(no subject)
Название: In the closet.
Пейринг: Тара Модлин/Нина Петренко
Рейтинг: R
Жанр: романс/ангст
Они стояли перед трюмо в полутьме, освещенные теплым сиянием подсветки. Выходить нужно было уже минут десять назад, но Вейр с умным видом уверял, что по гугл-картам от Линдхёрста до Вэйна можно доехать за семнадцать минут. Если без пробок.
- Для кого так наряжаемся, Тара? - не отрываясь от зеркала, потому что сам в это время наносил на веки хайлайтер, Джонни мазнул по ней взглядом. - Джош, вроде, с нами не идет.
Он почти не интересовался чужой личной жизнью. Но Тара была своя, и потому Вейру надо было знать все. Никаких секретов между ними давно не было, и ее это вполне устраивало. Вот до этой минуты.
- Весна, - сделала она попытку, тоже не глядя на Джонни, который уже давно изучил, какое у его агента лицо, когда нужно соврать. - Ну, что такого?
- Тара, для ко-го? - занудным голосом спросил Вейр. - Он тебя разит духами, как от Тарасовой, я дышу с трудом. Грудь вся вообще напоказ, ты посмотри. Что происходит?
Он повернулся, взяв ее пальцами за подбородок.
- Так. В глаза смотри, женщина, - Джонни улыбнулся, впрочем, тут же посерьезнев. - Это кто-то, кого я знаю, да? Да?
Тара скосила глаза вбок, чувствуя, как загорелись щеки. Признаваться не хотелось, особенно вслух. Хотя она и знала уже прекрасно, для кого хочет быть красивой в любой сезон. И увы, это был не Джош.
- Да.
- Давно знаю?
- Пятый год.
Она прикрыла глаза, задохнувшись, - яснее было уже просто некуда. Он же видел, какая она, когда говорят с Ниной. Когда надо, Вейр был чертовски наблюдателен.
- О. А я думал, мне кажется, - Джонни со вздохом обнял, прислонив щекой к плечу, и погладил по спине. - Тара. Это надо так вляпаться.
- И не смей меня жалеть, - она сделала попытку отпихнуть, но Джонни не пустил. - Кто мне еще две недели назад втирал, что у вас с Микинсом никогда ничего не будет?
- Фишка в том, что у нас уже все было. А у вас?
Тара только пожала плечами. Ничего, кроме дружеских объятий. Как бы ей ни хотелось, она просто не смела. Не все же такие вот, как Джонни.
- Ладно, - смилостивился он. - Пойдем. Вытри глаза, только аккуратно. Я все понял, буду молчать.
Тара кивнула, зная, что Джонни будет. Уж что-что, а треплом он не был.
- Это мне за Бундукина, наверное, - уже застегивая сапог, подумала она вслух. - Дима говорил, что однажды я тоже вот так встряну. Несмотря на всю свою невъебенность и деньги папы с мамой.
- Дурак твой Бундукин, - неприязненно отозвался Джонни. - В обиде человек каких только гадостей не скажет. А ты и уши развесила. Тара! Если бы я запоминал такие вещи, уже с ума бы сошел. Погоди, Дрю звонит.
Он присел на гардеробную стойку, обитую мягким, привалившись к вешалке, неся обычную свою ласковую бессмыслицу - Тара теперь вынуждена была слушать это постоянно.
- Джонни! Время... - проныла она, впрочем, зная, что бесполезно. Присев тут же, рядом и тревожно-радостно думая о том, как они встретятся с Ниной. Времени увидеться не было с самого начала бук-тура.
***
Нина прислонилась грудью к бортику, стоя в зачехленных еще коньках - перед наташиной тренировкой они договорились встретиться с Джонни. Тара, пришедшая, как обычно, с ним, стояла позади нее, и этот факт почему-то странно волновал.
- Галина Яковлевна, я музыку еще летом выбрал. Русскую. Хореографию вот сейчас ставят, до того было никак. Глянете?
Вейр так суетился и заглядывал в глаза, что они с Тарой переглянулись и скисли от смеха.
- Валяй, - царственным жестом дала отмашку мама. - Поглядим, на что ты еще годишься.
- Обижаете, - с характерной интонацией ответил он, так, что ей уже невольно верилось в байки про Джонни Вейра, кармического славянина.
- Давай, выкатывайся, - она еще и подпихнула унизанными кольцами руками в спину, выталкивая его за бортик - давно тебя не видела на льду вот так.
Навык не потерялся, - Нина могла сказать сразу. Какой бы там коммерцией Вейр не занимался, тренироваться он тоже не забывал. Новая музыка была щемяще грустной - Джонни всегда на такое западал, но, странное дело, она сама даже вздохнула, погладив Тару по обнимающим рукам. Сила искусства.
- Что ты, мой хороший? - спросила шепотом та, сцепив руки на талии.
Нина не ответила, глядя на легко скользящую фигурку на дальнем конце катка - смотрелось очень красиво. Так, как будто Джонни был мальчик, тот, с ранних прокатов, юный и вдохновенный.
- Тебе нравится, Нинок? - Тара отвела прядку волос с шеи, поцеловав. Нина вздрогнула, и ее тут же выгнуло в коротком сладком ознобе. Эти объятия, тискания и вот еще поцелуи последние полгода уже были ни на что не похожи. Но ей отчего-то не хотелось даже думать, что оно означает.
- Нравится, да...
О чем она сейчас говорила? Тара сжала крепче, будто чувствуя, как оно ей, но так стало только лучше. Она не дышала, когда Тара коснулась щекой щеки, замерев и прижавшись к ней вся. Совершенно выпав из реальности, как оказалось позже - потому что, когда вновь стала слышать разговоры вокруг, Вейр уже рассказывал про свое путешествие транзитом по всей Америке и они с матерью перебивали друг друга и хохотали.
Нина повернула голову, не очень думая, что делает, губами натолкнувшись на ее губы, и поцеловала. Получилось так всерьез, что у нее внизу тут же все заныло. Тарины руки огладили бока поверх свитера, но, увидев что-то за нининой спиной, она нехотя отстранилась.
- Джонни смотрит.
Шепнув это на ухо, она утащила за локоть к скамейке, на которой дети обычно переодевали коньки.
- Когда ты еще тут будешь? Завтра будешь, Нина? Скажи, я приду.
Они не могли смотреть друг другу в лицо. Нина точно не могла, - это все и так было слишком. Но если закрыть глаза, можно было притвориться, что все это происходит не с ней. И что это не она позволяет Таре Модлин прижиматься к ней грудью и бедрами, целовать в шею.
- В десять лед по расписанию. Хочешь в девять? Я Вику в школу уже заброшу.
Слава богу, она отпустила, потому что Нина уже не знала, что с этим делать. Изнывая от того, как эта зараза раздразнила и не смея ответить ничем - Джонни и мама были в двух шагах.
- До завтра.
Словно этого было мало, на прощанье Тара погладила по щеке - так, что глаза закрылись сами.
- Так, я ушел, - нарочито громко провозгласил Вейр, словно бы подозревая, что тут за его спиной происходит. - Дал вот Галине Яковлевне книжку почитать. Завтра придем, обсудим.
- Иду, Джонник, - Тара взяла его под локоть, - куда сейчас?
- Для начала - кофе, - кинув быстрый взгляд на Нину, задумчиво сказал тот. - Нужно поговорить. А там решим.
Она повернулась спиной, зябко обняв себя скрещенными руками - по всему выходило, что Вейр мог знать. Господи. Это еще хорошо, что Виктор забирал машину из ремонта. Сейчас видеться с ним совершенно не хотелось.
Нина уже не понимала даже, что она творит. Зная четко одно - что она хочет творить это и дальше.
***
В кафе при Ice Vault было шумно - тренировки на обоих катках были с утра, а сейчас у всех трудяг был законный перерыв. А потому слушать их было некому - тут и так стоял гвалт дай боже.
- Ну ты даешь, - первым делом сказал Джонни, качая головой. - А если бы Галина Яковлевна обернулась? Я ее уж развлекал, как мог, но Тарюха, головой же думать надо.
Тара водила ложечкой по пенке на каппуччино, не поднимая глаз. Ей было стыдно, хотя и не за то, что она делала. Совсем забыла о Нине, дура, ей-то каково будет, если заметят?
- А ей ведь понравилось. - Джонни совершенно неожиданно смутился сам, нежно алея румянцем. - Слушай, ну и угораздило тебя, дорогая. Завтра в гости к ним пойдем, я прошу, веди себя прилично.
Она только кивнула, переводя дыхание, стараясь не думать о том, как часто билась жилка под губами на нининой шее, как душно пахли золотистые волосы. Тара не могла себя обманывать - она хотела ее так, как ни одного мужчину в своей жизни. И хотела быть мужчиной для нее - если только Нина позволит.
