Три эссе об Абхазии
Три эссе об Абхазии
Турист, общественный активист и журналист поехали каждый по своим делам в Абхазию спустя год после признания Россией независимости республики.
Абхазия экстремальная
«Экстремальный отдых в Абхазии» - именно такие рекламные плакаты висят на улицах Краснодара, призывая туристов пощекотать себе нервы во время бархатного сезона, который как раз в разгаре.
Мы с другом поехали в Абхазию в середине августа. Экстремальность началась сразу же на границе, в посёлке Псоу. К пограничному и паспортному контролю пешком надо пройти через длинные торговые ряды с фруктами, плавательными кругами и купальниками. Уже отсюда начинается движение тележек-гусениц, которые тихо-тихо ползут на выезд из России, таща на горбу муку, сахар, соки, печенье. За тележками иногда видны загорелые жители Абхазии.
Граница встречает четырьмя кибитками прямо на солнце, огромными очередями, русским матом с акцентом и без.
- Пропустите беременную женщину, б…! Ну что вы, как нЕлюди!
- Что-то в этой очереди регулярно все беременеют, к чему бы это?
- Товарищи, а у меня только что сын родился, пропустите меня!
- Что, тут успели уже и родить?!
Основную дорогу вдоль всего морского побережья Абхазии успели отремонтировать только накануне летнего сезона, но теперь добавилась новая проблема. Раньше ездить на большой скорости по пересечённой местности было просто невозможно. Теперь с характерным звуком рёва мотора ездят все, компенсируя недавнюю несвободу передвижения.
Экстремального отдыха в традиционных курортных городках здесь не найти. Едем на маршрутке через Гагры, Пицунду, Новый Афон в Сухум. Водитель резко затормозил трижды: сначала с гор на дорогу выкатился валун, размером с колесо от легковушки, потом из ниоткуда в никуда пронеслась белая лошадь и, наконец, авария. Грузовичок выехал на трассу, с двух сторон его обняли маршрутка и иномарка. Пассажиры маршрутки, которая ехала навстречу нам в Псоу, ходили по трассе - кто с вывернутым плечом, кто - прихрамывая, кто - сидя у кого-то на руках. Мы объезжаем место аварии и едем дальше. Как нам потом расскажут в Сухуме, смертность на дорогах, наркомания и безработица - самые явные проблемы Абхазии сегодня.
***
Сухум - красивый город. Причём красота исходит не столько из субтропического очарования пальм и ярких ядовитых цветов, от которых, говорят, задурманивается и побаливает голова, сколько из руин и романтического хаоса. Эти эклектичные дома при здравии, возможно, имели меньше шарма, чем сейчас, разрушенные Отечественной войной, как здесь называют абхазско-грузинскую войну 1992-93 годов.
В целом чувство обычной, без привкуса «послевоенной», жизни в столице было столь значительно, что, когда не находишь в Сухуме банкомата, и узнаёшь, что их в принципе в республике не существует, дико удивляешься. Хотя в других районах, расположенных дальше на юг от Сухума, до сих пор удивил бы скорее сам факт банкомата.
Наши друзья, постоянно живущие в столице свежепризнанного нами государства, говорили, что туристов много, и заранее нашли нам домик. Цены оказались очень умеренными: 250 рублей в сутки за комнату, 10 рублей - за крепкий кофе на модной «Брехаловке» - столетнем кафе на пляже, 60 рублей А-Картош - огромная печёная картошка с вкуснейшими наполнителями.
- Эй, парень, а где здесь район СОИ?
- А вы к кому? А, наверное, к дяде Астамуру?
Двухэтажный дом Астамура красиво отделан деревом, но это не его дом. Дом его семьи был полностью разрушен во время войны, поэтому ему выделили этот. Экстремальность здесь относится к воспоминаниям о войне, которые, как пар, исходят от каждого здания и каждого абхаза.
- В этом доме за забором когда-то абхазы прятали грузина-менгрела.
- После войны каждый стал сам за себя.
- У нас даже так говорят: это - «довоенный сын», а это - «послевоенный сын».
- Знаешь, не пойду на 26 августа в город, там опять стрелять будут. Вроде как праздник. А я людей в форме даже видеть не могу.
- К инвалидам у нас - отношение особое, потому что все знают, что они в основном герои войны.
***
Чем дальше отъезжаешь от Сухума, тем чувство адреналина выше. Несколько дней спустя едем в автобусе в Ткуарчал - один из немногих неприморских городов Абхазии. Красивое утро, незагаженное море, рыбаки на длинных причалах. Хочется достать фотоаппарат. Но атмосфера пристальности в автобусе заставляет опустить руку и выйти из автобуса не в Ткуарчале, а уже в Очамчыре.
Очамчырский - самый разрушенный во время войны район Абхазии. На улицах совсем мало людей. Тишина и мерные звуки дрели и стука молотков. Кажется, что даже бродячие собаки здесь как-то особенно тяжело вздыхают. Заброшенные карусели парков, пустые пляжи, полуживые кафе.
- Здравствуйте, можно у вас покушать?
- Нет.
- Ммм, а где можно?
- Ну, вон там, напротив, в принципе.
Здесь нет конкуренции: все, что появится и будет построено - будет эксклюзивом. В Очамчыре нет ни одного светофора, и машины не остановятся на поднятую руку. Ни с абхазскими, ни с российскими номерами самых разных регионов.
Мы идём пешком в Илорский храм - «очень сильную церковь», как говорят сами абхазы. Оказывается, в нём захоронены мощи Георгия Победоносца. Идти несколько километров вдоль спокойных руин домов, из ран которых растут финики.
От некоторых домов остались только лестницы с колоннами, ведущие на несуществующий второй этаж. На некоторых висят фотографии людей, которые здесь когда-то жили.
