Восточная сторона полуострова Канин
Мы направились к небольшой губе, которая здесь казалась нам наиболее подходящей. Заходя в нее, мы аккуратно обогнули скалы, о которые разбивались прибойные волны, и начали приближаться к берегу, который вблизи уже не казался таким привлекательным: те же скалы, торчащие из воды, глиняный креж, и крутой гальковый прижим под ним; чуть левее - распадок с небольшим ручьем. Но выбирать тут было особо не из чего, поэтому, немного повертевшись, мы подошли к месту, которое показалось мне наиболее спокойным. Я отдал якорь, и когда, как мне показалось, он забрал, я немного успокоился. Но не тут то было! Под водой стали видны большие камни, и мне стало понятно, что здесь комфортно стоять не получится, и в отлив, надо полагать, это место станет весьма неудобным.
Мы уже собрались уходить, но как на беду с лодки поспрыгивали наши собаки и вплавь устремились к берегу. Их надо было срочно вернуть. Я подтянулся к стоящему якорю, подождал, пока прибой нас немного подгонит к берегу, отдал его снова. Однако Сева, сидящий неподалеку на берегу, всем своим видом показывал, что любой ценой намерен остаться здесь. Степа, вообще, куда-то убежал.
А катамаран, между тем, болтался на волнах возле самой суши, иногда задевая баллонами о гальку, так, что здесь уже нельзя было бы воспользоваться мотором, и вся надежда оставалась только на якорь.
Я, разозлившись, что Сева не подходит на мой зов, попытался слезть на берег, и конечно, весь промок. От этого злости стало еще больше. Но Сева, обиженно изогнувшись, прижав уши и опустив хвост, убежал от меня подальше - он всегда принимает такую позу, когда чувствует за собой какой-нибудь косяк и боится наказания. Но я ничего не мог поделать, так как этот гаденыш просто отходил от меня и всячески показывал, что больше он сегодня никуда не поплывет, и что ему и здесь не плохо - хоть режьте его.
Разозленный окончательно, я попытался взбежать на катамаран в промежутке между двумя прибойными волнами, но мне это не удалось, и я вымок еще больше. Теперь оставалось только ставить палатку на катамаране прямо в этом месте и забирать собак потом. Палатку мы поставили довольно быстро, и Наташка уже даже начала расстилать там всяческие коврики и наводить комфорт. Но тут я почувствовал неладное: якорный трос уходил совсем не туда, что 15 минут назад. Я аккуратно опустил мотор, попросил Наташку подтянуться к якорю, чтобы попытаться перейти на другое место. Но всюду в воде торчали какие-то камни, не дающие возможности двигаться под мотором, а якорь, как оказалось, не зацепился за каменистое дно и совершенно свободно ползал. Когда Наташка вытащила его, то нас, совершенно беспомощных выкинуло совсем уж на берег, баллоном мы зацепились за какой-то камень.
Катамаран прижало к чему-то и развернуло к прибою лагом. Тут же начались сильные удары волн о борт, палатку и нас самих залило и намочило. Случился очередной локальный конец света. Сначала мы пытались как-то слезть с камней, но потом я понял всю тщетность наших усилий против прибоя, просто бросил все, и ушел сидеть на пляже. Вслед за мной пришла и Наташка, а катамаран так и остался болтаться на камнях, избиваемый волнами. С него уже смыло бочки, которые были, к счастью привязаны; палатку скомкало, и я точно знал, что все что находится внутри палатки, сейчас совершенно мокрое.
Но меня накрыло какой-то волной апатии. Уж не знаю - может, это усталость от холодного Белого моря так сказывалась, но я просто сидел и сознавал полное нежелание что-либо делать. Гори все синим пламенем, как говорится. Хотя, признаться честно, я точно знал, что с нашим катамараном, даже от таких издевательств ничего случиться не должно. Не зря я его построил таким тяжелым и прочным. Да и опыт прошлого путешествия подтверждал всю надежность и неубиваемость моего детища.