- Что, первый раз? - зачем-то уточнил Вейр, хотя и так знал всю ее биографию вдоль и поперек.
- Угу, - страдальчески скривилась она. - Черт, ну почему сейчас-то?...
- У всех по разному, - пожал Джонни плечами, отпивая кофе. - Ты же все равно ничего с этим поделать не можешь, правда?
- Не могу, - прикусила губу Тара. - Оно просто есть. Ну как там у тебя в самой голубой главе прописано.
- До чего приятно работать с человеком, который тебя понимает, - пошутил Вейр, в очередной раз доставая подаренный Дрю телефон, который настырно жужжал. - Можно, я поговорю с ним немножко? Постараюсь не сидеть у тебя долго на ушах.
- Валяй, - мрачно ответила она, так точно попав в интонацию, что тот поперхнулся кофе. - Пойду возьму себе мороженого. С топпингом. Буду заедать стресс.
На самом деле, несмотря на кажущееся полное благополучие, заедать Таре было что. Довольно нелепо во взрослом уже возрасте осознать, что это не ты такая разборчивая. А просто сильный пол не нравится тебе в принципе. Каждый, кто видел их с Джошем, вежливо или невежливо удивлялся, что она, такая красотка, нашла в человеке, которому очень подходило прозвище Зефирчик. Джош - он ведь был такой же мягкий, пухлый, сахарный. И абсолютно ничего не требовал в обмен на свои ухаживания, чем, собственно, и покорил ее.
Но дело было дрянь. Для окружающих, у Тары, конечно, был бойфренд, которого она представила друзьям, родителям, и прочая. Но для себя - для себя у нее не было никого. Кроме Нины Петренко, что само по себе было катастрофой.
***
У них был перерыв - перед новым рывком в ходе глобального шоппинга, который Вейр решил устроить перед поездкой в Россию. Суши-бар с приглушенным светом и ползущей между столиками конвеерной лентой для этого дела подходил лучше всего.
- Как прошло ваше мм первое свидание? - невинным тоном спросил Джонни.
Полулежащий на диванчике в окружении фирменных пакетов, он аж ноздрями подрагивал от любопытства. Тара надеялась избежать этого разговора - Вейр мог замотаться и забыть в конце, концов. Ага, счас. За последнее время он умудрился забыть дома зарядку от телефона, взять вещи из химчистки, но только не это.
- Чего молчим-то? Давай. Делись подробностями, - нагло заявил он, между тем, воруя угря с ее тарелочки. Рядом с его локтем уже стояла разноцветная стопка этих посудинок, но Вейр, кажется, додиетился, и организм требовал свое.
- О Господи, Джонни, - простонала она, - какой же ты приставучий. Вот я тебе в душу так лезла?
- Но это клево, - помахивая ложкой, сказал Вейр. - я же про всех друзей уже все знаю, - он прищурился, что-то там про себя обдумывая. - А у тебя вот это вот. Внезапно.
- Мы катались, держась за руки, - Тара длинно вела краешком ложки по мороженому, и получалась такая волнистая зеленая стружка. - И разговаривали. Она упоминала Оксану Баюл. И еще привезла мне свой дневник...
- С ума сойти, - искренне удивился Джонни. - Вы хоть целовались?
- Ну... да. В раздевалке. Нет, это кошмар какой-то, - горестно вздохнула Тара, по доброй воле пододвигая к нему жалкие остатки угря. - В смысле, не остановиться же.
- Ага, - глубокомысленно сказал Джонни. - Приплыли. Как я теперь своему бывшему тренеру в глаза смотреть буду? Это... это инцест вообще какой-то. Или я не знаю.
- Не знаешь - вот и молчи, - огрызнулась она. - Мне самой, кстати, с этого херово.
- Когда читать будешь?
- Да вот никак руки не дойдут. Что за год такой, сплошное чтение мемуаров.
- Держись, подружка, - ухмыльнулся Джонни. - Ладно, не буду лезть. Хотя про Оксану, я бы сам читнул. Неужели и по юности так же отжигала?
- Уйди, отстань, не дам, - ответила она с набитым ртом, - не, ну может поделюсь потом. Так и быть.
***
Сидя с раскрытой книгой на коленях, Нина рассеянно водила пальцами по глянцевым листам с фото, вставленным в середину. Вейр писал очень хорошо, гладко - так, как она не умела в свои восемнадцать-двадцать лет. И было уже стыдно за ту пухлую тетрадку, что отдала Таре, специально для нее переведя на английский.
Они встречались. Они успели поговорить обо всем важном. Но когда она видела Тару, меньше всего хотелось тратить время на рассказы - его и так было мало. Так мало, что у них до сих пор ничего толком и не было. Хотя Нина понимала уже ясно, чего ей хочется. Остаться наедине, раздеться совсем, оказаться в постели. Это не обсуждалось, но когда утром, в тесной и душной раздевалке катка Тара целовала ее, лаская через одежду, Нина потом едва могла стоять на ногах. Думая иногда - что, если Виктор чувствовал такое же к ней, тощей вертлявой сучке, недавно укатившей обратно на Украину? Кажется, все было именно так. Потому что было неважно, где Оксана - на другом берегу Гудзона, или в Киеве, они всегда оставались на связи, и муж улыбался, когда на экране телефона высвечивалось ее лицо.
До того все знала только мама, и она в жизни бы не решилась поделиться с кем-то - было слишком личное. Отдавая читать, Нина не удержалась и накануне пролистнула сама, тут же вспомнив все, как будто это было только вчера. Перед глазами проносилось всполохами, и она только вздрагивала от узнавания.
Олимпийский чемпион Альбервилля Виктор, которого мама тренировала на своем катке. Нинке было только восемнадцать, когда он заметил ее, стал как-то в шутку поддевать, трогать. Даже при маме - а чего нет? Дочка тренера это отлично, хотя мать поначалу была против, говорила - поматросит да бросит. Баюл тогда считалась мелкой, совсем пигалицей - ну что это, четырнадцать лет? Жила у них, несчастная сирота, за столом всякий раз говорила тихо так: спасибо, Галина Яковлевна, было очень вкусно. Разве могла Нина на нее подумать?
Через год поженились - она влюбилась, мама была согласна, а Виктор, при том что не вылезал с катка, готовясь к Лиллехаммеру, просто возможности не имел встретить другую. И так дико повезло, что ИСУ разрешила вернуться в любители, восстановить статус и попытаться стать олимпийским чемпионом в третий раз. Он еще шутил, что бронза и золото есть - осталось добыть серебро для коллекции.
А между тем, пигалица подросла, и стала так стрелять глазами в сторону ее мужа, что мама не горюй. Нина и заметила не сразу - а только тогда, когда Оксане уже ставили номер для гала на Чемпионат Мира. Весной 92-го у Джексона вышел новый клип, "In the closet" - сейчас, конечно, старье, а тогда - безумно провокационный. Она прекрасно помнила, как смотрели его все четверо по импортному видику, и черная красавица Наоми так и льнула к своему мужчине под припев "she wants to give it". Оксана и Витя сидели у них с мамой за спиной, и когда Нина обернулась что-то сказать, оба так шарахнулись друг от друга, что только полная дура не поняла бы, в чем дело.
Дальше - круче. Пятнадцать лет, Оксана - самая молодая чемпионка Мира со времен Сони Хени. Вылезшая из никому не известной страны размером с Техас и тут же завоевавшая медали всех подряд чемпионатов. Самая наглая сучка, которую Нина знала, потому что после гала-выступления, во время которого Виктор смотрел на нее, не отрываясь, она вышла со льда и с размаху кинулась ему на шею, сжав бока коленками. Профессионально поставленный, откровенно чувственный танец, наложенный на технику фигурного катания, дал такой эффект, что зрители выли от восторга. Баюл ведь даже движения делала в точности, как у Майкла. А Витя унес ее в раздевалку прямо на руках...
***
Они ведь все время хотели быть вместе - поняла Нина только потом. И были, где могли. В Альбервилле, выступая на гала, он махал ей со льда рукой, пока не устал. Потому что они делали совместный номер - пусть не парное, а только параллельное катание, но Витя хотел, чтобы Баюл каталась рядом. Чтобы их видели вместе - весь этот стадион. С Ниной же он даже на банкеты не всегда соглашался пойти...
А потом сучке снова повезло, и ее умирание на льду привело к заветной медали. В тот год они с Виктором таки катались вместе - только в этот раз это Оксана махала ему, почти чемпиону, со льда и звала к себе. Нина до сих пор помнила их белые костюмы с нашитыми яркими треугольниками, и эту близость на глазах у тысяч людей. Ведь он и брал ее даже - не за руку, за запястье - мое мол.
