Кара-Мурза о Стратегии-2020
Сергей Георгиевич Кара-Мурза (sg_karamurza) опубликовал на нашем сайте аналитическую записку по поводу того самого нового доклада Мау и Кузьминова в рамках "Стратегии 2020". Из 11 страниц и 8 пунктов записки я процитирую только какие-то её части, хотя вся она заслуживает пристального внимания. Несмотря на то, что я не согласен с некоторыми утверждениями в ней, в целом готов под ней готов подписаться.
Напомню, что Центр в ближайшее время проведёт гораздо более детальный анализ кузьминовского труда, но и данной записки Кара-Мурзы, написанной с присущим ему остроумием, думаю, будет достаточно для понимания самого главного: "Стратегия-2020 призвана добить Россию".
_______________________________________
1. Прежде всего, ситуация в России как исходная база реализации стратегии представляется в докладе так:
- «Цели социально-экономического развития и его условия выглядят совсем иначе, чем они выглядели после предыдущего кризиса 1998 года. Тогда перед страной стояла задача: в экономическом плане - выхода из трансформационного спада, а в социальном - преодоления бедности, которой было охвачено более трети населения страны. Теперь задача в выходе на траекторию устойчивого и сбалансированного роста в целях модернизации и догоняющего развития, перехода к инновационной стадии экономического развития и создания соответствующей ей инфраструктуры постиндустриального общества».
На наш взгляд, это ошибочная трактовка. Ни проблема «выхода из трансформационного спада», ни проблема «преодоления бедности» вовсе не решены к 2012 году. Эти проблемы только сейчас и встают в полный рост - когда запасы советских ресурсов (в широком смысле слова) подходят к концу. Колебания показателей годового ВВП - второстепенный фактор по сравнению с износом основных фондов страны, а главное, культуры, здоровья и квалификации населения.
Доклад исходит из ложных понятий, индикаторов и критериев. Дефектна сама его методологическая основа.
Говорится: «В 2000-е гг. российская экономика демонстрировала впечатляющие успехи. Динамичный экономический рост 2000-х гг. …». Это фундаментальная ошибка. В 2000-е годы не было никаких «впечатляющих успехов» и «роста экономики». Произошло лишь оживление омертвленных в 1990-е годы производственных мощностей - изменение важное и необходимое, но обозначаемое иными понятиями, нежели «рост экономики». Авторы доклада путают разные категории: «поток» (например, годовой объем производства или даже годовой ВВП) и «основные фонды» (база экономики, производственные мощности, кадровый потенциал). Экономический рост - это рост базы, а тут пока преобладают процессы деградации.
Рост экономики определяется динамикой инвестиций в основные фонды, а эти инвестиции только в 2007 году достигли уровня 1975 года, а в 2009 году опять упали ниже этого уровня (при этом структура инвестиций не отвечает задачам развития и даже восстановления хозяйства как системы). Чтобы преодолеть «трансформационный спад», надо как минимум вернуть в народное хозяйство изъятые из воспроизводства основных фондов инвестиции, хотя бы стабилизированные на уровне 1990 года (а это уже около 4 триллионов долларов).
К тому же авторы не сообщают, что даже рост объема производства в 2000-е годы был более медленным, нежели в 1980-1990‑е годы - а ведь тогда реформаторы требовали сломать всю экономическую систему из-за «медленного роста».
Россия в докладе постоянно сравнивается с Китаем, Бразилией и Индией, вместе с которыми она якобы готова к «переходу на траекторию устойчивого и сбалансированного роста», но это - ложное сравнение.
Китай, Бразилия и Индия завершают двадцатилетний период индустриализации, а Россия завершает двадцатилетний период деиндустриализации. Оба процесса инерционны, и еще два десятилетия эта инерция будет гнать упомянутые страны по их траектории, а Россию - в противоположном направлении. Никакого подобия с Китаем нынешняя Россия не имеет, и ее задачи на 10 лет совсем иные - остановить маховик деиндустриализации и выполнить восстановительную программу.
Выбор неверной системы координат и неверное определение векторов самых массивных и инерционных процессов - важный методологический дефект.
2. Доклад задает «новую модель роста» для России - стратегическую цель, исходя из которой и должны приниматься конкретные государственные решения до 2020 года:
- «Новая модель роста предполагает ориентацию на постиндустриальную экономику - экономику завтрашнего дня. В ее основе сервисные отрасли, ориентированные на развитие человеческого капитала: образование, медицина, информационные технологии, медиа, дизайн, “экономика впечатлений” и т.д.».
Это совершенно ложная цель. Ее утверждение лишено смысла и годится лишь как легковесный идеологический штамп. Известна формула, которая до сих пор не подвергалась сомнению: «Постиндустриальная экономика - это гипериндустриальная экономика».
Структуры постиндустриального производства базируются на мощной промышленной основе, прежде всего, на машиностроении и производстве материалов нового поколения, на технологиях с высокой интенсивностью потоков материи и энергии (в том числе, новых видов), а вовсе не на «экономике впечатлений» и фантазиях дизайнера с карандашиком в руке. Постиндустриальная экономика - это не пользование интернетом или айфоном, а создание интернета и айфона, производство всей необходимой для них техники в масштабах, достаточных для создания всемирной инфраструктуры.