На меня накатывали волнами приступы какой-то черной тоски, но через некоторое время к катамарану пошла Наташка и попыталась протащить его через камни, чтобы вытащить на берег. У нее ничего не получилось, поэтому пришлось встать мне и отправиться ей на помощь. И вдвоем нам также ничего не удалось сделать. В конце концов, мы решили, что волны его постепенно закинут на гальку без нашей помощи, я завел на пляж якорь, и вместе мы перетаскали все содержимое палубы на сушу.
Все. Теперь можно было расслабляться, греться на солнышке, жечь костер, и вообще, наслаждаться теплом. Здесь, и в самом деле, было неплохо: в распадке на нас не дул ветер, а одежда, разложенная на камнях, быстро сохла. Здесь же мы поставили палатку, и в очередной раз решили никуда не идти вплоть до перемены ветра на попутный, или, хотя бы на не мешающий.
Место оказалось очень красивое и уютное. Цветы в огромных количествах росли прямо на склоне и формировали натуральные клумбы. Выглядело это просто потрясающе. Этакий оазис среди унылой тундры. Видимо, они тут так привольно растут из-за того, что на склоне они хорошо защищены от ветра и во время дождя имеют вдоволь воды. Ну и солнца на них попадает не мало. Идеальные условия для роста.
Перед сном я пошел к катамарану и нашел его сильно замытым в гальку, криво стоящим на баре. На помощь мне пришла верная рычажная лебедка, с помощью которой я вытянул нашу посудину подальше от воды. При осмотре я не нашел на ней каких-либо повреждений, и совсем удовлетворенный отправился в палатку. Как ни крути, но Баренцево море, по сравнению с Белым, казалось мне сейчас каким-то южным курортом - я шел совершенно сухой, согретый, и в одном лишь флисовом исподнем.
В этом месте мы провели еще пару дней. Погода то портилась немного, то улучшалась, но в целом было хорошо. Охоты тут никакой не было, правда, как-то утром к нашей палатке приходило двое лосей. Я как раз вылезал на улицу, проснувшись, и едва высунув голову из-под полога, замер, увидев животных метрах в тридцати от нас. Лоси также заворожено смотрели на меня.
Сперва во мне дернулся охотничий инстинкт: как раз рядом с моим спальником лежал «Бекас» с магазином, набитым пулевыми патронами. Но потом я подумал, что, наверняка, пока я буду лезть за ружьем, лоси убегут. А если и не убегут, то я рискую просто ранить одного из них, а это было бы очень плохо. Потом я прогнал все эти дурацкие мысли, поняв, что нам просто не нужно столько мяса, а у лосей и без меня хватает врагов - пусть живут. Лоси, в свою очередь, тоже сообразили что-то свое, и резко развернувшись, убежали в туман.
Время прошло, и погода в очередной раз улучшилась. Нам нужно было уходить. Я так старательно вытаскивал катамаран, когда мы пришли сюда, что теперь стащить его обратно было не так-то просто. Поэтому очень много времени мы посвятили этому процессу: лебедку применить мы не могли, так как якорь со стороны моря было не за что зацепить, поэтому пришлось довольствоваться парой круглых, найденных неподалеку, чурбаков, и двумя огромными дубинами, которые послужили нам вагами для кантования и толкания катамарана. Мы дотолкали лодку до того места, где она встала намертво, и еще несколько часов дожидались прихода новой воды, которая, в конце концов, подняла ее над грунтом, и только тогда мы смогли осторожно отойти от берега. Путешествие продолжалось, и мы шли дальше на восток.
Снова тянулись мимо нас однообразные, ничем не примечательные глинисто-песчаные берега. И так мы добрались до реки Крынка, в устье которой, судя по карте, можно было удобно остановиться на якоре при пресной воде и под защитой от моря. Еще издалека я увидал в трубу некий непонятный артефакт, а именно - что-то похожее на невообразимо длинный трос, закрепленный на вершине сопки, и оттянутый куда-то вниз, к реке. Что это могло быть, и кому это понадобилось, я не понял.
