Мамлеев невидимый
Наталья Макеева: "Мамлеев уже при жизни стал мифом. Его биография? Да, официальная есть конечно. Но за ней - такая бездна всего, что даже смешно говорить обо всех этих «родился», «учился», «уехал», «приехал»… Не надо так о Мамлееве. Обо всех нас - только так, а о нём - нет. Самим-то не странно - так писать о Мамлееве?"
- Возможность писать обнаружилась внезапно. До этого я пробовал что-то сочинять, но рассказы получались очень гладкие, литературные, они ничего с собой не несли. А писатель прежде всего должен создать и образовать свой собственный мир, свой космос, свой взгляд на самые главные вещи: от Господа Бога и родины и до всего, что нас окружает. И так получилось, что, когда я шел по Тверскому бульвару, где тогда еще стоял Пушкин, на меня снизошло озарение. Оно состояло в том, что я увидел мир другими глазами. Это произошло интуитивно, необъяснимо. Попросту говоря, я понял, что человек - это не только то, что мы видим. За этим зримым есть еще скрытый внутренний мир, который человек может сам не осознавать. Я увидел этот внутренний мир, эти скрытые силы в человеке глазами писателя. И сразу почувствовал, что должен писать книги. Образцом в этом для меня всегда была русская классика: Достоевский, Толстой, Тургенев. Там была выстроена гигантская вертикаль. В их книгах есть не только изображение разных типов людей - то есть изображение мира по горизонтали, - но и изображение человека как существа, в котором Бог и дьявол борются за его душу. Я же увидел этот аспект в том свете, который был характерен для двадцатого века. Потому что человек в новом веке сильно изменился. В моем озарении было видно, в какой мрак погружен мир. И для меня было интересно описать, в какое состояние впадает душа в такое время. Основная трудность была в том, чтобы подобрать язык, приемы, посредством которых можно открывать сюрреальное, мистическое. Совершенно естественно, что такая литература не имела никаких шансов на публикацию в СССР. Если бы я отправил это в советское издательство, то меня ждали бы большие неприятности. Причем в моих вещах не было ничего политического или антисоветского. Однако цензура была такова, что малейшее отклонение от норм социалистического реализма было наказуемо. Но это было справедливо, так как это было связано не с произволом и варварством, а с глобальной идеей советской власти о построении нового человека. А литература в России всегда была мощным оружием воздействия на человека, она творила характеры. Другое дело, что проект этот не удался, хотя кое-что и получилось все-таки. Но это был в полной мере утопический проект и одновременно очень жестокий.
Александр Дугин: "Однажды гениальный Евгений Головин удивительно точно указал на существование в языке (русском) особого пласта, который находится между речью и молчанием. Это еще не слова, но уже и не отсутствие их. Это загадочный мир сонных звуков, странных вибраций, предшествующих фразам, предложениям, утверждениям. Их и мыслью не назовешь. Головин привел тогда в пример фразу писателя Юрия Мамлеева из эпохального романа «Шатуны» - «Фёдор рыл ход к Фомичёвым». В ней выпукло, осязаемо, почти плотски ощущается этот промежуточный пласт, ткань стихии русского сна. «Что-то копошится в чем-то, чтобы попасть куда-то.» Одна неопределенность упрямо орудует в другой, чтобы достичь третьей. Это не психоанализ, не безумие, не банальный идиотизм. Просто в подвалах национальной души ворочается нечто не имеющее названия, увертывающееся от света, отвергающее воплощение в форме, которая будет заведомо уже, суше, фальшивее."
- Например, классический случай, когда в Берлине двое музыкантов прочли «Шатунов» и отказались от самоубийства. Ведь все воспринимают «Шатунов» как самый жуткий роман, нигредо, выражаясь алхимическим языком. А некоторые - как радостный. Я спрашиваю - почему? Мне отвечают: да потому, что там нет смерти, все продолжает существовать. И совершенно другой космос, чем мы привыкли. И второе - что просто мир становится настолько фантастичным, интересным, наполненным тайной бесконечной. Душа человека становится как космос - и это становится импульсом, кайфом каким-то. Это интригует и как-то опьяняет. В 2000 году, когда мне вручали Пушкинскую премию, профессор выступал, цитировал психоаналитиков - а в конце подходит к нему человек, необычный, из 60-х годов, и говорит: «Герр профессор, о чем вы говорите?! Чтобы понять Мамлеева, пить надо много!»