- Далеко до Илорского храма?
- Нет, километр ещё.
- А здесь много заброшенных домов, да?
- Что вы?! Все уже давно раскуплено, вон там будут люди из Краснодара жить, здесь тоже откуда-то из России. Только вот дом на повороте сюда на продажу остался. Вы не хотите купить?
Лирику как ветром сдуло. Как мы позже выяснили в Сухуме, всё-таки собственность в Абхазии могут приобретать только граждане, иначе при явной разнице в уровне жизни, любой приезжий из Москвы мог бы скупить задёшево целый Дом Молодёжи и сделать из него дворец. Но «серые схемы» уже существуют: генеральные доверенности на граждан Абхазии за умеренную плату, или «процедура наследования», которая не уточняет, кому можно завещать свою собственность после своей смерти. Но раз об этих схемах говорят в открытую, шансов, что они продержатся долго, в общем-то, немного.
***
В Илорском храме наступает когнитивный диссонанс - песнопения, крещение, строгость и благолепие мироточащих икон внутри храма и матерящиеся на чистом русском языке абхазы на лавочке у храма. Вообще повсеместный русский язык, даже между абхазами, позволяет забыть, что ты - за границей и снижает степень экстремальности отдыха, хотя, возможно, процент мата создает баланс.
У колодца со святой водой турист из Ульяновска просит у нас карту Абхазии.
- Нет, это просто обдираловка. Мы строили Абхазию ещё во время СССР, мы её теперь восстанавливаем, и мы же ещё как туристы и платим за то, чтобы посмотреть на то, что мы строили и что восстанавливаем.
Мы переглядываемся и забираем нашу карту. За скобками остаются наши вопросы к собрату-туристу - кто это «мы» у него в каждом случае? Хотя деньги действительно занимают вторую строчку в неофициальном параде приоритетов, после военной темы. долгих лет экономической и политической изоляции, деньги от туристов и любых приезжих здесь в особой цене. Что, в общем-то, по-человечески очень понятно.
***
В Сухуме всё возвращается на круги своя - небольшие кучки туристов, приветствующие друг друга издалека местные жители, приветливые ладошки на абхазских флагах в преддверии 26 августа - праздника признания независимости Абхазии, и звук дрели. Кстати, звуки постоянного жужжания, гул грузовых машин, стук строительных установок, - все это передаёт, наверное, самое главное, что происходит в Абхазии, но не облекается в слова, исходя из какого-то священного суеверия. Рождение надежды. Надежда на дружбу с Россией, надежда на укрепление действительно независимой Абхазии и надежда на то, что война и изоляция уже никогда не вернутся.
Отдых в не совсем туристических местах Абхазии, может быть, и мог стать экстремальным, если бы не эта музыка.
Невыносимая хрупкость бытия
Давно запланированная поездка в Абхазию случилась только в конце лета. Будучи преподавателем и занимаясь общественной деятельностью в области молодёжного межкультурного взаимодействия в Краснодарском крае, который имеет непосредственную границу с республикой, я хотела познакомиться поближе с абхазским обществом и его молодежью. Знакомство могло стать вещью в себе - просто обменом опытом с коллегами по методам работы и темам, актуальным в наших странах, а могло иметь продолжение в каких-то культурных или социально-гуманитарных проектах.
Я прекрасно понимала, что еду в недавнюю горячую точку, и постаралась ещё в письмах, в которых устанавливала контакт, быть аккуратной. Первой же сложностью для меня стали названия городов: «я хочу встретиться с Вами в Сухуми или в Сухуме»? Город Гал и Галский район или город Гали и Гальский район? После долгих размышлений я осознанно решила уважать мнение населения, фактически проживающего на этой территории. Второй сложностью стала граница по реке Псоу. О границе, которой, по словам пограничника, почему-то пожелавшего досмотреть мои вещи на выезде, был «придан статус государственной», можно говорить долго, ибо многое удивляет. Удивляют даже не очереди и неразбериха на российской границе, а отсутствие формальностей с абхазской стороны, кроме обязательного медицинского страхования. Без полиса на обратном пути тебе гарантированы проблемы, а то и штраф. Всё строго.
Дилемма «территориальная целостность» или «право народа на самоопределение» в международном праве вытекает в банальное нарушение прав человека в реальной жизни. Стоя в очереди на паспортный контроль, я приготовила паспорт РФ, а не заграничный паспорт, с которым наготове тут же стояло большинство граждан Абхазии. В «мидовском паспорте» появился бы российский штамп о пересечении границы на КПП-Адлер, а это в Грузии автоматически обозначает, что я незаконно въехала на «оккупированную территорию», и подразумевает реальное тюремное заключение. В Грузию в ближайшее время я вроде не собиралась, но и иметь такую перспективу вовсе не хотелось, наоборот, хотелось из всех сил быть законопослушной. Если всё же не отказываться от поездки в Абхазию, то выбора не нарушать законодательство Грузии у меня не было: ведь в Псоу нет одного грузинского пограничника, который мог бы мне поставить визу и избавить меня от невольного совершения преступления. Говорят, что эта проблема сейчас касается граждан Армении, Беларуси и Украины, которые, например, недавно захотели отдохнуть в Абхазии, а потом навестить родственников в Грузии.
Общественная жизнь в недавно признанной республике на зависть активна: организации содействия инвалидам, центры гуманитарных программ, ассоциации юристов, целый веер печатных СМИ, молодёжные группы.
В столице республики - два вуза, восстанавливаются из руин и русские, и абхазские школы. В семье Асиды, учительницы младших классов, у которой я остановилась, - двое детей, которым накануне первого сентября ездили покупать форму и учебники. Асида говорит, что не видела гуманитарной помощи, хотя слышала, что кому-то её раздают, может быть, тем, кто сильнее нуждается, чем они. Зарплата учительницы - 3000 рублей в месяц.