Чуть правее, где по карте значилась изба, виднелся большой розовый кранец, положенный высоко на берегу. Здесь я должен сделать небольшое пояснение: кранцы различных форм, размеров и цветов, можно встретить много где просто так валяющимися среди плавника, или вынесенными на берег. Эти кранцы часто используются на рыболовных судах в качестве поплавков для сетей, и конечно, они регулярно теряются, и плавают по всему мировому океану, пока их не выкинет на какой-нибудь берег. Надувной кранец - штука красивая и приятная, я всегда пытаюсь их собирать, но до дома мне удалось довезти только один, ибо все остальные я тоже обычно теряю.
Но здесь, конкретно на Канине, я обратил внимание, что эти яркие шары часто валяются не просто так, а ими обозначают какие-то примечательные места. Например, удобные стоянки, или избы. Неискушенный взгляд так и не зацепился бы за розовую точку, но мне стало понятно, что это метка. Поэтому, не раздумывая, я направил катамаран к ориентиру.
Когда мы подходили к узкому, перекрытому песчаной косой устью небольшой речки, то я сразу заметил поставленную здесь сеть. Еще несколько сетей сушились на берегу, а скоро подоспел и хозяин этих снастей - низкорослый кривоногий ненец в окружении пары собак. Я приветственно помахал рукой, и осторожно маневрируя, чтобы не задеть сетку, загнал катамаран в реку. Тут мы и познакомились с хозяином данного места.
Да, это действительно был ненец-оленевод, пастух. Сейчас он находился на своей вахте, где-то неподалеку ходило его стадо, поэтому мы сразу подвязали наших собак. Ненец тут же пригласил нас на чашечку чая, накидал дров в свое кострище и поставил туда большой чайник. При этом он извлек откуда-то из-за бревна старый алюминиевый поплавок от трала с отбитым верхом, налил внутрь воды, накидал туда рыбы, и также поставил на огонь рядом с чайником. Мы познакомились, рассказали ему кто мы такие и что тут делаем, он немного поведал о себе.
Надо сказать, что большинство ненцев, которых мы встречали, обладают каким-то гипертрофированным чувством юмора: они очень любят постоянно подшучивать над собеседником. Уж не знаю, зачем им это нужно, но они могут с совершенно серьезным видом внезапно начать нести полную околесицу, а потом как ни в чем не бывало рассмеяться по этому поводу. Вероятно, таким образом они проверяют встреченных путников на «профпригодность».
Это я говорю к тому, что когда я спросил о предназначении длиннющего троса, натянутого с вершины сопки к земле, который я заметил еще с моря - ненец совершенно невозмутимо ответил: «А это тарзанка. Мы на ней катаемся. Знаешь, как хорошо? После вахты съехал разок, и будто заново родился». Я, разумеется, не поверил этому. Точнее, я вполне допускал, что от нечего делать оленеводы могут заниматься и подобной фигней, но ради этого натягивать такой длинный трос, затрачивая столько усилий!?
Ненец, тем не менее, посмотрев на меня, продолжал, - «Да ты весь замерз в море. Все тело, наверно, затекло. Давай, иди скатись разок - взбодришься!» Я отказался, сказав, что не верю в эти сказки, и предназначение этого сооружения для нас так и осталось тайной за семью печатями.
Мы попили еще чаю, поели рыбы. Затем все втроем мы залезли к нам на лодку, так как пастух очень интересовался ее устройством. Я показал ему мотор, раму, такелаж, но самый большой восторг вызвали, как ни странно, наши полиэтиленовые бочки, в которых мы храним вещи и продукты. Эх, - говорил пастух, - выкидывает такие бочки к нам, да все без крышек! А у вас вон как, все герметично закрыто. Что угодно в такой бочке можно хранить. А нам-то и достать их негде.