Если раньше еще как-то скрывались, то после Олимпиады их сорвало. И когда вернулись в Одессу из Лас-Вегаса, куда ездили на две недели только вдвоем - Оксану снимали в рекламе, Нина ахнула, увидев в окно, как Витя напоследок целует ее перед тем как войти - взасос. Тогда она тоже ничего не сказала. Сказала мама - она не спала и слышала весь их длинный разговор на кухне. Никогда в жизни Нина не думала, что мама может ругаться так грязно, так страшно - да еще на любимого ученика.
А потом они уехали - навсегда, потому что в Симсбери специально для мамы выстроили каток. Оксана почти сразу, как осели, перестала делиться рекламными доходами. Отгрохала себе шикарную квартиру в Джерси, и месяцами могла не звонить и не писать - все новости они узнавали в основном из скандальных хроник. И фотографии из этих статей все меньше походили на ту девочку в нежно-розовых перьях марабу, что помнила Нина. И ей уже начало казаться, что и Виктор забыл ее - но в 97-м, когда родилась дочка, первый вариант, который пришел ему в голову, был... Оксана. Пусть она будет чемпионкой - объяснял так, на что мама встала и сказала, что имя для победительницы - Виктория, и пусть будет в честь него, отца, а не шлюшки, которая позорит их спортивную дисциплину. Тот промолчал, только зубами скрипнул. Но Вику записали Викой...
По прошествии лет все сгладилось и забылось - Вику они уже выкладывали на ютьюб, чтобы люди могли тоже посмотреть, как катается дочь знаменитого Петренко. Отец водил ее на теннис, Нина дрючила у станка. Жизнь шла своим чередом.
Но только сейчас, накануне их двадцатой годовщины свадьбы, она понимала ясно - и любовь, и ревность, и ненависть прошли. Нине было просто все равно, и даже репортажи про Баюл, которая собиралась основать в Киеве спортивную школу и возрождать там фигурное катание, уже не задевали. Единственный человек, который сейчас владел ее мыслями, не был мужчиной, как подозревала мама, косясь на румянец и блестящие глаза. Но только Нину это уже почти не смущало.
***
После, составив пакеты рядком, они валялись на кровати у Вейра дома, что было любимым занятием для обоих. Джонни хотел встретить Дрю более-менее отдохнувшим, а у Тары ныли ноги после долгого хождения на шпильках.
- Кстати, Модлин, в курсе, как называются такие как ты?
- Боюсь подумать, - улыбнулась она. - Ну, не томи.
- Ты посмотри, вы же с ней вообще одинаковые. Ну, не считая окраса, - он показал на три их с Ниной фотографии, лежащие рядом.
- Окрас - это у сук, вообще-то, - Тара не выдержала и прыснула.
- Не вижу логических противоречий. Так вот, для этого есть даже термин - lipstick lesbian.
- Я не..., - запнулась Тара, моргая и пытаясь подобрать слова. - Я не это. Я би.
- Угу, - оскорбительно хрюкнул Вейр, - тогда я тоже. У нас с Нитой все было.
- Да иди ты нафиг, - отпихнула она его руки, - я серьезно.
- Ай-ай. Как у нас все плохо. А Флэтт, между прочим, заранее почуяла и от тебя свалила. Мы-то с Эбботом однородная в этом плане... группа.
- Очень смешно, - кисло заметила она. - Тебе просто не понять, Джо. У тебя не было таких проблем.
- И слава богу, - перекрестился Вейр размашистым, картинным жестом, перенятым в свое время еще у Юджина, - только этого мне и не хватало.
- Джош очень хороший... - заныла она, утыкаясь лицом ему в плечо, - но сейчас я, правда, больше всего хочу его прикопать. Объяснить же вообще не реально.
- Да ладно, при чем тут - хороший. Ты ему уже недели три не звонишь совсем. А что же мадам Петренко? - подперев ладонью щеку, поинтересовался Джонни.
- Нинка говорит, что до того как у нас все это началось, она думала ехать в Москву или Петербург. Тут учеников по сути нет почти - Попову они тренируют за так, на голом энтузиазме. А Ксюша прямо после национальных в Саранске написала смс, что уходит.
- Ну, а теперь?
- Останется, мне-то никуда не дернуться отсюда.
- Понятно, - пожевал губу Вейр. - Ну я с тобой и встрял. Вот до мужа ее дойдет, и он мне скажет - а ты куда смотрел, Веерков Иван Гаврилыч?
- Ты-то тут каким боком? - Тара упала на спину плашмя, раскинув руки, изображая умирающую утку в кисло-сладком соусе. - А вот я - я реально встряла. Мы завтра уже договорились встречаться, а я... я ничего не умею, Джонни.
Она закрыла лицо ладонями - стыдно было ужас, но пожаловаться на такое было больше некому.
Вейр кашлянул, помолчал и глубоко протяжно вздохнул.
- Ну, я надеюсь, ты интернет хотя бы прочитала? Видео там, все дела? Фильмы может какие девичьи?
Судя по интонациям, он там пошло двигал бровями.
- Да, но... это же у всех по разному, ты понимаешь. Откуда мне знать, что ей нравится? Как? Джонничек, я от этих мыслей чокнусь скоро.
- Нет, ну я конечно самый эксперт в этом деле. Тара, ей понравится все на что ты решишься, потому что она тебя хочет.
- У вас с Дрю первый раз было все хорошо? - решилась спросить она, глядя в щелочки между пальцами.
- Не-ет, - хихикнул Джонни, - не все. Оба не умели ни черта, но рвались попробовать. Получалось очень неуклюже. Но, знаешь, нам обоим было похер. В смысле, так уже хотелось, что вот абсолютно на все наплевать. Кто, кого, и в какой позе.
- Ох... - только и сказала Тара, представив - в который уже раз, как опускается на колени между нининых расставленных ног и целует - нежно-нежно. И как она стонет, влажно елозя по ее лицу...
- Знаешь что, - решительно сказал Джонни, - я уже все сказал. И в общем, тебя не держу - меня должен скоро навестить товарищ Алекс. Расстаемся же тоже на неделю. Но только... - он замялся, - тебя, наверное, негуманно отпускать в таком состоянии. В общем, ты посети ванную что ли. Мда.
- Отличная идея, - сглотнула Тара. - Я пошла.
В ванной она пустила воду и, прислонившись к стене, задрала платье, просто сунув себе ладонь между ног и на минуту представив, что это нинина. Не понадобилось делать почти ничего - только слегка потерев, она, сжав зубы, сдохла от короткой пронзительной судороги, после которой ноги стали как желе. Джонни все-таки был прав. Когда ты так влюблен, много не надо.
Уже по пути домой, в кэбе, она словила издевательскую смс: Тебе заказать футболку с надписью "Sexually I'm Gay"? Носили бы вместе. Тара засмеялась, тут же безнадежно подскулив. Вейр умел ткнуть в незащищенное место.
***
У Нины так давно - уже целую вечность, не было свиданий, что она забыла вообще, что это такое. Короткое яркое вязаное платье, высокие сапоги. Она все еще была стройной - не как фигуристка или балерина, конечно, но для женщины ее возраста - очень даже. Впрочем, когда была моложе, ее почти никто и не видел - лучшие годы Нина провела рядом с мужем и мамой, на льду и в балетном классе. Чужие где-нибудь на отдыхе могли одарить комплиментом, не смея, впрочем, приставать всерьез. Но никто еще не говорил ей таких слов, как Тара. Оно было совсем другое - не сравнимое с вниманием мужчин. Но Нине казалось, что она всю жизнь ждала вот именно этого.
Все совпало, как нарочно - их с Виктором звали домой, на родину, но мысль о том, что придется работать с Баюл, и работать плотно, вызывала подкатывающую к горлу тошноту. Он ведь был первым вице-президентом федерации, официальным лицом, и встречи нос к носу при таком развитии событий были бы просто неизбежны.
А еще Оксана была одна. Как ни старалась Нина забыть о ее существовании, личную жизнь невольно отслеживала - с болезненно-пристальным вниманием, каждый раз надеясь, что вот этот рядом с ней надолго. Но надолго не получалось - был Кулик, было четыре года с Суником. Не было только того, за которого бы хотелось выйти замуж. И это было очень понятно. В самом деле, как можно быть невестой того, кто уже давно и вроде как счастливо женат?
Но если раньше эта мысль отдавала горечью, то теперь Нина спрашивала себя - а почему, собственно нет? Было бы правильно отпустить его наконец - чтобы смог быть с той, которую так и не забыл за все эти годы. Хотя из тонюсенькой девочки она превратилась во вполне себе зрелую женщину с формами, гонором и отточенным перфомансами умением себя подать.
