Про первую любоффь. Не скажу чтобы я особенно ждал этого момента, но не стану скрывать что мне было
Про первую любоффь.
Не скажу чтобы я особенно ждал этого момента, но не стану скрывать что мне было приятно наблюдать как Наташа, до сих пор помню её имя, садилась на край стула напротив, снимала свои банты, гольфы и начинала рсстегивать пуговицы на платье. Она не спешила, а я и не торопил.
Её светлые пряди спадали на тонкие плечики, длинные ресницы взмывали вверх, когда пуговица не поддавалась, а голубые глаза смотрели виновато и с надеждой что я вот-вот встану и помогу ей. И каждый раз я не шевелился и ничего не делал. Я просто смотрел. Закинув руки за голову, я каждый день наблюдал за этим священнодействием.
Много позже потом в жизни мне приходилось проезжать на велосипеде 15 км туда и обратно, чтобы получить то что я имел тогда совершенно бесплатно.
Она наконец-то справлялась с пуговицами, бросала на меня бесконечно бездонный взгляд своих синих брызг и забиралась под одеяло... на своей раскладушке.
А я продолжал лежать на своей, потому что до конца тихого часа было еще два часа. Потому что в детском саду по причине нехватки места, нам с Наташей всегда раскладывали раскладушки в комнате воспитательниц.
Наташа была моей первой любовью, и было нам тогда по 4 года...
Не скажу чтобы я особенно ждал этого момента, но не стану скрывать что мне было приятно наблюдать как Наташа, до сих пор помню её имя, садилась на край стула напротив, снимала свои банты, гольфы и начинала рсстегивать пуговицы на платье. Она не спешила, а я и не торопил.
Её светлые пряди спадали на тонкие плечики, длинные ресницы взмывали вверх, когда пуговица не поддавалась, а голубые глаза смотрели виновато и с надеждой что я вот-вот встану и помогу ей. И каждый раз я не шевелился и ничего не делал. Я просто смотрел. Закинув руки за голову, я каждый день наблюдал за этим священнодействием.
Много позже потом в жизни мне приходилось проезжать на велосипеде 15 км туда и обратно, чтобы получить то что я имел тогда совершенно бесплатно.
Она наконец-то справлялась с пуговицами, бросала на меня бесконечно бездонный взгляд своих синих брызг и забиралась под одеяло... на своей раскладушке.
А я продолжал лежать на своей, потому что до конца тихого часа было еще два часа. Потому что в детском саду по причине нехватки места, нам с Наташей всегда раскладывали раскладушки в комнате воспитательниц.
Наташа была моей первой любовью, и было нам тогда по 4 года...