Молодёжные организации и группы, особенно, которые решили не определяться с про-правительственной или оппозиционной политической ориентациями, хотят ездить в Россию и Европу, хотят участвовать в обменах и стажировках, хотят возвращаться. «Сейчас мне надо решить проблему с паспортом заграничным, а то подал документы почти полгода назад на обмен, а нового паспорта всё нет. Хотел поехать на мероприятие в Восточную Европу, но, видимо, не получится», - говорит Олег, руководитель юридической консультации в Сухуме.
Гражданское общество Абхазии в целом, по словам его представителей, находится на стадии своего активного становления, как, собственно, и государственность республики. Когда разговариваешь с известными в этой маленькой стране деятелями, кажется, что нет ничего более важного сейчас, чем творение именно государственной системы. Причем некоторые так и говорят, что правозащитной тематикой в Абхазии не занимаются, может быть, поскольку для того, чтобы власть начала ущемлять права граждан, которые защищают правозащитники, нужно сначала эту государственную власть создать и сделать сильной.
Лиана Кварчелия, директор Центра гуманитарных программ: «Если говорить коротко, сейчас есть несколько «вызовов» перед нами: развитие демократии внутри страны не интересует никого извне, манипуляции темой гражданства Абхазии и грузинской темой могут привести к новой напряженности, и наличие сильного, но единственного союзника Абхазии, что хорошо и плохо одновременно».
Вообще любой из этих «вызовов» имеет как плюсы, так и минусы: отсутствие интересов в развитии абхазской демократии извне предоставляет свободу действия, а спекуляции по грузинской теме означают, что здесь существует свобода слова и площадка для осмысления сложнейших вопросов. Хотя, безусловно, популистские приёмы накануне выборов президента настораживают. Например, плакаты в Сухуме о недопустимости раздачи паспортов Абхазии жителям Галского района, населённого в основном менгрелами, то есть этническими грузинами, можно расценить как почти «националистические». Однако вопрос сложнее, если учитывать и недавнюю войну с Грузией, и лишь недавно обретённое абхазами чувство безопасности.
Асида Шакрыл, коллега Лианы, говорит о будущем: «Из тем, над которыми надо работать сейчас нам всем, могу назвать проблемы с судебной системой, безопасность на наших дорогах, честные выборы, проблемы собственности и прозрачность деятельности власти. Ну и как, наверное, в любой стране, - проблемы экологии и образования».
Исходя из разговоров и своеобразного включенного наблюдения за работой гражданских организаций, ясно, что совместные гуманитарные, творческие проекты с Россией возможны, как и полноценный, а не патерналистский обмен опытом социальной работы. Но при всех неохваченных ещё возможностях начинать нужно с осторожностью или даже бережностью, чтобы не навредить чему-то хрупкому, что здесь так ценят.
Ситцевая свадьба
Моя поездка в Абхазию без чёткого задания редакции, но по зову Страны души, так дословно переводится название республики, совпала с «ситцевой свадьбой». Год назад, в августе 2008 года, Россия признала независимость республики - событие, которого абхазы ждали около 15-ти лет.
Годовщина признания независимости Республики Абхазия со стороны России, Никарагуа, а теперь уже и Венесуэлы, - вообще-то дата не сама важная из всего того, что происходит в последнее время на Северном и Южном Кавказе. Само течение событий здесь бурлит и напоминает бородатый анекдот про просьбу выколоть себе глаз, чтобы Бог выколол соседу оба, и мало кто вспоминает, что у задачки есть «правильный ответ»: например, «дай Бог, чтобы сосед жил долго и счастливо».
Столица Абхазии за несколько дней до 26 августа выглядела как один из обычных курортных городков: песни «Вей-вей-вей - это Кавказ», доносящиеся из машин с опущенными стёклами, пальмы, кафе и немногочисленные отдыхающие, впрочем, как и везде на Черноморском побережье, со времён кризиса. Хотя со стороны кажется, что как раз кризис, из-за или благодаря невстроенности абхазской экономики в мировую, совсем не сказался на местной жизни: вокруг идёт неспешное строительство.
Маленькая страна
«Маленькими быть, с одной стороны, хорошо, - рассуждает Ахра, программист из Сухума, - можно не бояться третьей мировой: всё равно ракеты мимо нас пролетать будут. Если серьёзно, то это и зависимость от «больших» стран, но экономическая зависимость после войны и санкций, то есть фактически изоляции, - не так страшна, как может кому-то показаться». Мы гуляем с Ахрой по улице Конфедератов, которая была названа в честь Конфедерации воинов - отряда под предводительством Басаева, который во время абхазско-грузинской войны 1992-93 годов воевал на стороне абхазов.
«Изоляция способствовала тому, что наша природа осталась очень живой, а сейчас, с приходом бОльшей цивилизации, всё становится грязным, и разнообразие уходит, - сетует Астамур Зантария, - ведь раньше абхазы совсем близки с природой были. Вот вы думаете, почему абхазские долгожители поздно детей имели? Совсем не потому, что на свободе погулять подольше хотели, раз жизнь и так длинная. Совсем не потому. Ибо сама природа так гармонично регулировала количество людей, которое этот кусочек земли прокормить сможет».
Брат ты мне…
Если попытаться почувствовать отношение к приезжим из России, то становится понятным, что абхазы далеки от иллюзий: «мы понимаем, что у вас там нас будут называть «чёрными», но всё равно признание России - это большой праздник», - говорит Асида, жена Астамура.
