Холокостом по фараонам и царям.
Из романа "200 лет вместе" А.Солженицына, который, считаю, нужно изучать в учебных заведениях отдельным курсом.
Интересна картина дореволюционного сожительства постоянно увеличивающей свою численность, экономическую мощь и влияние, еврейской диаспоры и местного населения.
Вообще, поражает концентрация еврейства в Кишиневе тех времен, да и вообще городов Юго-Запада Империи, которые подминались множащейся еврейской диаспорой - кроме немногих ассимилирующихся путем получения образования и профессий, меняющих свой статус, диаспора жила "местечками" и всегда имела свойства гетто, в которых можно было проживать десятилетиями даже не стараясь выучить не то что местняе наречия, но и русский язык.
Вообще, судьба еврейства Российской Империи и ее фактического наследника, СССР - весьма парадоксальна и некоторые выводы для многих могут быть неожиданными. Но разговор длинный, повествование требует подготовки.
Ниже - не просто история о Кишиневском еврейском погроме 1903 года, но раскрытие начала активного применения такого инструмента идеологической войны с местными правительствами, как "пост-Холокост".
Сегодня происходит нечто подобное в плане продавливания смены власти в России, хотя и с другими формулировками, но той же целью - с целью власти без ограничений со стороны капитала, который принадлежит все тем же силам, что строили схемы переустройства мира в начале 20-го века.
Сегодня именно эта формулировка - "устроили Холокост" в нашей стране невозможна по причине ничтожного физического присутствия евреев и отсутствия мест их высокой концентрации. Но сейчас "холокост" заменяется "погромом оппозиции", "удушением свободы" и прочими "ужосами режыма".
И, как и тогда, крупный калибр "по руси" в лице ее неумного и неидеального режима бьет из-за океана и с полуострова - технологично, грамотно, бессовестно.
"200 лет вместе", Часть 1.
... Но ни в Средней, ни в Северной, ни в Восточной России - никогда, ни даже во всенародное сотрясение в октябре 1905, не было еврейских погромов (были - против революционных интеллигентов вообще, против их ликования и глумления над Манифестом 17 октября). И однако: передо всем миром дореволюционная Россия - не Империя, а Россия - клеймлена как погромная, как черносотенная, - и присохло ещё на сколько столетий вперёд?
А разражались еврейские погромы - всегда и только на Юго-Западе России (как это и проявилось в 1881 году).
Таков был и кишинёвский погром 1903 года.
Не упустим, что в то время, при неграмотном и крайне невежественном населении всей Бессарабии, в Кишинёве жило: 50 тыс. евреев, 50 тыс. молдаван, 8 тыс. «русских» (большей частью украинцев, но этого тогда не различали) и сколько-то остальных. Главные силы погрома, «погромщики были в основном молдаване»[1107].
Кишинёвский погром начался 6 апреля 1903 - на последний день еврейской Пасхи и в первый день православной. (Не первый раз мы видим эту трагическую связь еврейских погромов с христианской Пасхой, - так было в 1881, и в 1882, и в Николаеве в 1899[1108], - и это особенно наполняет горечью и тревогой.)
Прибегнем к единственному документу, основанному на тщательном расследовании и по прямым следам событий, - Обвинительному акту, составленному прокурором местного суда В. Н. Горемыкиным,«который не привлёк к делу ни одного еврея в качестве обвиняемого, что вызвало резкие выпады против него в реакционной печати»[1109]. (Как мы увидим, суд заседал сперва закрыто, чтобы «не разжигать страсти», - и акт впервые был опубликован за границей, в штутгартском эмигрантском «Освобождении»[1110].)
Акт начинает с «обычны[х] столкновени[й] между евреями и христианами, всегда происходивши[х] за последние годы на Пасху» и с «нерасположени[я] местного христианского населения к евреям». И вот уже «недели за две до Пасхи… в Кишинёве стали циркулировать слухи об имеющемся быть на предстоящих праздниках избиении евреев». - Тут поджигающую роль сыграла и газета «Бессарабец» (редактор Крушеван), печатавшая «в течение последнего времени изо дня в день резкие статьи антиеврейского направления, не проходившие бесследно… среди приказчиков, мелких писцов и т. п. мало культурного люда Бессарабии. Последними вызывающими статьями «Бессарабца» были сообщения об убийстве в п. Дубоссарах христианского мальчика, совершённом будто бы евреями с ритуальными целями». (Кроме слуха об исколотом в Дубоссарах христианском младенце был и слух об убийстве евреем своей христианской служанки, на самом деле кончившей самоубийством[1111].)
И что же кишинёвская полиция? - «Не придавая особого значения упомянутым» слухам, и несмотря на то, что «за последние годы постоянно в это время повторялись драки между еврейским и христианским населением, кишинёвская полиция не предприняла каких-либо исключительных мер предупреждения», лишь усилила «на праздники наряд[ы] в местах предполагавшегося наибольшего скопления» за счёт добавки и военных патрулей из местного гарнизона[1112]. Полицмейстер не дал энергичных ясных инструкций полицейским чинам.
Вот это-то и самое непростительное: что из года в год на Пасху драки, и тут ещё такие слухи - а полиция дремлет. Тоже явный признак застоявшегося дряхлеющего правительственного аппарата. Или уж вовсе не держать Империи (сколько войн ведено, сколько усилий положено, чтобы зачем-то присоединить к России Молдавию) - или уж отвечать за порядок повсюду в ней.
6 апреля на улицах «праздный народ», «много подростков», в 4-м часу дня среди толпы и пьяные. Тут мальчишки стали бросать камни в окна ближних еврейских домов, дальше сильней, а когда пристав с околоточным пытались задержать одного, то и сами «были осыпаны каменьями». Затем появились и взрослые. «Неприятие полицией энергичных мер к немедленному подавлению беспорядков» повело к разгрому двух еврейских лавок и нескольких рундуков. К вечеру беспорядки стихли, «никаких насилий над личностью евреев в этот день произведено не было», а полиция арестовала за этот день 60 человек.
Однако «с утра, 7 апреля, христианское население… сильно волнуясь, стало собираться в разных местах города и на окраинах небольшими группами, которые вступали с евреями в столкновения, принимавшие всё более и более острый характер». Так же с раннего утра на Новом базаре «собралось человек свыше 100 евреев, вооружённых для самозащиты дрючками, кольями и некоторые даже ружьями, из которых по временам стреляли». У христиан огнестрельного оружия не было. Евреи говорили: «вчера вы русских не разгоняли, сегодня мы сами будем защищаться». И некоторые евреи «имели при себе… и бутылки с серной кислотой, коей они и плескали в проходящих христиан». (Аптеками традиционно владели евреи.) «Слухи о насилиях, чинимых евреями над христианами, быстро стали распространяться по городу и, переходя из уст в уста в преувеличенном виде, сильно раздражали христианское население»: «избили» передавалось как «убили», и будто евреи ограбили старый собор и убили священника. И вот «в разных частях города многочисленные партии, человек в 15-20 христиан каждая, почти исключительно чернорабочих, имея впереди себя мальчиков, бросавших в окна камни и кричавших, начали сплошь громить еврейские лавки, дома и жилища, разбивая и уничтожая находящееся там имущество. Группы эти пополнялись гуляющим народом», увеличивались, и к 2-3 часам «район беспорядков… обнимал уже большую часть города»; «те дома, в окна коих были выставлены иконы и кресты, бесчинствующими не трогались». В громимых «помещениях имущество подвергалось немедленно полному уничтожению», а товар, выбрасываемый из лавок, «частью уничтожался на месте, частью расхищался лицами, следовавшими за громилами». И до того дошли, что «в еврейских молитвенных домах произведено было полное разрушение, а священные их свитки (тора) выбрасывались на улицу в изорванном виде». И уж разумеется, громились винные лавки, «часть вина выпускалась на улицу, часть же на месте распивалась бесчинствующими».
