Двадцать первый
Двадцать первый, это по-простому. Если официально, то поселок двадцать первого лесозавода. Двадцать первый от центра Архангельска находится еще дальше, чем Соломбала. Раньше Соломбалу частью города вообще не считали. Архангелогородцы были сами по себе, а соломбальцы сами по себе. До начала шестидесятых автобусный билет по Соломбале пятачок стоил, а кто Кузнечевский мост переезжал, те уже гривенник платили. Те, кто за Кузнечихой жили, да по высокому берегу во время наводнений гуляли, и на плавающую Соломбалу поглядывали, соломбальцев долго за городских не считали, а уж те, кто еще дальше жили, в Маймаксе, те для городских были все равно, что деревенские с Левого берега.
Правда, те, кто на Четырнадцатом жили, на Двадцать первом, на Двадцать пятом из-за этого не больно-то страдали. Работали там же, где и жили, кто на лесозаводе, кто в Рыбном порту, кто на судоверфи. В город на работу мало кто ездил, потому что работы в этих поселках было - завались! И магазины были, и школы, и детские садики, и бани. Кто хотел, те свои дома строили, а большинство в квартирах, в деревянных двухэтажных домах жили.
Лет пятнадцать я в тех местах не бывал, а недавно решил съездить на Двадцать первый.
С окраины Соломбалы до Двадцать первого недалеко, не больше четырех километров. На автобусе десять минут. Мимо не проедешь, большой синий якорь издалека видно. БТО - база технического обслуживания тралового флота.
От якоря к Северной Двине уходит центральная улица поселка - улица Баумана. Слева двухэтажные дома, справа частные, одноэтажные, выходящие к речке Соломбалке. На зиму все катера и лодки вытащены на берег, но лодки на берегу зачастую не менее хороши, чем те, что на воде, поэтому я свернул направо и пошел по тропинке вдоль речки.
Некоторые хозяева свои катера на зиму поставили поближе к дому. И правильно, возле дома-то оно спокойней.
Этот старый карбас уже давно свое отплавал, но хозяева соорудили в нем что-то вроде беседки, отчего старик стал похож на венецианскую гондолу, и когда хозяева с гостями сидят в нем и пьют пиво, ему, наверное, кажется, что он снова плывет по неведомым морям.
Частные дома на Двадцать первом, построенные после войны, по северным меркам небольшие: кухня, две-три комнаты, и обязательная «вышка». Я столкнулся на тропинке с местным мужиком лет шестидесяти, и поговорил с ним. В домах этих, как он мне сказал, сейчас постоянно мало кто живет. Хозяева состарились, поумирали, дома перешли по наследству к детям, а у детей квартиры в городе, и приезжают они, в основном, на выходные, «на шашлыки», как сказал собеседник.
Шел по берегу, вдоль вытащенных из воды катеров и лодок, вдоль Соломбалки, потом речка - раз! - и резко повернула налево, а там небольшой заливчик, образовавшийся при впадении Соломбалки в Маймаксанский рукав Северной Двины.
Траулеры во льду, ремонтные цеха на берегу. Кому-то двигатели ремонтируют, кому-то лебедки, которыми тралы из воды вытягивают, кому-то еще что-то. Кого отремонтируют, тот скоро в море уйдет.
Кому-то не повезет. Если окажется, что ремонт слишком сложный, и больших затрат требует, тот так и останется у причала стоять.
Улица Баумана. Двухэтажные дома здесь, на этой стороне, через дорогу дома частные, одноэтажные.
Если чуть дальше пройти, там березовая рощица будет, в рощице памятник тем, кто погиб во время Великой Отечественной.
Во дворах двухэтажных домов стоят сараи с дровами, над крышами торчат печные трубы, но почти ко всем домам подведены трубы центрального отопления. Хозяева на всякий случай оставили кухонные плиты? Газ в поселке есть, но привозной, и железные ящики с надписью «Газ» я заметил не на всех домах.
Трубы над деревянными мосточками смотрятся непривычно, как смешение деревенского и промышленного пейзажей. Людей в поселке видел мало - женщину-почтальона с большой сумкой, да двух-трех побитых жизнью и явно неработающих мужиков. Было морозно, пенсионеры сидели по домам, а дети были в школе.
За своими крылечками и мосточками жители следят тщательно, но помойки, попадающиеся на глаза в самых неожиданных местах, удивляют. Впрочем, вывоз мусора, это больная тема для всех маймаксанских поселков. У администрации округа то ли денег не хватает, то ли желания, и, несмотря на снег, пейзаж в некоторых местах поселка чисто азиатский.
Детскую площадку в поселке увидел всего одну, да и та, похоже, жильцами из соседнего дома сделана. Две качельки, вот и вся площадка. Вернувшись домой, стал вспоминать, а видел ли я в поселке деревянную горку? Не мог вспомнить. Уж одну-то хорошую горку на весь поселок могли бы сделать, пустырей там хватает, и не такое уж дорогое это дело.
Чем плохо место для горки? И совсем рядом с домами. Или жители ближних домов, у кого детей нет, будут не в восторге, дескать, шум и гам от этих детей?
