ДАНИЛОВ ЧАСТЬ II
окончание
Железная дорога пришла в Данилов еще в 1872 году. Даниловские купцы отвели для нее участок земли под названием «Козье болото». Строилась дорога тяжело: грунт плыл, шпалы вместе с рельсами тонули в болоте, рабочие болели и помирали, подрядчики, как водится, наживались. Тем не менее, через год после утверждения проекта из Ярославля пришел в Данилов первый паровоз «Овечка» с товарными вагонами, а еще через год было открыто пассажирское движение от Данилова до Ярославля и вслед за ним от Данилова до Вологды. Построили деревянный пассажирский вокзал с часовней и буфетом, выдали паровозным бригадам карманные часы на цепочках6, кондукторам и дежурным по станции толстые, закрученные вверх, усы и пронзительные свистки, могущие просверлить голову насквозь от уха до уха, повесили на стену вокзала колокол, завезли на привокзальную площадь торговок с семечками, калеными орехами и пряниками, научили провожающих кричать сквозь паровозное уханье «Пиши каждый день!», а отъезжающих быстро писать пальцем на стекле вагонных окон справа налево «люблю, мой ангел, не забудь выслать пять рублей», велели провожающим, наконец, выйти из вагонов, и… уездный город зажил новой железнодорожной жизнью. Задышал, закашлял клубами пара, засвистел паровозами, застучал молотками обходчиков, вагонными колесами и телеграфным аппаратом, зазвенел станционным колоколом и зашумел пассажирами на деревянном скрипучем перроне. Каждый день по железной дороге проезжало три сотни человек. Данилов стал, говоря железнодорожным языком, стыковой станцией. Из него поезда уходили на север и на восток.
Машинисты в Данилове чувствовали себя как капитаны в порту или как космонавты в Звездном городке. Правда, до машиниста нужно было еще дослужиться: покидать уголек в топку, потаскать ведрами паровозную тягу, сдать экзамен на помощника машиниста, научиться свистеть паровозным свистком не меньше пяти простых мелодий и одной сложной, уметь вовремя поднести спичку к папиросе машиниста, сдать экзамен на машиниста и только потом ходить, как капитан или космонавт. Машинисты были в Данилове на вес золота. Даже новая, советская, власть их так ценила, что выдавала каждому бумагу о том, что ни личное имущество, ни продуктовые запасы машиниста не подлежат реквизиции.
Тут, однако, рассказ мой несколько забежал вперед - перед советской властью еще была война и беспорядки. В войне Данилов участвовал по мере своих небольших, уездных сил: принимал эвакуированные из западных губерний школы, на городские и частные пожертвования организовал лазарет на двадцать пять легкораненых солдат, на средства Красного Креста устроил убежище для литовских беженцев, открыл подписку по сбору средств для поляков и по призыву ярославского губернатора пожертвовал сто рублей на изготовление знамени Ярославской пешей дружины.
Средств у города катастрофически не хватало. Прибегли к крупным займам на покупку топлива и продовольствия под залог городской недвижимости. Образовали комитет по закупке продовольствия, а городская дума обратилась к расквартированной в городе военной бригаде с просьбой выделить солдат для охраны мирного населения от воров и грабителей. Управа наняла дополнительно несколько ночных сторожей и купила лошадей для конной милиции, но погромы магазинов и продуктовых лавок, грабежи, спекуляцию и беспорядки ни солдаты, ни конная милиция, ни даже ночные сторожа остановить уже не могли…
В двадцать первом году, когда городских голов, управ, дум, гласных, негласных, а, тем более, несогласных и след простыл, к исполнению своих обязанностей приступил первый, выбранный на сессии горсовета, председатель. Звали его Иван Константинович Каменский. Наверное, он что-то успел сделать на своем посту за пять с небольшим месяцев, после которых был заменен новым председателем. Наверное… Честно говоря, упомянул я его только ради примечания против его фамилии в списке депутатов горсовета на двадцать первый год: «Возраст - 27 лет, профессия - студент. Беспартийный. До Октябрьской революции - ученик. Семейное положение - холост. Выдвинут от просвещения и социалистической культуры. Занимаемая должность в настоящее время - секретарь наробраз. Образование - среднее».