Люди даже привыкли их связывать в сознании. Петренко и Баюл - звучало так привычно. Украинская федерация предлагала возродить тот самый номер, что они придумали много лет назад; сейчас на льду эта пара смотрелась бы не хуже. И чем больше она думала в этом направлении, тем пригнаннее ложились детали, тем яснее становилось, что впереди.
За Вику она не беспокоилась - характер у той был закаленный, семейный, и отъезд отца в связи с работой за границей она бы перенесла без хныканья. А она, а бабушка на что?
- Кажется, я с ним разведусь, - нечаянно сказала она вслух, шепотом, как-то сразу осев на кровать и только привыкая к мысли. Все-таки, было так странно - понимать, что последние двадцать лет ты провела в режиме ожидания. Словно бы сидя аэропорту, с бумажным стаканчиком кофе в руке, глядя на табло, чтобы не пропустить свой рейс.
Ей было даже трудно понять, дошла бы она до этого сама. Без Тары. Может быть и да - они с Виктором в последние месяцы расходились уже, как куски расколотой льдины, отплывая друг от друга все дальше и дальше. Если он называл их американскую жизнь начиная с Коннектикута «затянувшейся командировкой», то она здесь обрела любимую работу, друзей. Это местечко в Джерси стало ее домом, она не хотела уезжать, совсем. А в последнее время не хотела категорически - здесь была Тара.
И это к Таре она сейчас собиралась на свидание, вставляя в уши сверкающие сережки, распустив волосы и одев самое красивое свое белье. Нервничая так, что всю трясло, как в ознобе, не находя себе места, пока ждала вызванное к дому такси - в час пик водить самой совершенно не было желания.
Открыв в телефоне папку с входящими смс, она перечитывала снова и снова то, что пришло последним, ерзая и поминутно выглядывая в окно. Какими-то остатками разума удивляясь, как такое может с ней происходить - чтобы сходить с ума из-за женщины. Но думать и рассуждать было поздно. Сейчас Нине было все равно, правильно это или нет, она просто чувствовала так.
***
Сережки оказались не в тему - они только мешали, потому что камушки были острыми. Платье с нее Тара сняла через голову, как только вошли в спальню. Нина не успела опомниться, как ее пальцы уже расцепляли застежку на спине, высвобождая грудь из шелковых чашек. Соски стояли торчком, словно имитируя то, что бывает у мужчин.
- С ума сойти, - сказала Тара. - Это у тебя всегда так?
- Я не знаю. Наверное. Поцелуй?
Она села на кровать, на расстеленное покрывало, притянув за бедра к себе. Просовывая узкую ладошку и гладя по плоскому колготочному шву между ног, совершенно бесстыдно. Забирая в рот торчащий темный сосок, как Нина и просила.
Долго она не выдержала, уперевшись расставленными коленями в край постели и позволив Таре себя ласкать. Возбудившись уже до того, что кружевное белье больно впивалось, мокрое насквозь. От нее так пахло - этого нельзя было не почувствовать, и Тара втягивала носом воздух, кажется, тоже дурея и плывя от этого.
- Нинка, иди сюда, - попросила она вполголоса. - Раздень меня тоже? Молния сзади.
Встав и повернувшись спиной, Тара дотерпела, пока Нина расстегнула узкую молнию до низу. Лифчика на ней не было, и Нина прижалась всем телом, целуя за ухом и сжимая обе груди с голубыми прожилками вен. Кажется, она тоже не соображала, что творит. Это наплывало само, лишая всякого контроля - Нине хотелось ласкать, трогать, щупать. Ее шикарную задницу - особенно, когда Тара так томительно вздыхала между поцелуями, прижимая к себе ее руки.
Неизвестно, кто с кого первый стащил трусы - хотелось уже остаться без всего, чтобы кожа к коже и ничего между ними. Нина перекатилась на спину, сдаваясь, позволяя делать это с собой. И Тара легла на нее, кусая и так уже искусанный рот и скользко водя пальцами меж набухших губ. Не проникая, а только дразня и не давая желанного.
- Хватит... меня мучать, - тихо возмутилась Нина - внутри все сжималось, как в тисках. А она еще и сползла вниз, целуя живот, бедренные косточки - везде, только не там, где хотелось.
Тара только рассмеялась - низко, волнующе, устроившись еще ниже и трепетно, длинно лизнув. Она только выгнулась и застонала, чувствуя, что, что абсолютно беспомощна сейчас, в таком состоянии.
- Ну, чего ты ждешь? Хочешь, чтобы я просила? Тогда я прошу, - Нина схватила ее за запястье, с трудом выговорив последнее слово, - трахни.
- Черт. Вот я дура. Ногти не обстригла, тебе же больно будет, - закусив губу, сказала Тара, разглядывая свой маникюр.
- Не будет, - не выпуская ее руку, она помотала головой, отчаянно, не зная, как еще убедить. - Давай. Ну пожалуйста.
Когда ее пальцы втолкнулись внутрь, Нина только выдохнула, сжимаясь на них - так, что Тара почувствовала.
- Ты так хочешь? Бедная моя девочка.
Она поцеловала в висок, так ей задвинув, что Нина всхлипнула и сжалась снова, чувствуя, как основание ладони трется по клитору. Умирая от этого и ерзая, насаженная на ее руку.
Тара старалась не травмировать - но как, если она сама хотела сильнее и жестче. И может как раз оттого, что внутри все так болезненно саднило, ее так и повело - до зажмуренных глаз, так, что Тара уже не жалела...
После они лежали рядом, тяжело дыша. Тара приглаживала ей волосы, трогая губами лоб и веки. Извиняясь без слов за то, что причинила удовольствие - хотя, разве за такое извиняются?
- А ты? - спросила Нина, разлепив спекшиеся губы и проведя по гладкому бедру. Ей бы тоже хотелось сделать так - но только сил совсем не было.
- Дай руку, Нин, - хрипло попросила Тара, придвинувшись к ней и уткнувшись носом в шею. Она была такая нежная, такая откровенно отдающаяся сейчас, с расплывшейся тушью и полными слез глазами, что Нина позволяла делать со своей рукой все что угодно. Так, как Таре нравится - она даже всхлипывала тихонько, пока терлась об нее, медленно сладко кончая.
Потом они затихли надолго, в тесном жарком объятии, соприкасаясь лбами и сцепив пальцы. Слов не было - они просто не шли горлом, свернувшись темным сгустком и мешая дышать. И, лежа рядом с Тарой, лицом в ее волосы, Нина задумчиво гладила круглое плечо, вспоминая, как писал в своей книжке Вейр: "мы улыбались от уха до уха". Думая, что наверное, вот так и ощущается, когда ты кого-то любишь. Ну, или что это тогда.
***
По дороге в Кеннеди Джонни только молча поглядывал на нее, на удивление не отпуская никаких комментариев. Однако, надолго его не хватило.
- Тара.
- Ну, что-о? - спросила она, полуобернувшись - мешала шуба.
- Так мне футболку на тебя заказывать или нет?
Он говорил это с убийственно серьезной рожей, глядя прямо перед собой, но Тара знала, что в душе этот гнусный тип покатывается со смеху.
- Валяй, - не удержалась она, сделав соответствующую отмашку и вдавив подбородок в шею - так было больше похоже на оригинал.
- Ага, - заключил Вейр. - Ну что ж, ты по крайней мере не будешь есть мой бедный мозг по этому поводу. А что твоя белокурая пассия?
- На следующей неделе подает на развод, - сказала она, тут же зажав рот руками, и округлив глаза. Было странно так радоваться тому, что кто-то расходится, но Тара ничего не могла с собой поделать. Она не подталкивала и не просила ведь ни о чем - Нина сама так решила.
- Ну, дела, - хмыкнул Джонни, покрутив носом. - Я вот ничьи там браки не разбивал.
- Ой, молчи, - недовольно поморщилась она, - вот был бы Эбботт понастойчивее...
- Тара, мы с Дрю не употребляем свинину, - парировал Вейр, суя руку в карман и проглядывая очередную смс.
- Кстати. Нинка говорит, у них с мужем схожие вкусы - оба предпочитают евреек.
- Ты это сейчас о Баюл? Нет, какой-то кошмар! - пожаловался Джонни. - Я написал в книжке, что мир фигуристов очень тесен, но чтобы вот настолько... Я из-за нее кататься начал, а ты вот - жену себе отхватила. Роковая все же женщина.
- Ты только при Нине об этом не говори, - расплылась в улыбке Тара, - хотя, вообще, я согласна. Спасибо ей за все большое. При случае надо будет выслать корзинку цветов.