«По нераспорядительности полиции, не имевшей должного руководства, все эти бесчинства совершались безнаказанно, что, конечно, только ещё больше ободряло и воодушевляло громил… Не имея надлежащего руководительства, чиновники полиции не были в своей деятельности объединены, а, предоставленные самим себе, действовали каждый исключительно по своему усмотрению… нижние чины полиции, в большинстве случаев, оставались лишь немыми зрителями погрома». Правда, по телефону вызывались из местного гарнизона воинские наряды, но «каждый раз в определённый пункт, прибыв на который они часто уже не заставали» громил и, «за неимением дальнейших инструкций, оставались в бездействии», «были разбросаны отдельными частями по городу без определённой цели и связи», «занимались лишь рассеянием бушующей толпы». (Гарнизон-то был сильно второстепенный по качеству, да ещё - по Пасхе - многие офицеры и солдаты в отпуску[1113].) «Нераспорядительность полиции… породила новые слухи о том, что правительство разрешило бить евреев, так как они являются врагами отечества», - и пьяный буйный погром жесточел. «Евреи, опасаясь за свою жизнь и имущество, окончательно растерялись и обезумели от страха… Часть евреев, вооружась револьверами, прибегла к самозащите и начала стрелять в громил… из-за угла, из-за заборов, с балкона… бесцельно и неумело, так что выстрелы эти, не принеся евреям ни малейшей помощи», только вызвали у громил «дикий разгул страстей. Толпа громил озверела, и всюду, где раздавались выстрелы, она немедленно врывалась и разносила всё в дребезги, чиня насилия над попадавшимися там евреями». И «особенно роковым для евреев» был «выстрел, коим был убит русский мальчик Останов». С 1-2 часов дня «насилия над евреями принимали всё более и более тяжёлый характер», а с 5 часов сопровождались «целым рядом убийств».
В 3 с половиной часа дня окончательно растерявшийся губернатор фон-Раабен сдал командование начальнику гарнизона генералу Бекману, «с правом употребления оружия». Бекман тотчас разделил город на участки и стал передвигать части, до тех пор «бессистемно разбросанны[е] по городу». «С этого же времени войска начали производить массовые аресты бесчинствующих» и принимали энергичные меры. К ночи погром в городе стих.
Акт подводит итоги жертв. «Всех трупов… обнаружено 42, из коих 38 евреев»; «у всех убитых найдены были повреждения, причинённые тяжёлыми тупыми орудиями: дубинами, камнями, лопатами, у некоторых же острым топором»; эти повреждения «почти у всех без исключения» были головные, были и «тяжкие побои туловища. Огнестрельных ран не было. Следов каких-либо истязаний или надруганий на трупах не обнаружено, что доказывается как протоколами осмотра и вскрытия тел убитых, так и показаниями врачей, производивших упомянутые осмотры и вскрытия» и «протоколом Врачебного отделения Бессарабского Губернского Правления»; «раненых всех 456, из коих 62 христианина… 8 с огнестрельными ранами… Из числа[394 раненых] евреев только пятеро получили тяжкие повреждения; остальные все лёгкие. Никаких следов истязаний ни у кого не найдено, и только лишь у одного еврея, слепого на один глаз, выбит другой глаз… Почти 3/4 пострадавших мужчины, за единичными исключениями, взрослые люди. Об изнасилованиях было подано три заявления, из коих по двум составлены обвинительные акты». Получили повреждения 7 воинских чинов, из них один солдат «получил ожог лица серною кислотою»; 68 полицейских - лёгкие повреждения. «Домов разгромлено было около 1350, т е. немного менее трети» всех домов Кишинёва - это значит, как после бомбёжки, разорение ужасающее… «Всех еврейских лавок разгромлено около 500». Арестованных «к утру 9-го апреля состояло 816 человек»; и кроме следствий об убийствах привлечено к уголовной ответственности 664 человека.
У иных авторов оценка еврейских потерь отличается от официальной, но не резко. - «Книга о русском еврействе» определяет потери в 45 убитых евреев, 86 тяжело раненных, 1500 домов и магазинов разграблено или разрушено[1114]. - И. Бикерман называет 53 убитых, но это может быть и не только евреев[1115]. - Новейшая Еврейская энциклопедия (1988): «убито 49 чел., ранено 586, разгромлено более 1, 5 тысяч еврейских домов и лавок»[1116].
Таково - официальное описание. Но и почувствуем, что скрывается за ним. Вот, у «только лишь одного еврея, слепого на один глаз», - выбит другой глаз. Читаем о нём у Короленко (очерк «Дом № 13»[1117]). Звали этого несчастного Меер Вейсман. «На мой вопрос, - пишет Короленко, - знает ли он, кто это сделал, - он ответил совершенно бесстрастно, что точно этого не знает, но „один мальчик“, сын соседа, хвастался, что это сделал именно он посредством железной гири, привязанной на верёвку». Как из описания Короленко, так и из официального Акта видно, что убийцы и жертвы очень часто хорошо знали друг друга. Убивали знакомых.
Оговаривается Короленко: «Правда, это основано на показаниях евреев, но нет основания сомневаться в их достоверности… Не всё ли равно евреям, как именно их убивали? Для чего им выдумывать подробности?..» Действительно, какая была бы польза родственникам забитого по голове Бенциона Галантера - ещё бы добавлять, что убийцы вколачивали гвозди в его труп? - они и не сочиняли подобных выдумок. Не достаточно ли горько было родственникам бухгалтера Нисензона, чтобы добавлять, как его «полоскали» в луже перед убийством? Достаточно. Они такого и не придумывали.
Но далёким от этих событий вершителям общественного мнения - этих ужасов достаточно не было. При всех человеческих трагедиях и бедах, при всех смертях, они увидели на первом плане - как ударить по царской власти? И они прибегли к разжигательным преувеличениям. Перешагивая через душевные чувства, разбираться в тех фабрикациях последующих месяцев и даже лет - это ещё и как будто самому приуменьшать трагедию? и накликать гневную отповедь? Но разбираться приходится, ибо кишинёвским погромом воспользовались, чтобы нарицательно и навсегда заклеймить Россию. И сегодня любая честная историческая работа на эту тему требует отличить ужасную правду о Кишинёве от коварной о нём неправды.
Заключение Обвинительного акта: беспорядки «разрослись до указанных размеров лишь благодаря нераспорядительности полиции, не имевшей должного руководства… Предварительным следствием не добыто данных, которые указывали бы, что упомянутые беспорядки были заранее подготовлены»[1118].
И никаким дальнейшим следствием - тоже не добыто.
