PS-35. МИХАИЛ БУЛГАКОВ. ЗАМЕТКИ НА ПОЛЯХ
Оригинал взят у galkovsky в PS-35. МИХАИЛ БУЛГАКОВ. ЗАМЕТКИ НА ПОЛЯХ
Цикл «Необходимо и достаточно» это самый краткий очерк истории русской литературы, рассчитанный на старшеклассников и студентов-нефилологов. То, что всегда СЛЕДУЕТ ЗНАТЬ образованному русскому человеку и гражданину свободной России о людях, которые создали нашу цивилизацию. Ну, так получилось, что русская культура это писатели. Можно этим восхищаться, можно над этим смеяться, но это так и ничего тут не поделаешь. В любом случае следует принять как данность. Я лично считаю, что тут есть большие минусы, но есть и великие плюсы. Главный плюс в том, что такая культура «не гнется, не ломается, а только кувыркается». Её невозможно убить - «что написано пером, то не вырубишь топором».
Настоящий пост к основному корпусу текстов «Необходимо и достаточно» не относится. Это дополнение для читателей моего блога.
Я более-менее внимательно посмотрел, что пишут в блогосфере ЖЖ по поводу цикла. Пишут в основном, конечно, о Булгакове, и, что касается Булгакова, - в основном об авторстве дилогии «Двенадцать стульев» - «Золотой теленок».
Ну что сказать… Мне кажется, что основа основ литературоведческих штудий это интерес к изучаемым текстам. Интерес к литературе есть - может быть литературоведение. Интереса нет - нет литературоведения.
Проблема 90% пишущих по теме в том, что они ни Булгакова, ни «Ильфа-Петрова» не читали, и читать не хотят. Им интересно другое (это вообще интерес советского человека) - использовать литературоведение для оскорбления и унижения оппонента, в данном случае меня. То есть важна не книга, а фига.
В этом смысле типичным является пост:
https://www.facebook.com/dmitri.petrovski/posts/10154722327297334
перепост в ЖЖ: http://marss2.livejournal.com/2298849.html
Таких постов десятки, поэтому, отвечая на него, отвечаю и всем остальным.
В тексте пространные рассуждения, какой я нехороший обманщик и насколько умён и хорош автор. Если их убрать, останется сухой остаток, о котором имеет смысл поговорить.
Фига: Булгаков везде, где можно, использует краткие формы прилагательных ("упитан, лыс"), Ильф и Петров - наоборот.
Книга: В «Мастере и Маргарите» слово «упитан» употребляется один раз, «лыс» употребляется два раза, в «Золотом теленке» один раз употребляется слово «лыс». Ну и что?
Можно посмотреть как в этих произведениях обыгрывается лысина. «Мастер и Маргарита:
«Крестясь и что-то бормоча, пролетел печальный человек, без шляпы, с совершенно безумным лицом, исцарапанной лысиной и в совершенно мокрых штанах».
«Из соседней комнаты вылетела большая темная птица и тихонько задела крылом лысину буфетчика».
«Я шляпочку забыл, - шепнул буфетчик, тыча себя в лысину… В то же мгновение берет мяукнул, превратился в черного котенка и, вскочив обратно на голову Андрею Фокичу, всеми когтями вцепился в его лысину».
«Душенька! - будя своими воплями заснувший сосновый лес, отвечала Наташа, - королева моя французская, ведь я и ему намазала лысину, и ему!»
Это все упоминания. А вот «Золотой теленок»:
«Как дыня на баштане, мерцала загоревшая от солнца лысина, на которой очень хотелось написать химическим карандашом какое-нибудь слово».
«Ну, довольно, - молвил Остап, - не стучите лысиной по паркету».
«Он подошел вплотную к сумасшедшему с лимонной лысиной».
«Но в его кудрях, как луна в джунглях, светилась лысина».
В обоих произведениях «лысина» появляется четыре раза, все четыре раза это сниженный образ, как правило, связанный с безумным поведением и часто вызывающий физическую агрессию.
Фига: Булгаков пользуется гиперболами ("сверхъестественных размеров очки"), у Ильфа и Петрова этого нет.
Книга: Все случаи употребления усиления «сверх» в "Мастере и Маргарите":
сверхъестественный
сверхмолния
сверхбыстроходный
сверхсрочный
Все случаи аналогичного словоупотребления в «Золотом теленке».
сверхмощный
сверхъестественный
сверхбедлам
сверхшуба (!)
Что дальше?
Фига: Булгаков «создает атмосферу - а потом предъявляет прямую речь», Ильф и Петров «дать герою заговорить они стараются как можно быстрее, потому что этого от них читатель и ждет, а не описаний лип и костюма героя».