Прежде чем России переориентировать свое народное хозяйство на «сервисные отрасли, медиа и дизайн», она должна восстановить свою промышленность, подорванную проведенной в 1990-е годы деиндустриализацией. А ведь восстановительная программа еще не начиналась и о ней речи нет в докладе!
3. Поскольку главной стратегической идеей доклада является переход России к постиндустриальной экономике, большое место в нем отведено науке. Этот раздел полон принципиально ошибочных суждений, которые можно объяснить только идеологической заданностью всех тезисов. Авторы пишут:
- «В 2015-2020 гг. акцент рекомендуется перенести на опережающее развитие конкурентоспособных на мировой арене направлений фундаментальных и поисковых исследований, современных форм организации ИР, инфраструктуры науки на прорывных направлениях».
«Конкурентоспособные» научные направления - термин, приемлемый только в идеологизированной публицистике, но не будем спорить о терминах. Главное, что «успешные» научные направления - это не изюм, который можно выковыривать из булки. Как только они утратят поддержку «заурядных» направлений, вместе с которыми они только и могут существовать, от их «конкурентоспособности» не останется и следа. Такая нечувствительность к сути систем в ХХI веке просто поразительна. Точно так же любое научное направление включено в большую познавательную систему, и намерение сосредоточить средства науки «на прорывных направлениях» в лучшем случае наивно.
В докладе так сказано о состоянии важного элемента инновационной системы: «быстрая деградация фундаментальной науки, выступающей драйвером профессионального образования…».
Пусть фундаментальную науку России назовут драйвером (странное словечко подыскали), но ведь в стратегическом докладе невозможно уйти от вопроса, почему же в России происходит «быстрая деградация фундаментальной науки». Без выяснения причин такого поистине катастрофического процесса, без описания того механизма, который его воспроизводит уже 20 лет, главные рекомендации доклада теряют смысл. Как обратить процесс деградации в процесс развития и обновления, именно здесь и сейчас - вот что ожидалось от доклада.
Сами же авторы походя делают замечание, без объяснения которого все рассуждения об инновационной экономике ничего не стоят: «Несмотря на то, что поддержка науки из средств федерального бюджета в 1998-2009 гг. выросла четырехкратно.., это не сказывается на динамике ее результативности в части прикладных и фундаментальных исследований».
Эта констатация не имеет смысла, если не раскрыты причины угасания такой огромной и великолепной системы, как российская наука. Ведь очевидно, что дело вовсе не в деньгах (которые, разумеется, необходимы для поддержания жизни науки). Никакого анализа и никаких конструктивных предложений на этот счет в докладе нет.
4. В рамках идеи перехода к постиндустриальной экономике в Докладе поставлена странная цель:
- «Переход от экономики спроса к экономике предложения».
«Экономика предложения» - это благозвучная замена ставшего одиозным термина «общества потребления». Но в российской экономической и социальной реальности нет никаких оснований заменять «экономику спроса» на «экономику предложения». Страна еще не пресытилась жизненно важными благами, основными видами техники и материалов, чтобы бросить ресурсы на изобретение и производство интригующих новшеств. Эти необычные «предложения» элита и так покупает себе за границей. В России именно базовый массовый производственный и потребительский спрос обеспечивает гораздо более сильные мотивы к инновации и развитию, нежели изощренное предложение в пресыщенном обществе потребления.
Далее говорится в докладе, что «переход к экономике предложения невозможен без роста внутренней конкуренции… Только высокий уровень конкуренции может создать реальный спрос на инновации».
Это утверждение неверно ни логически, ни исторически, представления авторов доклада о движущих силах развития очень ограниченны и предвзяты. Подъем инновационной активности, как правило, наблюдается именно на стадии выхода из кризиса в обществах, переживающих массовое чувство солидарности - разного типа в разных культурах (примеры: СССР 1930-1950-х годов, США после Великой депрессии, Германия и Япония после Второй мировой войны, Южная Корея и Тайвань после кризисов 1950-х годов).
В современном российском обществе, которому требуется консолидация для преодоления разрухи, более эффективные формы хозяйства складываются на основе кооперации и взаимопомощи, а не внутренней конкуренции. Конкуренция - эффективный механизм, который преследует иные цели, и представление о ней у авторов доклада мифологизировано.
[...]
5. Авторы мыслят в терминах классового подхода. Но они не говорят о той классовой структуре общности трудящихся, которая, по их прогнозам, станет к 2020 году коллективным субъектом «новой, постиндустриальной экономики России». Они создают утопический, совершенно нежизненный образ «класса креативных профессионалов», который и станет локомотивом прогресса. Средством срочного создания креативного класса должны служить деньги, «конкурентоспособная (?) оплата труда».
