Короткая поездка с долгими размышлениями.
Этот отчёт будет длинным. Но я не буду его разбивать. Слишком цельным он получился. Эта поездка заставила не только (в который раз!) изумиться красоте Русского Севера, но и поразмышлять об увиденном...
И решили они поехать на восток от Архангельска... По маршруту Архангельск - Карпогоры - Сура - Веркола. И домой. Потому ранним морозным утром мы оказались на зимней переправе через реку Пинега.
Мороз, кстати, был вполне приличный: местами за бортом показывало -35 градусьев. Несколько часов дороги пролетело незаметно, вокруг светало, вышло солнце, блестела заснеженная тайга и тут, наконец-то, показалось оно - северное деревянное зодчество. Деревня Земцово.
Амбарчики стоят на сваях, чтобы продувало, было сухо и мыши не лазили.
Эти красавцы-грибочки как-то сразу настроили нас на романтический лад, и
мы незаметно выехали к переправе на Карпогоры. На берегу лежал непримечательный катер со странным названием «Герасим-2». Что было с первым «Герасимом», спрашивать было не у кого, да и чем занимался «Герасим», было не совсем понятно…
Гостевой дом, где мы собирались остановиться, именуется «Алёшина изба» - по фамилии владельца. Стоит она в отличном месте, на отшибе, на высоком берегу, напротив заливных лугов - виды открываются чудесные. До Карпогор, если захочется прогуляться, километра два. Сразу предупреждаю, что снобам с претензией на «евра-апейский се-ервис» в «Алёшиной избе» делать нечего. Но всё, что необходимо человеку, познавшему советский и российский сервис на своей шкуре, тут присутствует. И даже «слив на кухне замёрз, если что - ведро выливайте за баню» и «в бане лампочка перегорела, я вам свечи поставлю» - нисколько не смущало. В избе камин с плитой (можно готовить на огне), нижний «зальчик» со столом, кухней и тремя спальными местами, а также финские антресоли, где легко разместятся на ночлег ещё человека три-четыре. Горка, качели, банька (на двоих). В общем - душевненько. Да и цены, надо сказать, более чем демократичны. За ночёвку с баней с четверых мы отдали 3000 рублей.
Из местного колорита - правила поведения в избе. Пункт пятый по-северному сурово гласит: «Привод проституток или лиц в подобном качестве - запрещено! При выявлении таких случаев - проживающие выселяются без возврата денег!» Видимо, прецеденты были.)
С утра, «присев на дорожку», мы отправились вперёд,
по розовым дорогам Пинежья. Решили сначала заехать в Суру, а на обратном пути - в Верколу.
Дали открываются прямо-таки запредельные, но сфотографировать их через стекло машины на свой калькулятор не удаётся… Песни Пелагеи накладываются на окружающие пейзажи, вышибают слезу и мешают прицелиться.)
Пролетаем реку с игривым названием «Верхняя Уя»,
какую-то небольшую заброшенную деревню, и…
въезжаем в деревню Остров. Останавливаемся спросить у местных, где переправа на Суру, а руки сами тянутся к фото-кнопке, потому что вокруг - северная деревня, во всей, я бы сказал, средневековой её красе….
Вдалеке мы замечаем та-а-кой колодезный журавль, что забываем обо всём и бежим к нему.
По пути видим почти музейную редкость в хозяйстве - лошадь. Но она отказывается нам позировать.
По мере приближения журавль вырастает до гигантских размеров. Высота столба метров 6… длина плеча метров 12…
Вид «спереди». Думаю, журавль ещё ждёт новых талантливых фотографов…)
На улице ещё утро. Оно не солнечное, но стало намного теплей. Вот и бабуля вышла поразмяться…
Дворы, засыпанные снегом, выглядят пасторально, но, в общем, чувствуется разруха. Всё вокруг латается, в старые избы вставляют новые окна, и очевидно, что на новые стены у жителей денег нет.
Объявление о сходе. Рассуждения ниже...