Книга: Первая прямая речь персонажей «Мастера и Маргариты» наступает через три абзаца экспозиции:
«Однажды весною, в час небывало жаркого заката, в Москве, на Патриарших прудах, появились два гражданина. Первый из них, одетый в летнюю серенькую пару, был маленького роста, упитан, лыс, свою приличную шляпу пирожком нес в руке, а на хорошо выбритом лице его помещались сверхъестественных размеров очки в черной роговой оправе. Второй - плечистый, рыжеватый, вихрастый молодой человек в заломленной на затылок клетчатой кепке - был в ковбойке, жеваных белых брюках и в черных тапочках.
Первый был не кто иной, как Михаил Александрович Берлиоз, председатель правления одной из крупнейших московских литературных ассоциаций, сокращенно именуемой МАССОЛИТ, и редактор толстого художественного журнала, а молодой спутник его - поэт Иван Николаевич Понырев, пишущий под псевдонимом Бездомный.
Попав в тень чуть зеленеющих лип, писатели первым долгом бросились к пестро раскрашенной будочке с надписью «Пиво и воды».
Да, следует отметить первую странность этого страшного майского вечера. Не только у будочки, но и во всей аллее, параллельной Малой Бронной улице, не оказалось ни одного человека. В тот час, когда уж, кажется, и сил не было дышать, когда солнце, раскалив Москву, в сухом тумане валилось куда-то за Садовое кольцо, - никто не пришел под липы, никто не сел на скамейку, пуста была аллея.
- Дайте нарзану, - попросил Берлиоз».
«Золотой теленок». Первая прямая речь персонажа наступает через три абзаца экспозиции:
«И только в маленьких русских городах пешехода еще уважают и любят. Там он еще является хозяином улиц, беззаботно бродит по мостовой и пересекает ее самым замысловатым образом в любом направлении.
Гражданин в фуражке с белым верхом, какую по большей части носят администраторы летних садов и конферансье, несомненно принадлежал к большей и лучшей части человечества. Он двигался по улицам города Арбатова пешком, со снисходительным любопытством озираясь по сторонам. В руке он держал небольшой акушерский саквояж. Город, видимо, ничем не поразил пешехода в артистической фуражке.
Он увидел десятка полтора голубых, резедовых и бело-розовых звонниц; бросилось ему в глаза облезлое кавказское золото церковных куполов. Флаг клубничного цвета трещал над официальным зданием. У белых башенных ворот провинциального кремля две суровые старухи разговаривали по-французски, жаловались на советскую власть и вспоминали любимых дочерей. Из церковного подвала несло холодом, бил оттуда кислый винный запах. Там, как видно, хранился картофель.
- Храм Спаса на картошке, - негромко сказал пешеход».
Фига: «Язык Ильфа и Петрова простой до примитивизма, от точки до точки короткими перебежками».
Книга: Вот как описывается всего-навсего сидение Остапа Бендера за столом:
«Между тем великий комбинатор заканчивал жизнеописание Александра Ивановича Корейко. Со всех пяти избушек, составлявших чернильный прибор "Лицом к деревне", были сняты бронзовые крышечки. Остап макал перо без разбора, куда попадет рука, ездил по стулу и шаркал под столом ногами.
У него было изнуренное лицо карточного игрока, который всю ночь проигрывал и только на рассвете поймал наконец талию. Всю ночь не вязались банки и не шла карта. Игрок менял столы, старался заманить судьбу и найти везучее место. Но карта упрямо не шла. Уже он начинал "выжимать", то есть, посмотрев на первую карту, медленнейшим образом выдвигать из-за ее спины другую, уже клал он карту на край стола и смотрел на нее снизу, уже складывал обе карты рубашками наружу и раскрывал их, как книгу, словом, проделывал все то, что проделывают люди, когда им не везет в девятку. Но это не помогало. В руки шли по большей части картинки: валеты с веревочными усиками, дамы, нюхающие бумажные лилии, и короли с дворницкими бородами. Очень часто попадались черные и розовые десятки. В общем, шла та мерзость, которая официально называется "баккара", а неофициально "бак" или "жир". И только в тот час, когда люстры желтеют и тухнут, когда под плакатами "спать воспрещается" храпят и захлебываются на стульях неудачники в заношенных воротничках, совершается чудо. Банки вдруг начинают вязаться, отвратительные фигуры и десятки исчезают, валят восьмерки и девятки. Игрок уже не мечется по залу, не выжимает карт, не заглядывает в них снизу. Он чувствует в руках счастливую талию. И уже марафоны столпились позади счастливца, дергают его за плечи и подхалимски шепчут: "Дядя Юра, дайте три рубля!". А он, бледный и гордый, дерзко переворачивает карты и под крики: "Освобождаются места за девятым столом! и "Аматорские, пришлите по полтиннику!" - потрошит своих партнеров. И зеленый стол, разграфленный белыми линиями и дугами, становится для него веселым и радостным, как футбольная площадка».