«Вот у нас скоро праздник - 26 августа, День признания независимости. Конечно, главный праздник будет 30 сентября - собственно День независимости. Но и этот особый, - говорит Лиана Кварчелия, известный общественный деятель Абхазии. Когда мы увидели российские корабли в те августовские дни, мы действительно почувствовали облегчение». Лиана вообще, кажется, критически настроена к тем, кто говорит об оккупации Россией Абхазии. «Мне интересно, почему у нас не спрашивают, считаем ли мы себя оккупированными? Мы не считаем. Мы ценим чувство безопасности, которого у нас не было долгие годы».
Впрочем, из местных газет и больших стендов на дорогах видно главенствующее мнение - если бы не Россия, то Кавказ до сих пор был бы разрываем распрями. Ведь, если наложить друг на друга карты местности, которую считают своей многие народы, населяющие Кавказ сегодня, географически это была бы фактически одна и та же территория. Даже спорная идея о том, что империя тоже может иметь благие намерения - пытаться выстроить наднациональную политику после межэтнических конфликтов, здесь не кажется такой уж спорной.
В целом жизнь в городе накануне празднования годовщины изменилась немного: кафе «Старый Сухумъ» вывесило флажки с ладошками, где «15 лет независимости» было аккуратно фломастером исправлено на «16 лет». Видимо, хозяева заранее готовились уже к празднику в конце сентября, да кафе «Глициния» в центре столицы закупало дополнительный провиант, предполагая наплыв желающих отметить торжество.
Играющие в домино в кафе «У Ашота» пенсионеры обещали прийти завтра на праздник в абхазской бурке и папахе. По абхазскому каналу передавали новости-воспоминания, но даже в государственном информационном агентстве «Апсны-пресс» информацией о запланированных мероприятиях пока не располагали. Оставалось гадать - из-за нагнетания тайны торжеств или отсутствия таковых.
«Ну, здравствуй, Аджария!»
Утром 26 августа президент, политики, духовенство и женщины с кулонами с фотографиями убитых на войне сыновей подходили к памятнику погибшим во время Отечественной войны для возложения цветов.
У здания разрушенного во время войны парламента стоят антикварные «Волги» и какие-то немыслимые каракатицы с флагами Абхазии для праздничного автопробега. Парни глазеют на автопробег, сидя на лавочках. «Это разве праздник! Вот в прошлом году на 26-ое было супер: все ездили на машинах, гудели, стреляли. Старики плакали так, как не плакали, когда брали Сухум, а сегодня - так себе… Вы на 30-ое сентября приезжайте, вот это будет самое главное».
Около пляжа кто-то достаёт буднично автомат из машины, видимо, чтобы пострелять в воздух, хотя президент ранее обратился с просьбой воздержаться от стрельбы по праздникам, поскольку это многих пугает.
Батал Кобахия, герой Отечественной войны в Абхазии, а сейчас депутат парламента, вспоминает, что он делал 26 августа 2008 года: «Я сидел у компьютера и отвечал на вопросы агентства «Регнум», которое меня спрашивало, прогнозирую ли я признание независимости Абхазии со стороны России в ближайшем будущем. Я уже им писал, что они надо мной издеваются. Через полчаса, когда я читал новости о признании, я плакал».
В кафе «Глициния» сегодня создан специальный плей-лист из песен со всего Кавказа. Через некоторое время посетители попросили разбавить его - уж слишком густым был концентрат. Флаг России и Никарагуа красовался на стене. Наплыва посетителей не получилось, но (всё) домашнее вино всё равно было выпито.
Вечером накануне был концерт с гостями и ведущими из России. «Представляете, конферансье говорит, «с годовщиной независимости вас»! - возмущается Батал Кобахия, «Я еле усидел на месте. Независимость была объявлена на Лыхненской площади 15 лет назад, а сегодня годовщина признания. Это не только россияне, это и абхазские политики так ошибаются». Лиана тоже вспоминает курьёз, как несколько лет назад в Сухум с праздничным концертом приехал Олег Газманов и начал выступление словами «Ну здравствуй, Аджария!».
Создается ощущение, что когда разговор заходит об отношениях с Россией, получается, что беседа перетекает в плоскость обсуждения супругов в неравном браке. Кто-то уверен, что брак заключён из корыстных соображений. Кто-то, вопреки стереотипу, утверждает, что настоящие чувства в отношениях действительно есть.
«Понимаешь, - говорит Астамур, - у солдат в рационе есть рыба. Скоро здесь будет много солдат из России. Я уже придумал - мы будем делать пруд и продавать рыбу солдатам: ведь они здесь надолго».
**************************
Внимательный читатель наверняка уже понял, что пара глаз, взирающих на Абхазию, была одна: и отдыхающим, и любопытствующим общественным активистом, и собственно журналистом, рассказывающим о Дне признания независимости, был один и тот же человек во время одной и той же поездки в Абхазию в конце августа.
Осталось добавить, что автору по дороге обратно пришлось не только показать удостоверение журналиста и сотрудника общественной организации и содержимое сумок на родной российской границе, но и просидеть около 7 часов, отвечая на всевозможные вопросы людей в форме, так и не пожелавших представиться. Допросы на Родине застали меня врасплох, поэтому на вопросы «как я отношусь к Олимпиаде», «сколько стоят комнаты в Сухуме», «зачем я вообще занимаюсь общественной деятельностью» и десятки других я отвечала устало и сбивчиво. Видимо, таможенники и пограничники КПП Адлер-автомобильный хотели у меня вызвать чувство, что я делаю что-то неправильное. Я вот всё не поняла, что именно?
На этом же КПП мне довелось услышать диалог работников пограничной службы:
- Я вот дом в Сочи строю, сам заливаю бетон и фундамент укладываю, представь? В такую жару, я просто подыхаю.
- А чего ты вот здесь пару зверьков не возьмешь? Чего сам корячишься-то?