Но вопреки тому вышеупомянутое «Бюро защиты» евреев (при участии влиятельнейших М. Винавера, Г. Слиозберга, Л. Брамсона, М. Кулишера, А. Браудо, С. Познера, М. Кроля)[1119], едва узнав в Петербурге о погроме, от порога исключило любые тому причины, кроме высочайшего заговора: «Кто дал приказ к организации погрома, кто распоряжался тёмными силами, производившими его?»[1120]. - «Как только мы узнали, при какой обстановке происходила Кишинёвская бойня, для нас стало ясно, что эта дьявольская затея никогда не имела бы места… если б она не была задумана в Департаменте полиции и не выполнялась по приказу оттуда». Хотя, конечно, «негодя[и] в строгой тайне организова[ли] кишинёвский погром», - пишет и в 40-х годах ХХ века тот же М. Кроль[1121]. «Но как глубоко мы ни были убеждены в том, что кишинёвская бойня была организована сверху, с ведома, а, может быть, даже по инициативе Плеве, мы могли сорвать маску с этих высокопоставленных убийц и выставить их в надлежащем свете перед всем миром, лишь имея самые неоспоримые улики против них. Поэтому мы решили послать в Кишинёв известного адвоката Зарудного»[1122]. «Он был самым подходящим человеком для выполнения той миссии, которую мы на него возложили», он «взялся вскрывать тайные пружины кишинёвской бойни», после которой полиция «для отвода глаз арестовала несколько десятков воров и грабителей»[1123]. (Напомним, что на следующий день после погрома было арестовано 816 человек.) - Зарудный собрал и увёз из Кишинёва «исключительно важный материал», а именно: «что главным виновником и организатором погрома был начальник кишинёвской охранки Левендаль», жандармский офицер, назначенный в Кишинёв незадолго до погрома; и «по распоряжению того же Левендаля полиция и войсковые части явно помогали убийцам и грабителям»[1124]. Он-де «совершенно парализовал деятельность губернатора»[1125]. (Хотя в России даже и полиция никак не была подчинена Охранному отделению, а тем более войска.)
Этот «исключительно важный материал», открывший виновников «с полной очевидностью», - никогда, однако, не был опубликован, ни тогда, ни хотя бы позже. Почему же? Как бы мог тогда Левендаль и иже с ним избежать наказания и позора? А по рассказам о том материале - некий купец (Пронин) да некий нотариус (Писсаржевский) «стали собираться в определённом трактире» - и будто бы по инструкциям от Левендаля планировать погром[1126]. И после тех собраний вся полиция и весь гарнизон решились на погром. - Обвинения против Левендаля разбирал и нашёл несостоятельными прокурор Горемыкин[1127]. (Крушевану, чьи поджигательные статьи действительно способствовали погрому, через два месяца в Петербурге Пинхас Дашевский, пытаясь его убить, нанёс ранение ножом[1128].)
Власти тем временем вели подробное следствие. В Кишинёв был немедленно направлен директор Департамента полиции А. А. Лопухин (он, при его либеральных симпатиях, вне подозрения общественности). Был тут же смещён губернатор фон-Раабен и ещё несколько должностных лиц Бессарабской губернии, новым губернатором назначен либеральный кн. С. Урусов (в скором будущем - видный кадет, и подпишет мятежное «Выборгское воззвание»). - А в «Правительственном Вестнике» от 29 апреля был опубликован циркуляр министра внутренних дел Плеве, возмущённого бездействием кишинёвских властей. Он указывал всем губернаторам, градоначальникам и обер-полицмейстерам - решительно пресекать насилия всеми мерами[1129].
Не молчала и Православная Церковь. Святейший Синод издал циркуляр, чтобы духовенство приняло меры к искоренению вражды против евреев. С осуждением, увещаниями и умирениями к христианскому населению обратились несколько иерархов, в том числе широко чтимый о. Иоанн Кронштадтский: «Вместо праздника христианского они устроили скверноубийственный праздник сатане»[1130]. И епископ Антоний (Храповицкий): «Страшная казнь Божия постигнет тех злодеев, которые проливают кровь, родственную Богочеловеку, Его Пречистой Матери, апостолам и пророкам»; «чтобы вы знали, как и поныне отвергнутое племя еврейское дорого Духу Божию, и как прогневляет Господа всякий, кто пожелал бы обижать его»[1131]. - Населению раздавались о том и тысячи листовок. (Однако в пространных разъяснительных церковных обращениях сохранялась старобытность, устоявшаяся веками и уже не успевавшая за грозностью покатившихся процессов.)
В раннем мае, через месяц от событий, вспыхнула и раскатилась газетная и агитационная кампания вокруг погрома - и по прессе российской, и по всей европейской и американской. В Петербурге неистовые газетные статьи стали гласить об убийствах женщин и грудных младенцев, о множестве случаев изнасилования несовершеннолетних девочек, само собою - жён, и в присутствии мужей или родителей; сообщения о вырезанных языках. «Одному еврею распороли живот, вынули внутренности… одной еврейке вбили в голову гвозди насквозь» через ноздри[1132]. Не прошло недели, как эти содрогающие подробности напечатали западные газеты. Им безоговорочно верила западная общественность, и, например, ведущие евреи Англии вполне положились на эти пронзительные сообщения и дословно включили их в свой публичный протест[1133]. - Повторим ли: «Следов каких-либо истязаний или надруганий на трупах не обнаружено». Из-за новой волны статей даны были дополнительные показания врачей. Городской Санитарный врач Френкель (осматривал трупы на еврейском кладбище), Городской Санитарный врач Чорба (принимал раненых и убитых в Кишинёвской Губернской Земской больнице с 5 часов вечера второго дня пасхи до 12 часов дня третьего, а затем в Еврейской Больнице), Городовой врач Василевич (вскрыл и осмотрел 35 трупов), - каждый констатировал, что ни при осмотрах, ни при вскрытиях не обнаружил признаков и следов зверских издевательств над трупами, какие описаны в прессе[1134]. Потом на суде оказалось, что свидетель врач Дорошевский (передавший, как считалось, эти шокирующие сведения) никаких зверств сам не видел и к тому же отрицал какое-либо причастие к появлению скандальных статей[1135]. А Прокурор Одесской Судебной палаты в ответ на запрос Лопухина об изнасилованиях «лично произвёл негласное дознание»: по рассказам родственников же ни один случай изнасилования не подтверждён. Конкретные случаи в запросе - положительно исключены[1136]. Но что там осмотры и заключение врачей? Кому дело до конкретных исследований прокурора? Пусть себе остаются желтеть в служебных бумагах.
Всё то, чего не подтвердили свидетели, о чём не писал Короленко, - не додумались опровергать и власти. И все эти подробности разнеслись по миру и стали в общественном мнении фактом - на весь XX век, а может быть и на XXI, - так и стынут над именем России.
Да ведь Россия уже немало лет, и с каждым годом всё резче, испытывала отчаянное, смертельно-враждебное разъединение «общества» и правительства. В этой борьбе со стороны либерально-радикальных, а тем более революционных кругов был жадно желаем любой факт (или выдумка), кладущий пятно на правительство, - и не считалось предосудительным никакое преувеличение, искажение, подтасовка - лишь бы только сильней уязвить правительство. Для российских радикалов такой погром был - счастливый случай в борьбе!
Тогда правительство наложило запрет на газетные публикации о погроме, как разжигающие вражду и гнев, - и опять ведь неуклюжий шаг: тем сильней все эти слухи были подхвачены в Европе и в Америке, и все вымыслы ещё безоглядней преувеличивались - так, как будто никаких полицейских протоколов не существовало.