Конечно, мы сразу поняли, что эта вещь была бы для него очень полезной, и тут Наташка взяла, да и предложила ему забрать одну, почти освободившуюся. Конечно, радости оленевода не было никакого предела. Я переложил остатки содержимого в другое место, и вручил сияющему ненцу вожделенную тару. Он был счастлив.
Но после непродолжительных посиделок пастух засобирался, так как ему надо было идти на стойбище, сменяться. Мы проводили его до вершины сопки, той, что с тросом, а потом вернулись к катамарану.
Уходя, ненец предложил нам перегородить реку его сетью и помог ее поставить, сказав что добычу при уходе мы можем взять себе. Видимо, в благодарность за бочку. А может и просто так.
Уже сейчас на поверхности бегущей воды колебались поплавки, как бы намекая, что в сети, возможно, уже что-то есть. Но снимем мы ее только завтра. И действительно, утром я достал из сетки несколько крупных горбуш и немного камбалы. Это была просто роскошная добыча. Рыбу мы почистили тут же, затем собрались, и на прощание пообщавшись с очередным подошедшим сюда пастухом, отправились дальше к востоку.
Погода в этот день была тихая и хорошая, но где-то сзади постоянно ползали темные тучи, из которых лился дождь. Однако в течение всего дня они нас так и не настигли. Признаться, это очень неприятно, когда кругом ползает дождь, и ты ожидаешь, что он вот-вот тебя накроет. Поэтому, пройдя километров тридцать, мы вошли в первую же попавшуюся большую реку. Наташке тут, явно, не очень нравилось, но все же мы поднялись вверх метров на пятьсот, и когда я увидел какую-то избушку, мы остановились возле нее.
Но изба не вызвала никакого энтузиазма и у меня, я прошелся кругом, не увидел здесь ничего интересного, и мы снова отчалили и вышли в море. Километров через пятнадцать значилась еще одна река с просторным заливом, до которой мы и решили идти сегодня. Снова потянулось время, снова мы наблюдали справа от нас один и тот же пейзаж - неприступный глиняный крёж, и полоска пляжа под ним.
Вот на пляже сидит стайка линных гусей: заметив наш катамаран, они встают, и сломя голову начинают убегать от нас. Вот ведь глупые! Практически параллельно нам, и точно с нашей скоростью они бегут и бегут по пляжу, с которого им никуда не деться. Побежали бы в другую сторону, и все было бы значительно проще. Но через десть минут птицы, наконец, устают, прячутся в какие-то щели, и больше не сопровождают нас. Больше ничего интересного не происходит. Только гудение мотора, иногда чай, иногда сигарета, а на обед - жареная рыба.
Прошло часа полтора, прежде чем мы увидели нашу цель. Это была большая песчаная коса, вся сплошь заваленная огромнейшим количеством плавника. Я никогда раньше не видел такой кучи старого дерева, сосредоточенной в одном месте на море. Мы обошли эту косу, нашли вход в реку, и скоро уже осторожно заходили в обширный мелкий залив. Среди этой груды плавника даже стояла какая-то покосившаяся сараюшка, виднелась надувная лодка, и очевидно, там был удобный подход к берегу.
Песок, в том месте, где мы причалили, оказался истоптанным немногочисленными оленями, здесь были следы саней и людей. По всему видно, что совсем недавно тут рыбачили оленеводы. Рядом стояло подобие стола, было кострище, и лежали канистры с пресной водой, что оказалось очень кстати, так как наши запасы уже иссякали.
Избушка оказалась непригодной для жилья, поэтому мы поставили на песке палатку. Затем разожгли костер, и на нем Наташка приготовила оладьи, которые мы опять закусили рыбой. Место это хоть и было весьма суровым, но все-таки чем-то оно нас очень привлекало и завораживало. То ли все эти кучи белых бревен, то ли какой-то особый песок. В общем, чувствовали мы себя тут очень уютно. Над нами проползла еще одна черная туча, но за ней виднелись просветы, и погода, вроде, так и не собиралась портиться. Завтра, при удачном стечении обстоятельств, нам предстояло преодолеть полосу кошек, ожидавших нас впереди, пройти реку Камбальницу, и, возможно, добраться до реки Рыбной. Что ж, посмотрим, как оно сложится.