Объявление созывает жителей на сельский сход. Основная тема - строительство моста через Пинегу. Событие это может вызвать чувство гордости за страну - вот ведь в каких хлебенях мосты строят! Заботятся о народе! Но мы знаем: мост появится здесь потому, что РПЦ восстанавливает в Суре, на родине «прославленного Иоанна Кронштадского», храм… Тем сёлам, где нет своих «святых», мостов не светит… При этом абсолютно непонятна экономическая выгода от строительства. Места, прямо скажем, глухие. Дороги - зимники. Кстати, до Карпогор мы ехали по «технической» дороге. Следовательно, туристические автобусы сюда не поедут. Или поедут с нарушением. С точки зрения туризма и восстановленный храм, и новый мост, и даже красота местности, вряд ли привлекут туристический поток. Предположу, что сюда может приезжать даже до 2 тысяч паломников в год (в будущем), но пока, при полном отсутствии инфраструктуры (негде-кушать - негде жить), даже это цифры недостижимы. В общем, государство, поддерживая проекты РПЦ, вкладывает деньги в пустоту. Бездарно и бездумно. Кстати, Сура стала вторым селом, где подписано таинственное соглашение семи ломов шести гаек «Пяти ключей», текст которого в сети отсутствует. Первое было подписано на Соловках. Предположу, что соглашение - филькина грамота. Во-первых, по формату документа. Не закон, не постановление, а «джентльменское» соглашение «о чём-то» между Администрацией Области, Администрацией района, администрацией посёлка, Соловецким музеем и монастырём. (В Суре - Сурским монастырём). Видимо, участники соглашения согласились не толкаться и подножки друг другу ставить, но помогать друг другу пилить осваивать федеральные средства на восстановлении духовности. Это как если бы основание лошадиного хвоста договаривалось с каждой ногой, пойти сена поесть.)) Главным лоббистом пустопорожнего соглашения стал вице-король архангельский вице-губернатор Балашов Роман Викторович. Его «пять яиц ключей» стали звонкой фишкой, и подписывать их он будет везде, где церковь не знает, как правильно потратить бюджетное бабло. Почему именно Балашов? Во-первых, потому, что вице-губернатор не скрывает «глубокую православную веру», которая особенно сильной становится после работы: «До восемнадцати часов я - чиновник!» (Это говорится проникновенно, с лёгкой сталью в голосе и народной хитрецой в прищуре глаз.) Во-вторых, в соловецкой «комбинации» засветился целый ряд фамилий: действующий вице-губернатор Архангельской области Роман Балашов; бывший работник администрации Президента, а ныне труженик Министерства культуры (в дирекции по международным отношениям) Сергей Обырвалин; бывший работник администрации Президента Денис Тарасов, ставший бывшим ИО главы Соловков, ныне - заместитель председателя комитета по благоустройству Санкт-Петербурга; Владимир Лавленцев - ныне вице-губернатор Санкт-Петербурга по ЖКХ… Злые языки к этой компании относят и губернатора Санкт-Петербурга Георгия Полтавченко. А ещё более злые языки величают этих товарищей … «православными чекистами». Порой задумываешься, какие идеологические мутации привели к рождению феномен современной России - христочекистов. Прям комиссары в пыльных шлемах! И рулят они Сурой, Солвоками, мосты строят у чёрта на куличиках, и везде «пять отвёрток ключей» рекламируют. И вроде хорошо, что мост будет, а душок остаётся…
Сегодня Суру лучше всего характеризует вот эта фотография... Везде пристроено и залатано.
сделанная, естественно, на улице…
Но кое-где всё-таки проступает настоящая старина: хорошее крыльцо с дореволюционной ковкой.
Памятник погибшим в Великой Отечественной войне стоит прямо напротив восстанавливаемого храма.
Стройку всегда фотографировать не интересно, поэтому мы побрели дальше по селу.
Рядом с какой-то котельной - поленница. Пройти мимо невозможно.
Встречаются и вот такие, «мимишные» детали. Я, конечно, понимаю, что это «традиционные цвета богородицы», но если дать волю таким раскрашивателям, получится стандартный «russian kalambuthion», ставший популярным в XIX веке.
На улицах никого нет - посёлок словно вымер. Близится полдень воскресенья. С другой стороны, а что тут делать? Кафе, ресторанов, кинотеатров, магазинов, интернета и прочих прелестей жизни здесь нет. Работы, видимо, тоже нет. Интересно, сколько заработает человек, изготовив 1 табурет?