И поднялась - всемирная атака на царское правительство. Бюро Защиты евреев рассылало телеграммы во все столицы: всюду устраивать митинги протеста![1137] Пишет член Бюро: и «мы также послали подробные сведения об ужасных зверствах… в Германию, Францию, Англию, Соединённые Штаты». «Впечатление наши сведения всюду производили потрясающее, и в Париже, Берлине, Лондоне и Нью-Йорке происходили митинги протеста, на которых ораторы рисовали ужасные картины преступлений, совершаемых царским правительством»[1138], - вот-де таков русский медведь от начальных времён! - «Поразили весь мир те зверства». - И теперь уже безоглядно: полиция и солдаты «всеми способами помогали убийцам и грабителям делать их бесчеловечное дело»[1139]. «Проклятое самодержавие» наложило на себя несмываемое пятню! На митингах клеймили новое злодеяние царизма, «сознательно им подготовленное». В лондонских синагогах обвиняли… Святейший Синод в религиозной резне. Осуждение выразили и отдельные католические иерархи. Но с наибольшим полыханием было подхвачено европейской и американской прессой. (Особенно разжигал в своих газетах магнат жёлтой прессы Вильям Хёрст.)«Мы обвиняем русское правительство в ответственности за кишинёвскую резню. Мы заявляем, что оно по самые уши погрязло в вине за это истребление людей [holocaust]!
У его дверей - и ни чьих ещё - ложатся эти убийства и насилия»; «Пусть Бог Справедливости придёт в этот мир и разделается с Россией, как он разделался с Содомом и Гоморрой… и сметёт этот рассадник чумы с лица земли»; «Резня в Кишинёве… превосходит в откровенной жестокости всё, что записано в анналах цивилизованных народов»[1140]. (В том числе, надо понять, и многотысячные уничтожения евреев в Средневековой Европе.)
Увы, в такой оценке происшедшего совпадают евреи разных степеней рассудительности или опрометчивости. И даже через 30 лет немалый же законник Г. Слиозберг повторяет в эмигрантских мемуарах, а сам он в Кишинёве ни тогда ни позже не побывал, - и вколачивание гвоздей в головы жертв (и приписывает это очерку Короленко!), и изнасилования, и «несколько тысяч солдат» (стольких не было в захудалом кишинёвском: гарнизоне) - «как бы охраняли» погромщиков[1141].
А Россия - в публичности рубежа веков - была неопытна, неспособна внятно оправдываться; не знали ещё и приёмов таких.
Между тем «хладнокровная подготовленность» погрома всё-таки провисала и требовала более крепких доказательств, уже к размаху разогнанной кампании. И хотя адвокат Зарудный «уже закончил своё расследование, и… твёрдо установил, что главным организатором и руководителем кишинёвского погрома был начальник местной «охранки»… барон Левендаль»[1142], - но даже при успехе такой версии фигура Левендаля недостаточно позорила русское правительство. Надо было непременно дотянуться до центральной власти.
И вот тут-то! - через 6 недель после погрома, - на крайнее подожжение мирового негодования и на подрыв самой сильной фигуры царского правительства был - неизвестно где, неизвестно через кого, но очень кстати - «обнаружен» текст «совершенно секретного письма» министра внутренних дел Плеве к кишинёвскому губернатору фон-Раабену (не циркулярно всем губернаторам черты оседлости, а только ему одному, и за 10 дней до погрома), где министр в ловких уклончивых выражениях советовал: что если в Бессарабской губернии произойдут обширные беспорядки против евреев - так он, Плеве, просит: ни в коем случае не подавлять их оружием, а только увещевать. - И вот кто-то неизвестный так же вовремя передал текст письма английскому корреспонденту в Петербурге Д. Д. Брэму (Braham) - а тот напечатал его в лондонском «Таймс» 18 мая 1903[1143].
Кажется: много ли значит одна публикация в одной газете - ничем не подтверждённая ни тогда ни потом? Да сколь угодно много! даже - и наповал. А в данном случае в том же номере «Таймс» та публикация уверенно поддерживалась упомянутым выше протестом виднейших британских евреев, во главе с К. Монтефиоре (из прославленной семьи)[1144].
В такой мировой обстановке, что тогда создалась, письмо это имело колоссальный успех: до сих пор всё же не доказанные, теперь «документально были доказаны» кровавые замыслы всеми ненавидимого царизма против евреев. Ещё жгучей раскатились по всему миру и газетные статьи и митинги. «Нью-Йорк Таймс» на третий день после публикации отмечает, что «уже три дня как[записка] оглашена, и никакого опровержения не последовало», а британская пресса уже считает её истинной. И «что можно сказать о цивилизации такой страны, где Министр может поставить свою подпись под такими инструкциями?»[1145]. А ненаходчивое царское правительство, да ещё и не понимающее всего размера своего проигрыша, только и нашлось что отмахнуться лаконичным небрежным опровержением, подписанным главой Департамента полиции А. А. Лопухиным, и лишь на девятый день после сенсационной публикации в «Таймсе»[1146], а вместо следствия о фальшивке выслало Брэма за границу.
Уверенно можно сказать, что это была - подделка, и по многим соображениям. Не только то, что Брэм никогда не представил никаких доказательств подлинности текста. Не только потому, что фальшивку опроверг А. А. Лопухин, резкий недоброжелатель Плеве.Не только потому, что кн. Урусов, благорасположенный к евреям, тут же сменивший Раабена и контролировавший губернаторский архив, - не обнаружил в нём такого «письма Плеве». Не только потому, что смещённый Раабен, пострадавший разорением жизни, в слёзных попытках исправить её, - никогда не пожаловался, что то была ему директива сверху, - а ведь сразу бы исправил себе служебную карьеру да ещё стал бы кумиром либерального общества. Но и главным образом потому, что государственные архивы России - это не были мухлёванные советские архивы, где, по надобности, изготовляется любой документ, или, напротив, тайно сжигается; там - хранилось всё неприкосновенно и вечно. И сразу же после Февральской революции Чрезвычайная Следственная комиссия Временного правительства, а ещё более и ещё усерднее специальная «Комиссия для исследования истории погромов», с участием авторитетных исследователей, как С. Дубнов, Г. Красный-Адмони, - не только не нашла ни в Петербурге, ни в Кишинёве самого документа, ни даже его регистрации по входящим-исходящим, а обнаружила - всего лишь сделанный в министерстве внутренних дел русский перевод с английского текста Брэма. (А ещё - бумаги с «указания[ми] на строгие кары и отрешения от должностей… за всякое незаконное действие исполнительных агентов в еврейском вопросе»[1147].) Да после 1917 года - чего бы опасаться? но не открылся ни один свидетель или мемуарист, который бы рассказал, откуда эта бессмертная телеграмма попала в руки Брэма, или бы похвастался, как он в этом участвовал. И от самого Брэма - ни тогда ни потом - тоже ни слова.
И тем не менее кадетская «Речь» ещё и 19 марта 1917 уверенно писала: «Кишинёвская кровавая баня, контрреволюционные погромы 1905 г. были организованы, как досконально установлено, Департаментом полиции». И в августе 1917 на Московском Государственном Совещании председатель Чрезвычайной Следственной комиссии публично заявил, что «скоро представит документы Департамента полиции об организации еврейских погромов», - но ни скоро, ни нескоро, ни его Комиссия, ни потом большевики никогда ни одного такого документа не представили. И как же захрясла ложь - аж по сегодня. (У меня в «Октябре Шестнадцатого» один из персонажей упоминает кишинёвский погром, и в 1986 немецкое издательство от себя так поясняет в сноске немецким читателям: «Тщательно подготовленный двухдневный еврейский погром. Министр внутренних дел Плеве указал губернатору Бессарабии в случае погрома не пытаться сдержать его силой оружия»[1148].) В современной (1996) Еврейской энциклопедии читаем уверенное: «В апреле 1903 новый министр внутренних дел В. Плеве организовал при помощи своих агентов погром в Кишинёве»[1149]. (Парадоксально, но томом раньше эта же Энциклопедия сообщает: «Текст опубликованной в лондонской газете „Таймс“ телеграммы Плеве… большинство исследователей считают подложным»[1150].)
И вот, лжеистория кишинёвского погрома стала громче его подлинной скорбной истории.
