Путешествие к полуострову Канин, ч. 1
Пустынная в этот ранний час Двина расстилалась перед нами, как огромная трасса, ведущая к морю. На правом берегу лежал Архангельск, который теперь, с воды, был не таким уж и маленьким, как мне показалось, пока мы жили на вписке у нашего архангельского приятеля -Максима.
Вот проплыл над нами огромный мост, а река ушла куда-то дальше, вперед, где берега исчезают за горизонтом. Нигде не было видно никаких знаков, обозначающих судовой ход, но я решил положиться на интуицию и идти как получится - авось, выберемся.
Кстати, топографических карт реки у нас тоже с собой не оказалось: при сборах я просто забыл записать в навигатор листы с Двиной и Зимним берегом, поэтому нам приходилось ориентироваться по гуглевским картам в телефоне, благо, сеть здесь ловилась пока хорошо. Также имелись еще и карты Оупен Стрит, но река на них, понятное дело, нарисована не была.
Для того чтобы быстрее собраться и отойти от города, мы не стали ставить мачту. Из-за этого катамаран со стороны, вероятно, выглядел каким-то непонятным плотом. Отсутствующие ванты совершенно не мешали ходить по лодке, и я легко мог копаться в сваленном кучей барахле, чтобы найти теплую одежду.
Катамаран мы собирали весь день и всю ночь, поэтому сейчас, ранним утром, нас ужасно клонило в сон. Но, останавливаться пока не хотелось - надо было подальше отойти от города и найти удобную безлюдную стоянку.
Небо постепенно становилось светлее, а когда сам Архангельск уже остался позади, утренняя дымка рассеялась, и из-за отползающей стены облаков показалось голубое небо, а следом - и утреннее солнце. Из ниоткуда появились местные моторки, спешившие по своим делам, а за ними и большие суда.
Погода становилась все лучше. Скоро я снял с себя почти все, что недавно надевал, так как солнце начало натурально припекать. На этой оптимистичной ноте мы и решили остановиться возле встретившегося нам маленького пляжика.
Я заякорил катамаран, мы поставили палатку и приготовили чай. Все, теперь, наконец, мы могли расслабиться: мы совершенно точно покинули город, мы явно идем по воде, а значит, у нас все получается. Совсем скоро мы увидим что-то новое.
Хрен его знает, каким будет море там, впереди. Но как же интересно будет поглазеть на берега, поросшие лесом! Такого мы не видели уже давно, а если быть точным, лесистое побережье у нас было только в нашем самом первом морском походе, на Карельском берегу Белого Моря.
Когда через несколько часов мы проснулись, то первым делом нормально поели, а потом собрали и установили мачту. Так как тут уже ощущались приливы, нам пришлось немного подождать, пока подойдет вода.
Вскоре мы отправились дальше. Теплый солнечный день уже клонился к закату, когда мы увидели устье Двины, теряющееся на горизонте, среди задираемых атмосферными эффектами далеких речных берегов.
Скоро река раздалась уже совсем широко, судовой ход, отмеченный буями, ушел куда-то в сторону, и мы поняли, что теперь мы находимся в море. Здесь нас догнала стена облаков, которая наползала на небо в течение всего дня, и меньше всего нам сейчас хотелось, чтобы снова начались дожди. К счастью, погода пока и не думала портиться.
Впрочем, минуту спустя я вдруг услышал треск, с ужасом оглянулся на него, и увидел трещину, идущую поперек транцевой доски, как раз под струбциной мотора. Оказалось, что лопнул верхний слой фанеры. Однако, ничего страшного не случилось: эту поломку мы устранили прямо на ходу, подложив под струбцину несколько имевшихся у нас дощечек и вернув ей былую жесткость.
Успокоившись, мы прошли остров Мудьюг, и возле его северной оконечности опять встали на якорь, чтобы переночевать прямо в море. По берегу ходили какие-то человечки, жгли костер; показалась одинокая лодка. На улице стало как-то неуютно и пасмурно, и я залез в палатку, где уже готовился вкусный ужин.
Так началась морская часть нашего путешествия.
