Последние месяцы русско-советской войны глазами ветеранов красных банд
Originally posted by ugunskrusts83 at Последние месяцы русско-советской войны глазами ветеранов красных банд
Пока советские недобитки (которые без всяких сомнений хуже чурок и жидов, представляя собой особую супер-проклятую расу) цепляют на интимные места сомнительные "ленточки" якобы в честь "дедов", предлагаю послушать что сами эти "деды" говорят об иных солдатах второй мiровой. О настоящих русских воинах, которые весной-летом 1945-го года в Бреслау, Лаубане, Берлине и Курляндии вместе с иностранными соратниками защищали сотни тысяч немецких, польских, латышских и русских (беженских) женщин и детей от орд красных вурдалаков.
Итак, что могут поведать нам "оккупантские" (т.е. не русские, а совецкие) ветераны?
Вспоминает жидовский ветеран "красной армии" Резников Михаил Григорьевич:
Запомнился ожесточенный бой за овладение городом уездного значения Лаубан, в котором засела крупная группировка власовцев, контролировавшая также близлежащий лесной массив. Наша задача осложнялась тем, что улицы города, застроенные трех-четырехэтажными домами, были настолько узкими, что наши танки лишались возможности маневрировать. Власовцы, расположившиеся на верхних этажах, буквально поливали нас огнем фаустпатронов с близкого расстояния, да еще и кричали: «Всех жидов и коммунистов уничтожим!». Наши танки оказались буквально запертыми в ловушке узких улиц. Неся большие потери, мы по приказу командования с большим трудом выбрались из города, оставив его в тылу. Власовцев добивала пехота.
Вспоминает дагестанский ветеран "красной армии" Михаил Вагабов:
Командование авиацией дальнего действия поставило перед нашим полком задачу по уничтожению окруженной в Бреслау группировки немецких войск. Там же находился костяк власовской армии предателей Родины. Бреслау был окружен еще в двадцатых числах января 1945 года, но сдался он только 7 мая 1945 года, т.е. за день до окончания войны с гитлеровской Германией.
Бреслау - это город-порт на реке Одер, известен с X века, находился под многовековым немецким господством и представлял собой хорошо укрепленную крепость. Город оставался в тылу наших войск. Командование решило не штурмовать его, чтобы избежать лишних потерь, и воздействовать на осажденный гарнизон только силами авиации. Экипажи 1-го гвардейского полка авиации дальнего действия весь апрель постоянно наносили бомбовые удары по этому городу. Сверху он был похож на шахматную доску с ровными линиями квадратов кварталов, улиц, и в этом с красивым видом городе держалась фашистско-власовская группировка до последнего дня войны. При первых налетах на Бреслау на наши самолеты обрушивался шквал огня зениток разного калибра. Враг упорствовал, огрызался, как раненый зверь.
Войска пошли на завершающую фазу, перед каждым боевым вылетом командир полка В.П. Филин предупреждал летчиков о необходимости проявлять максимум осторожности, чтобы под конец войны не было потерь среди личного состава. Последним погибшим экипажем в истории полка оказался экипаж Дмитрия Кузьмичева 21 февраля 1945 года, где погиб и мой друг Михаил Кононов. Особенно неосторожно вели себя летчики из недавнего пополнения, которые рвались в бой без оглядки.
6 апреля 1945 г. наш экипаж вылетел на боевое задание - бомбить окруженную группировку в Бреслау. Командир корабля Шкуренко велел занять места в самолете. До этого наш экипаж совершил пять боевых вылетов, а это был шестой вылет на Бреслау. Небо ясное, безоблачное. Когда стали подходить к цели, нас встретил сплошной фронт облачности. Наш радист связывается со штабом полка и получает приказ действовать по обстоятельствам. Шкуренко начал снижаться ниже облачности, на высоте 1800 метров идем бомбить зоологический парк, где находился штаб власовцев. Только вышли на город, как мы оказались в перекрестке лучей прожекторов. Открываю огонь по прожекторам, их несколько. На самолет обрушился шквал зенитного огня, как будто находимся над искрящейся печной трубой. Вышли на цель, сбросили бомбы, и в это время один снаряд крупного калибра пробил крыло немного левее от правого мотора. Слава Богу, моторы работают нормально, и Шкуренко сделал такой вираж носом вниз, что в считанные секунды мы чуть не оказались на уровне крыш высотных зданий. Противник подумал было, что наш самолет подбит, и поэтому падает вниз. Во всяком случае зенитки перестали стрелять по нам, или, может быть, я так почувствовал тогда. Мы оказались в мертвой зоне и для прожекторов, и для зенитчиков противника. Шкуренко только над самыми крышами выровнял самолет, и на таком почти бреющем полете мы ушли от Бреслау и вышли на город Берг. «Вираж» Шкуренко, бесспорно, спас экипаж от верной гибели.