Согласитесь, это сильно отличается от «сел-встал» и тому подобных «Мара мыла раму», что действительно характерно для аутентичных текстов Ильфа и Петрова. Советую прочитать это сцену всю, я дал только маленькую часть (20-я глава). Это очень сложный, и одновременно грациозный текст писателя, для языка которого вообще нет никаких барьеров. Напишет и опишет что угодно и как угодно. «Без костей». Это гоголевский уровень владения русским литературным языком.
Фига: «У Ильфа и Петрова- юморок, сразу же помещающий читателя в пародийную реальность с дурацкими топонимами вроде девевни Чмаровки. Булгаков точен и невесел- Патриаршии Пруды, Бронная, МАССОЛИТ».
Книга: Вот как в «Двенадцати стульях» описывается прибытие Бендера и Воробьянинова в Москву.
«Это была Москва. Это был Рязанский вокзал -- самый свежий и новый из всех московских вокзалов.
Ни на одном из восьми остальных московских вокзалов нет таких обширных и высоких зал, как на Рязанском. Весь Ярославский вокзал, с его псевдорусскими гребешками и геральдическими курочками, легко может поместиться в его большом зале для ожидания.
Московские вокзалы - ворота города. Ежедневно эти ворота впускают и выпускают тридцать тысяч пассажиров. Через Александровский вокзал входит в Москву иностранец на каучуковых подошвах, в костюме для гольфа -- шаровары и толстые шерстяные чулки наружу. С Курского попадает в Москву кавказец в коричневой бараньей шапке с вентиляционными дырочками и рослый волгарь в пеньковой бороде. С Октябрьского выскакивает полуответственный работник с портфелем из дивной свиной кожи. Он приехал из Ленинграда по делам увязки, согласования и конкретного охвата. Представители Киева и Одессы проникают в столицу через Брянский вокзал. Уже на станции Тихонова Пустынь киевляне начинают презрительно улыбаться. Им великолепно известно, что Крещатик -- наилучшая улица на земле. Одесситы тащат с собой тяжелые корзины и плоские коробки с копченой скумбрией. Им тоже известна лучшая улица на земле. Ноэто не Крещатик -- это улица Лассаля, бывшая Дерибасовская. Из Саратова, Аткарска, Тамбова, Ртищева и Козлова в Москву приезжают с Павелецкого вокзала. Самое незначительное число людей прибывает в Москву через Савеловский вокзал. Это - башмачники из Талдома, жители города Дмитрова, рабочие Яхромской мануфактуры или унылый дачник, живущий зимою и летом на станции Хлебниково. Ехать здесь в Москву недолго. Самое большое расстояние по этой линии - сто тридцать верст. Но с Ярославского вокзала попадают в столицу люди, приехавшие из Владивостока, Хабаровска и Читы - из городов дальних и больших.
Самые диковинные пассажиры - на Рязанском вокзале. Это узбеки в белых кисейных чалмах и цветочных халатах, краснобородые таджики, туркмены, хивинцы и бухарцы, над республиками которых сияет вечное солнце.
Концессионеры с трудом пробились к выходу и очутились на Каланчевской площади. Справа от них были геральдические курочки Ярославского вокзала. Прямо против них - тускло поблескивал Октябрьский вокзал, выкрашенный масляной краской в два цвета. Часы на нем показывали пять минут одиннадцатого. На часах Ярославского вокзала было ровно десять. А посмотрев на темно-синий, украшенный знаками зодиака, циферблат Рязанского вокзала, путешественники заметили, что часы показывали без пяти десять.
- Очень удобно для свиданий! - сказал Остап. - Всегда есть десять минут форы…
Остап подошел к извозчику, молча уселся и широким жестом пригласил Ипполита Матвеевича.
- На Сивцев Вражек! - сказал он. - Восемь гривен».
По-моему, всё более чем точно. И весело.
Фига: «Обратите внимание на предложение из "Мастера и Маргариты": "Попав в тень чуть зеленеющих лип".
Где у Ильфа и Петрова вы найдете это уточняющее "чуть", это желание, чтобы читатель непременно видел картинку совершенно в тех же красках, что и автор? Подсказка - Нигде».
Книга: «Саша Корейко так часто представлял себе, как найдет деньги, что даже точно знал, где это произойдет. На улице Полтавской победы, в асфальтовом углу, образованном выступом дома, у звездного желоба. Там лежит он, кожаный благодетель, чуть присыпанный сухим цветом акаций, в соседстве со сплющенным окурком».
