кесонное-1
Волосы опять отросли во все стороны, и неохота. Так уютнее среди вас, любимые. Сегодня надо было попасть в Кунцево, и это оказалось проблемой.
Сел на метро и промахнулся: теперь поезда иногда идут на станцию ДЕЛОВОЙ ЦЕНТР, ты ж понимаешь, и это оказался как раз мой случай. Выхожу в некоторой оторопи, а там такой Космопорт, что только держись. Алиса, сливай воду, миелофон у меня... И народ действительно деловой до последней возможности... Вот я всегда говорил, что вся кинофантастика в той или иной мере пророческая, независимо от таланта авторов. Например, у Лукаса в "Звёздных войнах" сцены с космическими забегаловками, где какой-нибудь хмырь о восьми щупальцах из одного места соблязняет прелестницу с очами на жгутиках - это не про какую не про Альфу Центавра и не про Республику, наносящую ответный удар, а про наши теперешние вокзалы и аэропорты (и рынки). Только здесь - метро, и здесь мы ещё не были. А что бы случилось, докатись я до следующей станции - МЕЖДУНАРОДНАЯ... И том Йорк в меня голосит - Nice Dream - Nice Dream - Nice Dream - а я всегда говорил, что он брат мне, хотя и не похож - да, я знаю, что уши надо держать наготове, но иногда невозможно без допинга, мистер Бредли мистер Мартин. Из-за него-то я и промахнулся, но он-то меня в итоге и спас. А поезда-то всё и нет, а он-то уехал на МЕЖДУНАРОДНУЮ, а народу-то хоть бы и что, - он меня пока рассматривает, ему интересно, хорошо хоть оделся я квазицивильно, а не курточка моя такая отличная, вся коричневая... Не - нормально. Металлические такие тумбы огромные прямоугольные, закруглённые, наверху всё в стекле и виды универсума в футуристических рамах. И брат мой говорит, что быть испуганным - это нормально, да я и сам знаю, но - смотря чем. Наконец приходит. Поезд. Через КИЕВСКУЮ, с некоторой уже перестраховкой, но вот за окнами светлый пасмурный день. А новые поезда типа "Русич" (меня один мудрый человек в 90-е учил: если в названии фигурирует "русский ..." - значит жиды, даже не сомневайся; но та мудрость касалась общественных, коммерческих и политических организаций) характеризуются, помимо прочего, нестерпимым визгом ириний при торможении и совершенно однозначным запахом внутри. И если с первым наши великие механики, которые ничего не могут создать но всё умеют исправить, как-то справились, то второе неистребимо. И есть ещё одно свойство персонально для меня: мне там - в силу то ли роста, то ли консерватизма, - клинически негде притулиться, чтобы было комфортно. Как ни встань, всюду клин. Но виды знакомые за окном чуть успокоили. И тут - сноп пламени в сантиметрах над ухом, чуть не спалив волосы, уходит вверх и шваркает в лампу дневного светика полусумеречного. Это дядечка кругленький такой пришёл продавать огнемёты, замаскированные под зажигалки для газовых комфорок. Смотрит виновато и видимо извиняется. Я вынимаю одного Йорка и говорю доброжелательно, что надо бы сначало с Министерством обороны урегулировать все вопросы, а потом уж к гражданам в метро. Он даже не улыбается - протискивается прочь. Девушка со спокойной славянской красотой на лице сховалось в какой-то дальний уголок за последними сидениями, о каковом я даже не подозревал, и кажется мы друг друга понимаем. Но я смотрю в окно - там должно быть озеро. Вместо озера входит чуть ли не с детства знакомая мне женщина с телом гимнастки и лицом эскаваторщицы - с зонтами. Я почти уверен, что это зонты с отстреливающимися головками кумулятивного действия, но уже в три погибели втиснулся как-то у двери. Не, открыла без последствий (в полном вагоне?!), но, закрыв, так помахала, что ощутимо заехала под колено парню, что стоял у двери напротив. Он посмотрел на меня - да, да, мы друг друга понимаем! Но я пропустил озеро. "Ты сидишь там, и тебе плохо, сидишь и почти кричишь... но ты никогда не изменишься, как и твой отец". Да, брат, вот так вот. Всё разрыли, всё посносили, роют и роют, строют и строют, где дом стоял - там три стоит. И какие-то вокруг котлованов треножники марсианские, белёсо-синего цвета. Родная станция КУНЦЕВСКАЯ, до прожилок и детских припухших. И три мужика припухших всё это строительное великолепие описывают в самом нелитературном смысле. И мне теперь кажется, что они там всегда: как ни проеду мимо, они там стоят... Постоянный перформанс "Вечный peace". Надо как-нибудь предложить Ерофееву для Парижа, благо Третьяковка рядом. На улице я думал, что песню Street Spirit (Fade Out) я должен прослушать три раза. Но прослушал двадцать - на обратной дороге, когда тянул какое-то невероятное количество совершенно разных книг, от малютки "Божественной Комедии" в переводе Лозинского до "От пчелы до гориллы" Шовена. А здесь вдруг поровнялся с пожилым батюшкой - он хлюпал по мокрым снежкам, седые патлы выбивались, лицо измождённое - он тоже посмотрел на меня - такое же болезненное выражение, человеческое зеркало всё же самое верное - и вдруг (это не литература!) - стал улыбаться мне! - не просто улыбнулся, а я и спиной потом чувствовал улыбку - и стал улыбаться сам, песня кончилась, наушники вынул, дошёл.