Пейринг: Тара Модлин/Нина Петренко
Рейтинг: R
Жанр: романс/ангст
Они стояли перед трюмо в полутьме, освещенные теплым сиянием подсветки. Выходить нужно было уже минут десять назад, но Вейр с умным видом уверял, что по гугл-картам от Линдхёрста до Вэйна можно доехать за семнадцать минут. Если без пробок.
- Для кого так наряжаемся, Тара? - не отрываясь от зеркала, потому что сам в это время наносил на веки хайлайтер, Джонни мазнул по ней взглядом. - Джош, вроде, с нами не идет.
Он почти не интересовался чужой личной жизнью. Но Тара была своя, и потому Вейру надо было знать все. Никаких секретов между ними давно не было, и ее это вполне устраивало. Вот до этой минуты.
- Весна, - сделала она попытку, тоже не глядя на Джонни, который уже давно изучил, какое у его агента лицо, когда нужно соврать. - Ну, что такого?
- Тара, для ко-го? - занудным голосом спросил Вейр. - Он тебя разит духами, как от Тарасовой, я дышу с трудом. Грудь вся вообще напоказ, ты посмотри. Что происходит?
Он повернулся, взяв ее пальцами за подбородок.
- Так. В глаза смотри, женщина, - Джонни улыбнулся, впрочем, тут же посерьезнев. - Это кто-то, кого я знаю, да? Да?
Тара скосила глаза вбок, чувствуя, как загорелись щеки. Признаваться не хотелось, особенно вслух. Хотя она и знала уже прекрасно, для кого хочет быть красивой в любой сезон. И увы, это был не Джош.
- Да.
- Давно знаю?
- Пятый год.
Она прикрыла глаза, задохнувшись, - яснее было уже просто некуда. Он же видел, какая она, когда говорят с Ниной. Когда надо, Вейр был чертовски наблюдателен.
- О. А я думал, мне кажется, - Джонни со вздохом обнял, прислонив щекой к плечу, и погладил по спине. - Тара. Это надо так вляпаться.
- И не смей меня жалеть, - она сделала попытку отпихнуть, но Джонни не пустил. - Кто мне еще две недели назад втирал, что у вас с Микинсом никогда ничего не будет?
- Фишка в том, что у нас уже все было. А у вас?
Тара только пожала плечами. Ничего, кроме дружеских объятий. Как бы ей ни хотелось, она просто не смела. Не все же такие вот, как Джонни.
- Ладно, - смилостивился он. - Пойдем. Вытри глаза, только аккуратно. Я все понял, буду молчать.
Тара кивнула, зная, что Джонни будет. Уж что-что, а треплом он не был.
- Это мне за Бундукина, наверное, - уже застегивая сапог, подумала она вслух. - Дима говорил, что однажды я тоже вот так встряну. Несмотря на всю свою невъебенность и деньги папы с мамой.
- Дурак твой Бундукин, - неприязненно отозвался Джонни. - В обиде человек каких только гадостей не скажет. А ты и уши развесила. Тара! Если бы я запоминал такие вещи, уже с ума бы сошел. Погоди, Дрю звонит.
Он присел на гардеробную стойку, обитую мягким, привалившись к вешалке, неся обычную свою ласковую бессмыслицу - Тара теперь вынуждена была слушать это постоянно.
- Джонни! Время... - проныла она, впрочем, зная, что бесполезно. Присев тут же, рядом и тревожно-радостно думая о том, как они встретятся с Ниной. Времени увидеться не было с самого начала бук-тура.
***
Нина прислонилась грудью к бортику, стоя в зачехленных еще коньках - перед наташиной тренировкой они договорились встретиться с Джонни. Тара, пришедшая, как обычно, с ним, стояла позади нее, и этот факт почему-то странно волновал.
- Галина Яковлевна, я музыку еще летом выбрал. Русскую. Хореографию вот сейчас ставят, до того было никак. Глянете?
Вейр так суетился и заглядывал в глаза, что они с Тарой переглянулись и скисли от смеха.
- Валяй, - царственным жестом дала отмашку мама. - Поглядим, на что ты еще годишься.
- Обижаете, - с характерной интонацией ответил он, так, что ей уже невольно верилось в байки про Джонни Вейра, кармического славянина.
- Давай, выкатывайся, - она еще и подпихнула унизанными кольцами руками в спину, выталкивая его за бортик - давно тебя не видела на льду вот так.
Навык не потерялся, - Нина могла сказать сразу. Какой бы там коммерцией Вейр не занимался, тренироваться он тоже не забывал. Новая музыка была щемяще грустной - Джонни всегда на такое западал, но, странное дело, она сама даже вздохнула, погладив Тару по обнимающим рукам. Сила искусства.
- Что ты, мой хороший? - спросила шепотом та, сцепив руки на талии.
Нина не ответила, глядя на легко скользящую фигурку на дальнем конце катка - смотрелось очень красиво. Так, как будто Джонни был мальчик, тот, с ранних прокатов, юный и вдохновенный.
- Тебе нравится, Нинок? - Тара отвела прядку волос с шеи, поцеловав. Нина вздрогнула, и ее тут же выгнуло в коротком сладком ознобе. Эти объятия, тискания и вот еще поцелуи последние полгода уже были ни на что не похожи. Но ей отчего-то не хотелось даже думать, что оно означает.
- Нравится, да...
О чем она сейчас говорила? Тара сжала крепче, будто чувствуя, как оно ей, но так стало только лучше. Она не дышала, когда Тара коснулась щекой щеки, замерев и прижавшись к ней вся. Совершенно выпав из реальности, как оказалось позже - потому что, когда вновь стала слышать разговоры вокруг, Вейр уже рассказывал про свое путешествие транзитом по всей Америке и они с матерью перебивали друг друга и хохотали.
Нина повернула голову, не очень думая, что делает, губами натолкнувшись на ее губы, и поцеловала. Получилось так всерьез, что у нее внизу тут же все заныло. Тарины руки огладили бока поверх свитера, но, увидев что-то за нининой спиной, она нехотя отстранилась.
- Джонни смотрит.
Шепнув это на ухо, она утащила за локоть к скамейке, на которой дети обычно переодевали коньки.
- Когда ты еще тут будешь? Завтра будешь, Нина? Скажи, я приду.
Они не могли смотреть друг другу в лицо. Нина точно не могла, - это все и так было слишком. Но если закрыть глаза, можно было притвориться, что все это происходит не с ней. И что это не она позволяет Таре Модлин прижиматься к ней грудью и бедрами, целовать в шею.
- В десять лед по расписанию. Хочешь в девять? Я Вику в школу уже заброшу.
Слава богу, она отпустила, потому что Нина уже не знала, что с этим делать. Изнывая от того, как эта зараза раздразнила и не смея ответить ничем - Джонни и мама были в двух шагах.
- До завтра.
Словно этого было мало, на прощанье Тара погладила по щеке - так, что глаза закрылись сами.
- Так, я ушел, - нарочито громко провозгласил Вейр, словно бы подозревая, что тут за его спиной происходит. - Дал вот Галине Яковлевне книжку почитать. Завтра придем, обсудим.
- Иду, Джонник, - Тара взяла его под локоть, - куда сейчас?
- Для начала - кофе, - кинув быстрый взгляд на Нину, задумчиво сказал тот. - Нужно поговорить. А там решим.
Она повернулась спиной, зябко обняв себя скрещенными руками - по всему выходило, что Вейр мог знать. Господи. Это еще хорошо, что Виктор забирал машину из ремонта. Сейчас видеться с ним совершенно не хотелось.
Нина уже не понимала даже, что она творит. Зная четко одно - что она хочет творить это и дальше.
***
В кафе при Ice Vault было шумно - тренировки на обоих катках были с утра, а сейчас у всех трудяг был законный перерыв. А потому слушать их было некому - тут и так стоял гвалт дай боже.
- Ну ты даешь, - первым делом сказал Джонни, качая головой. - А если бы Галина Яковлевна обернулась? Я ее уж развлекал, как мог, но Тарюха, головой же думать надо.
Тара водила ложечкой по пенке на каппуччино, не поднимая глаз. Ей было стыдно, хотя и не за то, что она делала. Совсем забыла о Нине, дура, ей-то каково будет, если заметят?
- А ей ведь понравилось. - Джонни совершенно неожиданно смутился сам, нежно алея румянцем. - Слушай, ну и угораздило тебя, дорогая. Завтра в гости к ним пойдем, я прошу, веди себя прилично.
Она только кивнула, переводя дыхание, стараясь не думать о том, как часто билась жилка под губами на нининой шее, как душно пахли золотистые волосы. Тара не могла себя обманывать - она хотела ее так, как ни одного мужчину в своей жизни. И хотела быть мужчиной для нее - если только Нина позволит.