Едем на другой край Суры - там ещё один восстановленный храм.
Несомненно, русская православная архитектура занимает одно из важных мест в череде русских культурных феноменов… Но возводить её сегодня в ранг святыни, пытаясь сделать культурным центром жизни для жителей страны, а также центром внимания туристов, на мой взгляд, совершенная дикость. Это как поднимать сельское хозяйство в XXI веке, раздав каждому крестьянину по сохе и молитвеннику.
Здесь уже более-менее. Понятно, что отреставрирован он был за гос.деньги. Типа памятник. Интересно другое: кто в теремочке живёт?
Рядом пекарня РайПО. Её, естественно, никто не отреставрировал. Вот выживут отсюда пекарню, передадут церкви - тогда конечно.
Подходим к церкви. Мы вовремя - служба только закончилась, вышло человек 10-12, сели в машины, уехали. Внутри церкви служка пылесосит. Спокойно ходим и фотографируем. Идут работы. В центре висит люстра, которая стоит, как дом сельчанина. Из висящего на стенах, практически всё - нового письма.
Внимание привлекает одна икона, и та, видимо, конца XIX - начала XX века.
Мимо такого я пройти не мог. Целый сундук мощей. По-софрински блестящий, как самовар.
В списке костей представлены даже Серафим Саровский и князь Андрей Боголюбский. Это круто. Ничего не скажешь, торговля кальцием у РПЦ поставлена на широкую ногу. Удручает, что многие в нашей стране верят в святость этих поделок.
Быт в церкви тоже налажен. Это умывальня.
А это, видимо, выпивальня.)
Естественно, что э-э-то-о-о-о!!!
В этот момент какая-то тётка со злым лицом начинает бубнить: снимать нельзя, только по благословению батюшки…. Розовощёкая, в хорошей шубе, но злая. Чего-то, видимо, не хватает ей в жизни. Возможно, простого женского счастья. Мы не спорим, молча выходим. Сидя в машине (под чаёк с бутербродами) обсуждаем увиденное. Не скажу за всех участников процесса, но у меня сложилось такое мнение. С одной стороны, северные деревни вымирают, задавленные драконовскими законами: заниматься животноводством и птицеводством не выгодно (все коровники и фермы лежат в разрухе). Сельское хозяйство на Севере всегда было энергозатратным, а просто «быть» жителем села также невозможно: рыбалка приравнена к браконьерству, промысловая добыча зверья отсутствует, заготпункты давно закрыты. Про то, что «ничего нет», я уже писал. Потому молодёжь валит из села, а где нет молодёжи - там нет будущего. Грустно, но факт. С другой стороны, существование крупных постоянных поселений в условиях Севера сегодня экономически неоправданно. Идеальным (с точки зрения экономики) было бы освоение Севера вахтовым методом, что на порядки снизило бы затраты на инфраструктуру и содержание персонала. Но и в этом случае вымирание северного села - процесс необратимый, вписывающийся в общий экономический тренд… Правда, признаться в этом государство боится, по старинке считая крестьянство основой «народа», и пытаясь оживить его с помощью духовных наручников скреп. Вроде бы, чего проще: хочешь возродить деревню? Дай людям земли с правом наследования, дай дешёвую электроэнергию, разреши рыбачить и охотится, и, главное - не мешай трудиться своими грёбаными проверками. А ещё, коррупцию победи, мать её ети. Но в нашей стране всё через коромысло делается. Поэтому вместо нормального законодательства у нас духовные скрепы, вместо дешёвого газа и электричества - дорогие церкви, а вместо подвижничества - вице-губернатор и «пять ключей». А селу всё равно конец…
Мы плюнули, и мы поехали в Верколу.
Цель нашего путешествия - музей писателя Фёдора Абрамова. Я не буду перечислять всё, что он написал, кому надо - нагуглит, у кого есть возможность - посмотрят «Братья и сестры» в МДТ, умеющие читать - прочитают. Это его музей, в его родном селе. Мальчик из семьи середняков, попавших под раскулачивание, поражённый в правах, писал письма в сельсовет, чтобы ему купили ботинки (не в чем было в школу ходить), учился в Питере, ушёл на фронт, был ранен, попал в командно-пулемётное училище и стал… офицером СМЕРШ.
