О неканоничности избрания Тихона Белавина на московскую кафедру

[ruslanvolg]

Из обращения митрополита Московского и Коломенского Макария (Парвицкого-Невского) «Собору иерархов Всероссийской Церкви»

27 сентября 1917 г.

Настоящий Поместный Собор Всероссийской Церкви в уставе своем заявил /п. 1/, что он в устроении Русской церковной жизни будет руководствоваться правилами Святых Апостол, Святых Соборов вселенских и Поместных, и Святых Отец.

При сопоставлении этих правил с действительной жизнью Русской Церкви нельзя не заметить некоторых уклонений последней от тех правил, в хранении которых иерархи дают клятвенное обещание.

Решаюсь указать некоторые церковные законоположения и бывшие в недавнее вре­мя уклонения от них. Так, властию или настоянием чиновника, уполномоченного от Вре­менного Правительства, несколько иерархов были лишены занимаемых ими кафедр, и на место их выбраны и поставлены другие. Таковым своевольным действием мирского чиновника нарушены следующие канонические правила. [...].

На основании этих правил справедливо и у нас в России признать неканоничными бывшие в последнее время избрания новых иерархов на место удаленных, или, как выража­ется чиновник, «разогнанных» им без суда и следствия. На том же основании можно сказать и об избрании нового иерарха на Московскую кафедру. Но говоря об этом последнем, я от­нюдь не желаю касаться личности новоизбранного, нравственно безупречного, не решусь отрицать его правоспособности к управлению епархией. Буду говорить только о неканонич­ности такого избрания. Лично, со своей участью я волей-неволей готов примириться. Но не могу не говорить о неканоничности удалений и выборов иерархов, совершившихся в пос­леднее время5. Пример же московского избрания мне более известен и близок.

Неканоничность избрания нового иерарха на Московскую кафедру выразилась в следующих актах.

Избрание на кафедру московского митрополита производилось мирянами и члена­ми клира, выбранными от приходов и от благочинии, при недопущении к тому епископов, находящихся в городе6. Таковыми выборами нарушено 13-е правило Лаодикийского со­бора, которое гласит, по толкованию Аристина7: «Не избран [во епископа], кто избирает­ся мирскими людьми. Епископы поставляются по избранию митрополитов и епископов».

К избранию иерарха на Московскую митрополичью кафедру не были допущены епископы. Избрание производили только представители от приходов и благочинии. Епис­копы допущены были только тогда, когда избранному воля собравшегося съезда о совер­шившемся избрании имела быть объявлена в храме. Епископ явился здесь только свиде­телем совершившегося акта, чтобы придать ему значение почему-то понадобившейся санкции. Но ни при избрании, ни при объявлении о сем не было совершено собора с мит­рополитом во главе, как требует того 16 правило [Поместного] Антиохийского собора (сравни «Новая скрижаль Вениамина»8, гл. VI, п. I, с. 314-317).

Избрание на Московскую кафедру совершено тогда, когда ее нельзя было считать сво­бодною, ибо прежний митрополит9 хотя и дал «рукописание отречения», но сделал это «не по собственному произволению, а по нужде, по страху и по угрозам от некоторых» и, кроме того, с церковными постановлениями не сообразно, яко некие священнодействители предс­тавляют рукописание отречения: ибо аще достойны служити, да пребывают в сем, аще же не­достойны, да удаляются от служения не отречением, но паче осуждением по делам, противу коих может кто-либо вознести великий вопль, яко происходящих вне всякого порядка». Сле­довательно, мое «рукописание об отречении» не следовало принимать, а принявши, убеждать не о том, чтобы я оставил свою паству, а напротив, чтобы не оставлял ее. Не следовало и объ­являть кафедру свободной, тем более не назначать заместителя с такой поспешностью, как это сделано. В свое время чрез первенствующего члена [Святейшего синода] преосвященно­го митрополита Владимира [Богоявленского] я просил Святейший Синод, чтобы на кафедру Московского митрополита, для управления епархиальными делами, был назначен иерарх в сане епископа или архиепископа, а титул Митрополита Московского оставлен был за мной, как было это при некоторых прежних иерархах. Так официально было, например, при митро­полите Платоне [Левшине]; при митрополитах же [Московских] Филарете [Дроздове] и Ин­нокентии [Попове-Вениаминове], ввиду преклонности их возраста, также состояли старшие викарии, если не официально, то фактически управлявшие епархией. Во всяком случае сле­довало бы решить дело по каноническим правилам. Но сего не было сделано. А потому Мос­ковская кафедра не могла считаться свободной. Только по настоянию мирского начальника10, сделавшего противу меня великий вопль оскорбления моего сана и случайно возбудившего часть московского клира и небольшую уличную толпу, наскоро, в один вечер собранную 8 марта, против своего архипастыря, Московский Первоиерарх был, беспримерным образом, лишен своей паствы, и на его место, вопреки канонам, был назначен новый иерарх, который потом был и провозглашен Митрополитом"; и это назначение, не каноничное, было утверж­дено подписью представителя Временного Правительства12.

