Донбасские записки #3
7 декабря
Редко выпадают случаи, когда можно выбрать между хорошим и замечательным, а вот между «плохо» и «хуже» - всегда пожалуйста. Например, сейчас я прислушиваюсь к падению мин - пытаюсь выгадать момент, когда нужно бежать в убежище, а, может, вовсе и не нужно: вход в наш подвал как раз в той стороне, где рвутся мины, да и путь к нему пролегает мимо пульсирующих окон. Действо сродни русской рулетке - только немножко интересней.
26 мая, когда всё начиналось, ситуация была не менее патовой. Я возвращалась из школы домой, всё ещё надеясь хоть как-то подготовиться к экзамену по английскому, назначенному на следующий день, а украинские самолёты уже рассекали воздух надо мной. Я остановилась на секунду, дабы решить, бежать ли мне к маме, на Северный, чтобы отогнать машину (на это меня, пожалуй, хватило бы) или лететь домой - собирать вещи. Выбрала последнее, ибо двадцатой больницы оставалось пробежать всего пол-остановки. Нелепо я, наверное, выглядела в новом платье - и вдруг в дорожной пыли, темневшей на солнце, но внимания никто не обратил: все смотрели в небо.
Мобильное покрытие пропало, из средств связи - только городской телефон, для получения информации - дышавший на ладан интернет, через одну открывавший новости. Мама на работе, сама, казалось, ближе к аэропорту, чем я, отец где-то на Бирюзовой - и непонятно, когда вернётся, а я здесь, на четвёртом этаже, с котом - воду набираем во все ёмкости, разве что ложки пустыми остались.
В какой-то горячке курсировала между комнатами, шептала непрестанно «Отче наш», а украинский истребитель в шести этажах надо мной поворачивался - кольцо у него здесь. Повезло мне с домом: как оказалось, он на равном расстоянии как от аэропорта, так и от железнодорожного вокзала, но я тогда этого ещё не знала и наивно размышляла, стоит ли открыть окно, чтобы было слышно, когда станет ближе, или нет. А лучшая подруга тем временем в переписке убеждала меня в том, что украинские военные бомбы на аэропорт не сбрасывают, а ведь она была к аэропорту гораздо ближе, чем я...
27-го утром собралась на экзамен. В голове - ни черта, кроме вчерашних отзвуков, похожих чем-то на песню завода «Электромагнит», только раз в десять громче, и рассказа о машине погибших, услышанного от дальнего родственника, водителя скорой помощи («Посмотрел фельдшер, а тут не мы нужны - и развернулись...»)
Утром было пасмурно и жарко, но я этого не ощутила - меня трясло то ли от страха, то ли от ужаса; и в черно-белом кардигане я выглядела не менее экзотично, чем в персиковом платье. Но я оказалась не единственной, кто, как могло показаться, не соответствовал ситуации: женщины из Зеленстроя высаживали цветы и озадаченно поглядывали на небо, возле магазинчика с выпечкой мне протянули газету, где на первой полосе был Порошенко - клянусь, я никогда не забуду! А на крыльце школы в растерянности стояли учителя, почти вся администрация, и мой приход, кажется их оживил.
-N, ты на экзамен? - спросила Н.М. - Заходи.
-Нет, рано ещё, - отнекивалась, ибо хотела хоть немного повторить.
-Раньше сядешь, раньше выйдешь, - отрезала О.Э.
Директор отступила от двери, и я поднялась на третий этаж. Вытянула билет, хотя смысла особого это не имело, начала делать какие-то задания... Потом пришел Тёма - мы жили в квартале друг от друга - и спросил о том, как вчера было, я спросила у него то же самое. Со временем пришли все, кроме А.Д. - рядом с ними на крыше был снайпер; но не всех я увидела: меня просто выдворили с экзамена, не дав закончить начатых заданий, что на оценке, впрочем, совершенно не отразилось - поставили по текущей. А в школе нас собрали, видимо, для того, чтобы было потом что вспомнить...
Вероятно, по этому же принципу 29 мая Лукьянченко провёл встречу с медалистами. Фарс в горадминистрации мне не запомнился ничем; только вот в середине представления раздался гром, и присутствовавшие, как испуганные телята, всем стадом развернулись к окнам - мне с «творческой» галёрки хорошо было видно. А на следующий день был последний звонок, и только через несколько дней для меня началась настоящая война.
И даже спустя полгода меня бросает в тот страшный озноб, правда, горячка во время обстрелов уже не появляется - есть только сосредоточенность, полное понимание ситуации и обострившаяся интуиция. Поэтому мы не идём в убежище сейчас. Нет смысла так подставляться.