Идти по Белому морю оказалось непросто из-за приливно-отливных течений и неизменной короткой и крутой волны, возникающей даже при слабом ветре. Каждый наш переход составлял не более 60-70 километров, так как идти можно было только по прибылой воде вместе с течением. По убылой же воде пришлось бы идти против течения, что оказывалось очень не выгодным.
Несколько следующих дней для меня слиплись в какую-то сплошную кашу, потому что в это время не происходило ничего интересного, мы просто шли и шли, у нас не было карт, поэтому все движение осуществлялось практически вслепую. Наверно, также ходили люди в старину, вставая где придется и ничего не планируя. Впрочем, карты там и не были нужны, главное знать направление и идти себе вдоль побережья.
В один из дней мы остановились на песчаном пляже. Метрах в тридцати отсюда начинался лес, который издалека выглядел совершенно невзрачно, но при ближайшем рассмотрении оказывался совершенно замечательным. В этом лесу росли очень маленькие и кривенькие замшелые деревца, отчего все тут казалось каким-то сказочным и игрушечным.
Чаща узловатых стволов была такой густой, что пролезать сквозь нее оказывалось очень сложным делом, и поэтому окружающий нас мир сжимался, собственно, до полоски пляжа и ближайшей опушки, а дальше начинались непролазные дебри. Прямо как в компьютерной игре, где доступное пространство ограничено нарисованной преградой, преодолеть которую невозможно, ибо за ней мир кончается.
Просидев день возле сказочного леса, мы отправились дальше на север. Снова был невнятный переход, с уже испортившейся погодой и попутным ветром. Порой мы прямо-таки летели под парусами и под мотором одновременно.
Берега тут стали внезапно очень высокими и крутыми, и в одном из мест, где-то там наверху я увидал какие-то строения. Это напоминало метеостанцию, и мы не смогли не остановиться: если метеостанция окажется заброшенной, то там будет просто интересно, а если там будут люди - мы получим шанс попить чаю и обсушиться в тепле.
Здешний берег состоял из булыганов, далее начинались травяные заросли, усыпанные обрезками разных железок, а еще дальше шел крутой склон, по которому вверх вела деревянная лесенка. Собак мы на всякий случай подвязали на веревки, поэтому, подъем дался нам с некоторым трудом.
Минут через пятнадцать мы, наконец, добрались до крайнего сарая и услышали собачий лай. Да, люди здесь были, но встречать нас вышли не сразу. Лишь несколько минут спустя на крыльце самой большой избы появился довольно несимпатичный мужик, с которым я поздоровался, и спросил, что тут находится. В ответ мужик промямлил нечто нечленораздельное и сказал, что, мол, начальник ушел, а затем всем своим видом изобразил, что ему не интересно, и он хочет вернуться в дом. На этом нам осталось только распрощаться.
«Ну и дела», думал я, пока мы спускались с головокружительной высоты вниз к катамарану. Как-то не привыкли мы к такой реакции. Хотя, возможно, дело в том, что метеостанция находится всего в сотне километров от Архангельска и тут действует пока еще равнодушное, а то и настороженное отношение к незнакомым людям.
Пока мы отчаливали, появилось и «начальство». По берегу к нам подошел бородатый человек интеллигентного вида в сопровождении группы ни то студентов, ни то молодых ученых. Они с любопытством, но без особого тепла посмотрели на нас, мы перекинулись парой слов, и отправились дальше.
Через пару часов мы добрались до более-менее удобного места, где снова начинался сплошной песок, а лес потихоньку уже редел и отступал от моря, все более превращаясь в кусты. На берегу стояла избушка, возле которой мы и высадились. По счастью вышло солнце, на котором мы развесили нашу мокрую одежду, наконец согрелись и обсохли.