Отслужил, ушёл в запас, много писал и издавался, был запрещён к печати из-за «неправильного освещения жизни колхозников» (это он-то - колхозник по крови!),
гражданин, имевший смелость в 1975 году заявить, что хотя среди смершевцев действительно были герои-профессионалы, тем не менее, в большинстве это «сборище палачей и убийц».
Один из семи советских писателей-деревенщиков.
Очень не любил Америку.
Из Японии привёз сувенир, демонстрирующий человеческую самонадеянность. Надпись: вскрыть через 5000 лет.
Сегодня над нами кружится малая планета «Абрамов»,
а на его похоронах две пары журавлей совершили круг прощания над могилой. Писатель и человек с большой буквы.
Надо сказать, хорошо построена логика экспозиции. Абрамовская часть завершается портретом сказительницы МахОньки - Марии Дмитриевны Кривополеновой - и плавно переводит нас к этнографии.
Естественно, костюмы. Девичий.
И уже не-девичий.
Охотничьи санки-чунки.
И, наконец, сам охотник. Его добычу (раздел фауны) я фотографировать не стал.
Ещё один зальчик напоминает о том, что здание старое, если не изменяет память, семидесятые года XIX века. Здесь реконструирован класс школы, где учился мальчик Федя Абрамов. Тогда никто не догадывался, что он станет великим писателем.
В самое сердце поразил вот этот экспонат:
Краткий конспект: «Идеологическое воспитание на уроках математики… должно вырабатывать марксистское мировоззрение… любовь к социалистической родине…настойчивость… социалистическое отношение к общественному труду… советский патриотизм и другие положительные черты…». Интересно, у нас ещё будут духовные скрепы на уроках математики? Или народ очнётся раньше?
Заканчиваем экскурсию, общаемся с экскурсоводом. Выясняется, что музей хотел бы переиздать сборник детских рассказов Абрамова. Мы полностью поддерживаем. Объясняем, что такой проект стоит в буквальном смысле слова «копейки», особенно если есть авторские права от вдовы писателя. Экскурсовод поясняет, что музей хотел бы обратиться к губернатору, чтобы к юбилею писателя получить деньги на издание. Думаю, если они всё-таки издадут этот проект, то стоить «через власть» он будет много дороже, чем частным порядком... Пишем в книге отзывов, и раскланиваемся. Чудесные люди, настоящие подвижники своего дела. Не их вина, что они не имеют нескольких десятков тысяч на переиздание глубоко патриотичных рассказов Абрамова.
Неподалёку, на крутом берегу над разливом - могила Абрамова.
Рядом - его дом.
"Пекашинский мужик Степан Андреянович Ставров срубил дом на склоне горы, в прохладном сумраке огромной лиственницы..." (Фёдор Абрамов, "Пряслины"). Дома уже нет. Лиственница та самая.
Напротив - двухэтажная изба с коньком. Таких на Севере пока ещё… есть, но с каждым годом всё меньше и меньше.
В Верколе негде остановиться. Гостевые дома на ремонте. Автобус в Карпогоры ходит пару раз в день. Никаких «мостов» ни в прямом, ни в переносном смысле Верколе пока не светит. Артемий Веркольский - это вам не Иоанн Кронштадский, поэтому, если повезёт - получат финансирование на издание книг к юбилею Абрамова. Но места красивейшие, и уже появляются редкие «дачи». Не поморская изба, ну хотя бы из дерева.
Едем в сторону Артемиево-Веркольского монастыря. Его ещё не коснулись волшебные «пять пальцев ключей» вице-губернатора. Очевидно, финансирование из Москвы пока не подтащили. После сурской тётки идти в церковь не хочется, и мы едем к поленнице.
А потом делаем четыре фото монастыря. Раз.
Два.
Три.
Четыре
Мы уезжаем из Верколы.
По пути «хватаем» кадр с церковью, несущейся под откос. Видимо, это и происходит. Только не церковь несётся под откос. Валится весь старый мир. Нам бы двигаться, чтобы выжить, а мы вяжем духовные скрепы на нефтяные деньги, двигая образ попа впереди образа гражданина. Бездарное внутриполитическое решение. Потому что когда упадут цены на нефть, рухнут и расценки на духовность, питаемую из бюджета. А народ, нищий в большинстве, сам найдёт, где висят золотые люстры.