Оригинал записи тут: sevprostor.ru
Мы уже собрались уходить, но как на беду с лодки поспрыгивали наши собаки и вплавь устремились к берегу. Их надо было срочно вернуть. Я подтянулся к стоящему якорю, подождал, пока прибой нас немного подгонит к берегу, отдал его снова. Однако Сева, сидящий неподалеку на берегу, всем своим видом показывал, что любой ценой намерен остаться здесь. Степа, вообще, куда-то убежал.
А катамаран, между тем, болтался на волнах возле самой суши, иногда задевая баллонами о гальку, так, что здесь уже нельзя было бы воспользоваться мотором, и вся надежда оставалась только на якорь.
Я, разозлившись, что Сева не подходит на мой зов, попытался слезть на берег, и конечно, весь промок. От этого злости стало еще больше. Но Сева, обиженно изогнувшись, прижав уши и опустив хвост, убежал от меня подальше - он всегда принимает такую позу, когда чувствует за собой какой-нибудь косяк и боится наказания. Но я ничего не мог поделать, так как этот гаденыш просто отходил от меня и всячески показывал, что больше он сегодня никуда не поплывет, и что ему и здесь не плохо - хоть режьте его.
Разозленный окончательно, я попытался взбежать на катамаран в промежутке между двумя прибойными волнами, но мне это не удалось, и я вымок еще больше. Теперь оставалось только ставить палатку на катамаране прямо в этом месте и забирать собак потом. Палатку мы поставили довольно быстро, и Наташка уже даже начала расстилать там всяческие коврики и наводить комфорт. Но тут я почувствовал неладное: якорный трос уходил совсем не туда, что 15 минут назад. Я аккуратно опустил мотор, попросил Наташку подтянуться к якорю, чтобы попытаться перейти на другое место. Но всюду в воде торчали какие-то камни, не дающие возможности двигаться под мотором, а якорь, как оказалось, не зацепился за каменистое дно и совершенно свободно ползал. Когда Наташка вытащила его, то нас, совершенно беспомощных выкинуло совсем уж на берег, баллоном мы зацепились за какой-то камень.
Катамаран прижало к чему-то и развернуло к прибою лагом. Тут же начались сильные удары волн о борт, палатку и нас самих залило и намочило. Случился очередной локальный конец света. Сначала мы пытались как-то слезть с камней, но потом я понял всю тщетность наших усилий против прибоя, просто бросил все, и ушел сидеть на пляже. Вслед за мной пришла и Наташка, а катамаран так и остался болтаться на камнях, избиваемый волнами. С него уже смыло бочки, которые были, к счастью привязаны; палатку скомкало, и я точно знал, что все что находится внутри палатки, сейчас совершенно мокрое.
Но меня накрыло какой-то волной апатии. Уж не знаю - может, это усталость от холодного Белого моря так сказывалась, но я просто сидел и сознавал полное нежелание что-либо делать. Гори все синим пламенем, как говорится. Хотя, признаться честно, я точно знал, что с нашим катамараном, даже от таких издевательств ничего случиться не должно. Не зря я его построил таким тяжелым и прочным. Да и опыт прошлого путешествия подтверждал всю надежность и неубиваемость моего детища.
На меня накатывали волнами приступы какой-то черной тоски, но через некоторое время к катамарану пошла Наташка и попыталась протащить его через камни, чтобы вытащить на берег. У нее ничего не получилось, поэтому пришлось встать мне и отправиться ей на помощь. И вдвоем нам также ничего не удалось сделать. В конце концов, мы решили, что волны его постепенно закинут на гальку без нашей помощи, я завел на пляж якорь, и вместе мы перетаскали все содержимое палубы на сушу.