Где-то вдалеке я вдруг услышал севкин лай, взял ружье, веревку, и пошел смотреть, что там случилось. По лаю я быстро нашел его: пес бегал вокруг отдельностоящего куста и неистово лаял на кого-то притаившегося там. Я дослал патрон и аккуратно заглянул в заросли. Там кто-то злобно шипел и шевелился. Присмотревшись, я понял, что это лиса. «Стрелять или не стрелять?» подумал я, и решил в итоге, что убивать ее все-таки незачем; разрядил ружье и пошел за Наташкой, чтоб она сфотографировала животное. Как только она подошла и попыталась рассмотреть зверька, лиса прошмыгнула практически у ее ног, и резво помчалась вдаль. Севка, естественно, не удержался, и рванул за ней, выдернув поводок из моих рук. Лису он, правда, к счастью, так и не догнал. Но побегал вдосталь.
Следующее утро снова выдалось солнечным, однако, поднялся весьма свежий ветер. Собравшись, мы решили поставить паруса и идти дальше под ними. Надо сказать, что постановка парусов при сильном ветре дело хоть и не особо сложное, но требующее высокой слаженности экипажа. У нас в этот раз все получалось через пень-колоду. Наташка должна была с помощью мотора держать катамаран носами на ветер, а я, тем временем поднимал грот. Но Наташка, не имея опыта управления катамараном, не могла его удержать, лодку вертело, я путался в веревках, парус клинило, я психовал и страшно ругался. Наконец, наша многострадальная транцевая доска опять хрустнула и мотор повис так, будто он вот-вот отвалится. По счастью, паруса нам поставить таки удалось, и с проклятьями мы погнали вперед.
Транец меня очень беспокоил, настроение было плохое, да и погода все же как-то портилась: ветер подворачивал к северу, в море становилось неуютно. На берегу мы заметили избу, и, успокоившись, срубили мачту и аккуратно двинулись туда. Может, там, наконец, нас ждет хорошее место, в котором мы сможем комфортно отдохнуть. А вдруг погода испортится, а мы окажемся в море с болтающимся на соплях мотором. С такими мыслями спустя полчаса мы уткнулись в живописный пляж, над которым нависала избушка с двумя подсобными постройками, к одной из которых вплотную подобрался обрыв.
Чуть правее в море впадала маленькая речка, в которую я и завел катамаран. Сначала мы отправились смотреть избы, потом немного прошлись по окрестностям. Никуда уходить из такого уютного места нам не хотелось, и в итоге мы остались здесь на три дня.
Сперва мы просто отдыхали; затем погода испортилась, мы зашли в речной залив чуть подальше, под защиту крутого берега, и там, в полном комфорте и безопасности, проводили время. Тогда же я окончательно починил транцевую доску, после чего она уже не ломалась и не причиняла нам никаких беспокойств.
В избах не было ничего интересного: обычный дом, в который люди приезжают на охоту или рыбалку. Зато местный лес оказался еще более занятным, чем тот, что мы встречали раньше.
Здешняя бугристая местность позволяла залезть на какую-нибудь кочку и посмотреть на деревья сверху. Оттуда их густые перепутанные кроны казались просто неровной землей, поросшей мелкими кустиками и травами; но стоило спуститься вниз, как оказывалось, что под этими самыми «кустиками» имеется еще один скрытый слой, двойное дно, истинная земля. Высота этих деревьев, в основном, как раз достигала пары метров, и между ними можно было ходить, будучи упрятанным от окружающего мира очень плотным слоем листвы.
Охоты тут никакой не было. Встретил я, разве что, пару гусей, по которым стрелял, но позорно промазал, свалив свою неудачу на плохие патроны. Патроны, и в самом деле, оставляли желать лучшего, но ничего другого я не имел. Быть может, у меня подмок порох в дырявой банке, а может - случилось что-то другое. Впрочем, имелась у меня в запасе и хорошая, еще не початая банка «Сокола», которую я собирался открыть чуть позже. Напрягал только недостаток пробковых листов, из которых я рубил пыжи, но я надеялся в будущем найти где-нибудь старые валенки, которые решили бы мою проблему.
После того, как погода несколько улучшилась, мы сделали еще два ничем не примечательных перехода и остановились километрах в десяти от Мезенской губы, которую я планировал пересечь напрямик, через остров Моржовец. Таким образом, от полуострова Канина, который начинался за губой, нас отделало чуть больше ста километров, но для такого большого перехода нам требовалась идеальная погода, которая, судя по всему, как раз собиралась вот-вот установиться в этих местах.