И решили они поехать на восток от Архангельска... По маршруту Архангельск - Карпогоры - Сура - Веркола. И домой. Потому ранним морозным утром мы оказались на зимней переправе через реку Пинега.
Мороз, кстати, был вполне приличный: местами за бортом показывало -35 градусьев. Несколько часов дороги пролетело незаметно, вокруг светало, вышло солнце, блестела заснеженная тайга и тут, наконец-то, показалось оно - северное деревянное зодчество. Деревня Земцово.
Амбарчики стоят на сваях, чтобы продувало, было сухо и мыши не лазили.
Эти красавцы-грибочки как-то сразу настроили нас на романтический лад, и
мы незаметно выехали к переправе на Карпогоры. На берегу лежал непримечательный катер со странным названием «Герасим-2». Что было с первым «Герасимом», спрашивать было не у кого, да и чем занимался «Герасим», было не совсем понятно…
Гостевой дом, где мы собирались остановиться, именуется «Алёшина изба» - по фамилии владельца. Стоит она в отличном месте, на отшибе, на высоком берегу, напротив заливных лугов - виды открываются чудесные. До Карпогор, если захочется прогуляться, километра два. Сразу предупреждаю, что снобам с претензией на «евра-апейский се-ервис» в «Алёшиной избе» делать нечего. Но всё, что необходимо человеку, познавшему советский и российский сервис на своей шкуре, тут присутствует. И даже «слив на кухне замёрз, если что - ведро выливайте за баню» и «в бане лампочка перегорела, я вам свечи поставлю» - нисколько не смущало. В избе камин с плитой (можно готовить на огне), нижний «зальчик» со столом, кухней и тремя спальными местами, а также финские антресоли, где легко разместятся на ночлег ещё человека три-четыре. Горка, качели, банька (на двоих). В общем - душевненько. Да и цены, надо сказать, более чем демократичны. За ночёвку с баней с четверых мы отдали 3000 рублей.
Из местного колорита - правила поведения в избе. Пункт пятый по-северному сурово гласит: «Привод проституток или лиц в подобном качестве - запрещено! При выявлении таких случаев - проживающие выселяются без возврата денег!» Видимо, прецеденты были.)
С утра, «присев на дорожку», мы отправились вперёд,
по розовым дорогам Пинежья. Решили сначала заехать в Суру, а на обратном пути - в Верколу.
Дали открываются прямо-таки запредельные, но сфотографировать их через стекло машины на свой калькулятор не удаётся… Песни Пелагеи накладываются на окружающие пейзажи, вышибают слезу и мешают прицелиться.)
Пролетаем реку с игривым названием «Верхняя Уя»,
какую-то небольшую заброшенную деревню, и…
въезжаем в деревню Остров. Останавливаемся спросить у местных, где переправа на Суру, а руки сами тянутся к фото-кнопке, потому что вокруг - северная деревня, во всей, я бы сказал, средневековой её красе….
Вдалеке мы замечаем та-а-кой колодезный журавль, что забываем обо всём и бежим к нему.
По пути видим почти музейную редкость в хозяйстве - лошадь. Но она отказывается нам позировать.
По мере приближения журавль вырастает до гигантских размеров. Высота столба метров 6… длина плеча метров 12…
Вид «спереди». Думаю, журавль ещё ждёт новых талантливых фотографов…)
На улице ещё утро. Оно не солнечное, но стало намного теплей. Вот и бабуля вышла поразмяться…
Дворы, засыпанные снегом, выглядят пасторально, но, в общем, чувствуется разруха. Всё вокруг латается, в старые избы вставляют новые окна, и очевидно, что на новые стены у жителей денег нет.
Объявление о сходе. Рассуждения ниже...