Вспоминает жидовский ветеран "красной армии" Грузман Мендель Аронович:
Мы двигались с Сандомирского плацдарма и освобождали польские города и села. Особенно упорное сопротивление мы встретили у города Кельце, который вместе с немцами защищали большие группы «власовцев».
Здесь были очень тяжелые бои, и мы несли большие потери. Дошло до того, что во время одной из многочисленных немецких контратак, сам комбриг Пурин встал к орудию и вел огонь, заменив убитого наводчика.
Вспоминает русскоговорящий ветеран "красной армии" Немчинский А.Б.
Чтобы перерезать коммуникации силезской группировки гитлеровцев и не допустить использования железной дороги Гёрлиц - Глатц, надо было овладеть городом и железнодорожной станцией Лаубан. Для этого требовались еще совсем небольшие усилия...
Однако обстановка внезапно резко изменилась. Немецко-фашистское командование перебросило в город подкрепление, в том числе части предателя Власова.
Завязались уличные бои. Упорные. Кровопролитные. За каждый дом и этаж. Власовцы дрались с бешенством обреченных...
Фаустники, засевшие в домах, расстреливали из окон танки. Фаустпатроны использовались и по зданиям, занимаемым нашими частями. Штурмовые группы действовали даже с крыш соседних домов. Чтобы выкурить противника, в стенах с помощью зарядов пробивались отверстия, а уже в них забрасывали гранаты и дымовые шашки.
В уличных боях были задействованы две роты саперов нашего батальона.
Солдат-связной провел нас по дворам, этажам и чердакам к командиру 23-й гвардейской мотострелковой бригады полковнику А. А. Головачеву. Энергичный худощавый комбриг высунулся в слуховое чердачное окно. Поворачивая время от времени к нам лицо с резко очерченным подбородком, он показывал, в каком месте надо взрывать стены одного из домов, в котором засели власовцы, и где лучше прикрыть минами ближайший переулок.
Началась атака власовцев. Они были в немецкой форме [224] с нашивками «РОА» («Русская освободительная армия»). Завизжали фаустпатроны, закашляли пушки. В адском шуме боя нет-нет да и прорывались крики и стоны раненых...
Мы спустились в каменный мешок-колодец, окруженный мрачными кирпичными домами. Сквозь массивные стены глухо доносились отзвуки ближнего боя. Здесь, во дворе, мы расстались с Мысяковым. Он снова вернулся к Головачеву, а я по задворкам двинулся к штабной машине, замаскированной в кустах недалеко от окраины города.
Прошло часа полтора. По рации поступила кодограмма: «Батальону перейти для минирования в район Левенберга».
Послал связных в роты и к комбату. Мысяков появился не сразу. Оказывается, пока он вторично пробирался к Головачеву, противник занял первый этаж. Начались бои на чердаке. Мысяков с каким-то капитаном выбрались через крышу соседнего дома. Комбриг же Головачев остался. А между тем второй этаж тоже уже занял противник.
- И знаешь, что сделал комбриг? - возбужденно спросил Мысяков. - На глазах у врага спустился на землю по веревке. Вот так-то, капитан!..
Шли третьи сутки боев. Власовцы усилили свои атаки. А в небе лютовали «юнкерсы». Немцы продолжали перебрасывать к Лаубану значительные силы танков и пехоты. Отсюда они нанесли сильный контрудар навстречу своей окруженной двадцатитысячной группировке в Глогау.