Все. Теперь можно было расслабляться, греться на солнышке, жечь костер, и вообще, наслаждаться теплом. Здесь, и в самом деле, было неплохо: в распадке на нас не дул ветер, а одежда, разложенная на камнях, быстро сохла. Здесь же мы поставили палатку, и в очередной раз решили никуда не идти вплоть до перемены ветра на попутный, или, хотя бы на не мешающий.
Место оказалось очень красивое и уютное. Цветы в огромных количествах росли прямо на склоне и формировали натуральные клумбы. Выглядело это просто потрясающе. Этакий оазис среди унылой тундры. Видимо, они тут так привольно растут из-за того, что на склоне они хорошо защищены от ветра и во время дождя имеют вдоволь воды. Ну и солнца на них попадает не мало. Идеальные условия для роста.
Перед сном я пошел к катамарану и нашел его сильно замытым в гальку, криво стоящим на баре. На помощь мне пришла верная рычажная лебедка, с помощью которой я вытянул нашу посудину подальше от воды. При осмотре я не нашел на ней каких-либо повреждений, и совсем удовлетворенный отправился в палатку. Как ни крути, но Баренцево море, по сравнению с Белым, казалось мне сейчас каким-то южным курортом - я шел совершенно сухой, согретый, и в одном лишь флисовом исподнем.
В этом месте мы провели еще пару дней. Погода то портилась немного, то улучшалась, но в целом было хорошо. Охоты тут никакой не было, правда, как-то утром к нашей палатке приходило двое лосей. Я как раз вылезал на улицу, проснувшись, и едва высунув голову из-под полога, замер, увидев животных метрах в тридцати от нас. Лоси также заворожено смотрели на меня.
Сперва во мне дернулся охотничий инстинкт: как раз рядом с моим спальником лежал «Бекас» с магазином, набитым пулевыми патронами. Но потом я подумал, что, наверняка, пока я буду лезть за ружьем, лоси убегут. А если и не убегут, то я рискую просто ранить одного из них, а это было бы очень плохо. Потом я прогнал все эти дурацкие мысли, поняв, что нам просто не нужно столько мяса, а у лосей и без меня хватает врагов - пусть живут. Лоси, в свою очередь, тоже сообразили что-то свое, и резко развернувшись, убежали в туман.
Время прошло, и погода в очередной раз улучшилась. Нам нужно было уходить. Я так старательно вытаскивал катамаран, когда мы пришли сюда, что теперь стащить его обратно было не так-то просто. Поэтому очень много времени мы посвятили этому процессу: лебедку применить мы не могли, так как якорь со стороны моря было не за что зацепить, поэтому пришлось довольствоваться парой круглых, найденных неподалеку, чурбаков, и двумя огромными дубинами, которые послужили нам вагами для кантования и толкания катамарана. Мы дотолкали лодку до того места, где она встала намертво, и еще несколько часов дожидались прихода новой воды, которая, в конце концов, подняла ее над грунтом, и только тогда мы смогли осторожно отойти от берега. Путешествие продолжалось, и мы шли дальше на восток.
Снова тянулись мимо нас однообразные, ничем не примечательные глинисто-песчаные берега. И так мы добрались до реки Крынка, в устье которой, судя по карте, можно было удобно остановиться на якоре при пресной воде и под защитой от моря. Еще издалека я увидал в трубу некий непонятный артефакт, а именно - что-то похожее на невообразимо длинный трос, закрепленный на вершине сопки, и оттянутый куда-то вниз, к реке. Что это могло быть, и кому это понадобилось, я не понял.