- Что, первый раз? - зачем-то уточнил Вейр, хотя и так знал всю ее биографию вдоль и поперек.
- Угу, - страдальчески скривилась она. - Черт, ну почему сейчас-то?...
- У всех по разному, - пожал Джонни плечами, отпивая кофе. - Ты же все равно ничего с этим поделать не можешь, правда?
- Не могу, - прикусила губу Тара. - Оно просто есть. Ну как там у тебя в самой голубой главе прописано.
- До чего приятно работать с человеком, который тебя понимает, - пошутил Вейр, в очередной раз доставая подаренный Дрю телефон, который настырно жужжал. - Можно, я поговорю с ним немножко? Постараюсь не сидеть у тебя долго на ушах.
- Валяй, - мрачно ответила она, так точно попав в интонацию, что тот поперхнулся кофе. - Пойду возьму себе мороженого. С топпингом. Буду заедать стресс.
На самом деле, несмотря на кажущееся полное благополучие, заедать Таре было что. Довольно нелепо во взрослом уже возрасте осознать, что это не ты такая разборчивая. А просто сильный пол не нравится тебе в принципе. Каждый, кто видел их с Джошем, вежливо или невежливо удивлялся, что она, такая красотка, нашла в человеке, которому очень подходило прозвище Зефирчик. Джош - он ведь был такой же мягкий, пухлый, сахарный. И абсолютно ничего не требовал в обмен на свои ухаживания, чем, собственно, и покорил ее.
Но дело было дрянь. Для окружающих, у Тары, конечно, был бойфренд, которого она представила друзьям, родителям, и прочая. Но для себя - для себя у нее не было никого. Кроме Нины Петренко, что само по себе было катастрофой.
***
У них был перерыв - перед новым рывком в ходе глобального шоппинга, который Вейр решил устроить перед поездкой в Россию. Суши-бар с приглушенным светом и ползущей между столиками конвеерной лентой для этого дела подходил лучше всего.
- Как прошло ваше мм первое свидание? - невинным тоном спросил Джонни.
Полулежащий на диванчике в окружении фирменных пакетов, он аж ноздрями подрагивал от любопытства. Тара надеялась избежать этого разговора - Вейр мог замотаться и забыть в конце, концов. Ага, счас. За последнее время он умудрился забыть дома зарядку от телефона, взять вещи из химчистки, но только не это.
- Чего молчим-то? Давай. Делись подробностями, - нагло заявил он, между тем, воруя угря с ее тарелочки. Рядом с его локтем уже стояла разноцветная стопка этих посудинок, но Вейр, кажется, додиетился, и организм требовал свое.
- О Господи, Джонни, - простонала она, - какой же ты приставучий. Вот я тебе в душу так лезла?
- Но это клево, - помахивая ложкой, сказал Вейр. - я же про всех друзей уже все знаю, - он прищурился, что-то там про себя обдумывая. - А у тебя вот это вот. Внезапно.
- Мы катались, держась за руки, - Тара длинно вела краешком ложки по мороженому, и получалась такая волнистая зеленая стружка. - И разговаривали. Она упоминала Оксану Баюл. И еще привезла мне свой дневник...
- С ума сойти, - искренне удивился Джонни. - Вы хоть целовались?
- Ну... да. В раздевалке. Нет, это кошмар какой-то, - горестно вздохнула Тара, по доброй воле пододвигая к нему жалкие остатки угря. - В смысле, не остановиться же.
- Ага, - глубокомысленно сказал Джонни. - Приплыли. Как я теперь своему бывшему тренеру в глаза смотреть буду? Это... это инцест вообще какой-то. Или я не знаю.
- Не знаешь - вот и молчи, - огрызнулась она. - Мне самой, кстати, с этого херово.
- Когда читать будешь?
- Да вот никак руки не дойдут. Что за год такой, сплошное чтение мемуаров.
- Держись, подружка, - ухмыльнулся Джонни. - Ладно, не буду лезть. Хотя про Оксану, я бы сам читнул. Неужели и по юности так же отжигала?
- Уйди, отстань, не дам, - ответила она с набитым ртом, - не, ну может поделюсь потом. Так и быть.
***
Сидя с раскрытой книгой на коленях, Нина рассеянно водила пальцами по глянцевым листам с фото, вставленным в середину. Вейр писал очень хорошо, гладко - так, как она не умела в свои восемнадцать-двадцать лет. И было уже стыдно за ту пухлую тетрадку, что отдала Таре, специально для нее переведя на английский.
Они встречались. Они успели поговорить обо всем важном. Но когда она видела Тару, меньше всего хотелось тратить время на рассказы - его и так было мало. Так мало, что у них до сих пор ничего толком и не было. Хотя Нина понимала уже ясно, чего ей хочется. Остаться наедине, раздеться совсем, оказаться в постели. Это не обсуждалось, но когда утром, в тесной и душной раздевалке катка Тара целовала ее, лаская через одежду, Нина потом едва могла стоять на ногах. Думая иногда - что, если Виктор чувствовал такое же к ней, тощей вертлявой сучке, недавно укатившей обратно на Украину? Кажется, все было именно так. Потому что было неважно, где Оксана - на другом берегу Гудзона, или в Киеве, они всегда оставались на связи, и муж улыбался, когда на экране телефона высвечивалось ее лицо.
До того все знала только мама, и она в жизни бы не решилась поделиться с кем-то - было слишком личное. Отдавая читать, Нина не удержалась и накануне пролистнула сама, тут же вспомнив все, как будто это было только вчера. Перед глазами проносилось всполохами, и она только вздрагивала от узнавания.
Олимпийский чемпион Альбервилля Виктор, которого мама тренировала на своем катке. Нинке было только восемнадцать, когда он заметил ее, стал как-то в шутку поддевать, трогать. Даже при маме - а чего нет? Дочка тренера это отлично, хотя мать поначалу была против, говорила - поматросит да бросит. Баюл тогда считалась мелкой, совсем пигалицей - ну что это, четырнадцать лет? Жила у них, несчастная сирота, за столом всякий раз говорила тихо так: спасибо, Галина Яковлевна, было очень вкусно. Разве могла Нина на нее подумать?
Через год поженились - она влюбилась, мама была согласна, а Виктор, при том что не вылезал с катка, готовясь к Лиллехаммеру, просто возможности не имел встретить другую. И так дико повезло, что ИСУ разрешила вернуться в любители, восстановить статус и попытаться стать олимпийским чемпионом в третий раз. Он еще шутил, что бронза и золото есть - осталось добыть серебро для коллекции.
А между тем, пигалица подросла, и стала так стрелять глазами в сторону ее мужа, что мама не горюй. Нина и заметила не сразу - а только тогда, когда Оксане уже ставили номер для гала на Чемпионат Мира. Весной 92-го у Джексона вышел новый клип, "In the closet" - сейчас, конечно, старье, а тогда - безумно провокационный. Она прекрасно помнила, как смотрели его все четверо по импортному видику, и черная красавица Наоми так и льнула к своему мужчине под припев "she wants to give it". Оксана и Витя сидели у них с мамой за спиной, и когда Нина обернулась что-то сказать, оба так шарахнулись друг от друга, что только полная дура не поняла бы, в чем дело.
Дальше - круче. Пятнадцать лет, Оксана - самая молодая чемпионка Мира со времен Сони Хени. Вылезшая из никому не известной страны размером с Техас и тут же завоевавшая медали всех подряд чемпионатов. Самая наглая сучка, которую Нина знала, потому что после гала-выступления, во время которого Виктор смотрел на нее, не отрываясь, она вышла со льда и с размаху кинулась ему на шею, сжав бока коленками. Профессионально поставленный, откровенно чувственный танец, наложенный на технику фигурного катания, дал такой эффект, что зрители выли от восторга. Баюл ведь даже движения делала в точности, как у Майкла. А Витя унес ее в раздевалку прямо на руках...
***
Они ведь все время хотели быть вместе - поняла Нина только потом. И были, где могли. В Альбервилле, выступая на гала, он махал ей со льда рукой, пока не устал. Потому что они делали совместный номер - пусть не парное, а только параллельное катание, но Витя хотел, чтобы Баюл каталась рядом. Чтобы их видели вместе - весь этот стадион. С Ниной же он даже на банкеты не всегда соглашался пойти...
А потом сучке снова повезло, и ее умирание на льду привело к заветной медали. В тот год они с Виктором таки катались вместе - только в этот раз это Оксана махала ему, почти чемпиону, со льда и звала к себе. Нина до сих пор помнила их белые костюмы с нашитыми яркими треугольниками, и эту близость на глазах у тысяч людей. Ведь он и брал ее даже - не за руку, за запястье - мое мол.