Вспоминает русскоговорящий ветеран "красной армии" Александр Михайлович Малов:
На улицах Лаубана нам пришлось стрелять в своих - власовцев. До этого мы встречались с бандеровцами, иногда с власовцами, но их было не так много. Тогда в 45-ом власовцы дрались с остервенелостью обречённых. Наша армия долго не могла войти в город, в котором был окружён 7-й танковый корпус. Было страшно жаль ребят: они там гибли практически без единого выстрела. А дорогу в город преграждали «земляки»-власовцы.
Вспоминает жидовский ветеран "красной армии" Крюнберг Мейнхард Эдуардович:
Хотя к началу мая бои в своей основной массе закончились, у нас в Курляндии войска оказывали жестокое сопротивление. Особенно сопротивлялись власовцы, которые понимали только одно: попадись они в плен - получат как минимум по 25 лет лагерей, а по большей части - расстрел. Где-то в 9 часов этих власовцев мы должны были атаковать. Но потом объявили о конце войны, задание временно отменили. Началась радостная пальба из всех видов оружия, слезы радости, обнимания. А потом снова пришлось еще несколько дней добивать курляндскую группировку, в том числе и власовцев.
Вспоминает русскоязычный ветеран "красной армии" М. Сытенков
Победу встретили в Бреслау, куда нашу часть перевели из Чехословакии. В бреслау была окружена большая группировка немецко-фашистских войск, в том числе предателей Родины - власовцев. 2 мая пал Берлин, а в Бреслау фашисты и власовцы продолжали упорное сопротивление. Приходилось с боем брать не только каждый дом, но и каждую комнату в доме. И только через два дня после Победы эта группировка капитулировала.
Вспоминает русскоговорящий ветеран "красной армии" Бабкин В.Ф.:
Надо сказать, что город был укреплен очень хорошо. После войны только сдавшихся в плен набралось около сорока тысяч. И, что самое главное, гарнизон в основном составляли "власовцы", а это были уже не обычные немцы, которые отступали при первой возможности. Это были солдаты из Польши, и им уже было все равно - что они погибнут в бою, что они отступят и погибнут в немецких концлагерях как дезертиры. И они уже сражались действительно до последней капли крови. Зачастую они выбрасывали листовки, с таким содержанием: "Берлин раньше возьмут, чем мы сдадимся!".
В начале мая к ним в город послали парламентера, с предложением сложить оружие. Но парламентер не вернулся. Тогда генерал Конев дал приказ - сравнять город с землей при помощи авиации. Три дня самолеты кружили над Бреслау от заката до заката. Город лежал в руинах.
На четвертый день "власовцы" сами запросили пощады. Некоторые пытались бежать, но город был окружен минными полями. Одному правда повезло - когда он наступил на мину, та оторвала ему ногу, но граната, которая лежала у него в кармане брюк, не сдетонировала! Наши ребята его быстро провели через поле и доставили в госпиталь.
Вспоминает башкирский ветеран "красной армии" Халимова Роза Васильевна.
А вот что пишет совковый борзописец Юлиан Семёнов, по совместительству гэбист. Произведение в принципе художественное, но основано на реальных событиях.
«Да, в Бреслау, - показал т. Васильев, - стояли отборные части власовцев, прошедшие диверсионную подготовку, неоднократно забрасывавшиеся в СССР для выполнения заданий абвера. На ваш вопрос о попытках нелегального перехода линии фронта участниками власовских банд могу ответить следующее: насколько мне помнится, была схвачена группа из трех человек - они шли именно на восток. На допросе власовцы показали, что надеялись пробраться в наш тыл; в вещмешках у них была советская военная форма со следами крови. Пленные категорически утверждали, что сняли форму с убитых - во время уличных боев - солдат Красной Армии. Ни одной формы, относящейся к роду войск морской пехоты, - могу утверждать, - не было, ибо морские пехотинцы были приданы разведке, базировались в тылу, примерно в двадцати километрах от линии фронта, и лишь к моменту боевого задания выводились на передовую».
Ветераны войны Ян Круминш и Рахмет Хашидов, участвовавшие в боях за Бреслау, отметили, в частности, что среди пленных власовцев были особые, «з в е р и», те, которых выпустили из немецких тюрем за мелкие кражи, насилие и хулиганство и бросили на передовую, развязав им руки на любые действия. Часть людей из этого контингента прошла подготовку в спецшколах диверсантов «Люфтваффе».