Вот что говорится в докладе:
- «Необходимый вклад государства в формирование класса креативных профессионалов - конкурентоспособная оплата труда в бюджетном секторе. Надо довести до конца движение к “эффективному контракту”, начавшееся в 2004-2010 гг. с государственных служащих и распространившееся в 2011 г. на школьных учителей. Задача 2012-2016 гг. - эффективный контракт с врачами, преподавателями вузов, работниками культуры».
О чем эти туманные рассуждения? Какой «эффективный контракт» распространился на школьных учителей? Причем здесь «класс креативных профессионалов»? И по таким стратегическим программам будет жить Россия?
В докладе говорится:
- «Ключевой особенностью новой социальной политики является опора на самодеятельность профессиональных сообществ. Сообщества профессионалов творческого труда - инженеров, ученых, учителей, врачей, юристов, - выступают гарантом качества социальных и государственных услуг, профессионального уровня производства в самых разных отраслях экономики».
Каков смысл этих необычных выражений? Как «опора на самодеятельность» может быть «ключевой особенностью новой социальной политики», которая должна перевернуть Россию? Что такое «самодеятельность юристов» - прокуроров, следователей, судей? Вчитайтесь, ведь это бессмыслица! Почему «сообщество врачей выступает гарантом профессионального уровня производства в самых разных отраслях экономики»? Что понимается под «сообществом», и откуда у него магическое свойство быть «гарантом качества государственных услуг»? И почему это свойство то появляется, то пропадает? Что за странные идеи бродят в головах экспертов Правительства Российской Федерации!..
Профессиональные сообщества РФ как раз рассыпаны реформой. Эти сообщества переживают дезинтеграцию, разрушены их когнитивные (познавательные и мыслительные) матрицы и системы социальных норм. Авария на Саяно-Шушенской ГЭС стала критическим экспериментом (experimentum crucis) и устранила последние сомнения в природе этого процесса. Задача государства и общества - восстановить нормативные системы профессиональных сообществ, вернуть им самоуважение и общественный престиж, социальный статус и механизм воспроизводства и государственной аттестации. А то по всем станциям метро расклеены объявления, а в газетах (например, в «Московском комсомольце» или «Из рук в руки») можно прочесть объявления такого типа: «Кандидатские и докторские диссертации для занятых. Недорого. Быстро».
6. Рассмотрим несколько важных положений социальной политики, по которым в докладе даны рекомендации:
- «Принципиальным условием политики, нацеленной на обеспечение условий устойчивого экономического роста, является отказ от попыток регулирования рынка труда (в частности с помощью формальных и неформальных препятствий сокращению занятости)».
Авторы предлагают дикий капитализм превратить в мальтузианский. Можно ли представить себе социальное государство, которое «отказалось от попыток регулирования рынка труда»?! И это предлагают люди с учеными степенями, причисляющие себя к демократической интеллигенции. Кстати сказать, предлагаемое докладом «сокращение занятости» ударит прежде всего и болезненнее всего именно по «креативному классу», на который возлагаются стратегические надежды.
Если призыв к государству отказаться даже от минимальной функции «полицейского» на рынке труда в докладе подается как «принципиальное условие политики» до 2020 года, то практически исчезают основания для диалога. Выполнение этого условия резко усилит и так уже достигшее критического уровня отчуждение населения от государства и легитимность власти. В новый виток кризиса мы уже войдем не просто как расколотое общество, а как общество, расколотое антагонистическими противоречиями.
При этом в докладе проталкивается принятая на неизвестном теневом собрании установка на «замещающую этническую миграцию», на завоз в Россию больших масс иммигрантов - при огромной безработице местного населения почти на всей территории страны. [...]
Если вспомнить приведенное чуть выше требование «отказа от попыток регулирования рынка труда», то ясно, какая «новая социальная политика» закладывается в «Стратегию-2020». Своих граждан станут без «формальных и неформальных препятствий» увольнять, а вместо них завозить покладистую и дешевую «иностранную рабочую силу».
Предлагается также усекновение контингента работников бюджетной сферы - тут готовятся меры радикальные:
- «Предложение: сократить численность госслужащих к 2020 году до уровня 2000 года, т.е. примерно на 30%. До 50% полученной экономии средств можно направить на увеличение оплаты труда оставшихся сотрудников».
Предложение выкинуть со шлюпки 30% работников и половину их зарплаты разделить между оставшимися можно принять за провокацию. Но скорее здесь неосознанное стремление разрушить в среде госслужащих остатки культуры солидарности, без которых они впадут в еще более глубокую аномию, чем сейчас. Это - отрыжка неолиберального фундаментализма, который охватил наших реформаторов в 1990-е годы и нанес тяжелые травмы всем слоям общества и госаппарата. Его рецидив через 20 лет казался невозможным - и вот…
Так, в 1992 году попытались омолодить научный состав РАН - сократить стариков. В большинстве лабораторий ушли молодые - поскольку «им легче устроиться» (а то и за границу уехать). Возможно, авторы доклада правы, и Правительство сможет подавить эту «архаическую» установку. Платой за это будет паралич бюджетной сферы. Она пока действует (со скрипом) благодаря запасам неявного знания в седых головах старых работников, а из-за постоянных перетрясок это знание, не отложившееся в учебниках, не успели передать молодежи. Вот - национальная проблема, о которой нет ни слова в докладе.