- Так ведь зверькам ещё и платить надо.
Турист, общественный активист и журналист поехали каждый по своим делам в Абхазию спустя год после признания Россией независимости республики.
Абхазия экстремальная
«Экстремальный отдых в Абхазии» - именно такие рекламные плакаты висят на улицах Краснодара, призывая туристов пощекотать себе нервы во время бархатного сезона, который как раз в разгаре.
Мы с другом поехали в Абхазию в середине августа. Экстремальность началась сразу же на границе, в посёлке Псоу. К пограничному и паспортному контролю пешком надо пройти через длинные торговые ряды с фруктами, плавательными кругами и купальниками. Уже отсюда начинается движение тележек-гусениц, которые тихо-тихо ползут на выезд из России, таща на горбу муку, сахар, соки, печенье. За тележками иногда видны загорелые жители Абхазии.
Граница встречает четырьмя кибитками прямо на солнце, огромными очередями, русским матом с акцентом и без.
- Пропустите беременную женщину, б…! Ну что вы, как нЕлюди!
- Что-то в этой очереди регулярно все беременеют, к чему бы это?
- Товарищи, а у меня только что сын родился, пропустите меня!
- Что, тут успели уже и родить?!
Основную дорогу вдоль всего морского побережья Абхазии успели отремонтировать только накануне летнего сезона, но теперь добавилась новая проблема. Раньше ездить на большой скорости по пересечённой местности было просто невозможно. Теперь с характерным звуком рёва мотора ездят все, компенсируя недавнюю несвободу передвижения.
Экстремального отдыха в традиционных курортных городках здесь не найти. Едем на маршрутке через Гагры, Пицунду, Новый Афон в Сухум. Водитель резко затормозил трижды: сначала с гор на дорогу выкатился валун, размером с колесо от легковушки, потом из ниоткуда в никуда пронеслась белая лошадь и, наконец, авария. Грузовичок выехал на трассу, с двух сторон его обняли маршрутка и иномарка. Пассажиры маршрутки, которая ехала навстречу нам в Псоу, ходили по трассе - кто с вывернутым плечом, кто - прихрамывая, кто - сидя у кого-то на руках. Мы объезжаем место аварии и едем дальше. Как нам потом расскажут в Сухуме, смертность на дорогах, наркомания и безработица - самые явные проблемы Абхазии сегодня.
***
Сухум - красивый город. Причём красота исходит не столько из субтропического очарования пальм и ярких ядовитых цветов, от которых, говорят, задурманивается и побаливает голова, сколько из руин и романтического хаоса. Эти эклектичные дома при здравии, возможно, имели меньше шарма, чем сейчас, разрушенные Отечественной войной, как здесь называют абхазско-грузинскую войну 1992-93 годов.
В целом чувство обычной, без привкуса «послевоенной», жизни в столице было столь значительно, что, когда не находишь в Сухуме банкомата, и узнаёшь, что их в принципе в республике не существует, дико удивляешься. Хотя в других районах, расположенных дальше на юг от Сухума, до сих пор удивил бы скорее сам факт банкомата.
Наши друзья, постоянно живущие в столице свежепризнанного нами государства, говорили, что туристов много, и заранее нашли нам домик. Цены оказались очень умеренными: 250 рублей в сутки за комнату, 10 рублей - за крепкий кофе на модной «Брехаловке» - столетнем кафе на пляже, 60 рублей А-Картош - огромная печёная картошка с вкуснейшими наполнителями.
- Эй, парень, а где здесь район СОИ?
- А вы к кому? А, наверное, к дяде Астамуру?
Двухэтажный дом Астамура красиво отделан деревом, но это не его дом. Дом его семьи был полностью разрушен во время войны, поэтому ему выделили этот. Экстремальность здесь относится к воспоминаниям о войне, которые, как пар, исходят от каждого здания и каждого абхаза.
- В этом доме за забором когда-то абхазы прятали грузина-менгрела.
- После войны каждый стал сам за себя.
- У нас даже так говорят: это - «довоенный сын», а это - «послевоенный сын».
- Знаешь, не пойду на 26 августа в город, там опять стрелять будут. Вроде как праздник. А я людей в форме даже видеть не могу.
- К инвалидам у нас - отношение особое, потому что все знают, что они в основном герои войны.
***
Чем дальше отъезжаешь от Сухума, тем чувство адреналина выше. Несколько дней спустя едем в автобусе в Ткуарчал - один из немногих неприморских городов Абхазии. Красивое утро, незагаженное море, рыбаки на длинных причалах. Хочется достать фотоаппарат. Но атмосфера пристальности в автобусе заставляет опустить руку и выйти из автобуса не в Ткуарчале, а уже в Очамчыре.
Очамчырский - самый разрушенный во время войны район Абхазии. На улицах совсем мало людей. Тишина и мерные звуки дрели и стука молотков. Кажется, что даже бродячие собаки здесь как-то особенно тяжело вздыхают. Заброшенные карусели парков, пустые пляжи, полуживые кафе.
- Здравствуйте, можно у вас покушать?
- Нет.
- Ммм, а где можно?
- Ну, вон там, напротив, в принципе.
Здесь нет конкуренции: все, что появится и будет построено - будет эксклюзивом. В Очамчыре нет ни одного светофора, и машины не остановятся на поднятую руку. Ни с абхазскими, ни с российскими номерами самых разных регионов.
Мы идём пешком в Илорский храм - «очень сильную церковь», как говорят сами абхазы. Оказывается, в нём захоронены мощи Георгия Победоносца. Идти несколько километров вдоль спокойных руин домов, из ран которых растут финики.
От некоторых домов остались только лестницы с колоннами, ведущие на несуществующий второй этаж. На некоторых висят фотографии людей, которые здесь когда-то жили.