Сел на метро и промахнулся: теперь поезда иногда идут на станцию ДЕЛОВОЙ ЦЕНТР, ты ж понимаешь, и это оказался как раз мой случай. Выхожу в некоторой оторопи, а там такой Космопорт, что только держись. Алиса, сливай воду, миелофон у меня... И народ действительно деловой до последней возможности... Вот я всегда говорил, что вся кинофантастика в той или иной мере пророческая, независимо от таланта авторов. Например, у Лукаса в "Звёздных войнах" сцены с космическими забегаловками, где какой-нибудь хмырь о восьми щупальцах из одного места соблязняет прелестницу с очами на жгутиках - это не про какую не про Альфу Центавра и не про Республику, наносящую ответный удар, а про наши теперешние вокзалы и аэропорты (и рынки). Только здесь - метро, и здесь мы ещё не были. А что бы случилось, докатись я до следующей станции - МЕЖДУНАРОДНАЯ... И том Йорк в меня голосит - Nice Dream - Nice Dream - Nice Dream - а я всегда говорил, что он брат мне, хотя и не похож - да, я знаю, что уши надо держать наготове, но иногда невозможно без допинга, мистер Бредли мистер Мартин. Из-за него-то я и промахнулся, но он-то меня в итоге и спас. А поезда-то всё и нет, а он-то уехал на МЕЖДУНАРОДНУЮ, а народу-то хоть бы и что, - он меня пока рассматривает, ему интересно, хорошо хоть оделся я квазицивильно, а не курточка моя такая отличная, вся коричневая... Не - нормально. Металлические такие тумбы огромные прямоугольные, закруглённые, наверху всё в стекле и виды универсума в футуристических рамах. И брат мой говорит, что быть испуганным - это нормально, да я и сам знаю, но - смотря чем. Наконец приходит. Поезд. Через КИЕВСКУЮ, с некоторой уже перестраховкой, но вот за окнами светлый пасмурный день. А новые поезда типа "Русич" (меня один мудрый человек в 90-е учил: если в названии фигурирует "русский ..." - значит жиды, даже не сомневайся; но та мудрость касалась общественных, коммерческих и политических организаций) характеризуются, помимо прочего, нестерпимым визгом ириний при торможении и совершенно однозначным запахом внутри. И если с первым наши великие механики, которые ничего не могут создать но всё умеют исправить, как-то справились, то второе неистребимо. И есть ещё одно свойство персонально для меня: мне там - в силу то ли роста, то ли консерватизма, - клинически негде притулиться, чтобы было комфортно. Как ни встань, всюду клин. Но виды знакомые за окном чуть успокоили. И тут - сноп пламени в сантиметрах над ухом, чуть не спалив волосы, уходит вверх и шваркает в лампу дневного светика полусумеречного. Это дядечка кругленький такой пришёл продавать огнемёты, замаскированные под зажигалки для газовых комфорок. Смотрит виновато и видимо извиняется. Я вынимаю одного Йорка и говорю доброжелательно, что надо бы сначало с Министерством обороны урегулировать все вопросы, а потом уж к гражданам в метро. Он даже не улыбается - протискивается прочь. Девушка со спокойной славянской красотой на лице сховалось в какой-то дальний уголок за последними сидениями, о каковом я даже не подозревал, и кажется мы друг друга понимаем. Но я смотрю в окно - там должно быть озеро. Вместо озера входит чуть ли не с детства знакомая мне женщина с телом гимнастки и лицом эскаваторщицы - с зонтами. Я почти уверен, что это зонты с отстреливающимися головками кумулятивного действия, но уже в три погибели втиснулся как-то у двери. Не, открыла без последствий (в полном вагоне?!), но, закрыв, так помахала, что ощутимо заехала под колено парню, что стоял у двери напротив. Он посмотрел на меня - да, да, мы друг друга понимаем! Но я пропустил озеро. "Ты сидишь там, и тебе плохо, сидишь и почти кричишь... но ты никогда не изменишься, как и твой отец". Да, брат, вот так вот. Всё разрыли, всё посносили, роют и роют, строют и строют, где дом стоял - там три стоит. И какие-то вокруг котлованов треножники марсианские, белёсо-синего цвета. Родная станция КУНЦЕВСКАЯ, до прожилок и детских припухших. И три мужика припухших всё это строительное великолепие описывают в самом нелитературном смысле. И мне теперь кажется, что они там всегда: как ни проеду мимо, они там стоят... Постоянный перформанс "Вечный peace". Надо как-нибудь предложить Ерофееву для Парижа, благо Третьяковка рядом. На улице я думал, что песню Street Spirit (Fade Out) я должен прослушать три раза. Но прослушал двадцать - на обратной дороге, когда тянул какое-то невероятное количество совершенно разных книг, от малютки "Божественной Комедии" в переводе Лозинского до "От пчелы до гориллы" Шовена. А здесь вдруг поровнялся с пожилым батюшкой - он хлюпал по мокрым снежкам, седые патлы выбивались, лицо измождённое - он тоже посмотрел на меня - такое же болезненное выражение, человеческое зеркало всё же самое верное - и вдруг (это не литература!) - стал улыбаться мне! - не просто улыбнулся, а я и спиной потом чувствовал улыбку - и стал улыбаться сам, песня кончилась, наушники вынул, дошёл.