П. Н. Красновъ. Романъ "Бѣлая Свитка". Часть 3-я. Глава 7-я (1928)
«Пили больше молча, обмѣниваясь лишь короткими фразами. За окнами выла вьюга, потрясала желѣзными листами крыши, и за ея воемъ въ комнатѣ казалось странно тихо. Выржиковскій, полулежа на широкомъ, рваномъ, крытомъ сѣрой матеріей диванѣ, тренькалъ на гитарѣ и мурлыкалъ старые цыганскіе романсы. "...Тройка мчится... тройка скачетъ..." Гитара звенѣла, подражая звону бубенцовъ. - "А не хотѣлъ бы я, товарищи", - прервалъ онъ пѣніе, - "летѣть въ такую погоду на аэропланѣ". - "Оно, Иванъ Дмитріевичъ, и въ автомобилѣ-то замерзнешь", - сказалъ, икая, Выжва. - "Очень даже просто", - подтвердилъ Корыто. - "У насъ въ Тьмутараканскомъ полку разъ часовой чуть не замерзъ. Хорошо, тогда порядокъ былъ. Все подъ рукой. Спиртомъ оттерли. Тоже такая вьюга была". - "Вы, Иванъ Дмитріевичъ", - сказалъ Выжва, - "говорили въ караулъ, чтобы часовыхъ у магазина чаще смѣняли?" - "Сами знаютъ", - потянулся Выржиковскій и опятъ замурлыкалъ подъ гитару: "Не уходи, побудь со мною,/ Здѣсь такъ отрадно, такъ свѣтло..." - "Я этотъ романсъ помню еще, какъ Настасья Дмитріевна Вяльцева пѣла. Манера у ней была". Онъ пропѣлъ два куплета и замолчалъ. Страшною за окномъ казалась ночь. Водка не разгоняла темныхъ мыслей. Отъ нея и отъ жарко натопленной голландки съ потрескавшимися и пожелтѣвшими плитками кафелей было нестерпимо жарко. Выжва предложилъ открыть...» (Берлинъ, 1927.) далѣе...