Пока советские недобитки (которые без всяких сомнений хуже чурок и жидов, представляя собой особую супер-проклятую расу) цепляют на интимные места сомнительные "ленточки" якобы в честь "дедов", предлагаю послушать что сами эти "деды" говорят об иных солдатах второй мiровой. О настоящих русских воинах, которые весной-летом 1945-го года в Бреслау, Лаубане, Берлине и Курляндии вместе с иностранными соратниками защищали сотни тысяч немецких, польских, латышских и русских (беженских) женщин и детей от орд красных вурдалаков.
Итак, что могут поведать нам "оккупантские" (т.е. не русские, а совецкие) ветераны?
Вспоминает жидовский ветеран "красной армии" Резников Михаил Григорьевич:
Запомнился ожесточенный бой за овладение городом уездного значения Лаубан, в котором засела крупная группировка власовцев, контролировавшая также близлежащий лесной массив. Наша задача осложнялась тем, что улицы города, застроенные трех-четырехэтажными домами, были настолько узкими, что наши танки лишались возможности маневрировать. Власовцы, расположившиеся на верхних этажах, буквально поливали нас огнем фаустпатронов с близкого расстояния, да еще и кричали: «Всех жидов и коммунистов уничтожим!». Наши танки оказались буквально запертыми в ловушке узких улиц. Неся большие потери, мы по приказу командования с большим трудом выбрались из города, оставив его в тылу. Власовцев добивала пехота.
Вспоминает дагестанский ветеран "красной армии" Михаил Вагабов:
Командование авиацией дальнего действия поставило перед нашим полком задачу по уничтожению окруженной в Бреслау группировки немецких войск. Там же находился костяк власовской армии предателей Родины. Бреслау был окружен еще в двадцатых числах января 1945 года, но сдался он только 7 мая 1945 года, т.е. за день до окончания войны с гитлеровской Германией.
Бреслау - это город-порт на реке Одер, известен с X века, находился под многовековым немецким господством и представлял собой хорошо укрепленную крепость. Город оставался в тылу наших войск. Командование решило не штурмовать его, чтобы избежать лишних потерь, и воздействовать на осажденный гарнизон только силами авиации. Экипажи 1-го гвардейского полка авиации дальнего действия весь апрель постоянно наносили бомбовые удары по этому городу. Сверху он был похож на шахматную доску с ровными линиями квадратов кварталов, улиц, и в этом с красивым видом городе держалась фашистско-власовская группировка до последнего дня войны. При первых налетах на Бреслау на наши самолеты обрушивался шквал огня зениток разного калибра. Враг упорствовал, огрызался, как раненый зверь.
Войска пошли на завершающую фазу, перед каждым боевым вылетом командир полка В.П. Филин предупреждал летчиков о необходимости проявлять максимум осторожности, чтобы под конец войны не было потерь среди личного состава. Последним погибшим экипажем в истории полка оказался экипаж Дмитрия Кузьмичева 21 февраля 1945 года, где погиб и мой друг Михаил Кононов. Особенно неосторожно вели себя летчики из недавнего пополнения, которые рвались в бой без оглядки.
6 апреля 1945 г. наш экипаж вылетел на боевое задание - бомбить окруженную группировку в Бреслау. Командир корабля Шкуренко велел занять места в самолете. До этого наш экипаж совершил пять боевых вылетов, а это был шестой вылет на Бреслау. Небо ясное, безоблачное. Когда стали подходить к цели, нас встретил сплошной фронт облачности. Наш радист связывается со штабом полка и получает приказ действовать по обстоятельствам. Шкуренко начал снижаться ниже облачности, на высоте 1800 метров идем бомбить зоологический парк, где находился штаб власовцев. Только вышли на город, как мы оказались в перекрестке лучей прожекторов. Открываю огонь по прожекторам, их несколько. На самолет обрушился шквал зенитного огня, как будто находимся над искрящейся печной трубой. Вышли на цель, сбросили бомбы, и в это время один снаряд крупного калибра пробил крыло немного левее от правого мотора. Слава Богу, моторы работают нормально, и Шкуренко сделал такой вираж носом вниз, что в считанные секунды мы чуть не оказались на уровне крыш высотных зданий. Противник подумал было, что наш самолет подбит, и поэтому падает вниз. Во всяком случае зенитки перестали стрелять по нам, или, может быть, я так почувствовал тогда. Мы оказались в мертвой зоне и для прожекторов, и для зенитчиков противника. Шкуренко только над самыми крышами выровнял самолет, и на таком почти бреющем полете мы ушли от Бреслау и вышли на город Берг. «Вираж» Шкуренко, бесспорно, спас экипаж от верной гибели.