Если раньше еще как-то скрывались, то после Олимпиады их сорвало. И когда вернулись в Одессу из Лас-Вегаса, куда ездили на две недели только вдвоем - Оксану снимали в рекламе, Нина ахнула, увидев в окно, как Витя напоследок целует ее перед тем как войти - взасос. Тогда она тоже ничего не сказала. Сказала мама - она не спала и слышала весь их длинный разговор на кухне. Никогда в жизни Нина не думала, что мама может ругаться так грязно, так страшно - да еще на любимого ученика.
А потом они уехали - навсегда, потому что в Симсбери специально для мамы выстроили каток. Оксана почти сразу, как осели, перестала делиться рекламными доходами. Отгрохала себе шикарную квартиру в Джерси, и месяцами могла не звонить и не писать - все новости они узнавали в основном из скандальных хроник. И фотографии из этих статей все меньше походили на ту девочку в нежно-розовых перьях марабу, что помнила Нина. И ей уже начало казаться, что и Виктор забыл ее - но в 97-м, когда родилась дочка, первый вариант, который пришел ему в голову, был... Оксана. Пусть она будет чемпионкой - объяснял так, на что мама встала и сказала, что имя для победительницы - Виктория, и пусть будет в честь него, отца, а не шлюшки, которая позорит их спортивную дисциплину. Тот промолчал, только зубами скрипнул. Но Вику записали Викой...
По прошествии лет все сгладилось и забылось - Вику они уже выкладывали на ютьюб, чтобы люди могли тоже посмотреть, как катается дочь знаменитого Петренко. Отец водил ее на теннис, Нина дрючила у станка. Жизнь шла своим чередом.
Но только сейчас, накануне их двадцатой годовщины свадьбы, она понимала ясно - и любовь, и ревность, и ненависть прошли. Нине было просто все равно, и даже репортажи про Баюл, которая собиралась основать в Киеве спортивную школу и возрождать там фигурное катание, уже не задевали. Единственный человек, который сейчас владел ее мыслями, не был мужчиной, как подозревала мама, косясь на румянец и блестящие глаза. Но только Нину это уже почти не смущало.
***
После, составив пакеты рядком, они валялись на кровати у Вейра дома, что было любимым занятием для обоих. Джонни хотел встретить Дрю более-менее отдохнувшим, а у Тары ныли ноги после долгого хождения на шпильках.
- Кстати, Модлин, в курсе, как называются такие как ты?
- Боюсь подумать, - улыбнулась она. - Ну, не томи.
- Ты посмотри, вы же с ней вообще одинаковые. Ну, не считая окраса, - он показал на три их с Ниной фотографии, лежащие рядом.
- Окрас - это у сук, вообще-то, - Тара не выдержала и прыснула.
- Не вижу логических противоречий. Так вот, для этого есть даже термин - lipstick lesbian.
- Я не..., - запнулась Тара, моргая и пытаясь подобрать слова. - Я не это. Я би.
- Угу, - оскорбительно хрюкнул Вейр, - тогда я тоже. У нас с Нитой все было.
- Да иди ты нафиг, - отпихнула она его руки, - я серьезно.
- Ай-ай. Как у нас все плохо. А Флэтт, между прочим, заранее почуяла и от тебя свалила. Мы-то с Эбботом однородная в этом плане... группа.
- Очень смешно, - кисло заметила она. - Тебе просто не понять, Джо. У тебя не было таких проблем.
- И слава богу, - перекрестился Вейр размашистым, картинным жестом, перенятым в свое время еще у Юджина, - только этого мне и не хватало.
- Джош очень хороший... - заныла она, утыкаясь лицом ему в плечо, - но сейчас я, правда, больше всего хочу его прикопать. Объяснить же вообще не реально.
- Да ладно, при чем тут - хороший. Ты ему уже недели три не звонишь совсем. А что же мадам Петренко? - подперев ладонью щеку, поинтересовался Джонни.
- Нинка говорит, что до того как у нас все это началось, она думала ехать в Москву или Петербург. Тут учеников по сути нет почти - Попову они тренируют за так, на голом энтузиазме. А Ксюша прямо после национальных в Саранске написала смс, что уходит.
- Ну, а теперь?
- Останется, мне-то никуда не дернуться отсюда.
- Понятно, - пожевал губу Вейр. - Ну я с тобой и встрял. Вот до мужа ее дойдет, и он мне скажет - а ты куда смотрел, Веерков Иван Гаврилыч?
- Ты-то тут каким боком? - Тара упала на спину плашмя, раскинув руки, изображая умирающую утку в кисло-сладком соусе. - А вот я - я реально встряла. Мы завтра уже договорились встречаться, а я... я ничего не умею, Джонни.
Она закрыла лицо ладонями - стыдно было ужас, но пожаловаться на такое было больше некому.
Вейр кашлянул, помолчал и глубоко протяжно вздохнул.
- Ну, я надеюсь, ты интернет хотя бы прочитала? Видео там, все дела? Фильмы может какие девичьи?
Судя по интонациям, он там пошло двигал бровями.
- Да, но... это же у всех по разному, ты понимаешь. Откуда мне знать, что ей нравится? Как? Джонничек, я от этих мыслей чокнусь скоро.
- Нет, ну я конечно самый эксперт в этом деле. Тара, ей понравится все на что ты решишься, потому что она тебя хочет.
- У вас с Дрю первый раз было все хорошо? - решилась спросить она, глядя в щелочки между пальцами.
- Не-ет, - хихикнул Джонни, - не все. Оба не умели ни черта, но рвались попробовать. Получалось очень неуклюже. Но, знаешь, нам обоим было похер. В смысле, так уже хотелось, что вот абсолютно на все наплевать. Кто, кого, и в какой позе.
- Ох... - только и сказала Тара, представив - в который уже раз, как опускается на колени между нининых расставленных ног и целует - нежно-нежно. И как она стонет, влажно елозя по ее лицу...
- Знаешь что, - решительно сказал Джонни, - я уже все сказал. И в общем, тебя не держу - меня должен скоро навестить товарищ Алекс. Расстаемся же тоже на неделю. Но только... - он замялся, - тебя, наверное, негуманно отпускать в таком состоянии. В общем, ты посети ванную что ли. Мда.
- Отличная идея, - сглотнула Тара. - Я пошла.
В ванной она пустила воду и, прислонившись к стене, задрала платье, просто сунув себе ладонь между ног и на минуту представив, что это нинина. Не понадобилось делать почти ничего - только слегка потерев, она, сжав зубы, сдохла от короткой пронзительной судороги, после которой ноги стали как желе. Джонни все-таки был прав. Когда ты так влюблен, много не надо.
Уже по пути домой, в кэбе, она словила издевательскую смс: Тебе заказать футболку с надписью "Sexually I'm Gay"? Носили бы вместе. Тара засмеялась, тут же безнадежно подскулив. Вейр умел ткнуть в незащищенное место.
***
У Нины так давно - уже целую вечность, не было свиданий, что она забыла вообще, что это такое. Короткое яркое вязаное платье, высокие сапоги. Она все еще была стройной - не как фигуристка или балерина, конечно, но для женщины ее возраста - очень даже. Впрочем, когда была моложе, ее почти никто и не видел - лучшие годы Нина провела рядом с мужем и мамой, на льду и в балетном классе. Чужие где-нибудь на отдыхе могли одарить комплиментом, не смея, впрочем, приставать всерьез. Но никто еще не говорил ей таких слов, как Тара. Оно было совсем другое - не сравнимое с вниманием мужчин. Но Нине казалось, что она всю жизнь ждала вот именно этого.
Все совпало, как нарочно - их с Виктором звали домой, на родину, но мысль о том, что придется работать с Баюл, и работать плотно, вызывала подкатывающую к горлу тошноту. Он ведь был первым вице-президентом федерации, официальным лицом, и встречи нос к носу при таком развитии событий были бы просто неизбежны.
А еще Оксана была одна. Как ни старалась Нина забыть о ее существовании, личную жизнь невольно отслеживала - с болезненно-пристальным вниманием, каждый раз надеясь, что вот этот рядом с ней надолго. Но надолго не получалось - был Кулик, было четыре года с Суником. Не было только того, за которого бы хотелось выйти замуж. И это было очень понятно. В самом деле, как можно быть невестой того, кто уже давно и вроде как счастливо женат?
Но если раньше эта мысль отдавала горечью, то теперь Нина спрашивала себя - а почему, собственно нет? Было бы правильно отпустить его наконец - чтобы смог быть с той, которую так и не забыл за все эти годы. Хотя из тонюсенькой девочки она превратилась во вполне себе зрелую женщину с формами, гонором и отточенным перфомансами умением себя подать.
