А еще есть его проклятия в адрес сионизма - никто же не читает, что именно Поппер говорит о сионизме и об Израиле. Любители Ханны Арендт могли бы почитать внимательно Поппера и всех прочих - как они ненавидят на самом деле и это общество тоже, потому что недостаточно открытое.

Совсем открытое общество может мобилизовать только враг. Он ему нужен, как только врага нет, общество разваливается. Так вот, враг найден - это Россия. Открытое общество нашло своего врага и начинает шевелиться. Эти шевеления достаточно вялые, достаточно непоследовательные… с одной стороны, это ничтожно, не имеет никакого отношения к каким-то мобилизационным вариантам, которые у Запада были. Они вроде называют нас главным врагом. Это одна сторона.

А другая сторона заключается в том, что они всё равно шевелятся. Их очень много, и оружие они могут производить, и управлять какими-то мировыми процессами по принципу divide et impera («разделяй и властвуй») они могут. Они зациклились на нас - и последовательно, раз за разом, как обезумевшие, наращивают возможности нанесения по нам ударов. Каждый раз наращивают всё больше, больше и больше. И прилетевшие в Севастополь ракеты, которые ударили по пляжу, очень много значат. Мы недооцениваем значение этого фактора.

Никогда нельзя недооценивать врага. Переоценка («ой, какой он великий, какой он кошмарный, всё, нам конец, давайте наденем саваны и пойдем на кладбище») омерзительна, но недооценка врага ничуть не менее опасна. Это крупный мировой враг, обладающий всеми своими возможностями. Это еще империя, она вполне может мобилизовать силы, и она делает определенные однозначные телодвижения в сторону того, чтобы шла эскалация на Украине. И она идет.

Они передали достаточно мощные ракеты и будут передавать всё более мощные. Это они их наводят! Это они всё это сопровождают! Это их контингент управляет всем этим высокотехнологичным оружием. Это они будут его поставлять всё больше и больше. Что говорилось? «А вот решения застрянут в конгрессе и сенате, и не выделят Украине денег»… Выделили? Выделили! «А вот они никогда не осмелятся наши деньги сделать средством финансирования Украины»… Сделали? Сделали. Не надо недооценивать всё это.

Эти обстрелянные пляжи и всё остальное есть производное от определенного нашего способа действовать, который я не могу до конца критиковать по двум причинам. Первая в том, что я вообще отказался от резкой критики в момент, когда началась эта великая война, именуемая спецоперацией. Я отказался, потому что критиковать более или менее резко - это всё равно что присоединиться к ЦИПсО или к какому-нибудь другому противнику.

И вторая - потому что я честно говорю: я не знаю, что делать. Я не знаю, правы начальники, которые проводят этот курс, или нет? Я не знаю! Мы производили определенное общество на протяжении 30 лет… Вот мы говорим сейчас о Северной Корее и Вьетнаме. Я всячески приветствую визит президента - и то, как он себя там вел, и то, чего достигли, и то, как быстро эти страны нас приняли более-менее на ура.

Но нельзя же при этом забывать всю предыдущую историю. Что говорили наши либералы, доминировавшие не только в 1990-е годы, про Северную Корею? Что там едят траву, и это загибающаяся страна, это урок ужаса коммунизма для человечества… Теперь оказывается, что это быстро развивающаяся, мощная страна с молодым, консолидированным населением, с постоянным ростом промышленности, сельского хозяйства, очень внутренне нацеленная на саморазвитие, серьезная.

Что самое гнусное в тезисе Тэтчер, приехавшей к нам в Советский Союз, о том, что СССР - это «Верхняя Вольта с ядерным оружием»? Этот тезис не только оскорбителен, но он представляет собой квинтэссенцию идиотизма Тэтчер. Она в этот момент показала, что она идиотка, умничающая идиотка! Почему? Потому что не может быть Вольты с ядерным оружием. Раз и навсегда это надо понять!

Когда говорят, что Иран с трудом развивает ядерную программу, о чем говорят? О том, что пока он всю остальную инфраструктуру не подтянет, ядерное оружие создавать трудно. Ядерное оружие не может создать Верхняя Вольта. Для ядерного оружия слишком много надо другого: нужны центрифуги, нужен соответствующий квалифицированный персонал - нужно очень и очень многое. Если Северная Корея его создала (а она создала), то значит, она не находится в том состоянии, что там ползают «звери» и едят траву. Ну не так это! Это современная, развивающаяся, крупная страна.

Вьетнам - проблема еще более сложная. Коммунистическая партия Вьетнама приняла рыночные реформы в 1986 году, когда мы еще говорили об ускорении. Вьетнамцы их начали развивать стремительно. Вьетнам из страны с огромной инфляцией, с какими-то серьезными препятствиями в сельском хозяйстве превратился в очень современную, развивающуюся страну.

