«Роскосмос» - бюро забытых надежд
Вперёд, на Марс
Есть теория, что на Земле в процессе реинкарнаций перерождаются не только земные существа. Новые тела здесь находят и звёздные души, пришедшие из далей иных миров. А что, очень даже может быть. Во всяком случае, могу допустить нечто подобное касательно моей личности. Иначе чем объяснить совершенно невероятную гамму чувств трёхлетнего ребёнка, увидевшего на картинке космическую ракету?
Воспоминания раннего детства остаются в памяти яркими, эмоционально окрашенными фрагментами. Впечатывается на долгие года то, что потрясло ещё неразвитое детское сознание. У меня врезалась в память детская книжка с красочными картинками, лежащая на столике в детском саду. Посвящена она была уже состоявшимся вехам освоения космоса и будущему звездоплаванья. До сих пор помню, как, не отрываясь, заворожённо смотрел на картинку, где подготовленная к старту ракета возвышалась на фоне ночного, погружённого во тьму, города. Она магнитом приковывала мой взор. Мне казалось, что это я сорвусь с ней в невероятные звёздные дали, где и есть мой дом, где насыщенная, переливающаяся цветами радуги, жизнь, не привязанная к обыденной тяжёлой земной тверди. Удивительно, но это ощущение осталось со мной до сих пор.
Всю жизнь я был болен романтикой освоения космоса. Когда я глядел на ракеты и космические корабли, сознание будто переходило совершенно иную плоскость. Явственно ощущались вибрации вселенской энергии и резонанс с ней человеческого разума, шагнувшего навстречу Мирозданию…
Ранее детство моё пришлось на шестидесятые годы - тогда все без исключения грезили космосом. Дома я постоянно перебирал коллекцию фотографий первых космонавтов - они мне казались какими-то богами-небожителями. Отец тогда работал в «Московской правде» и достал автографы всех первых космонавтов. И у меня дыхание захватывало, когда я понимал, что этой фотки касалась рука Юрия Гагарина или Германа Титова.
Все книжные полки в квартире были заполнены модной тогда фантастикой. Только научившись читать, я погружался с головой в космические приключения первопроходцев космических далей. Эта будто бы была дверь из обывательского отлаженного мира в кипящую яркую реальность.
Жил я рядом с ВДНХ. И постоянно околачивался в павильоне «Космос». Разинув рот, смотрел на шеренги ракет - метеорологических, носителей спутников и прочих, прочих, прочих. И на макеты автоматических межпланетных станций - точных копий тех самых аппаратов, что садились на иные планеты и посылали на Землю научные данные и фотоизображения неведомых земель.
Помню, мне года четыре. В павильоне «Космос» был, по-моему, макет гагаринского «Востока». И военный, кажется, подполковник, что-то рассказывал про освоение космоса. Потом открыл люк, и я умудрился рвануться вперёд и усесться внутрь. Я теперь уже реально, пальцами, прикоснулся к волшебному миру космонавтов.
Будучи по складу характера, как позже выяснилось, закоренелым гуманитарием, лично приникнуть к великим свершениям мне было не суждено. Но я стал таким поклонником религии русского космоса. Таким романтиком звёздных дорог. Поэтом грядущих свершений. Во всяком случае, в душе что-то пело - кстати, поёт и до сих пор, при виде ракеты-носителя на стартовом столе.
Я впитывал все космические новости, которые радовали советских людей изо дня в день. Запускались новые экипажи, вертелись вокруг планеты спутники и обитаемые станции. Уходили в полёт автоматические межпланетные аппараты, и я мечтал услышать, что на Марсе или Венере обнаружена жизнь.
Разочарованием было, когда Венера оказалась прожаренным в огромных температурах под давлением в сотню атмосфер камнем. А Марс предстал прикрытой тонкой вуалью атмосферы безжизненной пустыней, где слыхом не слыхивали ни о марсианах Уэллса, ни о пиявках Стругацких. Обидно, но ладно. Ведь это только начало экспансии нашей цивилизации. Впереди - планеты солнечной системы, Дальний Космос. Мы вышли из колыбели, из узких стен нашей коммунальной квартиры, именуемой Землёй, начинаем только нащупывать контуры реального большого мира.
Я прикидывал, сколько мне будет лет, когда люди ступят на Марс. Уже старость - далеко за тридцать. Но это обязательно случится в новом сияющем мире двухтысячного года.
Локомотив прогресса было не остановить. Вот стартанул «Шаттл», призванный сделать околоземное пространство таким же доступным, как полёт на самолёте. А впереди маячили построенные с его помощью орбитальные города на сотни тысяч человек, картинки которых так любили печатать в журнале «Америка», рассказывая о планах НАСА. И я, прикоснувшийся у большой тайне, узнал от военного лётчика - знакомого родителей, что готовится к полёту советский многоразовый «Буран». Впервые услышал это слово, и внутри что-то запело тонкой щемящей струной. Кто же знал, что эту струну оборвут так грубо и подло
Было понятно, что наше проникновение в космос будет расти с каждым годом. И гравитационный колодец, из которого трудно вырваться на химических ракетах, будет вскоре покорён ядерной энергией. Сначала это будут твёрдофазовые двигатели, которые имеют только небольшое преимущества перед обычной химией. Но закончится это направление газоффазовыми ядерными реакторами, которые позволят строить одноступенчатые многоразовые корабли, и миры Саймака, Брэдбери и Стругацких с сотнями взмывающих вверх ракет, идущих на освоение нового мира, будут уже нашей жизнью. А дальше - термояд, звёздные дали, выход из пузыря Солнечной системы.