Чуть правее, где по карте значилась изба, виднелся большой розовый кранец, положенный высоко на берегу. Здесь я должен сделать небольшое пояснение: кранцы различных форм, размеров и цветов, можно встретить много где просто так валяющимися среди плавника, или вынесенными на берег. Эти кранцы часто используются на рыболовных судах в качестве поплавков для сетей, и конечно, они регулярно теряются, и плавают по всему мировому океану, пока их не выкинет на какой-нибудь берег. Надувной кранец - штука красивая и приятная, я всегда пытаюсь их собирать, но до дома мне удалось довезти только один, ибо все остальные я тоже обычно теряю.
Но здесь, конкретно на Канине, я обратил внимание, что эти яркие шары часто валяются не просто так, а ими обозначают какие-то примечательные места. Например, удобные стоянки, или избы. Неискушенный взгляд так и не зацепился бы за розовую точку, но мне стало понятно, что это метка. Поэтому, не раздумывая, я направил катамаран к ориентиру.
Когда мы подходили к узкому, перекрытому песчаной косой устью небольшой речки, то я сразу заметил поставленную здесь сеть. Еще несколько сетей сушились на берегу, а скоро подоспел и хозяин этих снастей - низкорослый кривоногий ненец в окружении пары собак. Я приветственно помахал рукой, и осторожно маневрируя, чтобы не задеть сетку, загнал катамаран в реку. Тут мы и познакомились с хозяином данного места.
Да, это действительно был ненец-оленевод, пастух. Сейчас он находился на своей вахте, где-то неподалеку ходило его стадо, поэтому мы сразу подвязали наших собак. Ненец тут же пригласил нас на чашечку чая, накидал дров в свое кострище и поставил туда большой чайник. При этом он извлек откуда-то из-за бревна старый алюминиевый поплавок от трала с отбитым верхом, налил внутрь воды, накидал туда рыбы, и также поставил на огонь рядом с чайником. Мы познакомились, рассказали ему кто мы такие и что тут делаем, он немного поведал о себе.
Надо сказать, что большинство ненцев, которых мы встречали, обладают каким-то гипертрофированным чувством юмора: они очень любят постоянно подшучивать над собеседником. Уж не знаю, зачем им это нужно, но они могут с совершенно серьезным видом внезапно начать нести полную околесицу, а потом как ни в чем не бывало рассмеяться по этому поводу. Вероятно, таким образом они проверяют встреченных путников на «профпригодность».
Это я говорю к тому, что когда я спросил о предназначении длиннющего троса, натянутого с вершины сопки к земле, который я заметил еще с моря - ненец совершенно невозмутимо ответил: «А это тарзанка. Мы на ней катаемся. Знаешь, как хорошо? После вахты съехал разок, и будто заново родился». Я, разумеется, не поверил этому. Точнее, я вполне допускал, что от нечего делать оленеводы могут заниматься и подобной фигней, но ради этого натягивать такой длинный трос, затрачивая столько усилий!?
Ненец, тем не менее, посмотрев на меня, продолжал, - «Да ты весь замерз в море. Все тело, наверно, затекло. Давай, иди скатись разок - взбодришься!» Я отказался, сказав, что не верю в эти сказки, и предназначение этого сооружения для нас так и осталось тайной за семью печатями.
Мы попили еще чаю, поели рыбы. Затем все втроем мы залезли к нам на лодку, так как пастух очень интересовался ее устройством. Я показал ему мотор, раму, такелаж, но самый большой восторг вызвали, как ни странно, наши полиэтиленовые бочки, в которых мы храним вещи и продукты. Эх, - говорил пастух, - выкидывает такие бочки к нам, да все без крышек! А у вас вон как, все герметично закрыто. Что угодно в такой бочке можно хранить. А нам-то и достать их негде.
Конечно, мы сразу поняли, что эта вещь была бы для него очень полезной, и тут Наташка взяла, да и предложила ему забрать одну, почти освободившуюся. Конечно, радости оленевода не было никакого предела. Я переложил остатки содержимого в другое место, и вручил сияющему ненцу вожделенную тару. Он был счастлив.