И - осмыслится ли хоть ещё через 100 лет?
Интересна картина дореволюционного сожительства постоянно увеличивающей свою численность, экономическую мощь и влияние, еврейской диаспоры и местного населения.
Вообще, поражает концентрация еврейства в Кишиневе тех времен, да и вообще городов Юго-Запада Империи, которые подминались множащейся еврейской диаспорой - кроме немногих ассимилирующихся путем получения образования и профессий, меняющих свой статус, диаспора жила "местечками" и всегда имела свойства гетто, в которых можно было проживать десятилетиями даже не стараясь выучить не то что местняе наречия, но и русский язык.
Вообще, судьба еврейства Российской Империи и ее фактического наследника, СССР - весьма парадоксальна и некоторые выводы для многих могут быть неожиданными. Но разговор длинный, повествование требует подготовки.
Ниже - не просто история о Кишиневском еврейском погроме 1903 года, но раскрытие начала активного применения такого инструмента идеологической войны с местными правительствами, как "пост-Холокост".
Сегодня происходит нечто подобное в плане продавливания смены власти в России, хотя и с другими формулировками, но той же целью - с целью власти без ограничений со стороны капитала, который принадлежит все тем же силам, что строили схемы переустройства мира в начале 20-го века.
Сегодня именно эта формулировка - "устроили Холокост" в нашей стране невозможна по причине ничтожного физического присутствия евреев и отсутствия мест их высокой концентрации. Но сейчас "холокост" заменяется "погромом оппозиции", "удушением свободы" и прочими "ужосами режыма".
И, как и тогда, крупный калибр "по руси" в лице ее неумного и неидеального режима бьет из-за океана и с полуострова - технологично, грамотно, бессовестно.
"200 лет вместе", Часть 1.
... Но ни в Средней, ни в Северной, ни в Восточной России - никогда, ни даже во всенародное сотрясение в октябре 1905, не было еврейских погромов (были - против революционных интеллигентов вообще, против их ликования и глумления над Манифестом 17 октября). И однако: передо всем миром дореволюционная Россия - не Империя, а Россия - клеймлена как погромная, как черносотенная, - и присохло ещё на сколько столетий вперёд?
А разражались еврейские погромы - всегда и только на Юго-Западе России (как это и проявилось в 1881 году).
Таков был и кишинёвский погром 1903 года.
Не упустим, что в то время, при неграмотном и крайне невежественном населении всей Бессарабии, в Кишинёве жило: 50 тыс. евреев, 50 тыс. молдаван, 8 тыс. «русских» (большей частью украинцев, но этого тогда не различали) и сколько-то остальных. Главные силы погрома, «погромщики были в основном молдаване»[1107].
Кишинёвский погром начался 6 апреля 1903 - на последний день еврейской Пасхи и в первый день православной. (Не первый раз мы видим эту трагическую связь еврейских погромов с христианской Пасхой, - так было в 1881, и в 1882, и в Николаеве в 1899[1108], - и это особенно наполняет горечью и тревогой.)
Прибегнем к единственному документу, основанному на тщательном расследовании и по прямым следам событий, - Обвинительному акту, составленному прокурором местного суда В. Н. Горемыкиным,«который не привлёк к делу ни одного еврея в качестве обвиняемого, что вызвало резкие выпады против него в реакционной печати»[1109]. (Как мы увидим, суд заседал сперва закрыто, чтобы «не разжигать страсти», - и акт впервые был опубликован за границей, в штутгартском эмигрантском «Освобождении»[1110].)
Акт начинает с «обычны[х] столкновени[й] между евреями и христианами, всегда происходивши[х] за последние годы на Пасху» и с «нерасположени[я] местного христианского населения к евреям». И вот уже «недели за две до Пасхи… в Кишинёве стали циркулировать слухи об имеющемся быть на предстоящих праздниках избиении евреев». - Тут поджигающую роль сыграла и газета «Бессарабец» (редактор Крушеван), печатавшая «в течение последнего времени изо дня в день резкие статьи антиеврейского направления, не проходившие бесследно… среди приказчиков, мелких писцов и т. п. мало культурного люда Бессарабии. Последними вызывающими статьями «Бессарабца» были сообщения об убийстве в п. Дубоссарах христианского мальчика, совершённом будто бы евреями с ритуальными целями». (Кроме слуха об исколотом в Дубоссарах христианском младенце был и слух об убийстве евреем своей христианской служанки, на самом деле кончившей самоубийством[1111].)
И что же кишинёвская полиция? - «Не придавая особого значения упомянутым» слухам, и несмотря на то, что «за последние годы постоянно в это время повторялись драки между еврейским и христианским населением, кишинёвская полиция не предприняла каких-либо исключительных мер предупреждения», лишь усилила «на праздники наряд[ы] в местах предполагавшегося наибольшего скопления» за счёт добавки и военных патрулей из местного гарнизона[1112]. Полицмейстер не дал энергичных ясных инструкций полицейским чинам.
Вот это-то и самое непростительное: что из года в год на Пасху драки, и тут ещё такие слухи - а полиция дремлет. Тоже явный признак застоявшегося дряхлеющего правительственного аппарата. Или уж вовсе не держать Империи (сколько войн ведено, сколько усилий положено, чтобы зачем-то присоединить к России Молдавию) - или уж отвечать за порядок повсюду в ней.
6 апреля на улицах «праздный народ», «много подростков», в 4-м часу дня среди толпы и пьяные. Тут мальчишки стали бросать камни в окна ближних еврейских домов, дальше сильней, а когда пристав с околоточным пытались задержать одного, то и сами «были осыпаны каменьями». Затем появились и взрослые. «Неприятие полицией энергичных мер к немедленному подавлению беспорядков» повело к разгрому двух еврейских лавок и нескольких рундуков. К вечеру беспорядки стихли, «никаких насилий над личностью евреев в этот день произведено не было», а полиция арестовала за этот день 60 человек.
Однако «с утра, 7 апреля, христианское население… сильно волнуясь, стало собираться в разных местах города и на окраинах небольшими группами, которые вступали с евреями в столкновения, принимавшие всё более и более острый характер». Так же с раннего утра на Новом базаре «собралось человек свыше 100 евреев, вооружённых для самозащиты дрючками, кольями и некоторые даже ружьями, из которых по временам стреляли». У христиан огнестрельного оружия не было. Евреи говорили: «вчера вы русских не разгоняли, сегодня мы сами будем защищаться». И некоторые евреи «имели при себе… и бутылки с серной кислотой, коей они и плескали в проходящих христиан». (Аптеками традиционно владели евреи.) «Слухи о насилиях, чинимых евреями над христианами, быстро стали распространяться по городу и, переходя из уст в уста в преувеличенном виде, сильно раздражали христианское население»: «избили» передавалось как «убили», и будто евреи ограбили старый собор и убили священника. И вот «в разных частях города многочисленные партии, человек в 15-20 христиан каждая, почти исключительно чернорабочих, имея впереди себя мальчиков, бросавших в окна камни и кричавших, начали сплошь громить еврейские лавки, дома и жилища, разбивая и уничтожая находящееся там имущество. Группы эти пополнялись гуляющим народом», увеличивались, и к 2-3 часам «район беспорядков… обнимал уже большую часть города»; «те дома, в окна коих были выставлены иконы и кресты, бесчинствующими не трогались». В громимых «помещениях имущество подвергалось немедленно полному уничтожению», а товар, выбрасываемый из лавок, «частью уничтожался на месте, частью расхищался лицами, следовавшими за громилами». И до того дошли, что «в еврейских молитвенных домах произведено было полное разрушение, а священные их свитки (тора) выбрасывались на улицу в изорванном виде». И уж разумеется, громились винные лавки, «часть вина выпускалась на улицу, часть же на месте распивалась бесчинствующими».