Автор: Жительница Донецка, студентка "Idinmor"
Редко выпадают случаи, когда можно выбрать между хорошим и замечательным, а вот между «плохо» и «хуже» - всегда пожалуйста. Например, сейчас я прислушиваюсь к падению мин - пытаюсь выгадать момент, когда нужно бежать в убежище, а, может, вовсе и не нужно: вход в наш подвал как раз в той стороне, где рвутся мины, да и путь к нему пролегает мимо пульсирующих окон. Действо сродни русской рулетке - только немножко интересней.
26 мая, когда всё начиналось, ситуация была не менее патовой. Я возвращалась из школы домой, всё ещё надеясь хоть как-то подготовиться к экзамену по английскому, назначенному на следующий день, а украинские самолёты уже рассекали воздух надо мной. Я остановилась на секунду, дабы решить, бежать ли мне к маме, на Северный, чтобы отогнать машину (на это меня, пожалуй, хватило бы) или лететь домой - собирать вещи. Выбрала последнее, ибо двадцатой больницы оставалось пробежать всего пол-остановки. Нелепо я, наверное, выглядела в новом платье - и вдруг в дорожной пыли, темневшей на солнце, но внимания никто не обратил: все смотрели в небо.
Мобильное покрытие пропало, из средств связи - только городской телефон, для получения информации - дышавший на ладан интернет, через одну открывавший новости. Мама на работе, сама, казалось, ближе к аэропорту, чем я, отец где-то на Бирюзовой - и непонятно, когда вернётся, а я здесь, на четвёртом этаже, с котом - воду набираем во все ёмкости, разве что ложки пустыми остались.
В какой-то горячке курсировала между комнатами, шептала непрестанно «Отче наш», а украинский истребитель в шести этажах надо мной поворачивался - кольцо у него здесь. Повезло мне с домом: как оказалось, он на равном расстоянии как от аэропорта, так и от железнодорожного вокзала, но я тогда этого ещё не знала и наивно размышляла, стоит ли открыть окно, чтобы было слышно, когда станет ближе, или нет. А лучшая подруга тем временем в переписке убеждала меня в том, что украинские военные бомбы на аэропорт не сбрасывают, а ведь она была к аэропорту гораздо ближе, чем я...
27-го утром собралась на экзамен. В голове - ни черта, кроме вчерашних отзвуков, похожих чем-то на песню завода «Электромагнит», только раз в десять громче, и рассказа о машине погибших, услышанного от дальнего родственника, водителя скорой помощи («Посмотрел фельдшер, а тут не мы нужны - и развернулись...»)
Утром было пасмурно и жарко, но я этого не ощутила - меня трясло то ли от страха, то ли от ужаса; и в черно-белом кардигане я выглядела не менее экзотично, чем в персиковом платье. Но я оказалась не единственной, кто, как могло показаться, не соответствовал ситуации: женщины из Зеленстроя высаживали цветы и озадаченно поглядывали на небо, возле магазинчика с выпечкой мне протянули газету, где на первой полосе был Порошенко - клянусь, я никогда не забуду! А на крыльце школы в растерянности стояли учителя, почти вся администрация, и мой приход, кажется их оживил.
-N, ты на экзамен? - спросила Н.М. - Заходи.
-Нет, рано ещё, - отнекивалась, ибо хотела хоть немного повторить.
-Раньше сядешь, раньше выйдешь, - отрезала О.Э.
Директор отступила от двери, и я поднялась на третий этаж. Вытянула билет, хотя смысла особого это не имело, начала делать какие-то задания... Потом пришел Тёма - мы жили в квартале друг от друга - и спросил о том, как вчера было, я спросила у него то же самое. Со временем пришли все, кроме А.Д. - рядом с ними на крыше был снайпер; но не всех я увидела: меня просто выдворили с экзамена, не дав закончить начатых заданий, что на оценке, впрочем, совершенно не отразилось - поставили по текущей. А в школе нас собрали, видимо, для того, чтобы было потом что вспомнить...
Вероятно, по этому же принципу 29 мая Лукьянченко провёл встречу с медалистами. Фарс в горадминистрации мне не запомнился ничем; только вот в середине представления раздался гром, и присутствовавшие, как испуганные телята, всем стадом развернулись к окнам - мне с «творческой» галёрки хорошо было видно. А на следующий день был последний звонок, и только через несколько дней для меня началась настоящая война.
И даже спустя полгода меня бросает в тот страшный озноб, правда, горячка во время обстрелов уже не появляется - есть только сосредоточенность, полное понимание ситуации и обострившаяся интуиция. Поэтому мы не идём в убежище сейчас. Нет смысла так подставляться.
Автор: Жительница Донецка, студентка "Idinmor"