В докладе предлагается перейти к драконовской пенсионной системе:
- «Реформированию пенсионной системы нет альтернативы… Реформирование пенсионной системы позволит сэкономить к 2020 году от 0,69% ВВП до 1,22% ВВП… Предложенные меры по реформированию пенсионной системы носят принципиально комплексный характер: повышение требований к минимальному стажу с 5 до 15 или до 20 лет; более или менее быстрое повышение пенсионного возраста до 63 лет для обоих полов».
В этом предложении нет никаких определений цели, никаких альтернатив и прогнозов последствий, никакого поиска индикаторов, критериев, оптимальных соотношений. Легкость мысли необыкновенная. [...]
И ведь эту реформу предлагают провести на фоне коммерциализации здравоохранения. Это - одна из главных проблем бедной части населения, особенно пожилых. [...]
7. Сходные установки проявляются и в остальных разделах, какую сферу ни возьмешь - хоть ЖКХ, хоть образование или транспорт. Вот, рассуждение о системе образования:
- «Риски для стабильности системы образования и шире - социальной стабильности - заключаются в том, что содержание и объем социальных обязательств государства в сфере образования недостаточно конкретизированы… Образование перестает выполнять функцию социального лифта, начинает воспроизводить и закреплять социальную дифференциацию».
Первая фраза нелогична. «Недостаточная конкретизация обязательств государства» никакого отношения к проблеме не имеет, да и само это понятие определенного смысла не несет. Риски возникли в результате смены вектора социальной политики и, следовательно, критериев социальной справедливости. Сами же авторы назвали едва ли не главный источник риска для социальной стабильности - образование начинает воспроизводить и закреплять социальную дифференциацию. Они даже уточняют, что реформа образования «усугубляет разрыв в образовательных возможностях между детьми из благополучных образованных семей и детьми из семей с низким социальным и культурным капиталом».
Говоря именно о стратегическом антисоциальном сдвиге системы образования РФ и ничего не предлагая в качестве контрмер, авторы доклада тут же дают странную и даже нелепую характеристику современной российской семьи и перспектив ее развития в предстоящее десятилетие:
- «Сегодняшняя семья дает родителям больше возможностей - строить свою карьеру (уход за детьми с помощью платных профессионалов); не длить неудачный брак, жить с сегодняшним партнером, соединяя детей от разных браков и т.д. Таким образом, привычные механизмы взросления переживают эрозию».
Для кого составлялась «Стратегия-2020»? Для узкой прослойки «высшего среднего класса» и социальных паразитов? «Жить с сегодняшним партнером», «Уход за детьми с помощью платных профессионалов» - актуальные для России проблемы, особо отмеченные в стратегической программе? Какими глазами это прочитает обедневшая половина населения?[...]
8. Лейтмотивом доклада является идея дальнейшего разгосударствления практически всех сфер жизнеустройства России, включая сферу права.
В отношении экономики в докладе сказано:
- «Более чем 20-летний опыт осуществления политики разгосударствления в России и целом ряде других стран переходной экономики свидетельствует, сколь сложным и длительным может оказаться этот процесс. Более многомерным стало и его осмысление экономистами… Многолетние и многочисленные исследования, проведенные в различных странах, включая Россию, показывают, что промышленные фирмы с государственной и смешанной формой собственности существенно менее эффективны по сравнению с частными компаниями, а приватизация оказывает положительное влияние на уровень и темп экономического роста».
Это утверждение просто неприемлемо. Достаточно открыть статистические ежегодники РСФСР и РФ и сравнить таблицы показателей «промышленных фирм с государственной формой собственности и частных компаний», возникших после приватизации.
Нельзя же так искажать реальность после 20 лет «эксперимента»!
Особый акцент делается на либерализации правовых норм, регулирующих частное предпринимательство. В докладе говорится:
- «Главная идея данной стратегии состоит в минимизации государственного регуляторного вмешательства в экономику. … Стратегия основывается на «презумпции добросовестности»: развитие бизнеса и создание условий для добросовестных предпринимателей важнее возможных рисков, связанных с недобросовестным поведением».
И это предлагается в период, когда криминализация бизнеса достигла апогея и «риски, связанные с недобросовестным поведением», реализовались в сращивании бизнеса с организованной преступностью.
Профессор Академии МВД П.А.Скобликов, анализируя законопроекты, исходящие из «презумпции добросовестности», сделал такой вывод: «С каждым актом «гуманизации» уголовной политики представители «грязного» бизнеса получают очередное конкурентное преимущество, и, если «гуманизация» продолжится нынешними темпами, вскоре «чистый» бизнес будет полностью вытеснен с экономического пространства России. Добропорядочных бизнесменов на нем не останется, и вся отечественная экономика будет полностью криминализованной».
[...]
Неужели этот доклад будет воспринят как разумная стратегия государства?