Объявление созывает жителей на сельский сход. Основная тема - строительство моста через Пинегу. Событие это может вызвать чувство гордости за страну - вот ведь в каких хлебенях мосты строят! Заботятся о народе! Но мы знаем: мост появится здесь потому, что РПЦ восстанавливает в Суре, на родине «прославленного Иоанна Кронштадского», храм… Тем сёлам, где нет своих «святых», мостов не светит… При этом абсолютно непонятна экономическая выгода от строительства. Места, прямо скажем, глухие. Дороги - зимники. Кстати, до Карпогор мы ехали по «технической» дороге. Следовательно, туристические автобусы сюда не поедут. Или поедут с нарушением. С точки зрения туризма и восстановленный храм, и новый мост, и даже красота местности, вряд ли привлекут туристический поток. Предположу, что сюда может приезжать даже до 2 тысяч паломников в год (в будущем), но пока, при полном отсутствии инфраструктуры (негде-кушать - негде жить), даже это цифры недостижимы. В общем, государство, поддерживая проекты РПЦ, вкладывает деньги в пустоту. Бездарно и бездумно. Кстати, Сура стала вторым селом, где подписано таинственное соглашение семи ломов шести гаек «Пяти ключей», текст которого в сети отсутствует. Первое было подписано на Соловках. Предположу, что соглашение - филькина грамота. Во-первых, по формату документа. Не закон, не постановление, а «джентльменское» соглашение «о чём-то» между Администрацией Области, Администрацией района, администрацией посёлка, Соловецким музеем и монастырём. (В Суре - Сурским монастырём). Видимо, участники соглашения согласились не толкаться и подножки друг другу ставить, но помогать друг другу пилить осваивать федеральные средства на восстановлении духовности. Это как если бы основание лошадиного хвоста договаривалось с каждой ногой, пойти сена поесть.)) Главным лоббистом пустопорожнего соглашения стал вице-король архангельский вице-губернатор Балашов Роман Викторович. Его «пять яиц ключей» стали звонкой фишкой, и подписывать их он будет везде, где церковь не знает, как правильно потратить бюджетное бабло. Почему именно Балашов? Во-первых, потому, что вице-губернатор не скрывает «глубокую православную веру», которая особенно сильной становится после работы: «До восемнадцати часов я - чиновник!» (Это говорится проникновенно, с лёгкой сталью в голосе и народной хитрецой в прищуре глаз.) Во-вторых, в соловецкой «комбинации» засветился целый ряд фамилий: действующий вице-губернатор Архангельской области Роман Балашов; бывший работник администрации Президента, а ныне труженик Министерства культуры (в дирекции по международным отношениям) Сергей Обырвалин; бывший работник администрации Президента Денис Тарасов, ставший бывшим ИО главы Соловков, ныне - заместитель председателя комитета по благоустройству Санкт-Петербурга; Владимир Лавленцев - ныне вице-губернатор Санкт-Петербурга по ЖКХ… Злые языки к этой компании относят и губернатора Санкт-Петербурга Георгия Полтавченко. А ещё более злые языки величают этих товарищей … «православными чекистами». Порой задумываешься, какие идеологические мутации привели к рождению феномен современной России - христочекистов. Прям комиссары в пыльных шлемах! И рулят они Сурой, Солвоками, мосты строят у чёрта на куличиках, и везде «пять отвёрток ключей» рекламируют. И вроде хорошо, что мост будет, а душок остаётся…
Сегодня Суру лучше всего характеризует вот эта фотография... Везде пристроено и залатано.
сделанная, естественно, на улице…
Но кое-где всё-таки проступает настоящая старина: хорошее крыльцо с дореволюционной ковкой.
Памятник погибшим в Великой Отечественной войне стоит прямо напротив восстанавливаемого храма.
Стройку всегда фотографировать не интересно, поэтому мы побрели дальше по селу.
Рядом с какой-то котельной - поленница. Пройти мимо невозможно.
Встречаются и вот такие, «мимишные» детали. Я, конечно, понимаю, что это «традиционные цвета богородицы», но если дать волю таким раскрашивателям, получится стандартный «russian kalambuthion», ставший популярным в XIX веке.
На улицах никого нет - посёлок словно вымер. Близится полдень воскресенья. С другой стороны, а что тут делать? Кафе, ресторанов, кинотеатров, магазинов, интернета и прочих прелестей жизни здесь нет. Работы, видимо, тоже нет. Интересно, сколько заработает человек, изготовив 1 табурет?
Едем на другой край Суры - там ещё один восстановленный храм.