Где компартии выстояли? Где они выстояли, а где рухнули? Они выстояли там, где коммунистическое красное знамя шло рука об руку с национально-освободительной борьбой против колониализма. Китай ли это при Мао Цзэдуне, Северная Корея Ким Ир Сена, Вьетнам Хо Ши Мина, Куба Кастро или что еще, - как только красное знамя по существу было знаменем национально-освободительной борьбы, оно выстаивало.

В азиатских странах, где управляемость общества очень высока и где вся эта демократическая мишура никогда не имела решающего значения, наиболее просто было перейти на рыночную экономику. Куда идут инвесторы? В Малайзию или на Филиппины, где демократизация? Или всё же во Вьетнам (где, конечно, руководителем является Генеральный секретарь Компартии, а президент входит в первую четверку наряду с премьер-министром, председателем национального собрания, генсеком Компартии, но является фигурой уже не столь значимой, как генеральный секретарь Компартии)? Туда идут инвестиции, потому что там всё жестко.

А вместе с рынком растет коррупция? Да. Ну так есть так называемый вьетнамский принцип «пылающей печи» (очень впечатляющее название). Борьба с коррупцией непрерывна. Это очень сложная, очень развивающаяся, очень тонкая страна. И все эти тонкости уходят еще в советский период.

Если мне не изменяет память, шел 1979 год, у меня был руководитель, который занимался телами сигарообразной формы и подводной связью. Ну вот, мы как-то так сидим, и вдруг сообщается, что Народно-освободительная армия Китая пересекла границу коммунистического Вьетнама, зашла на его территорию. Чуть погодя руководитель говорит: «Ну, ребят, мы же всё еще сидим, ядерная война не объявлена, значит, мы будем жить, несмотря на этот фундаментальный эксцесс». А потом оказалось, что коммунисты Вьетнама попросили Советский Союз не вмешиваться в это событие под названием «вход китайской армии на территорию», что они сами разберутся. И очень быстро разобрались.

Между Китаем и Северным Вьетнамом, потом коммунистическим Вьетнамом никогда не было однозначных отношений. Когда Хрущёв испортил наши отношения с Китайской Народной Республикой за счет требований присоединиться к десталинизации и разоблачению культа личности Сталина, американцы воспользовались этим, и Никсон с Киссинджером, по существу, сделали Китай третьей страной: США - первая, Китай - третья, и они вместе (1-я +3-я против 2-й) - против Советского Союза. Вьетнам же был с нами. И вот китайцы осуществили соответствующие военные телодвижения. И эти телодвижения были парализованы вьетнамской армией, потому что вьетнамцы уже 40 лет воевали. Сначала разгромили французов при Дьенбьенфу, потом разгромили американцев.

Просто невероятной стойкости народ, когда два поколения уже воюют. Надо понимать, что происходит. Я посещал детские фонды, где занимаются с жертвами напалма, «оранжа». Изуродованные дети выросли там и создают произведения искусства. У меня до сих пор дома висят картины этих детей. Мы понимаем, что там не может не быть следа американской агрессии и того ужаса, который американцы творили. Но этот след стерт! Он стерт визитом Обамы, он стерт американцами, которые начинают облизывать Вьетнам, потому что они хотят противостояния между Вьетнамом и Китаем.

А Вьетнам… Как говорил великий Хо Ши Мин, чем меньше врагов, тем лучше, врагов надо минимизировать. Первым инвестором, если мне не изменяет память, являются Соединенные Штаты, вторым инвестором является Китай - то есть «берем у всех». Все эти конфликты вокруг островов микшируются непрерывными дипломатическими переговорами. Вьетнам не хочет ссориться с Китаем, и одновременно Вьетнам вполне понимает, как именно он хочет использовать Соединенные Штаты. Внутри его азиатской души всегда есть память об «оранже» и обо всем остальном, но она очень легко умеет стираться.

Вьетнам - крупная страна, развивающая самые разные технологии. И нужно понимать, что в принципе происходит в мире.

Юго-Восточная Азия становится единственным местом классической западной модернизации, настоящего полноценного модерна, который развивается. Это развивающийся кусок мира. Не Европа, не Соединенные Штаты, а Китай и Юго-Восточная Азия, включая Вьетнам и Северную Корею, - это развивающиеся части мира (стремительно развивающаяся Азия, очень условно, квазиконфуцианского, азиатско-дисциплинированного типа).

Читайте статью целиком по ссылке

Источник - аналитическая, общественно-политическая газета Сергея Кургиняна "Суть времени"