В принципе в докладе подходы ко всем проблемам проникнуты неолиберальными установками - более жесткими и ясными, чем в программах 1990-х годов. Принять или не принять этот доклад за основу - вопрос исторического выбора для власти. «Доработать» этот доктринальный документ невозможно, попытки что-то замаскировать («смягчить») лишь испортят текст и затруднят его понимание.
Напомню, что Центр в ближайшее время проведёт гораздо более детальный анализ кузьминовского труда, но и данной записки Кара-Мурзы, написанной с присущим ему остроумием, думаю, будет достаточно для понимания самого главного: "Стратегия-2020 призвана добить Россию".
_______________________________________
1. Прежде всего, ситуация в России как исходная база реализации стратегии представляется в докладе так:
- «Цели социально-экономического развития и его условия выглядят совсем иначе, чем они выглядели после предыдущего кризиса 1998 года. Тогда перед страной стояла задача: в экономическом плане - выхода из трансформационного спада, а в социальном - преодоления бедности, которой было охвачено более трети населения страны. Теперь задача в выходе на траекторию устойчивого и сбалансированного роста в целях модернизации и догоняющего развития, перехода к инновационной стадии экономического развития и создания соответствующей ей инфраструктуры постиндустриального общества».
На наш взгляд, это ошибочная трактовка. Ни проблема «выхода из трансформационного спада», ни проблема «преодоления бедности» вовсе не решены к 2012 году. Эти проблемы только сейчас и встают в полный рост - когда запасы советских ресурсов (в широком смысле слова) подходят к концу. Колебания показателей годового ВВП - второстепенный фактор по сравнению с износом основных фондов страны, а главное, культуры, здоровья и квалификации населения.
Доклад исходит из ложных понятий, индикаторов и критериев. Дефектна сама его методологическая основа.
Говорится: «В 2000-е гг. российская экономика демонстрировала впечатляющие успехи. Динамичный экономический рост 2000-х гг. …». Это фундаментальная ошибка. В 2000-е годы не было никаких «впечатляющих успехов» и «роста экономики». Произошло лишь оживление омертвленных в 1990-е годы производственных мощностей - изменение важное и необходимое, но обозначаемое иными понятиями, нежели «рост экономики». Авторы доклада путают разные категории: «поток» (например, годовой объем производства или даже годовой ВВП) и «основные фонды» (база экономики, производственные мощности, кадровый потенциал). Экономический рост - это рост базы, а тут пока преобладают процессы деградации.
Рост экономики определяется динамикой инвестиций в основные фонды, а эти инвестиции только в 2007 году достигли уровня 1975 года, а в 2009 году опять упали ниже этого уровня (при этом структура инвестиций не отвечает задачам развития и даже восстановления хозяйства как системы). Чтобы преодолеть «трансформационный спад», надо как минимум вернуть в народное хозяйство изъятые из воспроизводства основных фондов инвестиции, хотя бы стабилизированные на уровне 1990 года (а это уже около 4 триллионов долларов).
К тому же авторы не сообщают, что даже рост объема производства в 2000-е годы был более медленным, нежели в 1980-1990‑е годы - а ведь тогда реформаторы требовали сломать всю экономическую систему из-за «медленного роста».
Россия в докладе постоянно сравнивается с Китаем, Бразилией и Индией, вместе с которыми она якобы готова к «переходу на траекторию устойчивого и сбалансированного роста», но это - ложное сравнение.
Китай, Бразилия и Индия завершают двадцатилетний период индустриализации, а Россия завершает двадцатилетний период деиндустриализации. Оба процесса инерционны, и еще два десятилетия эта инерция будет гнать упомянутые страны по их траектории, а Россию - в противоположном направлении. Никакого подобия с Китаем нынешняя Россия не имеет, и ее задачи на 10 лет совсем иные - остановить маховик деиндустриализации и выполнить восстановительную программу.
Выбор неверной системы координат и неверное определение векторов самых массивных и инерционных процессов - важный методологический дефект.
2. Доклад задает «новую модель роста» для России - стратегическую цель, исходя из которой и должны приниматься конкретные государственные решения до 2020 года:
- «Новая модель роста предполагает ориентацию на постиндустриальную экономику - экономику завтрашнего дня. В ее основе сервисные отрасли, ориентированные на развитие человеческого капитала: образование, медицина, информационные технологии, медиа, дизайн, “экономика впечатлений” и т.д.».
Это совершенно ложная цель. Ее утверждение лишено смысла и годится лишь как легковесный идеологический штамп. Известна формула, которая до сих пор не подвергалась сомнению: «Постиндустриальная экономика - это гипериндустриальная экономика».
Структуры постиндустриального производства базируются на мощной промышленной основе, прежде всего, на машиностроении и производстве материалов нового поколения, на технологиях с высокой интенсивностью потоков материи и энергии (в том числе, новых видов), а вовсе не на «экономике впечатлений» и фантазиях дизайнера с карандашиком в руке. Постиндустриальная экономика - это не пользование интернетом или айфоном, а создание интернета и айфона, производство всей необходимой для них техники в масштабах, достаточных для создания всемирной инфраструктуры.