Или:
«На распутье стоял наклонный каменный столб, на котором сидела толстая ворона. Сплющенное солнце садилось за кукурузные лохмы. Узкая тень Балаганова уходила к горизонту. Землю чуть тронула темная краска, и передовая звезда своевременно сигнализировала наступление ночи».
Фига: В отличие от Булакова вы нигде вы не найдете у Ильфа и Петрова «старомодно-белогвардейского "весною" вместо крепкого, пролетарского "весной"».
Книга:
«Золотой Теленок»: «Изжили, - равнодушно ответил юноша, - давно уже надо было истребить эту заразу, рассадник эпидемий. Весною как раз последний вертеп придушили. Назывался "Под луной".»
“Мастер и Маргарита»: «Мне всегда как-то лучше работается за городом, в особенности весной».
И в конце автор поста выносит приговор (для чего всё и писалось):
И вот если "литературовед" не видит этих очевидностей - то приходится предположить, что ничего он в литературе не понимает. Но Галковский, конечно, видит. Просто мистифицирует. Ибо что он иначе за писатель?
Привезли в Могадишо гуманитарный груз. Умный абориген забегал между контейнеров: «Товарищи, это провокация!»
Но я человек терпеливый. За 56 лет вытерпел от соотечественников многое, вытерплю и это. А книги Булгакова читайте. Хорошая это вещь - книги.
***
Мне пришло довольно много писем с просьбами расшифровать шараду (или ребус) с татуировкой.
Надо сказать, что Булгаков был большой мастер на такие вещи. Сохранились воспоминания о некоторых из его головоломок - он их обожал с гимназических лет. Например, вот такой эпизод :
«Булгаков был режиссером одной из шарад, поставленных в Доме поэта. Темой шарады выбрали слово "Навуходоносор". Первое: "на в ухо!" - раскрывалось сценкой: таверна, попойка, драка. Затем шло слово "донос". И, наконец, Мария Степановна Волошина ходила "по двору" и кричала: "Опять кто-то насорил!" - "ор". Целое изобразил Волошин: задрапированный в простыню, он "вдруг взвизгнул, встал на четвереньки и стал жрать траву"».
Пасхалку с Наполеоном раскрывать не буду, а ключ к авторству «Двенадцати стульев» дам.
После счастливого бегства от членов шахматного кружка Бендер шутливо воспроизводит свой некролог:
«Обо мне написали бы так: "Труп второй принадлежит мужчине двадцати семи лет. Он любил и страдал. Он любил деньги и страдал от их недостатка. Голова его с высоким лбом, обрамленным иссиня-черными кудрями, обращена к солнцу. Его изящные ноги, сорок второй номер ботинок, направлены к северному сиянию. Тело облачено в незапятнанные белые одежды, на груди золотая арфа с инкрустацией из перламутра и ноты романса "Прощай, ты, Новая Деревня". Покойный юноша занимался выжиганием по дереву, что видно из обнаруженного в кармане фрака удостоверения, выданного 23/VIII-24 г. кустарной артелью "Пегас и Парнас" за № 86/1562».
Непонятно, зачем здесь приводится дата. Номер ещё туда-сюда, это может быть бессмысленный набор цифр, иллюстрирующий «документальность», но точная дата всегда конкретна. Очевидно, автор что-то хочет этой датой сказать.
23 августа 1924 года в «Гудке» вышла заметка Булгакова «Брачная катастрофа». Это обычное гудковское зубоскальство ради денег. Начинается статья так:
«Следующие договоры признаются обеими сторонами, как потерявшие силу: 1) договор: бракосочетание Е. К. В. герцога Эдинбургского. С.-Петербург, 22 января 1874 г. (Выдержка из англо-советского договора)
Новость произвела впечатление разорвавшейся бомбы. Через три дня по опубликовании в газете «Руль» (эмигрантской) появилось сообщение:
«Нам сообщают из Москвы, что расторжение договора о браке его королевского высочества вызвало грандиозное возмущение среди московских рабочих и в особенности транспортников. Последние всецело на стороне симпатичного молодожена. Они проклинают Раковского, лишившего герцога Эдинбургского возможности продолжать нести сладкие цепи Гименея, возложенные на его высочество в г. С.-Петербурге 50 лет тому назад. По слухам, в Москве произошли беспорядки, во время которых убито 7000 человек, в том числе редактор газеты „Гудок" и фельетонист, автор фельетона „Брачная катастрофа", напечатанного в № 1277 „Гудка"».
Речь идёт о браке герцога Эдинбургского с сестрой Александра II, накладывающего на Великобританию и Россию некоторые взаимные обязательства. Но дело не в этом.
Псевдонекролог Остапа Бендера содержит точную отсылку к псевдонекрологу Михаила Булгакова, причём эту отсылку можно подтвердить документально: предъявив (например суду) текст романа и номер «Гудка» с точной датой.