Если коротко, то после Каменского, с двадцать второго по сорок первый годы, было еще десятка полтора председателей. Все они удерживались на своих местах, в среднем, года по полтора или даже меньше. Дымили папиросами, устраивали бесконечные совещания, на которых кричали до хрипоты, накладывали резолюции, писали на бумагах красным карандашом «Срочно!» и «Об исполнении доложить мне лично!», выступали на митингах… Самовары, пряники, подковы, сделанные по всем правилам, и топоры с клеймом медведь остались в прошлом. Оглядываться на это прошлое теперь можно было только украдкой. Зато в тридцатом году снесли старое деревянное здание вокзала с часовней и на его месте возвели новое, каменное, да еще в сороковом построили завод по изготовлению деревообрабатывающих станков - единственный такого рода завод во всей стране.7 Железнодорожникам построили стадион, клуб, детские сады, завели театральный кружок…
Немцы бомбили новый вокзал и эшелоны, шедшие на фронт, по пять-шесть раз в сутки. Надо было отбиваться от налетов, водить эшелоны с техникой к линии фронта, ремонтировать паровозы в пути, а не в депо, расцеплять горящие составы с топливом, принимать в Данилове поезда с блокадниками, вытаскивать и хоронить тех, кто умер по дороге, кормить еле живых четыре раза в сутки из собственных средств и запасов, устраивать детские сады и дома для осиротевших детей, снова отбиваться от налетов и снова водить эшелоны к лини фронта.
Послевоенная жизнь Данилова, да и теперешняя его жизнь проходит точно также, как и в те времена, когда он был еще Даниловской слободой - при дороге. Только раньше он был ямской станцией, а теперь железнодорожной. Все, что в Данилове не железная дорога, то молоко, масло, творог, сметана и сыр. Молоко привозят из района и перерабатывают на Даниловском сыродельно-маслодельном заводе. Сыр производят в Данилове четырех сортов: «Костромской», «Голландский», «Пошехонский» и, собственно, «Даниловский».
Пробовал я этот сыр. Все четыре сорта. Если их есть с закрытыми глазами, то ничего, кроме вкуса мыла… Если даниловский «Голландский» сыр сравнивать с «Голландским» сыром, который производят во Франции или в самой Голландии, то лучше этого не делать. Довелось мне как-то попробовать французский «Голландский» сыр, и я с удивлением обнаружил, что французские сыроделы, в отличие от наших, совершенно не добавляют в сыр мыла. Не только дешевого, но и самого дорогого. Может, секрет в этом… Зато послевкусие у даниловских сыров куда как дольше, чем у французских. Пришлось даже пообедать, чтобы его перебить.8
6Между прочим, часы машинистам давали только те, что делала фирма Павла Буре. Только они ходили с той точностью, какая требовалась на железной дороге.
7Проработал завод ровно шестьдесят девять лет и обанкротился. А когда был жив, то пилорамы делал отменного качества, и продавали их по всему миру. В Болгарию продавали, в Польшу, в Йемен, в Иран, в африканские страны и в Латинскую Америку. Такой это был мир… Не первый и даже не второй. Теперь и этого нет.
8С одной стороны, конечно, нехорошо заканчивать рассказ о Данилове на такой минорной ноте, а с другой… местные жители говорят, что сыры эти делают из порошкового молока, а хорошее молоко продают в Ярославль. Вот как станут делать хороший сыр в Данилове - так я в тот же день и перепишу этот абзац. Не буду тянуть до следующего.
Окон уютнее, чем окна в маленьких провинциальных городках, я не встречал. Все кажется, что там, за тюлевыми занавесками, пьют чай с плюшками и клубничным вареньем, вяжут носки, читают толстые романы и выращивают на подоконниках рассаду, а на самом деле… там спят и видят, как уехать в Москву, в Ярославль, в Питер, к черту на рога - только бы не тонуть ежедневно и ежеминутно в этом болоте сонной провинциальной жизни, только бы не сойти с ума…
Это не дом-музей родившегося в Данилове замечательного актера и отважного солдата Алексея Смирнова. Это просто дом, обернутый таким своеобразным плакатом. Его здесь помнят и любят.
Портрет князя Даниила Александровича. Таким видит его местный художник.
Жезловый аппарат системы Вебб - Томсона. На табличке рядом с этим музейным экспонатом написано «Служит для сношения движения поездов, разрешением поезда на занятие перегона служит жезл, выдаваемый дежурным по станции машинисту паровоза». С таких аппаратов начиналась в Данилове железная дорога.
Довольно редкая в музеях вещь - альбом, но не дамский, а мужской. Впрочем, и он исписан стихами. Выражаясь языком школьного учебника - там и любовная, и гражданская и даже философская лирика.
Вот философская лирика. Или любовная. Или обе вместе.