Оригинал записи тут.
Вот проплыл над нами огромный мост, а река ушла куда-то дальше, вперед, где берега исчезают за горизонтом. Нигде не было видно никаких знаков, обозначающих судовой ход, но я решил положиться на интуицию и идти как получится - авось, выберемся.
Кстати, топографических карт реки у нас тоже с собой не оказалось: при сборах я просто забыл записать в навигатор листы с Двиной и Зимним берегом, поэтому нам приходилось ориентироваться по гуглевским картам в телефоне, благо, сеть здесь ловилась пока хорошо. Также имелись еще и карты Оупен Стрит, но река на них, понятное дело, нарисована не была.
Для того чтобы быстрее собраться и отойти от города, мы не стали ставить мачту. Из-за этого катамаран со стороны, вероятно, выглядел каким-то непонятным плотом. Отсутствующие ванты совершенно не мешали ходить по лодке, и я легко мог копаться в сваленном кучей барахле, чтобы найти теплую одежду.
Катамаран мы собирали весь день и всю ночь, поэтому сейчас, ранним утром, нас ужасно клонило в сон. Но, останавливаться пока не хотелось - надо было подальше отойти от города и найти удобную безлюдную стоянку.
Небо постепенно становилось светлее, а когда сам Архангельск уже остался позади, утренняя дымка рассеялась, и из-за отползающей стены облаков показалось голубое небо, а следом - и утреннее солнце. Из ниоткуда появились местные моторки, спешившие по своим делам, а за ними и большие суда.
Погода становилась все лучше. Скоро я снял с себя почти все, что недавно надевал, так как солнце начало натурально припекать. На этой оптимистичной ноте мы и решили остановиться возле встретившегося нам маленького пляжика.
Я заякорил катамаран, мы поставили палатку и приготовили чай. Все, теперь, наконец, мы могли расслабиться: мы совершенно точно покинули город, мы явно идем по воде, а значит, у нас все получается. Совсем скоро мы увидим что-то новое.
Хрен его знает, каким будет море там, впереди. Но как же интересно будет поглазеть на берега, поросшие лесом! Такого мы не видели уже давно, а если быть точным, лесистое побережье у нас было только в нашем самом первом морском походе, на Карельском берегу Белого Моря.
Когда через несколько часов мы проснулись, то первым делом нормально поели, а потом собрали и установили мачту. Так как тут уже ощущались приливы, нам пришлось немного подождать, пока подойдет вода.
Вскоре мы отправились дальше. Теплый солнечный день уже клонился к закату, когда мы увидели устье Двины, теряющееся на горизонте, среди задираемых атмосферными эффектами далеких речных берегов.
Скоро река раздалась уже совсем широко, судовой ход, отмеченный буями, ушел куда-то в сторону, и мы поняли, что теперь мы находимся в море. Здесь нас догнала стена облаков, которая наползала на небо в течение всего дня, и меньше всего нам сейчас хотелось, чтобы снова начались дожди. К счастью, погода пока и не думала портиться.
Впрочем, минуту спустя я вдруг услышал треск, с ужасом оглянулся на него, и увидел трещину, идущую поперек транцевой доски, как раз под струбциной мотора. Оказалось, что лопнул верхний слой фанеры. Однако, ничего страшного не случилось: эту поломку мы устранили прямо на ходу, подложив под струбцину несколько имевшихся у нас дощечек и вернув ей былую жесткость.
Успокоившись, мы прошли остров Мудьюг, и возле его северной оконечности опять встали на якорь, чтобы переночевать прямо в море. По берегу ходили какие-то человечки, жгли костер; показалась одинокая лодка. На улице стало как-то неуютно и пасмурно, и я залез в палатку, где уже готовился вкусный ужин.
Так началась морская часть нашего путешествия.
Идти по Белому морю оказалось непросто из-за приливно-отливных течений и неизменной короткой и крутой волны, возникающей даже при слабом ветре. Каждый наш переход составлял не более 60-70 километров, так как идти можно было только по прибылой воде вместе с течением. По убылой же воде пришлось бы идти против течения, что оказывалось очень не выгодным.