Прежде чем России переориентировать свое народное хозяйство на «сервисные отрасли, медиа и дизайн», она должна восстановить свою промышленность, подорванную проведенной в 1990-е годы деиндустриализацией. А ведь восстановительная программа еще не начиналась и о ней речи нет в докладе!
3. Поскольку главной стратегической идеей доклада является переход России к постиндустриальной экономике, большое место в нем отведено науке. Этот раздел полон принципиально ошибочных суждений, которые можно объяснить только идеологической заданностью всех тезисов. Авторы пишут:
- «В 2015-2020 гг. акцент рекомендуется перенести на опережающее развитие конкурентоспособных на мировой арене направлений фундаментальных и поисковых исследований, современных форм организации ИР, инфраструктуры науки на прорывных направлениях».
«Конкурентоспособные» научные направления - термин, приемлемый только в идеологизированной публицистике, но не будем спорить о терминах. Главное, что «успешные» научные направления - это не изюм, который можно выковыривать из булки. Как только они утратят поддержку «заурядных» направлений, вместе с которыми они только и могут существовать, от их «конкурентоспособности» не останется и следа. Такая нечувствительность к сути систем в ХХI веке просто поразительна. Точно так же любое научное направление включено в большую познавательную систему, и намерение сосредоточить средства науки «на прорывных направлениях» в лучшем случае наивно.
В докладе так сказано о состоянии важного элемента инновационной системы: «быстрая деградация фундаментальной науки, выступающей драйвером профессионального образования…».
Пусть фундаментальную науку России назовут драйвером (странное словечко подыскали), но ведь в стратегическом докладе невозможно уйти от вопроса, почему же в России происходит «быстрая деградация фундаментальной науки». Без выяснения причин такого поистине катастрофического процесса, без описания того механизма, который его воспроизводит уже 20 лет, главные рекомендации доклада теряют смысл. Как обратить процесс деградации в процесс развития и обновления, именно здесь и сейчас - вот что ожидалось от доклада.
Сами же авторы походя делают замечание, без объяснения которого все рассуждения об инновационной экономике ничего не стоят: «Несмотря на то, что поддержка науки из средств федерального бюджета в 1998-2009 гг. выросла четырехкратно.., это не сказывается на динамике ее результативности в части прикладных и фундаментальных исследований».
Эта констатация не имеет смысла, если не раскрыты причины угасания такой огромной и великолепной системы, как российская наука. Ведь очевидно, что дело вовсе не в деньгах (которые, разумеется, необходимы для поддержания жизни науки). Никакого анализа и никаких конструктивных предложений на этот счет в докладе нет.
4. В рамках идеи перехода к постиндустриальной экономике в Докладе поставлена странная цель:
- «Переход от экономики спроса к экономике предложения».
«Экономика предложения» - это благозвучная замена ставшего одиозным термина «общества потребления». Но в российской экономической и социальной реальности нет никаких оснований заменять «экономику спроса» на «экономику предложения». Страна еще не пресытилась жизненно важными благами, основными видами техники и материалов, чтобы бросить ресурсы на изобретение и производство интригующих новшеств. Эти необычные «предложения» элита и так покупает себе за границей. В России именно базовый массовый производственный и потребительский спрос обеспечивает гораздо более сильные мотивы к инновации и развитию, нежели изощренное предложение в пресыщенном обществе потребления.
Далее говорится в докладе, что «переход к экономике предложения невозможен без роста внутренней конкуренции… Только высокий уровень конкуренции может создать реальный спрос на инновации».
Это утверждение неверно ни логически, ни исторически, представления авторов доклада о движущих силах развития очень ограниченны и предвзяты. Подъем инновационной активности, как правило, наблюдается именно на стадии выхода из кризиса в обществах, переживающих массовое чувство солидарности - разного типа в разных культурах (примеры: СССР 1930-1950-х годов, США после Великой депрессии, Германия и Япония после Второй мировой войны, Южная Корея и Тайвань после кризисов 1950-х годов).
В современном российском обществе, которому требуется консолидация для преодоления разрухи, более эффективные формы хозяйства складываются на основе кооперации и взаимопомощи, а не внутренней конкуренции. Конкуренция - эффективный механизм, который преследует иные цели, и представление о ней у авторов доклада мифологизировано.
[...]
5. Авторы мыслят в терминах классового подхода. Но они не говорят о той классовой структуре общности трудящихся, которая, по их прогнозам, станет к 2020 году коллективным субъектом «новой, постиндустриальной экономики России». Они создают утопический, совершенно нежизненный образ «класса креативных профессионалов», который и станет локомотивом прогресса. Средством срочного создания креативного класса должны служить деньги, «конкурентоспособная (?) оплата труда».
Вот что говорится в докладе:
- «Необходимый вклад государства в формирование класса креативных профессионалов - конкурентоспособная оплата труда в бюджетном секторе. Надо довести до конца движение к “эффективному контракту”, начавшееся в 2004-2010 гг. с государственных служащих и распространившееся в 2011 г. на школьных учителей. Задача 2012-2016 гг. - эффективный контракт с врачами, преподавателями вузов, работниками культуры».