Жизнь уходит в какую-то бездну
Дни за днями идут чередой
Радость муки, надежды и слезы
Унося безвозвратно с собой…
Или вот образчик гражданской лирики
Свободное слово разбудит народ
Укажет дорогу не вспять, а вперед
Заронит желанье учиться и знать
Научит бороться, за правду стоять…
А это я не знаю какая лирика. Наверное, просто было время перед обедом. Или не спалось, потому, что пели соловьи. Да еще и новое перо захотелось попробовать.
Ты как птичка бодрись, что на ветке качаясь
Звонко песни поет, не робеет
Хоть трещит под ней сук - все поет заливаясь
Твердо помня, что крылья имеет.
Представил себе птичку, под которой трещит сук… Небось, гимназистка румяная. Из тех, которые не робеют.
Краеведческий музей им. П. К. Шарапова. Был у них летом пожар - загорелась проводка из-за грозы. Власти, надо отдать им должное, напрягли весь местный бизнес и музей отремонтировали быстро. Ну, и сотрудники музея тоже не сидели сложа руки - пахали в две смены. Ну, музейщики - они все такие самоотверженные, а вот, чтобы власти…
Городской собор. Как-то они с Даниловым не смотрятся вместе. Данилов маленький и уютный, а собор огромный и подавляет. Какой-то младший брат ХХС.
Я бы и фотографировать эти вымпелы не стал, но как представил себе пастуха, спящего с перепою в кустах, посреди коровьих лепешек, накрытого этим вымпелом… Сейчас-то в даниловском районе все по-другому. Теперь там частные фермы, а на них коровы голштинской породы, которые дают по 11000 литров молока в год. В советское время уже за 3000 литров молока в год дояркам давали вымпелы и кубки, а теперь только деньги и все. Теперь у каждой коровы есть ошейник с шифром и при дойке на табло высвечивается цифра надоенного молока. Теперь кормят коров специальными комбикормами, которые делают сами и витаминными добавками, привезенными из Финляндии. Сельскохозйственные предприятия в районе небольшие, но современные и автоматизированные. Пробовал я сливочное масло даниловское… Не вологодское, но тоже ничего себе.
Торговые ряды, построенные еще в позапрошлом веке.
Не так уж и поздно. Часов семь или восемь вечера. Правда, мороз градусов двадцать или чуть больше.
Железная дорога пришла в Данилов еще в 1872 году. Даниловские купцы отвели для нее участок земли под названием «Козье болото». Строилась дорога тяжело: грунт плыл, шпалы вместе с рельсами тонули в болоте, рабочие болели и помирали, подрядчики, как водится, наживались. Тем не менее, через год после утверждения проекта из Ярославля пришел в Данилов первый паровоз «Овечка» с товарными вагонами, а еще через год было открыто пассажирское движение от Данилова до Ярославля и вслед за ним от Данилова до Вологды. Построили деревянный пассажирский вокзал с часовней и буфетом, выдали паровозным бригадам карманные часы на цепочках6, кондукторам и дежурным по станции толстые, закрученные вверх, усы и пронзительные свистки, могущие просверлить голову насквозь от уха до уха, повесили на стену вокзала колокол, завезли на привокзальную площадь торговок с семечками, калеными орехами и пряниками, научили провожающих кричать сквозь паровозное уханье «Пиши каждый день!», а отъезжающих быстро писать пальцем на стекле вагонных окон справа налево «люблю, мой ангел, не забудь выслать пять рублей», велели провожающим, наконец, выйти из вагонов, и… уездный город зажил новой железнодорожной жизнью. Задышал, закашлял клубами пара, засвистел паровозами, застучал молотками обходчиков, вагонными колесами и телеграфным аппаратом, зазвенел станционным колоколом и зашумел пассажирами на деревянном скрипучем перроне. Каждый день по железной дороге проезжало три сотни человек. Данилов стал, говоря железнодорожным языком, стыковой станцией. Из него поезда уходили на север и на восток.
Машинисты в Данилове чувствовали себя как капитаны в порту или как космонавты в Звездном городке. Правда, до машиниста нужно было еще дослужиться: покидать уголек в топку, потаскать ведрами паровозную тягу, сдать экзамен на помощника машиниста, научиться свистеть паровозным свистком не меньше пяти простых мелодий и одной сложной, уметь вовремя поднести спичку к папиросе машиниста, сдать экзамен на машиниста и только потом ходить, как капитан или космонавт. Машинисты были в Данилове на вес золота. Даже новая, советская, власть их так ценила, что выдавала каждому бумагу о том, что ни личное имущество, ни продуктовые запасы машиниста не подлежат реквизиции.