Несомненно, русская православная архитектура занимает одно из важных мест в череде русских культурных феноменов… Но возводить её сегодня в ранг святыни, пытаясь сделать культурным центром жизни для жителей страны, а также центром внимания туристов, на мой взгляд, совершенная дикость. Это как поднимать сельское хозяйство в XXI веке, раздав каждому крестьянину по сохе и молитвеннику.
Здесь уже более-менее. Понятно, что отреставрирован он был за гос.деньги. Типа памятник. Интересно другое: кто в теремочке живёт?
Рядом пекарня РайПО. Её, естественно, никто не отреставрировал. Вот выживут отсюда пекарню, передадут церкви - тогда конечно.
Подходим к церкви. Мы вовремя - служба только закончилась, вышло человек 10-12, сели в машины, уехали. Внутри церкви служка пылесосит. Спокойно ходим и фотографируем. Идут работы. В центре висит люстра, которая стоит, как дом сельчанина. Из висящего на стенах, практически всё - нового письма.
Внимание привлекает одна икона, и та, видимо, конца XIX - начала XX века.
Мимо такого я пройти не мог. Целый сундук мощей. По-софрински блестящий, как самовар.
В списке костей представлены даже Серафим Саровский и князь Андрей Боголюбский. Это круто. Ничего не скажешь, торговля кальцием у РПЦ поставлена на широкую ногу. Удручает, что многие в нашей стране верят в святость этих поделок.
Быт в церкви тоже налажен. Это умывальня.
А это, видимо, выпивальня.)
Естественно, что э-э-то-о-о-о!!!
В этот момент какая-то тётка со злым лицом начинает бубнить: снимать нельзя, только по благословению батюшки…. Розовощёкая, в хорошей шубе, но злая. Чего-то, видимо, не хватает ей в жизни. Возможно, простого женского счастья. Мы не спорим, молча выходим. Сидя в машине (под чаёк с бутербродами) обсуждаем увиденное. Не скажу за всех участников процесса, но у меня сложилось такое мнение. С одной стороны, северные деревни вымирают, задавленные драконовскими законами: заниматься животноводством и птицеводством не выгодно (все коровники и фермы лежат в разрухе). Сельское хозяйство на Севере всегда было энергозатратным, а просто «быть» жителем села также невозможно: рыбалка приравнена к браконьерству, промысловая добыча зверья отсутствует, заготпункты давно закрыты. Про то, что «ничего нет», я уже писал. Потому молодёжь валит из села, а где нет молодёжи - там нет будущего. Грустно, но факт. С другой стороны, существование крупных постоянных поселений в условиях Севера сегодня экономически неоправданно. Идеальным (с точки зрения экономики) было бы освоение Севера вахтовым методом, что на порядки снизило бы затраты на инфраструктуру и содержание персонала. Но и в этом случае вымирание северного села - процесс необратимый, вписывающийся в общий экономический тренд… Правда, признаться в этом государство боится, по старинке считая крестьянство основой «народа», и пытаясь оживить его с помощью духовных наручников скреп. Вроде бы, чего проще: хочешь возродить деревню? Дай людям земли с правом наследования, дай дешёвую электроэнергию, разреши рыбачить и охотится, и, главное - не мешай трудиться своими грёбаными проверками. А ещё, коррупцию победи, мать её ети. Но в нашей стране всё через коромысло делается. Поэтому вместо нормального законодательства у нас духовные скрепы, вместо дешёвого газа и электричества - дорогие церкви, а вместо подвижничества - вице-губернатор и «пять ключей». А селу всё равно конец…
Мы плюнули, и мы поехали в Верколу.
Цель нашего путешествия - музей писателя Фёдора Абрамова. Я не буду перечислять всё, что он написал, кому надо - нагуглит, у кого есть возможность - посмотрят «Братья и сестры» в МДТ, умеющие читать - прочитают. Это его музей, в его родном селе. Мальчик из семьи середняков, попавших под раскулачивание, поражённый в правах, писал письма в сельсовет, чтобы ему купили ботинки (не в чем было в школу ходить), учился в Питере, ушёл на фронт, был ранен, попал в командно-пулемётное училище и стал… офицером СМЕРШ.