Люди даже привыкли их связывать в сознании. Петренко и Баюл - звучало так привычно. Украинская федерация предлагала возродить тот самый номер, что они придумали много лет назад; сейчас на льду эта пара смотрелась бы не хуже. И чем больше она думала в этом направлении, тем пригнаннее ложились детали, тем яснее становилось, что впереди.
За Вику она не беспокоилась - характер у той был закаленный, семейный, и отъезд отца в связи с работой за границей она бы перенесла без хныканья. А она, а бабушка на что?
- Кажется, я с ним разведусь, - нечаянно сказала она вслух, шепотом, как-то сразу осев на кровать и только привыкая к мысли. Все-таки, было так странно - понимать, что последние двадцать лет ты провела в режиме ожидания. Словно бы сидя аэропорту, с бумажным стаканчиком кофе в руке, глядя на табло, чтобы не пропустить свой рейс.
Ей было даже трудно понять, дошла бы она до этого сама. Без Тары. Может быть и да - они с Виктором в последние месяцы расходились уже, как куски расколотой льдины, отплывая друг от друга все дальше и дальше. Если он называл их американскую жизнь начиная с Коннектикута «затянувшейся командировкой», то она здесь обрела любимую работу, друзей. Это местечко в Джерси стало ее домом, она не хотела уезжать, совсем. А в последнее время не хотела категорически - здесь была Тара.
И это к Таре она сейчас собиралась на свидание, вставляя в уши сверкающие сережки, распустив волосы и одев самое красивое свое белье. Нервничая так, что всю трясло, как в ознобе, не находя себе места, пока ждала вызванное к дому такси - в час пик водить самой совершенно не было желания.
Открыв в телефоне папку с входящими смс, она перечитывала снова и снова то, что пришло последним, ерзая и поминутно выглядывая в окно. Какими-то остатками разума удивляясь, как такое может с ней происходить - чтобы сходить с ума из-за женщины. Но думать и рассуждать было поздно. Сейчас Нине было все равно, правильно это или нет, она просто чувствовала так.
***
Сережки оказались не в тему - они только мешали, потому что камушки были острыми. Платье с нее Тара сняла через голову, как только вошли в спальню. Нина не успела опомниться, как ее пальцы уже расцепляли застежку на спине, высвобождая грудь из шелковых чашек. Соски стояли торчком, словно имитируя то, что бывает у мужчин.
- С ума сойти, - сказала Тара. - Это у тебя всегда так?
- Я не знаю. Наверное. Поцелуй?
Она села на кровать, на расстеленное покрывало, притянув за бедра к себе. Просовывая узкую ладошку и гладя по плоскому колготочному шву между ног, совершенно бесстыдно. Забирая в рот торчащий темный сосок, как Нина и просила.
Долго она не выдержала, уперевшись расставленными коленями в край постели и позволив Таре себя ласкать. Возбудившись уже до того, что кружевное белье больно впивалось, мокрое насквозь. От нее так пахло - этого нельзя было не почувствовать, и Тара втягивала носом воздух, кажется, тоже дурея и плывя от этого.
- Нинка, иди сюда, - попросила она вполголоса. - Раздень меня тоже? Молния сзади.
Встав и повернувшись спиной, Тара дотерпела, пока Нина расстегнула узкую молнию до низу. Лифчика на ней не было, и Нина прижалась всем телом, целуя за ухом и сжимая обе груди с голубыми прожилками вен. Кажется, она тоже не соображала, что творит. Это наплывало само, лишая всякого контроля - Нине хотелось ласкать, трогать, щупать. Ее шикарную задницу - особенно, когда Тара так томительно вздыхала между поцелуями, прижимая к себе ее руки.
Неизвестно, кто с кого первый стащил трусы - хотелось уже остаться без всего, чтобы кожа к коже и ничего между ними. Нина перекатилась на спину, сдаваясь, позволяя делать это с собой. И Тара легла на нее, кусая и так уже искусанный рот и скользко водя пальцами меж набухших губ. Не проникая, а только дразня и не давая желанного.
- Хватит... меня мучать, - тихо возмутилась Нина - внутри все сжималось, как в тисках. А она еще и сползла вниз, целуя живот, бедренные косточки - везде, только не там, где хотелось.
Тара только рассмеялась - низко, волнующе, устроившись еще ниже и трепетно, длинно лизнув. Она только выгнулась и застонала, чувствуя, что, что абсолютно беспомощна сейчас, в таком состоянии.
- Ну, чего ты ждешь? Хочешь, чтобы я просила? Тогда я прошу, - Нина схватила ее за запястье, с трудом выговорив последнее слово, - трахни.
- Черт. Вот я дура. Ногти не обстригла, тебе же больно будет, - закусив губу, сказала Тара, разглядывая свой маникюр.
- Не будет, - не выпуская ее руку, она помотала головой, отчаянно, не зная, как еще убедить. - Давай. Ну пожалуйста.
Когда ее пальцы втолкнулись внутрь, Нина только выдохнула, сжимаясь на них - так, что Тара почувствовала.
- Ты так хочешь? Бедная моя девочка.
Она поцеловала в висок, так ей задвинув, что Нина всхлипнула и сжалась снова, чувствуя, как основание ладони трется по клитору. Умирая от этого и ерзая, насаженная на ее руку.
Тара старалась не травмировать - но как, если она сама хотела сильнее и жестче. И может как раз оттого, что внутри все так болезненно саднило, ее так и повело - до зажмуренных глаз, так, что Тара уже не жалела...
После они лежали рядом, тяжело дыша. Тара приглаживала ей волосы, трогая губами лоб и веки. Извиняясь без слов за то, что причинила удовольствие - хотя, разве за такое извиняются?
- А ты? - спросила Нина, разлепив спекшиеся губы и проведя по гладкому бедру. Ей бы тоже хотелось сделать так - но только сил совсем не было.
- Дай руку, Нин, - хрипло попросила Тара, придвинувшись к ней и уткнувшись носом в шею. Она была такая нежная, такая откровенно отдающаяся сейчас, с расплывшейся тушью и полными слез глазами, что Нина позволяла делать со своей рукой все что угодно. Так, как Таре нравится - она даже всхлипывала тихонько, пока терлась об нее, медленно сладко кончая.
Потом они затихли надолго, в тесном жарком объятии, соприкасаясь лбами и сцепив пальцы. Слов не было - они просто не шли горлом, свернувшись темным сгустком и мешая дышать. И, лежа рядом с Тарой, лицом в ее волосы, Нина задумчиво гладила круглое плечо, вспоминая, как писал в своей книжке Вейр: "мы улыбались от уха до уха". Думая, что наверное, вот так и ощущается, когда ты кого-то любишь. Ну, или что это тогда.
***
По дороге в Кеннеди Джонни только молча поглядывал на нее, на удивление не отпуская никаких комментариев. Однако, надолго его не хватило.
- Тара.
- Ну, что-о? - спросила она, полуобернувшись - мешала шуба.
- Так мне футболку на тебя заказывать или нет?
Он говорил это с убийственно серьезной рожей, глядя прямо перед собой, но Тара знала, что в душе этот гнусный тип покатывается со смеху.
- Валяй, - не удержалась она, сделав соответствующую отмашку и вдавив подбородок в шею - так было больше похоже на оригинал.
- Ага, - заключил Вейр. - Ну что ж, ты по крайней мере не будешь есть мой бедный мозг по этому поводу. А что твоя белокурая пассия?
- На следующей неделе подает на развод, - сказала она, тут же зажав рот руками, и округлив глаза. Было странно так радоваться тому, что кто-то расходится, но Тара ничего не могла с собой поделать. Она не подталкивала и не просила ведь ни о чем - Нина сама так решила.
- Ну, дела, - хмыкнул Джонни, покрутив носом. - Я вот ничьи там браки не разбивал.
- Ой, молчи, - недовольно поморщилась она, - вот был бы Эбботт понастойчивее...
- Тара, мы с Дрю не употребляем свинину, - парировал Вейр, суя руку в карман и проглядывая очередную смс.
- Кстати. Нинка говорит, у них с мужем схожие вкусы - оба предпочитают евреек.
- Ты это сейчас о Баюл? Нет, какой-то кошмар! - пожаловался Джонни. - Я написал в книжке, что мир фигуристов очень тесен, но чтобы вот настолько... Я из-за нее кататься начал, а ты вот - жену себе отхватила. Роковая все же женщина.
- Ты только при Нине об этом не говори, - расплылась в улыбке Тара, - хотя, вообще, я согласна. Спасибо ей за все большое. При случае надо будет выслать корзинку цветов.