- Я же прошел определенный путь от «Шатунов». Введение новой метафизики России - совсем другая линия. Эта моя философия - совершенно светоносная, потому что она основана на идее вечности души человеческой. И параллельно - на идее вечной России.
- Русь даже во сне - тайна. В любом своем состоянии это - тайна. Это проходит через русскую культуру очень сильно, потому что все время возникает вопрос - что такое Россия? Вопрос этот может возникнуть только тогда, когда ответ неясен, он хранится в какой-то тайне. Дело все в том, что такой вопрос не существует в культуре других стран, потому что нелепо спрашивать, что такое Англия. Каждый англичанин ответит, что это - страна. Вопрос «что такое Россия?» проходит в русской литературе. Такое ощущение, что Россия - это не просто страна, а какая-то метафизическая тайна, и в ней лежит что-то большее, чем просто страна. Это проходит через культуру, и другой момент, который подтверждает все это, - знаменитый стих Есенина: «Если крикнет рать святая: «Кинь ты Русь, живи в раю!» Я скажу: «Не надо рая, дайте родину мою!»». То есть, здесь уже нечто иное, некое добавление к тайне. Это добавление заключается, во-первых, в том, что притяжение России настолько сильное, что оно игнорирует счастье и является выше, чем счастье, потому что рай - описание счастья, тотального счастья, но счастьем нужно пренебречь, потому что в России лежит нечто, что выше, глубже и интереснее счастья. Ради этого отвергается рай, как символическое, скажем, название, и не только рай. И опять не говорится - почему. Здесь выражено, одно - чувство любви к России, такое, с которого мы начинали, говоря о Есенине и Лермонтове, и оно подтверждается даже этим стихотворением. Но, кроме любви, такой мистической любви, есть намек на какое-то особое состояние души, которое дает Россия и которое заключено в русской душе и в России. И вот это состояние, необъяснимое, таинственное, но родное - оно выше рая. Для нас оно выше счастья, выше всего, разумеется, кроме Бога. Но это - уже другой вопрос.
- Идея Новороссии совершенно естественна, ведь там живут русские люди, не имеющие прямого отношения к Украине. Однако развитие и итог происходящих сегодня событий непредсказуемы. Никто сейчас не решится сказать, чем это кончится, но ситуация такова, что если идея Новороссийского государства будет реализована - Украина будет разделена. И, видимо, разделена надолго.
В таком случае мы получим более чем дружественную Новороссию и абсолютно враждебную остальную Украину. Ведь, в случае разделения, фонтан ненависти, разогреваемый национализмом не только не иссякнет, но продолжится. И потому этот вариант не так хорош, как кажется на первый взгляд. С точки зрения интересов России нам нужна вся Украина как союзное и дружественное нам государство. В идеале мы нуждаемся в восстановлении наших прежних великих братских отношений, которые связывали глубокой исторической жизнью три Руси: Малороссию, Великороссию и Белоруссию. Эти три Руси есть наше единство, и нам важно его сохранить. Это имеет не только стратегическое, но и огромное моральное, культурное значение. Поэтому идеальным вариантом для нас было бы, чтобы рано или поздно вся Украина - вместе с Новороссией или в любой другой форме - вновь стала нашей союзницей, нашей братской республикой, которой она всегда была. Рано или поздно ситуация, в которой содержится угроза национальной безопасности России и требующая ответных реакций, изменится. Когда всё это прекратится, когда Украина перестанет быть враждебной России - это, безусловно, создаст совершенно иную картину отношений между Европой и Россией. (27 июня 2014)
Но выход, который бы смог продлить перемирие, есть! Это выход очень простой, он заключается в том, чтобы заморозить теперешнюю ситуацию. Без войны. На тех отвоёванных позициях, как они есть. Это единственная возможность договориться. Тогда всё уйдёт на волю времени. А время - это такая вещь, которая смывает всё. (24 сентября 2014)
Фотография Алексея Кузьмичёва (кликабельна)