В детстве мы все были уверены, что так и будет. И мы ждали - некоторые с вождением и нетерпением, как я, этого будущего. Мои знакомые шли в Бауманку, Можайку, чтобы своим силами приближать моменты триумфа человеческой космической цивилизации. Другие, типа меня, тихо радовались свершениям и подвигам…
Колбасники и первопроходцы
Что было потом - рассказывать излишне, все и так всё знают. Схлопывание СССР. Маловразумительные планы, озвученные мятежным Ельциным, как обустроить Россию. Почему-то больше всего пьянчужка любил давать обещание секвестрировать космические исследования: На фига нам космос нужен, когда колбасы нет?! Вон из космоса. Резать расходы на зажравшихся на орбите космонавтов и закупать, закутать, закупать колбасу!
Лохократу была внушена надуманная альтернатива - или космос, или колбаса. Но почему-то когда стал усыхать космос, колбаса всё не появлялась. Уже и Горбачёв «Буран» урезал, и новую технику перестали проектировать, и оборонные проекты сворачивали. А колбасы всё не было.
Появилось сорок сортов колбасы, как-то быстро и широко - каждому по палке сервелата, когда пришёл дикий капитализм. Только вот пришлось заплатить за это развалом страны, миллионами жертв в криминальных и националистических войнах девяностых годов, развалом образования и почти что убийством России. Спасибо Путину, что наша страна удержалась от окончательного падения и распада.
И выяснилось - когда уходят глобальные цивилизационные проекты, то вместе с ними уходит Будущее… Точнее, ощущение его близости, чувство того, что мы будем в нём жить. Уходит вслед за этим и образование, и способность мечтать, о которой нынешнее поколение говорит с презрением - мол, какие мечты?! Пресловутый новый айфон - вот это мечта, а какой-то там маросоход или корабль для исследования Юпитера - это сказки, фэнтези, чушь!
Уходит ощущение единого дела. Ощущение плеча к плечу на пути к этому новому будущему.
Святые девяностые. Взрывы, выстрелы, ларьки. И мой любимый павильон «Космос» на ВДНХ - в угол там сгребли ненужные уже теперь макеты ракет, Лунохода, которые казались неприкаянными, жалкими и потерянными, как брошенные котята. В павильоне воцарился автосалон!
На фоне останков ракет мальчишка-кавказец полировал с тщанием, высунув язык, длиннющий чёрный «Линкольн» - такие ещё членовозами прозвали. Мне показалось в этом действе нечто религиозно-преклонённое. Так обычно заботятся об алтаре. Видимо, это и был идол девяностых годов, покоривший сердца миллионов и заставивший служить себе - чёрный вожделенный «Линкольн». Он как-то нагло и непринуждённо победил символ прошлых свершений - корабль «Восход».
Потом были утопленная станция «Мир», Рухнувшая крыша на Байконуре, которая погребла под собой «Буран». А макет самого «Бурана» был установлен в ЦПКИО имени Горького, прямо на Набережной, и внутри была обустроена кафешка. Пацаны приходили туда побалдеть - алкогольный коктейль и няшный космос - всё виделось одинаково прикольно и несерьёзно.
90-е годы - для меня это было время последних. Последние танки и корабли в некогда самых могучих на планете Вооружённых сил. Последние стройки инфраструктурных объектов, замороженные до лучших времён. Последняя космическая станция. И новых не ожидалось. Россия реализовывала пожелания ведьмы Тэтчер - обслуживание нефтяной трубы, для которой будет достаточно тридцати миллионов человек. Население тоже было ненужным и последним.
Помню, командировку в Кронштадт. Там, в доке Петра Первого как выпотрошенные рыбы лежали разделываемые на металл подводные лодки. Мне нашептали, как там эффективные менеджеры пилили на части уникальные малые подводные лодки "пираньи", позволявшие держать под контролем Балтийское море и вызывавшими зубовный скрежет у стран НАТО. Они были сделаны из титана, а титан нынче дорог.
Как Трофим пел:
«Россия нас не балует ни славой, ни рублём,
Но мы её последние солдаты».
Солдаты тоже были последними. Их перемалывали в Чеченской бойне под улюлюканье вставших на сторону бандитов СМИ.
Когда в Чечне падали боевые вертолёты, то это было как ножом по сердцу. Конечно, людей жалко, но также и боевую машину, которой просто не придёт новой на смену. Это были последние вертолёты в войсках - тогда Минобороны годами не закупало ни одного танка и самолёта и не планировало этим заниматься в обозримом будущем. Зачем стране, которая обслуживает нефтяную трубу, боевые вертолёты?
Мы, граждане погибшей страны, стояли на краю пропасти и взирали на тающие ресурсы, угробленные возможности, приходящую в упадок инфраструктуру.
Доношенное пальто, на новое денег не будет. Впереди - вообще голодная смерть или людоедство.
Как вышли из этого пике - вообще непонятно…
Отложенное будущее
Пережили мы эту самую жизнь в тлетворном запахе разложения и безнадёги. И перестройку, и развал союза, и ад девяностых. Это Россия - мы всегда, будучи сожжёнными и изничтоженными, восстаём из пепла, как птица Феникс. Мы поднимаемся с колен и разгибаем казалось навсегда сведённую судорогой спину.
Это «поднятие с колен» - любимый повод для либеральных шуточек, искромётной язвительности и высокомерных ухмылок. Но факт остаётся фактом. Стояли ведь на коленях, также, как великие укры сегодня. Управляли нами добрые американцы, шакалившие везде, где можно и нельзя. А ныне мы уже далеко не на коленях. Но, к сожалению, ещё и не разогнули спину до конца.