Отслужил, ушёл в запас, много писал и издавался, был запрещён к печати из-за «неправильного освещения жизни колхозников» (это он-то - колхозник по крови!),
гражданин, имевший смелость в 1975 году заявить, что хотя среди смершевцев действительно были герои-профессионалы, тем не менее, в большинстве это «сборище палачей и убийц».
Один из семи советских писателей-деревенщиков.
Очень не любил Америку.
Из Японии привёз сувенир, демонстрирующий человеческую самонадеянность. Надпись: вскрыть через 5000 лет.
Сегодня над нами кружится малая планета «Абрамов»,
а на его похоронах две пары журавлей совершили круг прощания над могилой. Писатель и человек с большой буквы.
Надо сказать, хорошо построена логика экспозиции. Абрамовская часть завершается портретом сказительницы МахОньки - Марии Дмитриевны Кривополеновой - и плавно переводит нас к этнографии.
Естественно, костюмы. Девичий.
И уже не-девичий.
Охотничьи санки-чунки.
И, наконец, сам охотник. Его добычу (раздел фауны) я фотографировать не стал.
Ещё один зальчик напоминает о том, что здание старое, если не изменяет память, семидесятые года XIX века. Здесь реконструирован класс школы, где учился мальчик Федя Абрамов. Тогда никто не догадывался, что он станет великим писателем.
В самое сердце поразил вот этот экспонат:
Краткий конспект: «Идеологическое воспитание на уроках математики… должно вырабатывать марксистское мировоззрение… любовь к социалистической родине…настойчивость… социалистическое отношение к общественному труду… советский патриотизм и другие положительные черты…». Интересно, у нас ещё будут духовные скрепы на уроках математики? Или народ очнётся раньше?
Заканчиваем экскурсию, общаемся с экскурсоводом. Выясняется, что музей хотел бы переиздать сборник детских рассказов Абрамова. Мы полностью поддерживаем. Объясняем, что такой проект стоит в буквальном смысле слова «копейки», особенно если есть авторские права от вдовы писателя. Экскурсовод поясняет, что музей хотел бы обратиться к губернатору, чтобы к юбилею писателя получить деньги на издание. Думаю, если они всё-таки издадут этот проект, то стоить «через власть» он будет много дороже, чем частным порядком... Пишем в книге отзывов, и раскланиваемся. Чудесные люди, настоящие подвижники своего дела. Не их вина, что они не имеют нескольких десятков тысяч на переиздание глубоко патриотичных рассказов Абрамова.
Неподалёку, на крутом берегу над разливом - могила Абрамова.
Рядом - его дом.
"Пекашинский мужик Степан Андреянович Ставров срубил дом на склоне горы, в прохладном сумраке огромной лиственницы..." (Фёдор Абрамов, "Пряслины"). Дома уже нет. Лиственница та самая.
Напротив - двухэтажная изба с коньком. Таких на Севере пока ещё… есть, но с каждым годом всё меньше и меньше.
В Верколе негде остановиться. Гостевые дома на ремонте. Автобус в Карпогоры ходит пару раз в день. Никаких «мостов» ни в прямом, ни в переносном смысле Верколе пока не светит. Артемий Веркольский - это вам не Иоанн Кронштадский, поэтому, если повезёт - получат финансирование на издание книг к юбилею Абрамова. Но места красивейшие, и уже появляются редкие «дачи». Не поморская изба, ну хотя бы из дерева.
Едем в сторону Артемиево-Веркольского монастыря. Его ещё не коснулись волшебные «пять пальцев ключей» вице-губернатора. Очевидно, финансирование из Москвы пока не подтащили. После сурской тётки идти в церковь не хочется, и мы едем к поленнице.
А потом делаем четыре фото монастыря. Раз.
Два.
Три.
Четыре
Мы уезжаем из Верколы.
По пути «хватаем» кадр с церковью, несущейся под откос. Видимо, это и происходит. Только не церковь несётся под откос. Валится весь старый мир. Нам бы двигаться, чтобы выжить, а мы вяжем духовные скрепы на нефтяные деньги, двигая образ попа впереди образа гражданина. Бездарное внутриполитическое решение. Потому что когда упадут цены на нефть, рухнут и расценки на духовность, питаемую из бюджета. А народ, нищий в большинстве, сам найдёт, где висят золотые люстры.