Внутри России, вне страны: как живут в самых глухих деревнях
Паром через Унжу. Фото: Максим Шер / «Русская планета»
Как обитатели труднодоступных деревень Костромской области, отрезанных от большой земли бездорожьем, научились обходиться без медицины, участковых и школ
В начале ноября корреспондент «Русской планеты» воспользовался любезным приглашением социолога Артемия Позаненко, изучающего изолированные деревенские сообщества при финансовой поддержке фонда «Хамовники», и присоединился к экспедиции исследователя в Костромскую область. В поездке их сопровождал фотограф Максим Шер; сделанные им портреты жителей деревни Тимошино можно увидеть здесь.
- Кажется, она заглохла, - неожиданно говорит таксист, который везет нас от Мантурово, ближайшей станции железной дороги. На окраинах Мантурово горы бревен, в которых возится хищная клешня лесопогрузчика.
- Ну ничего, тут связь пока еще есть, можно другую машину вызвать, - подумав, добавляет водитель и начинает копаться в нутре своей «девятки» елового цвета.
Мы стоим на трассе, которая из Костромы, минуя Киров, движется в Пермь, откуда переваливает в Екатеринбург и расползается по Сибири. От Кирова дорога ответвляется на север, идет через Ухту и Сыктывкар и пропадает в Архангельской области, где-то за Печорой. В придорожной столовой дальнобойщики покупают водку и говорят друг другу: «Помнишь, я недавно обогнал тебя в Бурятии?»
За полями чернеют костромские леса, внутри лесов скрываются деревни, которые отделены от мира десятками километров плохого пути, так что их жители фактически находятся в изоляции.
«Вохомский, Октябрьский, Кологривский, Межевской район - там очень много таких мест. До 20 % населения района могут жить в изоляции», - говорит социолог Артемий Позаненко, который изучает подобные локальные сообщества. По его словам,
такие деревни обычно оказываются более жизнеспособными, чем те, что стоят вблизи трасс; в них заметно медленнее идет сокращение населения, а жители меньше рассчитывают на помощь абстрактной власти и предпочитают самоорганизацию.
Зимой Позаненко изучал деревню Выгорки, где местные жители сами сделали паром и ездят по официально не существующей дороге, которую они своими силами расчищают летом и зимой. Сейчас он направляется в соседнее - всего в полусотне километров от Выгорок - село Тимошино.
«Всегда, во многих местах, и не только даже в Макарьевском районе, нам говорили, что
надо ехать в Тимошино, там своя республика, там тимошата, там всё совсем по-другому», -
вспоминает исследователь.
До Тимошино нужно добираться через маленький город Макарьев, который стоит на реке Унжа. Трасса здесь идет вдоль Унжи, и придорожные деревни лепятся к ней и к реке, тут и там указатели с расстоянием: «Завражье 0,5», «Туйково 1», «Угоры 0,5», «Ледина 1,1», «Выползово 0,4», «Хлебишино 0,3».
По словам Артемия Позаненко, в этих местах расселение шло вдоль рек, поэтому дальше, за этими деревнями, могут быть десятки километров безлюдных лесов. Длина Унжи - почти 450 километров, но на всем протяжении реки стоят только три города: Кологрив (около 3 тысяч жителей), Мантурово (17 тысяч) и Макарьев (7 тысяч).
Артемий Позаненко. Фото: Максим Шер / «Русская планета»
В Макарьеве на главной площади блинная, торговый центр «Браузер», Ленин с вытянутой рукой и ярко-зеленые купола, которые пока не подняли на восстанавливаемую церковь. «Если есть что грязное на свете, так это деньги», - в блинной старушка отчитывает девушку, которая, не вымыв руки после купюр, взяла ими сырники. По радио идет передача для автомобилистов «Как не остаться в сугробе».
Гуляя по городу, видишь пилорамы и горы серого горбыля, остатки производства. По словам Позаненко, в областях вроде Костромской даже в небольшом городе может быть до сотни таких небольших пилорам.
Многие деревянные дома сверху обшиты сайдингом. Как правило, этой обшивкой занимаются отходники, которые ездят работать в другие регионы и крупные города, откуда и привозят эту моду, рассказывает Позаненко. Кладбище в Макарьеве - и это тоже привычно в провинции - все разноцветное от искусственных венков.
Когда-то этот город вырос вокруг монастыря, основанного в XV веке преподобным Макарием Унженским (он же - Макарий Желтоводский).
У входа в монастырь монахиня режет тыкву. «Прямо к храму идите, я подойду», - не отрывая глаз от тыквы, говорит она. Тишину в монастыре не нарушают даже галки, по двору с резкими и угловатыми движениями ходит юродивый.
«Про-хо-ддит-те», - скрипит он, указывая на собор.
Пп-оо-лный текст статьи