- Далеко до Илорского храма?
- Нет, километр ещё.
- А здесь много заброшенных домов, да?
- Что вы?! Все уже давно раскуплено, вон там будут люди из Краснодара жить, здесь тоже откуда-то из России. Только вот дом на повороте сюда на продажу остался. Вы не хотите купить?
Лирику как ветром сдуло. Как мы позже выяснили в Сухуме, всё-таки собственность в Абхазии могут приобретать только граждане, иначе при явной разнице в уровне жизни, любой приезжий из Москвы мог бы скупить задёшево целый Дом Молодёжи и сделать из него дворец. Но «серые схемы» уже существуют: генеральные доверенности на граждан Абхазии за умеренную плату, или «процедура наследования», которая не уточняет, кому можно завещать свою собственность после своей смерти. Но раз об этих схемах говорят в открытую, шансов, что они продержатся долго, в общем-то, немного.
***
В Илорском храме наступает когнитивный диссонанс - песнопения, крещение, строгость и благолепие мироточащих икон внутри храма и матерящиеся на чистом русском языке абхазы на лавочке у храма. Вообще повсеместный русский язык, даже между абхазами, позволяет забыть, что ты - за границей и снижает степень экстремальности отдыха, хотя, возможно, процент мата создает баланс.
У колодца со святой водой турист из Ульяновска просит у нас карту Абхазии.
- Нет, это просто обдираловка. Мы строили Абхазию ещё во время СССР, мы её теперь восстанавливаем, и мы же ещё как туристы и платим за то, чтобы посмотреть на то, что мы строили и что восстанавливаем.
Мы переглядываемся и забираем нашу карту. За скобками остаются наши вопросы к собрату-туристу - кто это «мы» у него в каждом случае? Хотя деньги действительно занимают вторую строчку в неофициальном параде приоритетов, после военной темы. долгих лет экономической и политической изоляции, деньги от туристов и любых приезжих здесь в особой цене. Что, в общем-то, по-человечески очень понятно.
***
В Сухуме всё возвращается на круги своя - небольшие кучки туристов, приветствующие друг друга издалека местные жители, приветливые ладошки на абхазских флагах в преддверии 26 августа - праздника признания независимости Абхазии, и звук дрели. Кстати, звуки постоянного жужжания, гул грузовых машин, стук строительных установок, - все это передаёт, наверное, самое главное, что происходит в Абхазии, но не облекается в слова, исходя из какого-то священного суеверия. Рождение надежды. Надежда на дружбу с Россией, надежда на укрепление действительно независимой Абхазии и надежда на то, что война и изоляция уже никогда не вернутся.
Отдых в не совсем туристических местах Абхазии, может быть, и мог стать экстремальным, если бы не эта музыка.
Невыносимая хрупкость бытия
Давно запланированная поездка в Абхазию случилась только в конце лета. Будучи преподавателем и занимаясь общественной деятельностью в области молодёжного межкультурного взаимодействия в Краснодарском крае, который имеет непосредственную границу с республикой, я хотела познакомиться поближе с абхазским обществом и его молодежью. Знакомство могло стать вещью в себе - просто обменом опытом с коллегами по методам работы и темам, актуальным в наших странах, а могло иметь продолжение в каких-то культурных или социально-гуманитарных проектах.
Я прекрасно понимала, что еду в недавнюю горячую точку, и постаралась ещё в письмах, в которых устанавливала контакт, быть аккуратной. Первой же сложностью для меня стали названия городов: «я хочу встретиться с Вами в Сухуми или в Сухуме»? Город Гал и Галский район или город Гали и Гальский район? После долгих размышлений я осознанно решила уважать мнение населения, фактически проживающего на этой территории. Второй сложностью стала граница по реке Псоу. О границе, которой, по словам пограничника, почему-то пожелавшего досмотреть мои вещи на выезде, был «придан статус государственной», можно говорить долго, ибо многое удивляет. Удивляют даже не очереди и неразбериха на российской границе, а отсутствие формальностей с абхазской стороны, кроме обязательного медицинского страхования. Без полиса на обратном пути тебе гарантированы проблемы, а то и штраф. Всё строго.
Дилемма «территориальная целостность» или «право народа на самоопределение» в международном праве вытекает в банальное нарушение прав человека в реальной жизни. Стоя в очереди на паспортный контроль, я приготовила паспорт РФ, а не заграничный паспорт, с которым наготове тут же стояло большинство граждан Абхазии. В «мидовском паспорте» появился бы российский штамп о пересечении границы на КПП-Адлер, а это в Грузии автоматически обозначает, что я незаконно въехала на «оккупированную территорию», и подразумевает реальное тюремное заключение. В Грузию в ближайшее время я вроде не собиралась, но и иметь такую перспективу вовсе не хотелось, наоборот, хотелось из всех сил быть законопослушной. Если всё же не отказываться от поездки в Абхазию, то выбора не нарушать законодательство Грузии у меня не было: ведь в Псоу нет одного грузинского пограничника, который мог бы мне поставить визу и избавить меня от невольного совершения преступления. Говорят, что эта проблема сейчас касается граждан Армении, Беларуси и Украины, которые, например, недавно захотели отдохнуть в Абхазии, а потом навестить родственников в Грузии.
Общественная жизнь в недавно признанной республике на зависть активна: организации содействия инвалидам, центры гуманитарных программ, ассоциации юристов, целый веер печатных СМИ, молодёжные группы.
В столице республики - два вуза, восстанавливаются из руин и русские, и абхазские школы. В семье Асиды, учительницы младших классов, у которой я остановилась, - двое детей, которым накануне первого сентября ездили покупать форму и учебники. Асида говорит, что не видела гуманитарной помощи, хотя слышала, что кому-то её раздают, может быть, тем, кто сильнее нуждается, чем они. Зарплата учительницы - 3000 рублей в месяц.
