саакашистский синдром
Судя по тому, что вторые сутки творится на тв (нагляднее всего на "России"), наши с б/У, прямо из ближайшего окружения осатаневшего кондитера, донесли нашим сюда однозначное: всё, клиент рехнулся окончательно и в любой момент отдаст приказ на такого уровня провокацию, которую ни навалом, ни русскими сказками уже не отобъёшь. А поскольку дипломатическое общение теперь осуществляется только через ящик, то из ящика на все лады нонстопом несётся то же, что Путин перед ЧМ сказал прямым текстом: дёрнешься - тебе конец. Только всячески подчёркивается, что свои риски мы не взвешиваем, за ценой не постоим, - ставка на авось не сработает.
Тут есть и сходство, и различия с ситуацией Саакяна десятилетней давности. Куратор у Саакяна был посерьёзнее - сама Кондолиза, - а во власти заморской наблюдался всё же остаточный закон и порядок. Хотя имелись, ясно, и разделение, и конфликт. И вот Кондолиза, честно и скрупулёзно оценивая расклад сил, жёстко осаживала Мишу, когда того начинало распирать от всевозможной дури. Но товарищ Саакян, тем не менее, имел некий манёвр. Вот он вштырится, нюхнёт, бухнёт, сходит в сауну-бассейн с одной-другой своей высокоположенной грузинкой молодой, пульнёт, стрельнёт, - а всё равно ж его прёт! И тогда он звонит не Кондолизе, ответ которой ему известен, а, скажем, Маккейну. Политический и аппаратный вес у Маккейна не сильно ниже, а ответственности меньше ощутимо. И старый бывалый солдат говорит так: Миша, дружище, если у тебя получится успешно начать, мы все за тебя встанем и завершим, и ты в одночасье станешь одним из величайших политиков истории; если не совсем получится - мы сделаем всё, чтобы это выглядело победой; если же вовсе не выйдет... ну, впрочем, предвидя такой вариант, ты бы мне не звонил...
Ну а у Зайцера Волкера и спрашивать не надо: он, от лица всей несметно-хаотичной мощи, незримо громоздящейся за ним, формулирует просто: когда будешь готов и уверен, Петь, просто поставь нас в известность; да не ссы, всё будет ок. И ещё одно отличие: тов. Саакян мог ничего не исполнять и сидеть на дупе ровно ещё очень долго, а у алкобандеры нет ни времени, ни альтернатив. Вот и приходится бедным нашим синим птицам из ящика исполнять немелодичные авангардные вариации "Вставай страна огромная", всё высматривая чёрных лебедей.
Тут есть и сходство, и различия с ситуацией Саакяна десятилетней давности. Куратор у Саакяна был посерьёзнее - сама Кондолиза, - а во власти заморской наблюдался всё же остаточный закон и порядок. Хотя имелись, ясно, и разделение, и конфликт. И вот Кондолиза, честно и скрупулёзно оценивая расклад сил, жёстко осаживала Мишу, когда того начинало распирать от всевозможной дури. Но товарищ Саакян, тем не менее, имел некий манёвр. Вот он вштырится, нюхнёт, бухнёт, сходит в сауну-бассейн с одной-другой своей высокоположенной грузинкой молодой, пульнёт, стрельнёт, - а всё равно ж его прёт! И тогда он звонит не Кондолизе, ответ которой ему известен, а, скажем, Маккейну. Политический и аппаратный вес у Маккейна не сильно ниже, а ответственности меньше ощутимо. И старый бывалый солдат говорит так: Миша, дружище, если у тебя получится успешно начать, мы все за тебя встанем и завершим, и ты в одночасье станешь одним из величайших политиков истории; если не совсем получится - мы сделаем всё, чтобы это выглядело победой; если же вовсе не выйдет... ну, впрочем, предвидя такой вариант, ты бы мне не звонил...
Ну а у Зайцера Волкера и спрашивать не надо: он, от лица всей несметно-хаотичной мощи, незримо громоздящейся за ним, формулирует просто: когда будешь готов и уверен, Петь, просто поставь нас в известность; да не ссы, всё будет ок. И ещё одно отличие: тов. Саакян мог ничего не исполнять и сидеть на дупе ровно ещё очень долго, а у алкобандеры нет ни времени, ни альтернатив. Вот и приходится бедным нашим синим птицам из ящика исполнять немелодичные авангардные вариации "Вставай страна огромная", всё высматривая чёрных лебедей.