Вот так вот, ребята. Читайте книги.
Цикл «Необходимо и достаточно» это самый краткий очерк истории русской литературы, рассчитанный на старшеклассников и студентов-нефилологов. То, что всегда СЛЕДУЕТ ЗНАТЬ образованному русскому человеку и гражданину свободной России о людях, которые создали нашу цивилизацию. Ну, так получилось, что русская культура это писатели. Можно этим восхищаться, можно над этим смеяться, но это так и ничего тут не поделаешь. В любом случае следует принять как данность. Я лично считаю, что тут есть большие минусы, но есть и великие плюсы. Главный плюс в том, что такая культура «не гнется, не ломается, а только кувыркается». Её невозможно убить - «что написано пером, то не вырубишь топором».
Настоящий пост к основному корпусу текстов «Необходимо и достаточно» не относится. Это дополнение для читателей моего блога.
Я более-менее внимательно посмотрел, что пишут в блогосфере ЖЖ по поводу цикла. Пишут в основном, конечно, о Булгакове, и, что касается Булгакова, - в основном об авторстве дилогии «Двенадцать стульев» - «Золотой теленок».
Ну что сказать… Мне кажется, что основа основ литературоведческих штудий это интерес к изучаемым текстам. Интерес к литературе есть - может быть литературоведение. Интереса нет - нет литературоведения.
Проблема 90% пишущих по теме в том, что они ни Булгакова, ни «Ильфа-Петрова» не читали, и читать не хотят. Им интересно другое (это вообще интерес советского человека) - использовать литературоведение для оскорбления и унижения оппонента, в данном случае меня. То есть важна не книга, а фига.
В этом смысле типичным является пост:
https://www.facebook.com/dmitri.petrovski/posts/10154722327297334
перепост в ЖЖ: http://marss2.livejournal.com/2298849.html
Таких постов десятки, поэтому, отвечая на него, отвечаю и всем остальным.
В тексте пространные рассуждения, какой я нехороший обманщик и насколько умён и хорош автор. Если их убрать, останется сухой остаток, о котором имеет смысл поговорить.
Фига: Булгаков везде, где можно, использует краткие формы прилагательных ("упитан, лыс"), Ильф и Петров - наоборот.
Книга: В «Мастере и Маргарите» слово «упитан» употребляется один раз, «лыс» употребляется два раза, в «Золотом теленке» один раз употребляется слово «лыс». Ну и что?
Можно посмотреть как в этих произведениях обыгрывается лысина. «Мастер и Маргарита:
«Крестясь и что-то бормоча, пролетел печальный человек, без шляпы, с совершенно безумным лицом, исцарапанной лысиной и в совершенно мокрых штанах».
«Из соседней комнаты вылетела большая темная птица и тихонько задела крылом лысину буфетчика».
«Я шляпочку забыл, - шепнул буфетчик, тыча себя в лысину… В то же мгновение берет мяукнул, превратился в черного котенка и, вскочив обратно на голову Андрею Фокичу, всеми когтями вцепился в его лысину».
«Душенька! - будя своими воплями заснувший сосновый лес, отвечала Наташа, - королева моя французская, ведь я и ему намазала лысину, и ему!»
Это все упоминания. А вот «Золотой теленок»:
«Как дыня на баштане, мерцала загоревшая от солнца лысина, на которой очень хотелось написать химическим карандашом какое-нибудь слово».
«Ну, довольно, - молвил Остап, - не стучите лысиной по паркету».
«Он подошел вплотную к сумасшедшему с лимонной лысиной».
«Но в его кудрях, как луна в джунглях, светилась лысина».
В обоих произведениях «лысина» появляется четыре раза, все четыре раза это сниженный образ, как правило, связанный с безумным поведением и часто вызывающий физическую агрессию.
Фига: Булгаков пользуется гиперболами ("сверхъестественных размеров очки"), у Ильфа и Петрова этого нет.
Книга: Все случаи употребления усиления «сверх» в "Мастере и Маргарите":
сверхъестественный
сверхмолния
сверхбыстроходный
сверхсрочный
Все случаи аналогичного словоупотребления в «Золотом теленке».
сверхмощный
сверхъестественный
сверхбедлам
сверхшуба (!)
Что дальше?
Фига: Булгаков «создает атмосферу - а потом предъявляет прямую речь», Ильф и Петров «дать герою заговорить они стараются как можно быстрее, потому что этого от них читатель и ждет, а не описаний лип и костюма героя».
