1918: "Часто слетали головы с плеч не в меру черносотенных батюшек."
[...]Офицерство с первыми совсем не считалось и там, где чувствовало себя победителем, пощады не давало никому, кто имел, прямое или косвенное отношение к революции. И никогда голос попов не раздавался, чтобы осудить происходивший где - нибудь разбой, потребовать решительно прекращения зверств от имени церкви. Духовенство было жестоким к страдальцу-народу, стонавшему под пятой белых генералов. За то жестоко относились иной раз к попам вышедшие из терпения красные бойцы. Часто слетали головы с плеч не в меру черносотенных батюшек.
Мне самому пришлось быть свидетелем того, как в огромном 14-тысячном селе М. Грибановке, Тамбовской губ., были расстреляны 5 попов и 1 дьякон. Поводом к расстрелу послужило то, что во время прихода деникинцев, когда те собирали крестьян, уговаривая поступить в Добровольческую армию, попы вышли на митинг и повели такого рода речи: „Хорошенько, господа офицеры, проберите этих каналий. Им мало было земли нашего соседа, господина земского начальника, так. и до нашей добрались. Совсем от рук отбились, а теперь служить не идут, обормоты". Мужички слушали своих батюшек и крепко все это мотали себе на ус. Вскоре после этого, кажется, на второй день, вступала в село Красная Армия, крестьяне рассказали ей все выходки своих попов. Этого было довольно, чтобы красноармейцы вылили свои гнев на притеснителей. Батюшки были расстреляны на виду всего населения, без всяких протестов с его стороны. На утро следующего дня их разрешили родственникам похоронить по церковному; отпевать пришлось, единственно оставшемуся в живых нейтральному дьякону. На похоронах попов участвовали одни только старушки. Многие крестьяне были очень рады, что избавились от таких черносотенных духовников. Немало попов погибло и в других местах юга России, где железной поступью прошлась гражданская война. Убивали тех, кого заставали где-нибудь в заставе, захватывали с оружием в руках. Те же батюшки, которые держали себя спокойно и слишком активно не боролись с Советской властью - ничем не страдали, разве, кроме того, что проходили регистрацию, да иногда подвергались обыскам, для пущей безопасности от контрреволюции. Но таких попов было меньшинство, большинство же, являясь активными контр-революционерами, при отступлении уходили с белыми войсками, бросая на произвол судьбы свою верующую паству.
Нередко приходилось нашим первым военно-революционным комитетам волостным и станичным, по просьбе стариков, посвящать в попы своим, советским, путем некоторых остающихся псаломщиков, дьяконов, а то и просто начитавшихся священных книг крестьян. Мы это делали в интересах тактики, с тем, чтобы успокоить старых людей, показать лишний раз массе, что на веру гонений большевики не устраивают, силою от нее никого не отбрасывают, а только убеждают в своих идеях, доказывают весь вред религии. Однако, были села, которые жили долгое время без попов, пока архиепископ не пришлет какого-нибудь безработного , духовника.
Редко, редко, а иногда все-таки беглецы попы потихоньку, тайно возвращались, приходили в ревкомы, и исполкомы с повинной головой и, конечно, по добродушию нашей Советской власти получали, прощение, после предварительного обещания, никогда больше белых не поддерживать. Были такие, крайне редкие, экземпляры из поповской братии, которые под влиянием белогвардейских расправ с простым народом, из моральных побуждений, жалости к бедным, становились противниками белых, примыкали к Красной Армии, были в ней стрелками, кашеварами, канцеляристами в штабах.
Были в Красной Армии, и монахи. Обычно эта публика выходила из рядов пролетариата и крестьянства, опять-таки и здесь сказывалось резкое классовое разделение. Мне пришлось встретиться с двумя монахами-красноармейцами, ставшими уже коммунистами (были раньше в одном монастыре Усть-Медведицкого округа). О своей прошлой монашеской жизни они вспоминали как о каком-то кошмаре, они знали все интриги и проделки черного и белого духовенства, мстили, ненавидели их беспощадно. На моей памяти было два случая, когда деникинцы расстреляли двух советски - настроенных попов.
Еще раз повторяю, таких было очень немного. В массе своей духовенство было на стороне белых, им отдавало свое влияние и свои силы и вместе с ним разделяло тяжкое поражение всего контрреволюционного фронта. Революция преодолела, разорвала все паутины поповских хитросплетений и религиозного яда. Большевизм, в геройской освободительной борьбе против всего угнетающего, для широких обездоленных масс стал новой религией, новым трудовым жизненным евангелием, которое глубоко затрагивало сердца всех угнетённых и обездоленных. Это новое евангелие, толкавшее на сознательную борьбу, охватило каждого труженика особенным внутренний жаром страстных желаний скорее покончить с контр-революционными силами.
Яков Никулихин