Но после непродолжительных посиделок пастух засобирался, так как ему надо было идти на стойбище, сменяться. Мы проводили его до вершины сопки, той, что с тросом, а потом вернулись к катамарану.
Уходя, ненец предложил нам перегородить реку его сетью и помог ее поставить, сказав что добычу при уходе мы можем взять себе. Видимо, в благодарность за бочку. А может и просто так.
Уже сейчас на поверхности бегущей воды колебались поплавки, как бы намекая, что в сети, возможно, уже что-то есть. Но снимем мы ее только завтра. И действительно, утром я достал из сетки несколько крупных горбуш и немного камбалы. Это была просто роскошная добыча. Рыбу мы почистили тут же, затем собрались, и на прощание пообщавшись с очередным подошедшим сюда пастухом, отправились дальше к востоку.
Погода в этот день была тихая и хорошая, но где-то сзади постоянно ползали темные тучи, из которых лился дождь. Однако в течение всего дня они нас так и не настигли. Признаться, это очень неприятно, когда кругом ползает дождь, и ты ожидаешь, что он вот-вот тебя накроет. Поэтому, пройдя километров тридцать, мы вошли в первую же попавшуюся большую реку. Наташке тут, явно, не очень нравилось, но все же мы поднялись вверх метров на пятьсот, и когда я увидел какую-то избушку, мы остановились возле нее.
Но изба не вызвала никакого энтузиазма и у меня, я прошелся кругом, не увидел здесь ничего интересного, и мы снова отчалили и вышли в море. Километров через пятнадцать значилась еще одна река с просторным заливом, до которой мы и решили идти сегодня. Снова потянулось время, снова мы наблюдали справа от нас один и тот же пейзаж - неприступный глиняный крёж, и полоска пляжа под ним.
Вот на пляже сидит стайка линных гусей: заметив наш катамаран, они встают, и сломя голову начинают убегать от нас. Вот ведь глупые! Практически параллельно нам, и точно с нашей скоростью они бегут и бегут по пляжу, с которого им никуда не деться. Побежали бы в другую сторону, и все было бы значительно проще. Но через десть минут птицы, наконец, устают, прячутся в какие-то щели, и больше не сопровождают нас. Больше ничего интересного не происходит. Только гудение мотора, иногда чай, иногда сигарета, а на обед - жареная рыба.
Прошло часа полтора, прежде чем мы увидели нашу цель. Это была большая песчаная коса, вся сплошь заваленная огромнейшим количеством плавника. Я никогда раньше не видел такой кучи старого дерева, сосредоточенной в одном месте на море. Мы обошли эту косу, нашли вход в реку, и скоро уже осторожно заходили в обширный мелкий залив. Среди этой груды плавника даже стояла какая-то покосившаяся сараюшка, виднелась надувная лодка, и очевидно, там был удобный подход к берегу.
Песок, в том месте, где мы причалили, оказался истоптанным немногочисленными оленями, здесь были следы саней и людей. По всему видно, что совсем недавно тут рыбачили оленеводы. Рядом стояло подобие стола, было кострище, и лежали канистры с пресной водой, что оказалось очень кстати, так как наши запасы уже иссякали.
Избушка оказалась непригодной для жилья, поэтому мы поставили на песке палатку. Затем разожгли костер, и на нем Наташка приготовила оладьи, которые мы опять закусили рыбой. Место это хоть и было весьма суровым, но все-таки чем-то оно нас очень привлекало и завораживало. То ли все эти кучи белых бревен, то ли какой-то особый песок. В общем, чувствовали мы себя тут очень уютно. Над нами проползла еще одна черная туча, но за ней виднелись просветы, и погода, вроде, так и не собиралась портиться. Завтра, при удачном стечении обстоятельств, нам предстояло преодолеть полосу кошек, ожидавших нас впереди, пройти реку Камбальницу, и, возможно, добраться до реки Рыбной. Что ж, посмотрим, как оно сложится.
Оригинал записи тут: sevprostor.ru