Молодёжные организации и группы, особенно, которые решили не определяться с про-правительственной или оппозиционной политической ориентациями, хотят ездить в Россию и Европу, хотят участвовать в обменах и стажировках, хотят возвращаться. «Сейчас мне надо решить проблему с паспортом заграничным, а то подал документы почти полгода назад на обмен, а нового паспорта всё нет. Хотел поехать на мероприятие в Восточную Европу, но, видимо, не получится», - говорит Олег, руководитель юридической консультации в Сухуме.
Гражданское общество Абхазии в целом, по словам его представителей, находится на стадии своего активного становления, как, собственно, и государственность республики. Когда разговариваешь с известными в этой маленькой стране деятелями, кажется, что нет ничего более важного сейчас, чем творение именно государственной системы. Причем некоторые так и говорят, что правозащитной тематикой в Абхазии не занимаются, может быть, поскольку для того, чтобы власть начала ущемлять права граждан, которые защищают правозащитники, нужно сначала эту государственную власть создать и сделать сильной.
Лиана Кварчелия, директор Центра гуманитарных программ: «Если говорить коротко, сейчас есть несколько «вызовов» перед нами: развитие демократии внутри страны не интересует никого извне, манипуляции темой гражданства Абхазии и грузинской темой могут привести к новой напряженности, и наличие сильного, но единственного союзника Абхазии, что хорошо и плохо одновременно».
Вообще любой из этих «вызовов» имеет как плюсы, так и минусы: отсутствие интересов в развитии абхазской демократии извне предоставляет свободу действия, а спекуляции по грузинской теме означают, что здесь существует свобода слова и площадка для осмысления сложнейших вопросов. Хотя, безусловно, популистские приёмы накануне выборов президента настораживают. Например, плакаты в Сухуме о недопустимости раздачи паспортов Абхазии жителям Галского района, населённого в основном менгрелами, то есть этническими грузинами, можно расценить как почти «националистические». Однако вопрос сложнее, если учитывать и недавнюю войну с Грузией, и лишь недавно обретённое абхазами чувство безопасности.
Асида Шакрыл, коллега Лианы, говорит о будущем: «Из тем, над которыми надо работать сейчас нам всем, могу назвать проблемы с судебной системой, безопасность на наших дорогах, честные выборы, проблемы собственности и прозрачность деятельности власти. Ну и как, наверное, в любой стране, - проблемы экологии и образования».
Исходя из разговоров и своеобразного включенного наблюдения за работой гражданских организаций, ясно, что совместные гуманитарные, творческие проекты с Россией возможны, как и полноценный, а не патерналистский обмен опытом социальной работы. Но при всех неохваченных ещё возможностях начинать нужно с осторожностью или даже бережностью, чтобы не навредить чему-то хрупкому, что здесь так ценят.
Ситцевая свадьба
Моя поездка в Абхазию без чёткого задания редакции, но по зову Страны души, так дословно переводится название республики, совпала с «ситцевой свадьбой». Год назад, в августе 2008 года, Россия признала независимость республики - событие, которого абхазы ждали около 15-ти лет.
Годовщина признания независимости Республики Абхазия со стороны России, Никарагуа, а теперь уже и Венесуэлы, - вообще-то дата не сама важная из всего того, что происходит в последнее время на Северном и Южном Кавказе. Само течение событий здесь бурлит и напоминает бородатый анекдот про просьбу выколоть себе глаз, чтобы Бог выколол соседу оба, и мало кто вспоминает, что у задачки есть «правильный ответ»: например, «дай Бог, чтобы сосед жил долго и счастливо».
Столица Абхазии за несколько дней до 26 августа выглядела как один из обычных курортных городков: песни «Вей-вей-вей - это Кавказ», доносящиеся из машин с опущенными стёклами, пальмы, кафе и немногочисленные отдыхающие, впрочем, как и везде на Черноморском побережье, со времён кризиса. Хотя со стороны кажется, что как раз кризис, из-за или благодаря невстроенности абхазской экономики в мировую, совсем не сказался на местной жизни: вокруг идёт неспешное строительство.
Маленькая страна
«Маленькими быть, с одной стороны, хорошо, - рассуждает Ахра, программист из Сухума, - можно не бояться третьей мировой: всё равно ракеты мимо нас пролетать будут. Если серьёзно, то это и зависимость от «больших» стран, но экономическая зависимость после войны и санкций, то есть фактически изоляции, - не так страшна, как может кому-то показаться». Мы гуляем с Ахрой по улице Конфедератов, которая была названа в честь Конфедерации воинов - отряда под предводительством Басаева, который во время абхазско-грузинской войны 1992-93 годов воевал на стороне абхазов.
«Изоляция способствовала тому, что наша природа осталась очень живой, а сейчас, с приходом бОльшей цивилизации, всё становится грязным, и разнообразие уходит, - сетует Астамур Зантария, - ведь раньше абхазы совсем близки с природой были. Вот вы думаете, почему абхазские долгожители поздно детей имели? Совсем не потому, что на свободе погулять подольше хотели, раз жизнь и так длинная. Совсем не потому. Ибо сама природа так гармонично регулировала количество людей, которое этот кусочек земли прокормить сможет».
Брат ты мне…
Если попытаться почувствовать отношение к приезжим из России, то становится понятным, что абхазы далеки от иллюзий: «мы понимаем, что у вас там нас будут называть «чёрными», но всё равно признание России - это большой праздник», - говорит Асида, жена Астамура.