«По нераспорядительности полиции, не имевшей должного руководства, все эти бесчинства совершались безнаказанно, что, конечно, только ещё больше ободряло и воодушевляло громил… Не имея надлежащего руководительства, чиновники полиции не были в своей деятельности объединены, а, предоставленные самим себе, действовали каждый исключительно по своему усмотрению… нижние чины полиции, в большинстве случаев, оставались лишь немыми зрителями погрома». Правда, по телефону вызывались из местного гарнизона воинские наряды, но «каждый раз в определённый пункт, прибыв на который они часто уже не заставали» громил и, «за неимением дальнейших инструкций, оставались в бездействии», «были разбросаны отдельными частями по городу без определённой цели и связи», «занимались лишь рассеянием бушующей толпы». (Гарнизон-то был сильно второстепенный по качеству, да ещё - по Пасхе - многие офицеры и солдаты в отпуску[1113].) «Нераспорядительность полиции… породила новые слухи о том, что правительство разрешило бить евреев, так как они являются врагами отечества», - и пьяный буйный погром жесточел. «Евреи, опасаясь за свою жизнь и имущество, окончательно растерялись и обезумели от страха… Часть евреев, вооружась револьверами, прибегла к самозащите и начала стрелять в громил… из-за угла, из-за заборов, с балкона… бесцельно и неумело, так что выстрелы эти, не принеся евреям ни малейшей помощи», только вызвали у громил «дикий разгул страстей. Толпа громил озверела, и всюду, где раздавались выстрелы, она немедленно врывалась и разносила всё в дребезги, чиня насилия над попадавшимися там евреями». И «особенно роковым для евреев» был «выстрел, коим был убит русский мальчик Останов». С 1-2 часов дня «насилия над евреями принимали всё более и более тяжёлый характер», а с 5 часов сопровождались «целым рядом убийств».
В 3 с половиной часа дня окончательно растерявшийся губернатор фон-Раабен сдал командование начальнику гарнизона генералу Бекману, «с правом употребления оружия». Бекман тотчас разделил город на участки и стал передвигать части, до тех пор «бессистемно разбросанны[е] по городу». «С этого же времени войска начали производить массовые аресты бесчинствующих» и принимали энергичные меры. К ночи погром в городе стих.
Акт подводит итоги жертв. «Всех трупов… обнаружено 42, из коих 38 евреев»; «у всех убитых найдены были повреждения, причинённые тяжёлыми тупыми орудиями: дубинами, камнями, лопатами, у некоторых же острым топором»; эти повреждения «почти у всех без исключения» были головные, были и «тяжкие побои туловища. Огнестрельных ран не было. Следов каких-либо истязаний или надруганий на трупах не обнаружено, что доказывается как протоколами осмотра и вскрытия тел убитых, так и показаниями врачей, производивших упомянутые осмотры и вскрытия» и «протоколом Врачебного отделения Бессарабского Губернского Правления»; «раненых всех 456, из коих 62 христианина… 8 с огнестрельными ранами… Из числа[394 раненых] евреев только пятеро получили тяжкие повреждения; остальные все лёгкие. Никаких следов истязаний ни у кого не найдено, и только лишь у одного еврея, слепого на один глаз, выбит другой глаз… Почти 3/4 пострадавших мужчины, за единичными исключениями, взрослые люди. Об изнасилованиях было подано три заявления, из коих по двум составлены обвинительные акты». Получили повреждения 7 воинских чинов, из них один солдат «получил ожог лица серною кислотою»; 68 полицейских - лёгкие повреждения. «Домов разгромлено было около 1350, т е. немного менее трети» всех домов Кишинёва - это значит, как после бомбёжки, разорение ужасающее… «Всех еврейских лавок разгромлено около 500». Арестованных «к утру 9-го апреля состояло 816 человек»; и кроме следствий об убийствах привлечено к уголовной ответственности 664 человека.
У иных авторов оценка еврейских потерь отличается от официальной, но не резко. - «Книга о русском еврействе» определяет потери в 45 убитых евреев, 86 тяжело раненных, 1500 домов и магазинов разграблено или разрушено[1114]. - И. Бикерман называет 53 убитых, но это может быть и не только евреев[1115]. - Новейшая Еврейская энциклопедия (1988): «убито 49 чел., ранено 586, разгромлено более 1, 5 тысяч еврейских домов и лавок»[1116].
Таково - официальное описание. Но и почувствуем, что скрывается за ним. Вот, у «только лишь одного еврея, слепого на один глаз», - выбит другой глаз. Читаем о нём у Короленко (очерк «Дом № 13»[1117]). Звали этого несчастного Меер Вейсман. «На мой вопрос, - пишет Короленко, - знает ли он, кто это сделал, - он ответил совершенно бесстрастно, что точно этого не знает, но „один мальчик“, сын соседа, хвастался, что это сделал именно он посредством железной гири, привязанной на верёвку». Как из описания Короленко, так и из официального Акта видно, что убийцы и жертвы очень часто хорошо знали друг друга. Убивали знакомых.
Оговаривается Короленко: «Правда, это основано на показаниях евреев, но нет основания сомневаться в их достоверности… Не всё ли равно евреям, как именно их убивали? Для чего им выдумывать подробности?..» Действительно, какая была бы польза родственникам забитого по голове Бенциона Галантера - ещё бы добавлять, что убийцы вколачивали гвозди в его труп? - они и не сочиняли подобных выдумок. Не достаточно ли горько было родственникам бухгалтера Нисензона, чтобы добавлять, как его «полоскали» в луже перед убийством? Достаточно. Они такого и не придумывали.
Но далёким от этих событий вершителям общественного мнения - этих ужасов достаточно не было. При всех человеческих трагедиях и бедах, при всех смертях, они увидели на первом плане - как ударить по царской власти? И они прибегли к разжигательным преувеличениям. Перешагивая через душевные чувства, разбираться в тех фабрикациях последующих месяцев и даже лет - это ещё и как будто самому приуменьшать трагедию? и накликать гневную отповедь? Но разбираться приходится, ибо кишинёвским погромом воспользовались, чтобы нарицательно и навсегда заклеймить Россию. И сегодня любая честная историческая работа на эту тему требует отличить ужасную правду о Кишинёве от коварной о нём неправды.
Заключение Обвинительного акта: беспорядки «разрослись до указанных размеров лишь благодаря нераспорядительности полиции, не имевшей должного руководства… Предварительным следствием не добыто данных, которые указывали бы, что упомянутые беспорядки были заранее подготовлены»[1118].
И никаким дальнейшим следствием - тоже не добыто.
