«О, ПАМЯТЬ СЕРДЦА, ТЫ СИЛЬНЕЙ…»
Итак, из всего школьного курса истории взрослый человек в голове хранит, как правило, две-три истрории?Что делать? Что делать учителю? Вывод прост: если ученик запоминает не рассуждения, а образы - то значит, учитель должен, очистив свою речь от всяческих оценок и комментариев (все равно не запоминается!), рассказывать только «истории».
Вместо того чтобы, говоря о Древнем Китае, рассуждать о конфуцианских ценностях, четырех добродетелях и сыновней почтительности - стоит просто рассказать историю...
В княжестве Чу жил некий человек по имени Вэн Ши. Он был уже в почтенном возрасте: волосы его были цвета рисовых зерен, а спина прогнулась, как коромысло. Он жил вместе с отцом, который был настолько стар, что никто в деревне не мог назвать его возраста. Однажды отец заболел. Тогда Вэн Ши оделся в одежду маленького ребенка - майку и короткие штанишки - и стал прыгать на деревянной лошадке во дворе дома. Сосед, проходя мимо, поинтересовался у него о причинах столь странного поведения. «Дело в том, - ответил Вэн Ши, - что мой отец очень стар и болен, а я никак не могу облегчить его страдания. Я хочу, чтобы он, посмотрев в окно и увидев меня, прыгающего на деревянной лошадке, вспомнил те годы, когда я был ребенком, а он - молодым и сильным...
Или, говоря о декабристах, вместо рассуждений о различии программ Северного и Южного обществ, о спорах сторонников Республики и конституционной монархии, о радикальности Пестеля и «ограниченности» Никиты Муравьева, рассказать историю о том, как...
Никита Муравьев, написавший проект «Конституции», по которому следовало полностью упразднить царскую власть и провозгласить республику, однажды участвовал в военном параде, который принимал император. И когда Александр гарцевал пред строем, один солдат, не в силах сдержать своего восхищения императором, выскочил на плац и бросился под копыта царской лошади. Муравьев после увиденного переписывает свою Конституцию: требование установления республиканского строя заменено на более осторожное - ограничение монархии.
Или вместо рассказа о том, что средневековый человек не имел часов, а церковь противилась попыткам точного измерения времени, рассказать о том, что ...
Однажды - это было в конце XII века, в городе Вормсе, на севере Франции - один рыцарь вызвал другого на поединок. Прождав до полудня, он потребовал, чтобы сопернику, так и не явившемуся в указанное место, было засчитано, как полагается по закону, поражение. Но действительно ли был полдень? И кто из свидетелей мог точно сказать, сколько времени? Тогда рассмотрение этого вопроса было передано судебной коллегии. Судьи, детально изучив суть дела, вынесли приговор: действительно, ждали до полудня.
Почему эти истории запоминаются? Слушая или читая такую историю, мы как бы видим ее: видим старика-китайца на деревянной лошадке, солдата, бросающегося под копыта лошади, судей, споривших о том, когда был полдень. Эти истории как будто рисуют в нашей голове картинки - вызывают образы. И, видимо (видимо!), такие образы лучше проникают в нашу память и прочнее оседают в ней.
Возможно, более научное объяснение дадут нейропсихологи, понимающие, как функционирует наш мозг, как происходят процессы восприятия, кодирования, хранения и извлечения информации. Нашу память, пишут они, можно сравнить с фотоархивом, где в виде фотографий - картинок - хранится все услышанное и увиденное в течение жизни. Вы представили себе этот гигантский архив с пленками, фотографиями, бесконечными стеллажами, системой каталогов, перекрестных ссылок? Если «да» - это еще одно доказательство того, что даже самые неясные понятия доступны нам, если они представлены наглядно, в виде картинки (в этом случае - картинки фотоархива). Итак, даже специалисты используют язык образов, чтобы объяснить особенности нашего восприятия. Потому что так понятнее - взрослому человеку. А что уж говорить о ребенке?
И еще одно объяснение - этимологическое - того, почему такие «истории» запоминаются. Хорошо за-печатлевается, как будто в-печатывается в память - то, что в-печатляет. Язык раскрывает нам загадку восприятия: хорошо запоминается только то, что удивляет, что производит ВПЕЧАТЛЕНИЕ.
И если на не совсем научном (но достаточно образном!) языке эмоции и чувства человека называются словом «сердце», то свойство нашего сознания воспринимать информацию в виде образов, можно назвать памятью сердца, которая оказывается значительно сильней памяти рассудка.
Фрагмент книги "Попытка Другой школы"