Сказанное сейчас относилось бы и к Иерарху, возведенному на Московскую Мит­рополичью кафедру и в том случае, если бы он был «праздный», т[о] е[сть] не имеющий своей кафедры. Но избранный Иерарх не был и «праздным», потому что имел свою ка­федру. Следовательно, он, непраздный, возведен на непраздную кафедру. Праздный же архиерей, по смыслу канонов, есть тот, который не может идти в ту Церковь, в которую

назначен, потому что она занята безбожными язычниками или еретиками (правило 16[-е] Антиох[ийского] соб[ора], толкование второе Вальсамона). Этим нарушено 21[-е] прави­ло Антиохийского собора: «Епископ от единого предела да не преходит в другий, ни по самовольному вторжению, ни по насилию от народа, ни по принуждению от епископов, но да пребывает в Церкви, юже приял13 от Бога в жребий себе в начале».

Из сказанного видно, что избрание на Московскую кафедру нового Митрополита не согласно с канонами, ибо он 1) сам не был «праздный», имея свою кафедру; избран был также на непраздное место; 2) избрание его совершено, главным образом, по настоянию мирского чиновника; 3) избран мирскими людьми и клиром, при устранении от избрания епископов, бывших в городе; 4) утвержден в сане и должности Московского митрополи­та мирскими властями.

Итак, на основании канонических правил, удаленные без суда и следствия епископы должны быть возвращены на свои места. А избранные на их места, под давлением мирс­ких чиновников, должны быть переизбраны, и утвержденные мирской властью - снова [должны] быть утверждены Собором епископов, и при том должно быть объявлено от име­ни Собора, что избрания епископов сборищем народа и под влиянием мирских начальни­ков напредь не должно происходить: избранные так - не избраны, утвержденные светской властью - не утверждены, если не будет избрания и утверждения Собором Епископов.

[Подпись:] Макарий Митрополит, бывший Московский. [Дата]14. ГАРФ. Ф. 3431. On. 1.Д. 196. Л. 175-177, 179-181. Машинопись.

Два экземпляра подлинника.



Синод постановлением от 20 марта 1917 года решил уволить за преклонностью лет на покой митрополита Макария Московского. Этому решению предшествовали грубые действия обер-прокурора Св. Синода В. Н. Львова. Владыка Макарий сам рассказал о тех мерах воздействия, которые были применены к нему, чтобы получить от него прошение об уходе на покой: «Такое давление совершалось дважды. В первый раз оно выразилось в том, что обер-прокурор, прибыв на митрополичье подворье в Петрограде с вооруженной стражей, вечером вошел в комнаты Митрополита и, подозвав меня к себе жестом руки, выкрикивал по адресу моему: «Распутинец! Распутинец!». Потом, пригрозив Петропавловской крепостью, потребовал, чтобы я тотчас садился писать прошение в Св. Синод об увольнении меня на покой. Требование мною молчаливо было исполнено. Обер-прокурор взял его и на ближайшем синодальном заседании передал его первенствующему члену Св. Синода. Но на одном из последующих заседаний это прошение было мне возвращено, согласно моей просьбе, как написанное под угрозою. Второе мое прошение об увольнении на покой было написано также под давлением того же обер-прокурора. Дело состоялось так быстро, что ни я, ни, вероятно, члены Св. Синода не успели справиться с Правилами канонов, в которых постановлено: рукописания отречения от управления, вынужденные у епископа страхом или угрозами, недействительны (Кирилла Прав. 1.13)»[58].