О чем эти туманные рассуждения? Какой «эффективный контракт» распространился на школьных учителей? Причем здесь «класс креативных профессионалов»? И по таким стратегическим программам будет жить Россия?
В докладе говорится:
- «Ключевой особенностью новой социальной политики является опора на самодеятельность профессиональных сообществ. Сообщества профессионалов творческого труда - инженеров, ученых, учителей, врачей, юристов, - выступают гарантом качества социальных и государственных услуг, профессионального уровня производства в самых разных отраслях экономики».
Каков смысл этих необычных выражений? Как «опора на самодеятельность» может быть «ключевой особенностью новой социальной политики», которая должна перевернуть Россию? Что такое «самодеятельность юристов» - прокуроров, следователей, судей? Вчитайтесь, ведь это бессмыслица! Почему «сообщество врачей выступает гарантом профессионального уровня производства в самых разных отраслях экономики»? Что понимается под «сообществом», и откуда у него магическое свойство быть «гарантом качества государственных услуг»? И почему это свойство то появляется, то пропадает? Что за странные идеи бродят в головах экспертов Правительства Российской Федерации!..
Профессиональные сообщества РФ как раз рассыпаны реформой. Эти сообщества переживают дезинтеграцию, разрушены их когнитивные (познавательные и мыслительные) матрицы и системы социальных норм. Авария на Саяно-Шушенской ГЭС стала критическим экспериментом (experimentum crucis) и устранила последние сомнения в природе этого процесса. Задача государства и общества - восстановить нормативные системы профессиональных сообществ, вернуть им самоуважение и общественный престиж, социальный статус и механизм воспроизводства и государственной аттестации. А то по всем станциям метро расклеены объявления, а в газетах (например, в «Московском комсомольце» или «Из рук в руки») можно прочесть объявления такого типа: «Кандидатские и докторские диссертации для занятых. Недорого. Быстро».
6. Рассмотрим несколько важных положений социальной политики, по которым в докладе даны рекомендации:
- «Принципиальным условием политики, нацеленной на обеспечение условий устойчивого экономического роста, является отказ от попыток регулирования рынка труда (в частности с помощью формальных и неформальных препятствий сокращению занятости)».
Авторы предлагают дикий капитализм превратить в мальтузианский. Можно ли представить себе социальное государство, которое «отказалось от попыток регулирования рынка труда»?! И это предлагают люди с учеными степенями, причисляющие себя к демократической интеллигенции. Кстати сказать, предлагаемое докладом «сокращение занятости» ударит прежде всего и болезненнее всего именно по «креативному классу», на который возлагаются стратегические надежды.
Если призыв к государству отказаться даже от минимальной функции «полицейского» на рынке труда в докладе подается как «принципиальное условие политики» до 2020 года, то практически исчезают основания для диалога. Выполнение этого условия резко усилит и так уже достигшее критического уровня отчуждение населения от государства и легитимность власти. В новый виток кризиса мы уже войдем не просто как расколотое общество, а как общество, расколотое антагонистическими противоречиями.
При этом в докладе проталкивается принятая на неизвестном теневом собрании установка на «замещающую этническую миграцию», на завоз в Россию больших масс иммигрантов - при огромной безработице местного населения почти на всей территории страны. [...]
Если вспомнить приведенное чуть выше требование «отказа от попыток регулирования рынка труда», то ясно, какая «новая социальная политика» закладывается в «Стратегию-2020». Своих граждан станут без «формальных и неформальных препятствий» увольнять, а вместо них завозить покладистую и дешевую «иностранную рабочую силу».
Предлагается также усекновение контингента работников бюджетной сферы - тут готовятся меры радикальные:
- «Предложение: сократить численность госслужащих к 2020 году до уровня 2000 года, т.е. примерно на 30%. До 50% полученной экономии средств можно направить на увеличение оплаты труда оставшихся сотрудников».
Предложение выкинуть со шлюпки 30% работников и половину их зарплаты разделить между оставшимися можно принять за провокацию. Но скорее здесь неосознанное стремление разрушить в среде госслужащих остатки культуры солидарности, без которых они впадут в еще более глубокую аномию, чем сейчас. Это - отрыжка неолиберального фундаментализма, который охватил наших реформаторов в 1990-е годы и нанес тяжелые травмы всем слоям общества и госаппарата. Его рецидив через 20 лет казался невозможным - и вот…
Так, в 1992 году попытались омолодить научный состав РАН - сократить стариков. В большинстве лабораторий ушли молодые - поскольку «им легче устроиться» (а то и за границу уехать). Возможно, авторы доклада правы, и Правительство сможет подавить эту «архаическую» установку. Платой за это будет паралич бюджетной сферы. Она пока действует (со скрипом) благодаря запасам неявного знания в седых головах старых работников, а из-за постоянных перетрясок это знание, не отложившееся в учебниках, не успели передать молодежи. Вот - национальная проблема, о которой нет ни слова в докладе.