Тут, однако, рассказ мой несколько забежал вперед - перед советской властью еще была война и беспорядки. В войне Данилов участвовал по мере своих небольших, уездных сил: принимал эвакуированные из западных губерний школы, на городские и частные пожертвования организовал лазарет на двадцать пять легкораненых солдат, на средства Красного Креста устроил убежище для литовских беженцев, открыл подписку по сбору средств для поляков и по призыву ярославского губернатора пожертвовал сто рублей на изготовление знамени Ярославской пешей дружины.
Средств у города катастрофически не хватало. Прибегли к крупным займам на покупку топлива и продовольствия под залог городской недвижимости. Образовали комитет по закупке продовольствия, а городская дума обратилась к расквартированной в городе военной бригаде с просьбой выделить солдат для охраны мирного населения от воров и грабителей. Управа наняла дополнительно несколько ночных сторожей и купила лошадей для конной милиции, но погромы магазинов и продуктовых лавок, грабежи, спекуляцию и беспорядки ни солдаты, ни конная милиция, ни даже ночные сторожа остановить уже не могли…
В двадцать первом году, когда городских голов, управ, дум, гласных, негласных, а, тем более, несогласных и след простыл, к исполнению своих обязанностей приступил первый, выбранный на сессии горсовета, председатель. Звали его Иван Константинович Каменский. Наверное, он что-то успел сделать на своем посту за пять с небольшим месяцев, после которых был заменен новым председателем. Наверное… Честно говоря, упомянул я его только ради примечания против его фамилии в списке депутатов горсовета на двадцать первый год: «Возраст - 27 лет, профессия - студент. Беспартийный. До Октябрьской революции - ученик. Семейное положение - холост. Выдвинут от просвещения и социалистической культуры. Занимаемая должность в настоящее время - секретарь наробраз. Образование - среднее».
Если коротко, то после Каменского, с двадцать второго по сорок первый годы, было еще десятка полтора председателей. Все они удерживались на своих местах, в среднем, года по полтора или даже меньше. Дымили папиросами, устраивали бесконечные совещания, на которых кричали до хрипоты, накладывали резолюции, писали на бумагах красным карандашом «Срочно!» и «Об исполнении доложить мне лично!», выступали на митингах… Самовары, пряники, подковы, сделанные по всем правилам, и топоры с клеймом медведь остались в прошлом. Оглядываться на это прошлое теперь можно было только украдкой. Зато в тридцатом году снесли старое деревянное здание вокзала с часовней и на его месте возвели новое, каменное, да еще в сороковом построили завод по изготовлению деревообрабатывающих станков - единственный такого рода завод во всей стране.7 Железнодорожникам построили стадион, клуб, детские сады, завели театральный кружок…
Немцы бомбили новый вокзал и эшелоны, шедшие на фронт, по пять-шесть раз в сутки. Надо было отбиваться от налетов, водить эшелоны с техникой к линии фронта, ремонтировать паровозы в пути, а не в депо, расцеплять горящие составы с топливом, принимать в Данилове поезда с блокадниками, вытаскивать и хоронить тех, кто умер по дороге, кормить еле живых четыре раза в сутки из собственных средств и запасов, устраивать детские сады и дома для осиротевших детей, снова отбиваться от налетов и снова водить эшелоны к лини фронта.
Послевоенная жизнь Данилова, да и теперешняя его жизнь проходит точно также, как и в те времена, когда он был еще Даниловской слободой - при дороге. Только раньше он был ямской станцией, а теперь железнодорожной. Все, что в Данилове не железная дорога, то молоко, масло, творог, сметана и сыр. Молоко привозят из района и перерабатывают на Даниловском сыродельно-маслодельном заводе. Сыр производят в Данилове четырех сортов: «Костромской», «Голландский», «Пошехонский» и, собственно, «Даниловский».
Пробовал я этот сыр. Все четыре сорта. Если их есть с закрытыми глазами, то ничего, кроме вкуса мыла… Если даниловский «Голландский» сыр сравнивать с «Голландским» сыром, который производят во Франции или в самой Голландии, то лучше этого не делать. Довелось мне как-то попробовать французский «Голландский» сыр, и я с удивлением обнаружил, что французские сыроделы, в отличие от наших, совершенно не добавляют в сыр мыла. Не только дешевого, но и самого дорогого. Может, секрет в этом… Зато послевкусие у даниловских сыров куда как дольше, чем у французских. Пришлось даже пообедать, чтобы его перебить.8
6Между прочим, часы машинистам давали только те, что делала фирма Павла Буре. Только они ходили с той точностью, какая требовалась на железной дороге.