- Возможность писать обнаружилась внезапно. До этого я пробовал что-то сочинять, но рассказы получались очень гладкие, литературные, они ничего с собой не несли. А писатель прежде всего должен создать и образовать свой собственный мир, свой космос, свой взгляд на самые главные вещи: от Господа Бога и родины и до всего, что нас окружает. И так получилось, что, когда я шел по Тверскому бульвару, где тогда еще стоял Пушкин, на меня снизошло озарение. Оно состояло в том, что я увидел мир другими глазами. Это произошло интуитивно, необъяснимо. Попросту говоря, я понял, что человек - это не только то, что мы видим. За этим зримым есть еще скрытый внутренний мир, который человек может сам не осознавать. Я увидел этот внутренний мир, эти скрытые силы в человеке глазами писателя. И сразу почувствовал, что должен писать книги. Образцом в этом для меня всегда была русская классика: Достоевский, Толстой, Тургенев. Там была выстроена гигантская вертикаль. В их книгах есть не только изображение разных типов людей - то есть изображение мира по горизонтали, - но и изображение человека как существа, в котором Бог и дьявол борются за его душу. Я же увидел этот аспект в том свете, который был характерен для двадцатого века. Потому что человек в новом веке сильно изменился. В моем озарении было видно, в какой мрак погружен мир. И для меня было интересно описать, в какое состояние впадает душа в такое время. Основная трудность была в том, чтобы подобрать язык, приемы, посредством которых можно открывать сюрреальное, мистическое. Совершенно естественно, что такая литература не имела никаких шансов на публикацию в СССР. Если бы я отправил это в советское издательство, то меня ждали бы большие неприятности. Причем в моих вещах не было ничего политического или антисоветского. Однако цензура была такова, что малейшее отклонение от норм социалистического реализма было наказуемо. Но это было справедливо, так как это было связано не с произволом и варварством, а с глобальной идеей советской власти о построении нового человека. А литература в России всегда была мощным оружием воздействия на человека, она творила характеры. Другое дело, что проект этот не удался, хотя кое-что и получилось все-таки. Но это был в полной мере утопический проект и одновременно очень жестокий.
Александр Дугин: "Однажды гениальный Евгений Головин удивительно точно указал на существование в языке (русском) особого пласта, который находится между речью и молчанием. Это еще не слова, но уже и не отсутствие их. Это загадочный мир сонных звуков, странных вибраций, предшествующих фразам, предложениям, утверждениям. Их и мыслью не назовешь. Головин привел тогда в пример фразу писателя Юрия Мамлеева из эпохального романа «Шатуны» - «Фёдор рыл ход к Фомичёвым». В ней выпукло, осязаемо, почти плотски ощущается этот промежуточный пласт, ткань стихии русского сна. «Что-то копошится в чем-то, чтобы попасть куда-то.» Одна неопределенность упрямо орудует в другой, чтобы достичь третьей. Это не психоанализ, не безумие, не банальный идиотизм. Просто в подвалах национальной души ворочается нечто не имеющее названия, увертывающееся от света, отвергающее воплощение в форме, которая будет заведомо уже, суше, фальшивее."
- Например, классический случай, когда в Берлине двое музыкантов прочли «Шатунов» и отказались от самоубийства. Ведь все воспринимают «Шатунов» как самый жуткий роман, нигредо, выражаясь алхимическим языком. А некоторые - как радостный. Я спрашиваю - почему? Мне отвечают: да потому, что там нет смерти, все продолжает существовать. И совершенно другой космос, чем мы привыкли. И второе - что просто мир становится настолько фантастичным, интересным, наполненным тайной бесконечной. Душа человека становится как космос - и это становится импульсом, кайфом каким-то. Это интригует и как-то опьяняет. В 2000 году, когда мне вручали Пушкинскую премию, профессор выступал, цитировал психоаналитиков - а в конце подходит к нему человек, необычный, из 60-х годов, и говорит: «Герр профессор, о чем вы говорите?! Чтобы понять Мамлеева, пить надо много!»