Несколько следующих дней для меня слиплись в какую-то сплошную кашу, потому что в это время не происходило ничего интересного, мы просто шли и шли, у нас не было карт, поэтому все движение осуществлялось практически вслепую. Наверно, также ходили люди в старину, вставая где придется и ничего не планируя. Впрочем, карты там и не были нужны, главное знать направление и идти себе вдоль побережья.
В один из дней мы остановились на песчаном пляже. Метрах в тридцати отсюда начинался лес, который издалека выглядел совершенно невзрачно, но при ближайшем рассмотрении оказывался совершенно замечательным. В этом лесу росли очень маленькие и кривенькие замшелые деревца, отчего все тут казалось каким-то сказочным и игрушечным.
Чаща узловатых стволов была такой густой, что пролезать сквозь нее оказывалось очень сложным делом, и поэтому окружающий нас мир сжимался, собственно, до полоски пляжа и ближайшей опушки, а дальше начинались непролазные дебри. Прямо как в компьютерной игре, где доступное пространство ограничено нарисованной преградой, преодолеть которую невозможно, ибо за ней мир кончается.
Просидев день возле сказочного леса, мы отправились дальше на север. Снова был невнятный переход, с уже испортившейся погодой и попутным ветром. Порой мы прямо-таки летели под парусами и под мотором одновременно.
Берега тут стали внезапно очень высокими и крутыми, и в одном из мест, где-то там наверху я увидал какие-то строения. Это напоминало метеостанцию, и мы не смогли не остановиться: если метеостанция окажется заброшенной, то там будет просто интересно, а если там будут люди - мы получим шанс попить чаю и обсушиться в тепле.
Здешний берег состоял из булыганов, далее начинались травяные заросли, усыпанные обрезками разных железок, а еще дальше шел крутой склон, по которому вверх вела деревянная лесенка. Собак мы на всякий случай подвязали на веревки, поэтому, подъем дался нам с некоторым трудом.
Минут через пятнадцать мы, наконец, добрались до крайнего сарая и услышали собачий лай. Да, люди здесь были, но встречать нас вышли не сразу. Лишь несколько минут спустя на крыльце самой большой избы появился довольно несимпатичный мужик, с которым я поздоровался, и спросил, что тут находится. В ответ мужик промямлил нечто нечленораздельное и сказал, что, мол, начальник ушел, а затем всем своим видом изобразил, что ему не интересно, и он хочет вернуться в дом. На этом нам осталось только распрощаться.
«Ну и дела», думал я, пока мы спускались с головокружительной высоты вниз к катамарану. Как-то не привыкли мы к такой реакции. Хотя, возможно, дело в том, что метеостанция находится всего в сотне километров от Архангельска и тут действует пока еще равнодушное, а то и настороженное отношение к незнакомым людям.
Пока мы отчаливали, появилось и «начальство». По берегу к нам подошел бородатый человек интеллигентного вида в сопровождении группы ни то студентов, ни то молодых ученых. Они с любопытством, но без особого тепла посмотрели на нас, мы перекинулись парой слов, и отправились дальше.
Через пару часов мы добрались до более-менее удобного места, где снова начинался сплошной песок, а лес потихоньку уже редел и отступал от моря, все более превращаясь в кусты. На берегу стояла избушка, возле которой мы и высадились. По счастью вышло солнце, на котором мы развесили нашу мокрую одежду, наконец согрелись и обсохли.
Где-то вдалеке я вдруг услышал севкин лай, взял ружье, веревку, и пошел смотреть, что там случилось. По лаю я быстро нашел его: пес бегал вокруг отдельностоящего куста и неистово лаял на кого-то притаившегося там. Я дослал патрон и аккуратно заглянул в заросли. Там кто-то злобно шипел и шевелился. Присмотревшись, я понял, что это лиса. «Стрелять или не стрелять?» подумал я, и решил в итоге, что убивать ее все-таки незачем; разрядил ружье и пошел за Наташкой, чтоб она сфотографировала животное. Как только она подошла и попыталась рассмотреть зверька, лиса прошмыгнула практически у ее ног, и резво помчалась вдаль. Севка, естественно, не удержался, и рванул за ней, выдернув поводок из моих рук. Лису он, правда, к счастью, так и не догнал. Но побегал вдосталь.