На домах с давних времен сохранились пожарные щиты, на каждом из них когда-то были прикреплены лом, лопата, пожарный топорик, и висело конусообразное ведро. В начале девяностых, когда люди решили, что каждый сам за себя, и что гомо гомини… этот… как его… люпус эст, что в переводе с латинского означает человек человеку волк, все, что висело на щитах, быстренько потырили. Впрочем, в случае пожара все эти ломы и топоры абсолютно бесполезны. Если пожар не задавить в самом начале, когда огонь только силу начинает набирать, и когда его можно залить парой ведер воды - все, вызывай пожарных из Соломбалы, спасай детей, стариков, хватай документы, выкидывай на улицу теплую одежду, а потом смотри, как горит дом, и горюй о том, что было нажито, потому что когда пожарные приедут, они огонь-то, может быть, и погасят, но зальют дом водой сверху донизу, а вода испортит все, до чего огонь не доберется. Потому-то так и боятся люди, когда живет в их доме тихий алкоголик, который, вроде бы, зла никому не делает, но постоянно засыпает с горящей сигаретой, отчего и происходит большинство пожаров.
В основном, дома в поселке были построены 50-60 лет назад, но стоят крепко, не разваливаются. Правда, при строительстве ни ванная, ни душ в квартирах этих домов не были предусмотрены, так что, если надо помыться, берите мыло, мочалку, чистое белье - и в баню. Сейчас, насколько я знаю, бани на Двадцать первом нет. Раньше ходили в баню на Четырнадцатый, но несколько лет назад она сгорела, и единственная ближняя баня сейчас только на Двадцать пятом. Кто-то ездит мыться к детям или родственникам, живущим в благоустроенных квартирах. В общем, с мытьем на Двадцать первом проблема.
Кирпичных зданий в поселке я увидел всего два: небольшой магазин и недостроенное здание то ли магазина, то ли увеселительного заведения. На крышу, видимо, денег уже не хватило.
В поселке стоят два высоких створных знака, а еще в поселке есть несколько улиц с интересными названиями - улица Мореплавателей, Корабельная и Гренландская.
От створного знака совсем близко до двух домов, стоящих на самом берегу Маймаксанского рукава Северной Двины.
Живут в этих домах люди без особого комфорта, как у нас говорят, «вода, дрова, помои», и до автобусной остановки далековато…
Но какой вид из окон на реку!
Маймаксанский рукав неширокий, но глубокий, суда проходят близко от берега, а морское судно, идущее вблизи от берега, это фантастически красивое зрелище. Почему я сюда летом не приезжал? Впрочем, такое судно еще «поймать» надо, сейчас не семидесятые-восьмидесятые, когда этот рукав был похож на торную дорогу.
Направо, за речкой Соломбалкой, впадающей в Двину, виде рыбный порт. Поближе, там где стоит судно, находится Маймаксанская судоверфь, правда, сейчас судоверфь ничего не строит, занимается только ремонтом.
Налево, совсем рядом - деревенька. Видно, что дома старые, построенные еще в начале прошлого века. Хорошее место. Дома подальше от воды стоят, а у воды огороды и бани. Выйдешь летним вечером из баньки, сядешь на лавочку, откроешь бутылочку пива, а мимо тебя лесовоз, борт в полнеба, тихонечко - чух-чух-чух… Хорошо-о-о!
Пошел искать дорогу к тем домам, и наткнулся на большой старый дом.
Необычный дом. Девять окон по фасаду, и сзади пристройка, как короткая палочка у буквы «Т». Обошел дом кругом, насчитал три высоких крыльца. Мимо по тропинке мужчина средних лет проходил, я его спросил, когда этот дом был построен. Оказалось, дом был привезен из Устьянского района, в сороковые или пятидесятые годы. Сначала в нем была почта, потом детский сад, а потом дом разделили на квартиры, и сейчас в нем живут три семьи.
Задняя часть дома. В пристройке видна дверь, но ею давно не пользуются, потому что лестницы там нет.
Такое впечатление, что пристройкой вообще не пользуются. Ну, сколько-то лет еще простоит, пока не упадет.
Водоразборных колонок в поселке много, и из всех тонкой струйкой лилась вода, потому что деревянные брусочки под ручки везде были положены. Не будет вода литься, замерзнет колонка, тогда или отогревать придется, с костром мучаться, или на другую колонку бежать. Лучше уж «Водоканалу» немного переплатить.
Потом двухэтажные дома закончились, и я долго, начиная потихоньку замерзать, шел по улице Маймаксанской, где была самая настоящая деревня, только лошадиного навоза на дороге не хватало, потому что все на машинах ездят, город-то под боком.
Двина и Соломбалка хоть и подо льдом, но лед «дышит», то поднимется, то опустится, потому что приливы и отливы и зимой продолжаются, и там, где лед с берегом соприкасается, вода на лед выходит.
Солнце уже садилось, когда я дошел до поселка четырнадцатого лесозавода, сел на автобус, и поехал домой. Надо будет в эти места летом приехать.