- Я же прошел определенный путь от «Шатунов». Введение новой метафизики России - совсем другая линия. Эта моя философия - совершенно светоносная, потому что она основана на идее вечности души человеческой. И параллельно - на идее вечной России.
- Русь даже во сне - тайна. В любом своем состоянии это - тайна. Это проходит через русскую культуру очень сильно, потому что все время возникает вопрос - что такое Россия? Вопрос этот может возникнуть только тогда, когда ответ неясен, он хранится в какой-то тайне. Дело все в том, что такой вопрос не существует в культуре других стран, потому что нелепо спрашивать, что такое Англия. Каждый англичанин ответит, что это - страна. Вопрос «что такое Россия?» проходит в русской литературе. Такое ощущение, что Россия - это не просто страна, а какая-то метафизическая тайна, и в ней лежит что-то большее, чем просто страна. Это проходит через культуру, и другой момент, который подтверждает все это, - знаменитый стих Есенина: «Если крикнет рать святая: «Кинь ты Русь, живи в раю!» Я скажу: «Не надо рая, дайте родину мою!»». То есть, здесь уже нечто иное, некое добавление к тайне. Это добавление заключается, во-первых, в том, что притяжение России настолько сильное, что оно игнорирует счастье и является выше, чем счастье, потому что рай - описание счастья, тотального счастья, но счастьем нужно пренебречь, потому что в России лежит нечто, что выше, глубже и интереснее счастья. Ради этого отвергается рай, как символическое, скажем, название, и не только рай. И опять не говорится - почему. Здесь выражено, одно - чувство любви к России, такое, с которого мы начинали, говоря о Есенине и Лермонтове, и оно подтверждается даже этим стихотворением. Но, кроме любви, такой мистической любви, есть намек на какое-то особое состояние души, которое дает Россия и которое заключено в русской душе и в России. И вот это состояние, необъяснимое, таинственное, но родное - оно выше рая. Для нас оно выше счастья, выше всего, разумеется, кроме Бога. Но это - уже другой вопрос.
- Идея Новороссии совершенно естественна, ведь там живут русские люди, не имеющие прямого отношения к Украине. Однако развитие и итог происходящих сегодня событий непредсказуемы. Никто сейчас не решится сказать, чем это кончится, но ситуация такова, что если идея Новороссийского государства будет реализована - Украина будет разделена. И, видимо, разделена надолго.
В таком случае мы получим более чем дружественную Новороссию и абсолютно враждебную остальную Украину. Ведь, в случае разделения, фонтан ненависти, разогреваемый национализмом не только не иссякнет, но продолжится. И потому этот вариант не так хорош, как кажется на первый взгляд. С точки зрения интересов России нам нужна вся Украина как союзное и дружественное нам государство. В идеале мы нуждаемся в восстановлении наших прежних великих братских отношений, которые связывали глубокой исторической жизнью три Руси: Малороссию, Великороссию и Белоруссию. Эти три Руси есть наше единство, и нам важно его сохранить. Это имеет не только стратегическое, но и огромное моральное, культурное значение. Поэтому идеальным вариантом для нас было бы, чтобы рано или поздно вся Украина - вместе с Новороссией или в любой другой форме - вновь стала нашей союзницей, нашей братской республикой, которой она всегда была. Рано или поздно ситуация, в которой содержится угроза национальной безопасности России и требующая ответных реакций, изменится. Когда всё это прекратится, когда Украина перестанет быть враждебной России - это, безусловно, создаст совершенно иную картину отношений между Европой и Россией. (27 июня 2014)
Но выход, который бы смог продлить перемирие, есть! Это выход очень простой, он заключается в том, чтобы заморозить теперешнюю ситуацию. Без войны. На тех отвоёванных позициях, как они есть. Это единственная возможность договориться. Тогда всё уйдёт на волю времени. А время - это такая вещь, которая смывает всё. (24 сентября 2014)
Фотография Алексея Кузьмичёва (кликабельна)
Click to view