Следующее утро снова выдалось солнечным, однако, поднялся весьма свежий ветер. Собравшись, мы решили поставить паруса и идти дальше под ними. Надо сказать, что постановка парусов при сильном ветре дело хоть и не особо сложное, но требующее высокой слаженности экипажа. У нас в этот раз все получалось через пень-колоду. Наташка должна была с помощью мотора держать катамаран носами на ветер, а я, тем временем поднимал грот. Но Наташка, не имея опыта управления катамараном, не могла его удержать, лодку вертело, я путался в веревках, парус клинило, я психовал и страшно ругался. Наконец, наша многострадальная транцевая доска опять хрустнула и мотор повис так, будто он вот-вот отвалится. По счастью, паруса нам поставить таки удалось, и с проклятьями мы погнали вперед.
Транец меня очень беспокоил, настроение было плохое, да и погода все же как-то портилась: ветер подворачивал к северу, в море становилось неуютно. На берегу мы заметили избу, и, успокоившись, срубили мачту и аккуратно двинулись туда. Может, там, наконец, нас ждет хорошее место, в котором мы сможем комфортно отдохнуть. А вдруг погода испортится, а мы окажемся в море с болтающимся на соплях мотором. С такими мыслями спустя полчаса мы уткнулись в живописный пляж, над которым нависала избушка с двумя подсобными постройками, к одной из которых вплотную подобрался обрыв.
Чуть правее в море впадала маленькая речка, в которую я и завел катамаран. Сначала мы отправились смотреть избы, потом немного прошлись по окрестностям. Никуда уходить из такого уютного места нам не хотелось, и в итоге мы остались здесь на три дня.
Сперва мы просто отдыхали; затем погода испортилась, мы зашли в речной залив чуть подальше, под защиту крутого берега, и там, в полном комфорте и безопасности, проводили время. Тогда же я окончательно починил транцевую доску, после чего она уже не ломалась и не причиняла нам никаких беспокойств.
В избах не было ничего интересного: обычный дом, в который люди приезжают на охоту или рыбалку. Зато местный лес оказался еще более занятным, чем тот, что мы встречали раньше.
Здешняя бугристая местность позволяла залезть на какую-нибудь кочку и посмотреть на деревья сверху. Оттуда их густые перепутанные кроны казались просто неровной землей, поросшей мелкими кустиками и травами; но стоило спуститься вниз, как оказывалось, что под этими самыми «кустиками» имеется еще один скрытый слой, двойное дно, истинная земля. Высота этих деревьев, в основном, как раз достигала пары метров, и между ними можно было ходить, будучи упрятанным от окружающего мира очень плотным слоем листвы.
Охоты тут никакой не было. Встретил я, разве что, пару гусей, по которым стрелял, но позорно промазал, свалив свою неудачу на плохие патроны. Патроны, и в самом деле, оставляли желать лучшего, но ничего другого я не имел. Быть может, у меня подмок порох в дырявой банке, а может - случилось что-то другое. Впрочем, имелась у меня в запасе и хорошая, еще не початая банка «Сокола», которую я собирался открыть чуть позже. Напрягал только недостаток пробковых листов, из которых я рубил пыжи, но я надеялся в будущем найти где-нибудь старые валенки, которые решили бы мою проблему.
После того, как погода несколько улучшилась, мы сделали еще два ничем не примечательных перехода и остановились километрах в десяти от Мезенской губы, которую я планировал пересечь напрямик, через остров Моржовец. Таким образом, от полуострова Канина, который начинался за губой, нас отделало чуть больше ста километров, но для такого большого перехода нам требовалась идеальная погода, которая, судя по всему, как раз собиралась вот-вот установиться в этих местах.
Оригинал записи тут.