«Былъ солнечный осенній день съ легкимъ морозцемъ; но воздухъ былъ мягкій, особенно прозрачный даже въ городѣ и какъ бы странно нѣжный. Въ длинномъ скверѣ, съ совсѣмъ оголенными деревьями и клумбами блеклыхъ, замерзшихъ цвѣтовъ, по праздничному гуляло много народа, пришедшаго сюда поглазѣть на то и дѣло подъѣзжающіе къ огромному зданію Дворянскаго собранія экипажи всякаго рода. Были и собственные чудные выѣзды, были лихачи и просто обыкновенные извозчики. Красиво пестрѣли всякіе мундиры съ блестящими вышивками - штатскіе, военные, придворные и просто дворянскіе, нарядно развѣвались бѣлые плюмажи на нѣкоторыхъ треуголкахъ и сверкали гвардейскіе кивера и каски, пестрѣли ленты, блестѣли ордена. Подъѣзжало также очень много дамъ въ свѣтлыхъ платьяхъ и нарядныхъ шляпкахъ. Восторженно слѣдя за этой сказочной картиной, публика въ скверѣ называла имена подъѣзжающихъ, посылая по адресу нѣкоторыхъ то хвалу, то порицаніе. Высаживая мать и сестеръ изъ открытаго экипажа, Сергѣй Павловичъ отчетливо услышалъ: "Вонъ наши стародубскіе дармоѣды, графья Кромскіе" и, оглянувшись на голосъ, встрѣтился съ жаднымъ, завистливымъ, почти животнымъ по своей ненависти взглядомъ Семена Косого. "Что ему отъ насъ надо? За что такъ ненавидитъ"? - подумалъ Сергѣй Павловичъ, на минуту утративъ свое праздничное...» (Парижъ, 1922.)
далѣе...