Вспоминает жидовский ветеран "красной армии" Грузман Мендель Аронович:
Мы двигались с Сандомирского плацдарма и освобождали польские города и села. Особенно упорное сопротивление мы встретили у города Кельце, который вместе с немцами защищали большие группы «власовцев».
Здесь были очень тяжелые бои, и мы несли большие потери. Дошло до того, что во время одной из многочисленных немецких контратак, сам комбриг Пурин встал к орудию и вел огонь, заменив убитого наводчика.
Вспоминает русскоговорящий ветеран "красной армии" Немчинский А.Б.
Чтобы перерезать коммуникации силезской группировки гитлеровцев и не допустить использования железной дороги Гёрлиц - Глатц, надо было овладеть городом и железнодорожной станцией Лаубан. Для этого требовались еще совсем небольшие усилия...
Однако обстановка внезапно резко изменилась. Немецко-фашистское командование перебросило в город подкрепление, в том числе части предателя Власова.
Завязались уличные бои. Упорные. Кровопролитные. За каждый дом и этаж. Власовцы дрались с бешенством обреченных...
Фаустники, засевшие в домах, расстреливали из окон танки. Фаустпатроны использовались и по зданиям, занимаемым нашими частями. Штурмовые группы действовали даже с крыш соседних домов. Чтобы выкурить противника, в стенах с помощью зарядов пробивались отверстия, а уже в них забрасывали гранаты и дымовые шашки.
В уличных боях были задействованы две роты саперов нашего батальона.
Солдат-связной провел нас по дворам, этажам и чердакам к командиру 23-й гвардейской мотострелковой бригады полковнику А. А. Головачеву. Энергичный худощавый комбриг высунулся в слуховое чердачное окно. Поворачивая время от времени к нам лицо с резко очерченным подбородком, он показывал, в каком месте надо взрывать стены одного из домов, в котором засели власовцы, и где лучше прикрыть минами ближайший переулок.
Началась атака власовцев. Они были в немецкой форме [224] с нашивками «РОА» («Русская освободительная армия»). Завизжали фаустпатроны, закашляли пушки. В адском шуме боя нет-нет да и прорывались крики и стоны раненых...
Мы спустились в каменный мешок-колодец, окруженный мрачными кирпичными домами. Сквозь массивные стены глухо доносились отзвуки ближнего боя. Здесь, во дворе, мы расстались с Мысяковым. Он снова вернулся к Головачеву, а я по задворкам двинулся к штабной машине, замаскированной в кустах недалеко от окраины города.
Прошло часа полтора. По рации поступила кодограмма: «Батальону перейти для минирования в район Левенберга».
Послал связных в роты и к комбату. Мысяков появился не сразу. Оказывается, пока он вторично пробирался к Головачеву, противник занял первый этаж. Начались бои на чердаке. Мысяков с каким-то капитаном выбрались через крышу соседнего дома. Комбриг же Головачев остался. А между тем второй этаж тоже уже занял противник.
- И знаешь, что сделал комбриг? - возбужденно спросил Мысяков. - На глазах у врага спустился на землю по веревке. Вот так-то, капитан!..
Шли третьи сутки боев. Власовцы усилили свои атаки. А в небе лютовали «юнкерсы». Немцы продолжали перебрасывать к Лаубану значительные силы танков и пехоты. Отсюда они нанесли сильный контрудар навстречу своей окруженной двадцатитысячной группировке в Глогау.