Архиепископ Серпуховской Арсений (Жадановский)Предшествовали увольнению митрополита Макария также собрания части московского священства и мирян, стремившихся вести церковную жизнь «на новых началах». Для них Владыка Макарий был «старомонархический» архиерей. В свете вышеприведенного заявления Владыки можно понять активность выступавших: «возбуждение Московского клира и паствы (далеко не всей) произошло после приезда в Москву обер-прокурора В. Н. Львова и его агитации среди паствы против своего Митрополита - агитации, не согласной ни с существующими канонами, ни с гражданскими узаконениями. Церковные каноны определяют, что если епископ не будет принят (народом) не по своей воле, но по злобе народа, то он да пребывает епископ, клир же града того да будет отлучен за то, что такого непокорного народа не учили (Апост. Прав. 36; Двукр. Соб. Пр. 13; Всел. Собр. Пр. 18)[59].
Утверждение, что митрополит Макарий был «ставленником Распутина», казавшееся весьма сильным в глазах некоторых недоброжелателей, в действительности было ложью. Искренний, честный, прямой Владыка свидетельствовал: «С Распутиным я не имел никакого знакомства до назначения меня на Московскую кафедру, ни личного, ни письменного, ни через каких-либо посредников. Только по назначению моему на Московскую кафедру я получил в числе других коротенькую поздравительную телеграмму, подписанную неизвестным мне Григорием Новых. По прибытию в Москву, подобно другим посетителям, пришел ко мне и Распутин. Это было мое краткое - первое и последнее свидание с ним»[60]. О незаконности смещения митрополита Макария с Московской кафедры пишет епископ Арсений: «И вот, как всегда случается при гонении на святых людей, выставлены были лжесвидетельства против законного представителя Московской церкви: будто он по старости лет не в состоянии уже управлять епархией… Как известно, дело духовное никогда не стареет, и маститый святитель лишь преуспевал из года в год в служении Церкви и в пастырстве, а потому и осталось навсегда вопросом, зачем же удалили с кафедры Митрополита Макария? Людей верующих это событие не могло не волновать. По церковно-каноническим правилам насильственное лишение епископа своей кафедры является недействительным, хотя бы оно произошло «при рукописании» изгоняемого. И это понятно: всякая бумага имеет формальное значение, написанное под угрозой не имеет никакой цены»[61].

Митрополиту не разрешили жить в Свято-Троицкой Сергиевой Лавре. Он переехал в Зосимову Смоленскую пустынь, но и оттуда попросили его уехать. Местом его пребывания определили подмосковный Николо-Угрешский монастырь: «окружной дорогой повезли святителя на ближайшую к Угреше станцию, не дав ему даже заехать в Москву и проститься с паствой. Выслана была одна лошадь с весьма грязным экипажем, в котором повезли Владыку на место заточения. Добрые люди передавали, что нельзя было без слез смотреть на это унижение Московского Митрополита»[62]. Когда после случившихся событий епископ Арсений (Жадановский) был в Серпухове, то священнослужители города говорили о своем несогласии с удалением митрополита. Они составили от лица священства г. Серпухова и уезда послание, в котором выражали свою преданность и любовь к старцу-святителю. «Это заявление мы отвезли Владыке Макарию и он с кротостью и смирением просил передать всем благословение, а на бумаге написал: «Бог простит. Прошу и я прощения, да покроет всех нас Господь Своей милостью»… Вначале огорченный, старец потом с радостью прощал всех приходящих к нему, видя в этом залог для привлечения благодати и милосердия Божия на «люди согрешившие».
Владыка прожил в Николо-Угрешском монастыре восемь лет. Имея призвание благовествовать Христово учение, учить и преподавать о Христе Спасителе, он был лишен такой возможности и находился в «заточении», как он сам называл свое положение. Это было причиной его душевных страданий. Когда открылся в августе 1917 г. Всероссийский Поместный Собор, Владыка подал прошение рассмотреть его дело. Его поддержали сибирские иерархи, внесшие запрос о скорейшей ликвидации дела митрополита Макария. «Собор внял, наконец, настойчивому ходатайству архипастырей-миссионеров и вынес полное оправдание святителю-изгнаннику. К сожалению, это постановление не было объявлено всецерковно, а лишь негласно сообщено ему одному»[
http://www.pravoslavie.ru/put/061025170209.htm