Книга: Первая прямая речь персонажей «Мастера и Маргариты» наступает через три абзаца экспозиции:
«Однажды весною, в час небывало жаркого заката, в Москве, на Патриарших прудах, появились два гражданина. Первый из них, одетый в летнюю серенькую пару, был маленького роста, упитан, лыс, свою приличную шляпу пирожком нес в руке, а на хорошо выбритом лице его помещались сверхъестественных размеров очки в черной роговой оправе. Второй - плечистый, рыжеватый, вихрастый молодой человек в заломленной на затылок клетчатой кепке - был в ковбойке, жеваных белых брюках и в черных тапочках.
Первый был не кто иной, как Михаил Александрович Берлиоз, председатель правления одной из крупнейших московских литературных ассоциаций, сокращенно именуемой МАССОЛИТ, и редактор толстого художественного журнала, а молодой спутник его - поэт Иван Николаевич Понырев, пишущий под псевдонимом Бездомный.
Попав в тень чуть зеленеющих лип, писатели первым долгом бросились к пестро раскрашенной будочке с надписью «Пиво и воды».
Да, следует отметить первую странность этого страшного майского вечера. Не только у будочки, но и во всей аллее, параллельной Малой Бронной улице, не оказалось ни одного человека. В тот час, когда уж, кажется, и сил не было дышать, когда солнце, раскалив Москву, в сухом тумане валилось куда-то за Садовое кольцо, - никто не пришел под липы, никто не сел на скамейку, пуста была аллея.
- Дайте нарзану, - попросил Берлиоз».
«Золотой теленок». Первая прямая речь персонажа наступает через три абзаца экспозиции:
«И только в маленьких русских городах пешехода еще уважают и любят. Там он еще является хозяином улиц, беззаботно бродит по мостовой и пересекает ее самым замысловатым образом в любом направлении.
Гражданин в фуражке с белым верхом, какую по большей части носят администраторы летних садов и конферансье, несомненно принадлежал к большей и лучшей части человечества. Он двигался по улицам города Арбатова пешком, со снисходительным любопытством озираясь по сторонам. В руке он держал небольшой акушерский саквояж. Город, видимо, ничем не поразил пешехода в артистической фуражке.
Он увидел десятка полтора голубых, резедовых и бело-розовых звонниц; бросилось ему в глаза облезлое кавказское золото церковных куполов. Флаг клубничного цвета трещал над официальным зданием. У белых башенных ворот провинциального кремля две суровые старухи разговаривали по-французски, жаловались на советскую власть и вспоминали любимых дочерей. Из церковного подвала несло холодом, бил оттуда кислый винный запах. Там, как видно, хранился картофель.
- Храм Спаса на картошке, - негромко сказал пешеход».
Фига: «Язык Ильфа и Петрова простой до примитивизма, от точки до точки короткими перебежками».
Книга: Вот как описывается всего-навсего сидение Остапа Бендера за столом:
«Между тем великий комбинатор заканчивал жизнеописание Александра Ивановича Корейко. Со всех пяти избушек, составлявших чернильный прибор "Лицом к деревне", были сняты бронзовые крышечки. Остап макал перо без разбора, куда попадет рука, ездил по стулу и шаркал под столом ногами.
У него было изнуренное лицо карточного игрока, который всю ночь проигрывал и только на рассвете поймал наконец талию. Всю ночь не вязались банки и не шла карта. Игрок менял столы, старался заманить судьбу и найти везучее место. Но карта упрямо не шла. Уже он начинал "выжимать", то есть, посмотрев на первую карту, медленнейшим образом выдвигать из-за ее спины другую, уже клал он карту на край стола и смотрел на нее снизу, уже складывал обе карты рубашками наружу и раскрывал их, как книгу, словом, проделывал все то, что проделывают люди, когда им не везет в девятку. Но это не помогало. В руки шли по большей части картинки: валеты с веревочными усиками, дамы, нюхающие бумажные лилии, и короли с дворницкими бородами. Очень часто попадались черные и розовые десятки. В общем, шла та мерзость, которая официально называется "баккара", а неофициально "бак" или "жир". И только в тот час, когда люстры желтеют и тухнут, когда под плакатами "спать воспрещается" храпят и захлебываются на стульях неудачники в заношенных воротничках, совершается чудо. Банки вдруг начинают вязаться, отвратительные фигуры и десятки исчезают, валят восьмерки и девятки. Игрок уже не мечется по залу, не выжимает карт, не заглядывает в них снизу. Он чувствует в руках счастливую талию. И уже марафоны столпились позади счастливца, дергают его за плечи и подхалимски шепчут: "Дядя Юра, дайте три рубля!". А он, бледный и гордый, дерзко переворачивает карты и под крики: "Освобождаются места за девятым столом! и "Аматорские, пришлите по полтиннику!" - потрошит своих партнеров. И зеленый стол, разграфленный белыми линиями и дугами, становится для него веселым и радостным, как футбольная площадка».