«Вот у нас скоро праздник - 26 августа, День признания независимости. Конечно, главный праздник будет 30 сентября - собственно День независимости. Но и этот особый, - говорит Лиана Кварчелия, известный общественный деятель Абхазии. Когда мы увидели российские корабли в те августовские дни, мы действительно почувствовали облегчение». Лиана вообще, кажется, критически настроена к тем, кто говорит об оккупации Россией Абхазии. «Мне интересно, почему у нас не спрашивают, считаем ли мы себя оккупированными? Мы не считаем. Мы ценим чувство безопасности, которого у нас не было долгие годы».
Впрочем, из местных газет и больших стендов на дорогах видно главенствующее мнение - если бы не Россия, то Кавказ до сих пор был бы разрываем распрями. Ведь, если наложить друг на друга карты местности, которую считают своей многие народы, населяющие Кавказ сегодня, географически это была бы фактически одна и та же территория. Даже спорная идея о том, что империя тоже может иметь благие намерения - пытаться выстроить наднациональную политику после межэтнических конфликтов, здесь не кажется такой уж спорной.
В целом жизнь в городе накануне празднования годовщины изменилась немного: кафе «Старый Сухумъ» вывесило флажки с ладошками, где «15 лет независимости» было аккуратно фломастером исправлено на «16 лет». Видимо, хозяева заранее готовились уже к празднику в конце сентября, да кафе «Глициния» в центре столицы закупало дополнительный провиант, предполагая наплыв желающих отметить торжество.
Играющие в домино в кафе «У Ашота» пенсионеры обещали прийти завтра на праздник в абхазской бурке и папахе. По абхазскому каналу передавали новости-воспоминания, но даже в государственном информационном агентстве «Апсны-пресс» информацией о запланированных мероприятиях пока не располагали. Оставалось гадать - из-за нагнетания тайны торжеств или отсутствия таковых.
«Ну, здравствуй, Аджария!»
Утром 26 августа президент, политики, духовенство и женщины с кулонами с фотографиями убитых на войне сыновей подходили к памятнику погибшим во время Отечественной войны для возложения цветов.
У здания разрушенного во время войны парламента стоят антикварные «Волги» и какие-то немыслимые каракатицы с флагами Абхазии для праздничного автопробега. Парни глазеют на автопробег, сидя на лавочках. «Это разве праздник! Вот в прошлом году на 26-ое было супер: все ездили на машинах, гудели, стреляли. Старики плакали так, как не плакали, когда брали Сухум, а сегодня - так себе… Вы на 30-ое сентября приезжайте, вот это будет самое главное».
Около пляжа кто-то достаёт буднично автомат из машины, видимо, чтобы пострелять в воздух, хотя президент ранее обратился с просьбой воздержаться от стрельбы по праздникам, поскольку это многих пугает.
Батал Кобахия, герой Отечественной войны в Абхазии, а сейчас депутат парламента, вспоминает, что он делал 26 августа 2008 года: «Я сидел у компьютера и отвечал на вопросы агентства «Регнум», которое меня спрашивало, прогнозирую ли я признание независимости Абхазии со стороны России в ближайшем будущем. Я уже им писал, что они надо мной издеваются. Через полчаса, когда я читал новости о признании, я плакал».
В кафе «Глициния» сегодня создан специальный плей-лист из песен со всего Кавказа. Через некоторое время посетители попросили разбавить его - уж слишком густым был концентрат. Флаг России и Никарагуа красовался на стене. Наплыва посетителей не получилось, но (всё) домашнее вино всё равно было выпито.
Вечером накануне был концерт с гостями и ведущими из России. «Представляете, конферансье говорит, «с годовщиной независимости вас»! - возмущается Батал Кобахия, «Я еле усидел на месте. Независимость была объявлена на Лыхненской площади 15 лет назад, а сегодня годовщина признания. Это не только россияне, это и абхазские политики так ошибаются». Лиана тоже вспоминает курьёз, как несколько лет назад в Сухум с праздничным концертом приехал Олег Газманов и начал выступление словами «Ну здравствуй, Аджария!».
Создается ощущение, что когда разговор заходит об отношениях с Россией, получается, что беседа перетекает в плоскость обсуждения супругов в неравном браке. Кто-то уверен, что брак заключён из корыстных соображений. Кто-то, вопреки стереотипу, утверждает, что настоящие чувства в отношениях действительно есть.
«Понимаешь, - говорит Астамур, - у солдат в рационе есть рыба. Скоро здесь будет много солдат из России. Я уже придумал - мы будем делать пруд и продавать рыбу солдатам: ведь они здесь надолго».
**************************
Внимательный читатель наверняка уже понял, что пара глаз, взирающих на Абхазию, была одна: и отдыхающим, и любопытствующим общественным активистом, и собственно журналистом, рассказывающим о Дне признания независимости, был один и тот же человек во время одной и той же поездки в Абхазию в конце августа.
Осталось добавить, что автору по дороге обратно пришлось не только показать удостоверение журналиста и сотрудника общественной организации и содержимое сумок на родной российской границе, но и просидеть около 7 часов, отвечая на всевозможные вопросы людей в форме, так и не пожелавших представиться. Допросы на Родине застали меня врасплох, поэтому на вопросы «как я отношусь к Олимпиаде», «сколько стоят комнаты в Сухуме», «зачем я вообще занимаюсь общественной деятельностью» и десятки других я отвечала устало и сбивчиво. Видимо, таможенники и пограничники КПП Адлер-автомобильный хотели у меня вызвать чувство, что я делаю что-то неправильное. Я вот всё не поняла, что именно?
На этом же КПП мне довелось услышать диалог работников пограничной службы:
- Я вот дом в Сочи строю, сам заливаю бетон и фундамент укладываю, представь? В такую жару, я просто подыхаю.
- А чего ты вот здесь пару зверьков не возьмешь? Чего сам корячишься-то?
- Так ведь зверькам ещё и платить надо.