Но вопреки тому вышеупомянутое «Бюро защиты» евреев (при участии влиятельнейших М. Винавера, Г. Слиозберга, Л. Брамсона, М. Кулишера, А. Браудо, С. Познера, М. Кроля)[1119], едва узнав в Петербурге о погроме, от порога исключило любые тому причины, кроме высочайшего заговора: «Кто дал приказ к организации погрома, кто распоряжался тёмными силами, производившими его?»[1120]. - «Как только мы узнали, при какой обстановке происходила Кишинёвская бойня, для нас стало ясно, что эта дьявольская затея никогда не имела бы места… если б она не была задумана в Департаменте полиции и не выполнялась по приказу оттуда». Хотя, конечно, «негодя[и] в строгой тайне организова[ли] кишинёвский погром», - пишет и в 40-х годах ХХ века тот же М. Кроль[1121]. «Но как глубоко мы ни были убеждены в том, что кишинёвская бойня была организована сверху, с ведома, а, может быть, даже по инициативе Плеве, мы могли сорвать маску с этих высокопоставленных убийц и выставить их в надлежащем свете перед всем миром, лишь имея самые неоспоримые улики против них. Поэтому мы решили послать в Кишинёв известного адвоката Зарудного»[1122]. «Он был самым подходящим человеком для выполнения той миссии, которую мы на него возложили», он «взялся вскрывать тайные пружины кишинёвской бойни», после которой полиция «для отвода глаз арестовала несколько десятков воров и грабителей»[1123]. (Напомним, что на следующий день после погрома было арестовано 816 человек.) - Зарудный собрал и увёз из Кишинёва «исключительно важный материал», а именно: «что главным виновником и организатором погрома был начальник кишинёвской охранки Левендаль», жандармский офицер, назначенный в Кишинёв незадолго до погрома; и «по распоряжению того же Левендаля полиция и войсковые части явно помогали убийцам и грабителям»[1124]. Он-де «совершенно парализовал деятельность губернатора»[1125]. (Хотя в России даже и полиция никак не была подчинена Охранному отделению, а тем более войска.)
Этот «исключительно важный материал», открывший виновников «с полной очевидностью», - никогда, однако, не был опубликован, ни тогда, ни хотя бы позже. Почему же? Как бы мог тогда Левендаль и иже с ним избежать наказания и позора? А по рассказам о том материале - некий купец (Пронин) да некий нотариус (Писсаржевский) «стали собираться в определённом трактире» - и будто бы по инструкциям от Левендаля планировать погром[1126]. И после тех собраний вся полиция и весь гарнизон решились на погром. - Обвинения против Левендаля разбирал и нашёл несостоятельными прокурор Горемыкин[1127]. (Крушевану, чьи поджигательные статьи действительно способствовали погрому, через два месяца в Петербурге Пинхас Дашевский, пытаясь его убить, нанёс ранение ножом[1128].)
Власти тем временем вели подробное следствие. В Кишинёв был немедленно направлен директор Департамента полиции А. А. Лопухин (он, при его либеральных симпатиях, вне подозрения общественности). Был тут же смещён губернатор фон-Раабен и ещё несколько должностных лиц Бессарабской губернии, новым губернатором назначен либеральный кн. С. Урусов (в скором будущем - видный кадет, и подпишет мятежное «Выборгское воззвание»). - А в «Правительственном Вестнике» от 29 апреля был опубликован циркуляр министра внутренних дел Плеве, возмущённого бездействием кишинёвских властей. Он указывал всем губернаторам, градоначальникам и обер-полицмейстерам - решительно пресекать насилия всеми мерами[1129].
Не молчала и Православная Церковь. Святейший Синод издал циркуляр, чтобы духовенство приняло меры к искоренению вражды против евреев. С осуждением, увещаниями и умирениями к христианскому населению обратились несколько иерархов, в том числе широко чтимый о. Иоанн Кронштадтский: «Вместо праздника христианского они устроили скверноубийственный праздник сатане»[1130]. И епископ Антоний (Храповицкий): «Страшная казнь Божия постигнет тех злодеев, которые проливают кровь, родственную Богочеловеку, Его Пречистой Матери, апостолам и пророкам»; «чтобы вы знали, как и поныне отвергнутое племя еврейское дорого Духу Божию, и как прогневляет Господа всякий, кто пожелал бы обижать его»[1131]. - Населению раздавались о том и тысячи листовок. (Однако в пространных разъяснительных церковных обращениях сохранялась старобытность, устоявшаяся веками и уже не успевавшая за грозностью покатившихся процессов.)
В раннем мае, через месяц от событий, вспыхнула и раскатилась газетная и агитационная кампания вокруг погрома - и по прессе российской, и по всей европейской и американской. В Петербурге неистовые газетные статьи стали гласить об убийствах женщин и грудных младенцев, о множестве случаев изнасилования несовершеннолетних девочек, само собою - жён, и в присутствии мужей или родителей; сообщения о вырезанных языках. «Одному еврею распороли живот, вынули внутренности… одной еврейке вбили в голову гвозди насквозь» через ноздри[1132]. Не прошло недели, как эти содрогающие подробности напечатали западные газеты. Им безоговорочно верила западная общественность, и, например, ведущие евреи Англии вполне положились на эти пронзительные сообщения и дословно включили их в свой публичный протест[1133]. - Повторим ли: «Следов каких-либо истязаний или надруганий на трупах не обнаружено». Из-за новой волны статей даны были дополнительные показания врачей. Городской Санитарный врач Френкель (осматривал трупы на еврейском кладбище), Городской Санитарный врач Чорба (принимал раненых и убитых в Кишинёвской Губернской Земской больнице с 5 часов вечера второго дня пасхи до 12 часов дня третьего, а затем в Еврейской Больнице), Городовой врач Василевич (вскрыл и осмотрел 35 трупов), - каждый констатировал, что ни при осмотрах, ни при вскрытиях не обнаружил признаков и следов зверских издевательств над трупами, какие описаны в прессе[1134]. Потом на суде оказалось, что свидетель врач Дорошевский (передавший, как считалось, эти шокирующие сведения) никаких зверств сам не видел и к тому же отрицал какое-либо причастие к появлению скандальных статей[1135]. А Прокурор Одесской Судебной палаты в ответ на запрос Лопухина об изнасилованиях «лично произвёл негласное дознание»: по рассказам родственников же ни один случай изнасилования не подтверждён. Конкретные случаи в запросе - положительно исключены[1136]. Но что там осмотры и заключение врачей? Кому дело до конкретных исследований прокурора? Пусть себе остаются желтеть в служебных бумагах.
Всё то, чего не подтвердили свидетели, о чём не писал Короленко, - не додумались опровергать и власти. И все эти подробности разнеслись по миру и стали в общественном мнении фактом - на весь XX век, а может быть и на XXI, - так и стынут над именем России.
Да ведь Россия уже немало лет, и с каждым годом всё резче, испытывала отчаянное, смертельно-враждебное разъединение «общества» и правительства. В этой борьбе со стороны либерально-радикальных, а тем более революционных кругов был жадно желаем любой факт (или выдумка), кладущий пятно на правительство, - и не считалось предосудительным никакое преувеличение, искажение, подтасовка - лишь бы только сильней уязвить правительство. Для российских радикалов такой погром был - счастливый случай в борьбе!
Тогда правительство наложило запрет на газетные публикации о погроме, как разжигающие вражду и гнев, - и опять ведь неуклюжий шаг: тем сильней все эти слухи были подхвачены в Европе и в Америке, и все вымыслы ещё безоглядней преувеличивались - так, как будто никаких полицейских протоколов не существовало.
И поднялась - всемирная атака на царское правительство. Бюро Защиты евреев рассылало телеграммы во все столицы: всюду устраивать митинги протеста![1137] Пишет член Бюро: и «мы также послали подробные сведения об ужасных зверствах… в Германию, Францию, Англию, Соединённые Штаты». «Впечатление наши сведения всюду производили потрясающее, и в Париже, Берлине, Лондоне и Нью-Йорке происходили митинги протеста, на которых ораторы рисовали ужасные картины преступлений, совершаемых царским правительством»[1138], - вот-де таков русский медведь от начальных времён! - «Поразили весь мир те зверства». - И теперь уже безоглядно: полиция и солдаты «всеми способами помогали убийцам и грабителям делать их бесчеловечное дело»[1139]. «Проклятое самодержавие» наложило на себя несмываемое пятню! На митингах клеймили новое злодеяние царизма, «сознательно им подготовленное». В лондонских синагогах обвиняли… Святейший Синод в религиозной резне. Осуждение выразили и отдельные католические иерархи. Но с наибольшим полыханием было подхвачено европейской и американской прессой. (Особенно разжигал в своих газетах магнат жёлтой прессы Вильям Хёрст.)«Мы обвиняем русское правительство в ответственности за кишинёвскую резню. Мы заявляем, что оно по самые уши погрязло в вине за это истребление людей [holocaust]!