Согласитесь, это сильно отличается от «сел-встал» и тому подобных «Мара мыла раму», что действительно характерно для аутентичных текстов Ильфа и Петрова. Советую прочитать это сцену всю, я дал только маленькую часть (20-я глава). Это очень сложный, и одновременно грациозный текст писателя, для языка которого вообще нет никаких барьеров. Напишет и опишет что угодно и как угодно. «Без костей». Это гоголевский уровень владения русским литературным языком.
Фига: «У Ильфа и Петрова- юморок, сразу же помещающий читателя в пародийную реальность с дурацкими топонимами вроде девевни Чмаровки. Булгаков точен и невесел- Патриаршии Пруды, Бронная, МАССОЛИТ».
Книга: Вот как в «Двенадцати стульях» описывается прибытие Бендера и Воробьянинова в Москву.
«Это была Москва. Это был Рязанский вокзал -- самый свежий и новый из всех московских вокзалов.
Ни на одном из восьми остальных московских вокзалов нет таких обширных и высоких зал, как на Рязанском. Весь Ярославский вокзал, с его псевдорусскими гребешками и геральдическими курочками, легко может поместиться в его большом зале для ожидания.
Московские вокзалы - ворота города. Ежедневно эти ворота впускают и выпускают тридцать тысяч пассажиров. Через Александровский вокзал входит в Москву иностранец на каучуковых подошвах, в костюме для гольфа -- шаровары и толстые шерстяные чулки наружу. С Курского попадает в Москву кавказец в коричневой бараньей шапке с вентиляционными дырочками и рослый волгарь в пеньковой бороде. С Октябрьского выскакивает полуответственный работник с портфелем из дивной свиной кожи. Он приехал из Ленинграда по делам увязки, согласования и конкретного охвата. Представители Киева и Одессы проникают в столицу через Брянский вокзал. Уже на станции Тихонова Пустынь киевляне начинают презрительно улыбаться. Им великолепно известно, что Крещатик -- наилучшая улица на земле. Одесситы тащат с собой тяжелые корзины и плоские коробки с копченой скумбрией. Им тоже известна лучшая улица на земле. Ноэто не Крещатик -- это улица Лассаля, бывшая Дерибасовская. Из Саратова, Аткарска, Тамбова, Ртищева и Козлова в Москву приезжают с Павелецкого вокзала. Самое незначительное число людей прибывает в Москву через Савеловский вокзал. Это - башмачники из Талдома, жители города Дмитрова, рабочие Яхромской мануфактуры или унылый дачник, живущий зимою и летом на станции Хлебниково. Ехать здесь в Москву недолго. Самое большое расстояние по этой линии - сто тридцать верст. Но с Ярославского вокзала попадают в столицу люди, приехавшие из Владивостока, Хабаровска и Читы - из городов дальних и больших.
Самые диковинные пассажиры - на Рязанском вокзале. Это узбеки в белых кисейных чалмах и цветочных халатах, краснобородые таджики, туркмены, хивинцы и бухарцы, над республиками которых сияет вечное солнце.
Концессионеры с трудом пробились к выходу и очутились на Каланчевской площади. Справа от них были геральдические курочки Ярославского вокзала. Прямо против них - тускло поблескивал Октябрьский вокзал, выкрашенный масляной краской в два цвета. Часы на нем показывали пять минут одиннадцатого. На часах Ярославского вокзала было ровно десять. А посмотрев на темно-синий, украшенный знаками зодиака, циферблат Рязанского вокзала, путешественники заметили, что часы показывали без пяти десять.
- Очень удобно для свиданий! - сказал Остап. - Всегда есть десять минут форы…
Остап подошел к извозчику, молча уселся и широким жестом пригласил Ипполита Матвеевича.
- На Сивцев Вражек! - сказал он. - Восемь гривен».
По-моему, всё более чем точно. И весело.
Фига: «Обратите внимание на предложение из "Мастера и Маргариты": "Попав в тень чуть зеленеющих лип".
Где у Ильфа и Петрова вы найдете это уточняющее "чуть", это желание, чтобы читатель непременно видел картинку совершенно в тех же красках, что и автор? Подсказка - Нигде».
Книга: «Саша Корейко так часто представлял себе, как найдет деньги, что даже точно знал, где это произойдет. На улице Полтавской победы, в асфальтовом углу, образованном выступом дома, у звездного желоба. Там лежит он, кожаный благодетель, чуть присыпанный сухим цветом акаций, в соседстве со сплющенным окурком».
Или:
«На распутье стоял наклонный каменный столб, на котором сидела толстая ворона. Сплющенное солнце садилось за кукурузные лохмы. Узкая тень Балаганова уходила к горизонту. Землю чуть тронула темная краска, и передовая звезда своевременно сигнализировала наступление ночи».