В докладе предлагается перейти к драконовской пенсионной системе:
- «Реформированию пенсионной системы нет альтернативы… Реформирование пенсионной системы позволит сэкономить к 2020 году от 0,69% ВВП до 1,22% ВВП… Предложенные меры по реформированию пенсионной системы носят принципиально комплексный характер: повышение требований к минимальному стажу с 5 до 15 или до 20 лет; более или менее быстрое повышение пенсионного возраста до 63 лет для обоих полов».
В этом предложении нет никаких определений цели, никаких альтернатив и прогнозов последствий, никакого поиска индикаторов, критериев, оптимальных соотношений. Легкость мысли необыкновенная. [...]
И ведь эту реформу предлагают провести на фоне коммерциализации здравоохранения. Это - одна из главных проблем бедной части населения, особенно пожилых. [...]
7. Сходные установки проявляются и в остальных разделах, какую сферу ни возьмешь - хоть ЖКХ, хоть образование или транспорт. Вот, рассуждение о системе образования:
- «Риски для стабильности системы образования и шире - социальной стабильности - заключаются в том, что содержание и объем социальных обязательств государства в сфере образования недостаточно конкретизированы… Образование перестает выполнять функцию социального лифта, начинает воспроизводить и закреплять социальную дифференциацию».
Первая фраза нелогична. «Недостаточная конкретизация обязательств государства» никакого отношения к проблеме не имеет, да и само это понятие определенного смысла не несет. Риски возникли в результате смены вектора социальной политики и, следовательно, критериев социальной справедливости. Сами же авторы назвали едва ли не главный источник риска для социальной стабильности - образование начинает воспроизводить и закреплять социальную дифференциацию. Они даже уточняют, что реформа образования «усугубляет разрыв в образовательных возможностях между детьми из благополучных образованных семей и детьми из семей с низким социальным и культурным капиталом».
Говоря именно о стратегическом антисоциальном сдвиге системы образования РФ и ничего не предлагая в качестве контрмер, авторы доклада тут же дают странную и даже нелепую характеристику современной российской семьи и перспектив ее развития в предстоящее десятилетие:
- «Сегодняшняя семья дает родителям больше возможностей - строить свою карьеру (уход за детьми с помощью платных профессионалов); не длить неудачный брак, жить с сегодняшним партнером, соединяя детей от разных браков и т.д. Таким образом, привычные механизмы взросления переживают эрозию».
Для кого составлялась «Стратегия-2020»? Для узкой прослойки «высшего среднего класса» и социальных паразитов? «Жить с сегодняшним партнером», «Уход за детьми с помощью платных профессионалов» - актуальные для России проблемы, особо отмеченные в стратегической программе? Какими глазами это прочитает обедневшая половина населения?[...]
8. Лейтмотивом доклада является идея дальнейшего разгосударствления практически всех сфер жизнеустройства России, включая сферу права.
В отношении экономики в докладе сказано:
- «Более чем 20-летний опыт осуществления политики разгосударствления в России и целом ряде других стран переходной экономики свидетельствует, сколь сложным и длительным может оказаться этот процесс. Более многомерным стало и его осмысление экономистами… Многолетние и многочисленные исследования, проведенные в различных странах, включая Россию, показывают, что промышленные фирмы с государственной и смешанной формой собственности существенно менее эффективны по сравнению с частными компаниями, а приватизация оказывает положительное влияние на уровень и темп экономического роста».
Это утверждение просто неприемлемо. Достаточно открыть статистические ежегодники РСФСР и РФ и сравнить таблицы показателей «промышленных фирм с государственной формой собственности и частных компаний», возникших после приватизации.
Нельзя же так искажать реальность после 20 лет «эксперимента»!
Особый акцент делается на либерализации правовых норм, регулирующих частное предпринимательство. В докладе говорится:
- «Главная идея данной стратегии состоит в минимизации государственного регуляторного вмешательства в экономику. … Стратегия основывается на «презумпции добросовестности»: развитие бизнеса и создание условий для добросовестных предпринимателей важнее возможных рисков, связанных с недобросовестным поведением».
И это предлагается в период, когда криминализация бизнеса достигла апогея и «риски, связанные с недобросовестным поведением», реализовались в сращивании бизнеса с организованной преступностью.
Профессор Академии МВД П.А.Скобликов, анализируя законопроекты, исходящие из «презумпции добросовестности», сделал такой вывод: «С каждым актом «гуманизации» уголовной политики представители «грязного» бизнеса получают очередное конкурентное преимущество, и, если «гуманизация» продолжится нынешними темпами, вскоре «чистый» бизнес будет полностью вытеснен с экономического пространства России. Добропорядочных бизнесменов на нем не останется, и вся отечественная экономика будет полностью криминализованной».
[...]
Неужели этот доклад будет воспринят как разумная стратегия государства?
В принципе в докладе подходы ко всем проблемам проникнуты неолиберальными установками - более жесткими и ясными, чем в программах 1990-х годов. Принять или не принять этот доклад за основу - вопрос исторического выбора для власти. «Доработать» этот доктринальный документ невозможно, попытки что-то замаскировать («смягчить») лишь испортят текст и затруднят его понимание.