Вспоминает русскоговорящий ветеран "красной армии" Александр Михайлович Малов:
На улицах Лаубана нам пришлось стрелять в своих - власовцев. До этого мы встречались с бандеровцами, иногда с власовцами, но их было не так много. Тогда в 45-ом власовцы дрались с остервенелостью обречённых. Наша армия долго не могла войти в город, в котором был окружён 7-й танковый корпус. Было страшно жаль ребят: они там гибли практически без единого выстрела. А дорогу в город преграждали «земляки»-власовцы.
Вспоминает жидовский ветеран "красной армии" Крюнберг Мейнхард Эдуардович:
Хотя к началу мая бои в своей основной массе закончились, у нас в Курляндии войска оказывали жестокое сопротивление. Особенно сопротивлялись власовцы, которые понимали только одно: попадись они в плен - получат как минимум по 25 лет лагерей, а по большей части - расстрел. Где-то в 9 часов этих власовцев мы должны были атаковать. Но потом объявили о конце войны, задание временно отменили. Началась радостная пальба из всех видов оружия, слезы радости, обнимания. А потом снова пришлось еще несколько дней добивать курляндскую группировку, в том числе и власовцев.
Вспоминает русскоязычный ветеран "красной армии" М. Сытенков
Победу встретили в Бреслау, куда нашу часть перевели из Чехословакии. В бреслау была окружена большая группировка немецко-фашистских войск, в том числе предателей Родины - власовцев. 2 мая пал Берлин, а в Бреслау фашисты и власовцы продолжали упорное сопротивление. Приходилось с боем брать не только каждый дом, но и каждую комнату в доме. И только через два дня после Победы эта группировка капитулировала.
Вспоминает русскоговорящий ветеран "красной армии" Бабкин В.Ф.:
Надо сказать, что город был укреплен очень хорошо. После войны только сдавшихся в плен набралось около сорока тысяч. И, что самое главное, гарнизон в основном составляли "власовцы", а это были уже не обычные немцы, которые отступали при первой возможности. Это были солдаты из Польши, и им уже было все равно - что они погибнут в бою, что они отступят и погибнут в немецких концлагерях как дезертиры. И они уже сражались действительно до последней капли крови. Зачастую они выбрасывали листовки, с таким содержанием: "Берлин раньше возьмут, чем мы сдадимся!".
В начале мая к ним в город послали парламентера, с предложением сложить оружие. Но парламентер не вернулся. Тогда генерал Конев дал приказ - сравнять город с землей при помощи авиации. Три дня самолеты кружили над Бреслау от заката до заката. Город лежал в руинах.
На четвертый день "власовцы" сами запросили пощады. Некоторые пытались бежать, но город был окружен минными полями. Одному правда повезло - когда он наступил на мину, та оторвала ему ногу, но граната, которая лежала у него в кармане брюк, не сдетонировала! Наши ребята его быстро провели через поле и доставили в госпиталь.
Вспоминает башкирский ветеран "красной армии" Халимова Роза Васильевна.
А вот что пишет совковый борзописец Юлиан Семёнов, по совместительству гэбист. Произведение в принципе художественное, но основано на реальных событиях.
«Да, в Бреслау, - показал т. Васильев, - стояли отборные части власовцев, прошедшие диверсионную подготовку, неоднократно забрасывавшиеся в СССР для выполнения заданий абвера. На ваш вопрос о попытках нелегального перехода линии фронта участниками власовских банд могу ответить следующее: насколько мне помнится, была схвачена группа из трех человек - они шли именно на восток. На допросе власовцы показали, что надеялись пробраться в наш тыл; в вещмешках у них была советская военная форма со следами крови. Пленные категорически утверждали, что сняли форму с убитых - во время уличных боев - солдат Красной Армии. Ни одной формы, относящейся к роду войск морской пехоты, - могу утверждать, - не было, ибо морские пехотинцы были приданы разведке, базировались в тылу, примерно в двадцати километрах от линии фронта, и лишь к моменту боевого задания выводились на передовую».
Ветераны войны Ян Круминш и Рахмет Хашидов, участвовавшие в боях за Бреслау, отметили, в частности, что среди пленных власовцев были особые, «з в е р и», те, которых выпустили из немецких тюрем за мелкие кражи, насилие и хулиганство и бросили на передовую, развязав им руки на любые действия. Часть людей из этого контингента прошла подготовку в спецшколах диверсантов «Люфтваффе».