Фига: В отличие от Булакова вы нигде вы не найдете у Ильфа и Петрова «старомодно-белогвардейского "весною" вместо крепкого, пролетарского "весной"».
Книга:
«Золотой Теленок»: «Изжили, - равнодушно ответил юноша, - давно уже надо было истребить эту заразу, рассадник эпидемий. Весною как раз последний вертеп придушили. Назывался "Под луной".»
“Мастер и Маргарита»: «Мне всегда как-то лучше работается за городом, в особенности весной».
И в конце автор поста выносит приговор (для чего всё и писалось):
И вот если "литературовед" не видит этих очевидностей - то приходится предположить, что ничего он в литературе не понимает. Но Галковский, конечно, видит. Просто мистифицирует. Ибо что он иначе за писатель?
Привезли в Могадишо гуманитарный груз. Умный абориген забегал между контейнеров: «Товарищи, это провокация!»
Но я человек терпеливый. За 56 лет вытерпел от соотечественников многое, вытерплю и это. А книги Булгакова читайте. Хорошая это вещь - книги.
***
Мне пришло довольно много писем с просьбами расшифровать шараду (или ребус) с татуировкой.
Надо сказать, что Булгаков был большой мастер на такие вещи. Сохранились воспоминания о некоторых из его головоломок - он их обожал с гимназических лет. Например, вот такой эпизод :
«Булгаков был режиссером одной из шарад, поставленных в Доме поэта. Темой шарады выбрали слово "Навуходоносор". Первое: "на в ухо!" - раскрывалось сценкой: таверна, попойка, драка. Затем шло слово "донос". И, наконец, Мария Степановна Волошина ходила "по двору" и кричала: "Опять кто-то насорил!" - "ор". Целое изобразил Волошин: задрапированный в простыню, он "вдруг взвизгнул, встал на четвереньки и стал жрать траву"».
Пасхалку с Наполеоном раскрывать не буду, а ключ к авторству «Двенадцати стульев» дам.
После счастливого бегства от членов шахматного кружка Бендер шутливо воспроизводит свой некролог:
«Обо мне написали бы так: "Труп второй принадлежит мужчине двадцати семи лет. Он любил и страдал. Он любил деньги и страдал от их недостатка. Голова его с высоким лбом, обрамленным иссиня-черными кудрями, обращена к солнцу. Его изящные ноги, сорок второй номер ботинок, направлены к северному сиянию. Тело облачено в незапятнанные белые одежды, на груди золотая арфа с инкрустацией из перламутра и ноты романса "Прощай, ты, Новая Деревня". Покойный юноша занимался выжиганием по дереву, что видно из обнаруженного в кармане фрака удостоверения, выданного 23/VIII-24 г. кустарной артелью "Пегас и Парнас" за № 86/1562».
Непонятно, зачем здесь приводится дата. Номер ещё туда-сюда, это может быть бессмысленный набор цифр, иллюстрирующий «документальность», но точная дата всегда конкретна. Очевидно, автор что-то хочет этой датой сказать.
23 августа 1924 года в «Гудке» вышла заметка Булгакова «Брачная катастрофа». Это обычное гудковское зубоскальство ради денег. Начинается статья так:
«Следующие договоры признаются обеими сторонами, как потерявшие силу: 1) договор: бракосочетание Е. К. В. герцога Эдинбургского. С.-Петербург, 22 января 1874 г. (Выдержка из англо-советского договора)
Новость произвела впечатление разорвавшейся бомбы. Через три дня по опубликовании в газете «Руль» (эмигрантской) появилось сообщение:
«Нам сообщают из Москвы, что расторжение договора о браке его королевского высочества вызвало грандиозное возмущение среди московских рабочих и в особенности транспортников. Последние всецело на стороне симпатичного молодожена. Они проклинают Раковского, лишившего герцога Эдинбургского возможности продолжать нести сладкие цепи Гименея, возложенные на его высочество в г. С.-Петербурге 50 лет тому назад. По слухам, в Москве произошли беспорядки, во время которых убито 7000 человек, в том числе редактор газеты „Гудок" и фельетонист, автор фельетона „Брачная катастрофа", напечатанного в № 1277 „Гудка"».
Речь идёт о браке герцога Эдинбургского с сестрой Александра II, накладывающего на Великобританию и Россию некоторые взаимные обязательства. Но дело не в этом.
Псевдонекролог Остапа Бендера содержит точную отсылку к псевдонекрологу Михаила Булгакова, причём эту отсылку можно подтвердить документально: предъявив (например суду) текст романа и номер «Гудка» с точной датой.
Вот так вот, ребята. Читайте книги.