У его дверей - и ни чьих ещё - ложатся эти убийства и насилия»; «Пусть Бог Справедливости придёт в этот мир и разделается с Россией, как он разделался с Содомом и Гоморрой… и сметёт этот рассадник чумы с лица земли»; «Резня в Кишинёве… превосходит в откровенной жестокости всё, что записано в анналах цивилизованных народов»[1140]. (В том числе, надо понять, и многотысячные уничтожения евреев в Средневековой Европе.)
Увы, в такой оценке происшедшего совпадают евреи разных степеней рассудительности или опрометчивости. И даже через 30 лет немалый же законник Г. Слиозберг повторяет в эмигрантских мемуарах, а сам он в Кишинёве ни тогда ни позже не побывал, - и вколачивание гвоздей в головы жертв (и приписывает это очерку Короленко!), и изнасилования, и «несколько тысяч солдат» (стольких не было в захудалом кишинёвском: гарнизоне) - «как бы охраняли» погромщиков[1141].
А Россия - в публичности рубежа веков - была неопытна, неспособна внятно оправдываться; не знали ещё и приёмов таких.
Между тем «хладнокровная подготовленность» погрома всё-таки провисала и требовала более крепких доказательств, уже к размаху разогнанной кампании. И хотя адвокат Зарудный «уже закончил своё расследование, и… твёрдо установил, что главным организатором и руководителем кишинёвского погрома был начальник местной «охранки»… барон Левендаль»[1142], - но даже при успехе такой версии фигура Левендаля недостаточно позорила русское правительство. Надо было непременно дотянуться до центральной власти.
И вот тут-то! - через 6 недель после погрома, - на крайнее подожжение мирового негодования и на подрыв самой сильной фигуры царского правительства был - неизвестно где, неизвестно через кого, но очень кстати - «обнаружен» текст «совершенно секретного письма» министра внутренних дел Плеве к кишинёвскому губернатору фон-Раабену (не циркулярно всем губернаторам черты оседлости, а только ему одному, и за 10 дней до погрома), где министр в ловких уклончивых выражениях советовал: что если в Бессарабской губернии произойдут обширные беспорядки против евреев - так он, Плеве, просит: ни в коем случае не подавлять их оружием, а только увещевать. - И вот кто-то неизвестный так же вовремя передал текст письма английскому корреспонденту в Петербурге Д. Д. Брэму (Braham) - а тот напечатал его в лондонском «Таймс» 18 мая 1903[1143].
Кажется: много ли значит одна публикация в одной газете - ничем не подтверждённая ни тогда ни потом? Да сколь угодно много! даже - и наповал. А в данном случае в том же номере «Таймс» та публикация уверенно поддерживалась упомянутым выше протестом виднейших британских евреев, во главе с К. Монтефиоре (из прославленной семьи)[1144].
В такой мировой обстановке, что тогда создалась, письмо это имело колоссальный успех: до сих пор всё же не доказанные, теперь «документально были доказаны» кровавые замыслы всеми ненавидимого царизма против евреев. Ещё жгучей раскатились по всему миру и газетные статьи и митинги. «Нью-Йорк Таймс» на третий день после публикации отмечает, что «уже три дня как[записка] оглашена, и никакого опровержения не последовало», а британская пресса уже считает её истинной. И «что можно сказать о цивилизации такой страны, где Министр может поставить свою подпись под такими инструкциями?»[1145]. А ненаходчивое царское правительство, да ещё и не понимающее всего размера своего проигрыша, только и нашлось что отмахнуться лаконичным небрежным опровержением, подписанным главой Департамента полиции А. А. Лопухиным, и лишь на девятый день после сенсационной публикации в «Таймсе»[1146], а вместо следствия о фальшивке выслало Брэма за границу.
Уверенно можно сказать, что это была - подделка, и по многим соображениям. Не только то, что Брэм никогда не представил никаких доказательств подлинности текста. Не только потому, что фальшивку опроверг А. А. Лопухин, резкий недоброжелатель Плеве.Не только потому, что кн. Урусов, благорасположенный к евреям, тут же сменивший Раабена и контролировавший губернаторский архив, - не обнаружил в нём такого «письма Плеве». Не только потому, что смещённый Раабен, пострадавший разорением жизни, в слёзных попытках исправить её, - никогда не пожаловался, что то была ему директива сверху, - а ведь сразу бы исправил себе служебную карьеру да ещё стал бы кумиром либерального общества. Но и главным образом потому, что государственные архивы России - это не были мухлёванные советские архивы, где, по надобности, изготовляется любой документ, или, напротив, тайно сжигается; там - хранилось всё неприкосновенно и вечно. И сразу же после Февральской революции Чрезвычайная Следственная комиссия Временного правительства, а ещё более и ещё усерднее специальная «Комиссия для исследования истории погромов», с участием авторитетных исследователей, как С. Дубнов, Г. Красный-Адмони, - не только не нашла ни в Петербурге, ни в Кишинёве самого документа, ни даже его регистрации по входящим-исходящим, а обнаружила - всего лишь сделанный в министерстве внутренних дел русский перевод с английского текста Брэма. (А ещё - бумаги с «указания[ми] на строгие кары и отрешения от должностей… за всякое незаконное действие исполнительных агентов в еврейском вопросе»[1147].) Да после 1917 года - чего бы опасаться? но не открылся ни один свидетель или мемуарист, который бы рассказал, откуда эта бессмертная телеграмма попала в руки Брэма, или бы похвастался, как он в этом участвовал. И от самого Брэма - ни тогда ни потом - тоже ни слова.
И тем не менее кадетская «Речь» ещё и 19 марта 1917 уверенно писала: «Кишинёвская кровавая баня, контрреволюционные погромы 1905 г. были организованы, как досконально установлено, Департаментом полиции». И в августе 1917 на Московском Государственном Совещании председатель Чрезвычайной Следственной комиссии публично заявил, что «скоро представит документы Департамента полиции об организации еврейских погромов», - но ни скоро, ни нескоро, ни его Комиссия, ни потом большевики никогда ни одного такого документа не представили. И как же захрясла ложь - аж по сегодня. (У меня в «Октябре Шестнадцатого» один из персонажей упоминает кишинёвский погром, и в 1986 немецкое издательство от себя так поясняет в сноске немецким читателям: «Тщательно подготовленный двухдневный еврейский погром. Министр внутренних дел Плеве указал губернатору Бессарабии в случае погрома не пытаться сдержать его силой оружия»[1148].) В современной (1996) Еврейской энциклопедии читаем уверенное: «В апреле 1903 новый министр внутренних дел В. Плеве организовал при помощи своих агентов погром в Кишинёве»[1149]. (Парадоксально, но томом раньше эта же Энциклопедия сообщает: «Текст опубликованной в лондонской газете „Таймс“ телеграммы Плеве… большинство исследователей считают подложным»[1150].)
И вот, лжеистория кишинёвского погрома стала громче его подлинной скорбной истории.
И - осмыслится ли хоть ещё через 100 лет?