7Проработал завод ровно шестьдесят девять лет и обанкротился. А когда был жив, то пилорамы делал отменного качества, и продавали их по всему миру. В Болгарию продавали, в Польшу, в Йемен, в Иран, в африканские страны и в Латинскую Америку. Такой это был мир… Не первый и даже не второй. Теперь и этого нет.
8С одной стороны, конечно, нехорошо заканчивать рассказ о Данилове на такой минорной ноте, а с другой… местные жители говорят, что сыры эти делают из порошкового молока, а хорошее молоко продают в Ярославль. Вот как станут делать хороший сыр в Данилове - так я в тот же день и перепишу этот абзац. Не буду тянуть до следующего.
Окон уютнее, чем окна в маленьких провинциальных городках, я не встречал. Все кажется, что там, за тюлевыми занавесками, пьют чай с плюшками и клубничным вареньем, вяжут носки, читают толстые романы и выращивают на подоконниках рассаду, а на самом деле… там спят и видят, как уехать в Москву, в Ярославль, в Питер, к черту на рога - только бы не тонуть ежедневно и ежеминутно в этом болоте сонной провинциальной жизни, только бы не сойти с ума…
Это не дом-музей родившегося в Данилове замечательного актера и отважного солдата Алексея Смирнова. Это просто дом, обернутый таким своеобразным плакатом. Его здесь помнят и любят.
Портрет князя Даниила Александровича. Таким видит его местный художник.
Жезловый аппарат системы Вебб - Томсона. На табличке рядом с этим музейным экспонатом написано «Служит для сношения движения поездов, разрешением поезда на занятие перегона служит жезл, выдаваемый дежурным по станции машинисту паровоза». С таких аппаратов начиналась в Данилове железная дорога.
Довольно редкая в музеях вещь - альбом, но не дамский, а мужской. Впрочем, и он исписан стихами. Выражаясь языком школьного учебника - там и любовная, и гражданская и даже философская лирика.
Вот философская лирика. Или любовная. Или обе вместе.
Жизнь уходит в какую-то бездну
Дни за днями идут чередой
Радость муки, надежды и слезы
Унося безвозвратно с собой…
Или вот образчик гражданской лирики
Свободное слово разбудит народ
Укажет дорогу не вспять, а вперед
Заронит желанье учиться и знать
Научит бороться, за правду стоять…
А это я не знаю какая лирика. Наверное, просто было время перед обедом. Или не спалось, потому, что пели соловьи. Да еще и новое перо захотелось попробовать.
Ты как птичка бодрись, что на ветке качаясь
Звонко песни поет, не робеет
Хоть трещит под ней сук - все поет заливаясь
Твердо помня, что крылья имеет.
Представил себе птичку, под которой трещит сук… Небось, гимназистка румяная. Из тех, которые не робеют.
Краеведческий музей им. П. К. Шарапова. Был у них летом пожар - загорелась проводка из-за грозы. Власти, надо отдать им должное, напрягли весь местный бизнес и музей отремонтировали быстро. Ну, и сотрудники музея тоже не сидели сложа руки - пахали в две смены. Ну, музейщики - они все такие самоотверженные, а вот, чтобы власти…
Городской собор. Как-то они с Даниловым не смотрятся вместе. Данилов маленький и уютный, а собор огромный и подавляет. Какой-то младший брат ХХС.
Я бы и фотографировать эти вымпелы не стал, но как представил себе пастуха, спящего с перепою в кустах, посреди коровьих лепешек, накрытого этим вымпелом… Сейчас-то в даниловском районе все по-другому. Теперь там частные фермы, а на них коровы голштинской породы, которые дают по 11000 литров молока в год. В советское время уже за 3000 литров молока в год дояркам давали вымпелы и кубки, а теперь только деньги и все. Теперь у каждой коровы есть ошейник с шифром и при дойке на табло высвечивается цифра надоенного молока. Теперь кормят коров специальными комбикормами, которые делают сами и витаминными добавками, привезенными из Финляндии. Сельскохозйственные предприятия в районе небольшие, но современные и автоматизированные. Пробовал я сливочное масло даниловское… Не вологодское, но тоже ничего себе.
Торговые ряды, построенные еще в позапрошлом веке.
Не так уж и поздно. Часов семь или восемь вечера. Правда, мороз градусов двадцать или чуть больше.