Хороший или плохой фильм Mad Max: Fury Road?
На самом деле лично передо мной такой вопрос не стоит. Я посмотрел "Дорогу ярости" уже три раза, при том что до этого никогда в жизни не ходил в кино на один и тот же фильм дважды. Критики почти едитнодушно пришли в восторг, и поспорить с ними мне по большому счету не о чем. За две недели проката картина заработала около 80 млн долларов при бюджете 150 млн, но я, честно говоря, не знаю, успех это или нет, тем более на фоне других блокбастеров, которые окупаются многократно. Но знаю, что есть большая пройслойка зрителей, которые полюбили нового "Безумного Макса" всем сердцем, чему свидетельством богатое сетевое творчество на тему фильма и ставшие мемами цитаты типа "Запомни меня!" или "What a lovely day!". Среди моих знакомых есть те, кого поначалу оттолкнула довольно своеобразная эстетика постапокалиптического дизельпанка; они не видели классической трилогии, и все происходящее на экране было для них внове. Но даже им фильм скорее понравился, чем нет. А вот кого я не понимаю, так это тех, кто отказазывает "Дороге ярости" в очевидных художественных достоинствах и не видит в ней ничего, кроме "тупого экшена". Вот об этом я и хотел бы немного поразмышлять.
Уже довольно давно я определил для себя один совершенно надежный, как я считаю, критерий хорошего кино. Он прост: если после сеанса у меня остается легкое ощущение галлюцинации или сновидения, то фильм что надо! В частности по этому критерию я определил как хороший "Трудно быть богом" Алексея Германа. Это же правило работает и в отношении "Дороги ярости". После первого просмотра я вышел из зала и подумал: "Черт побери! А я точно это видел? Может, мне показалось?". Отчасти это иррациональное сомнение и отправило меня в кино во второй раз. Когда спустя еще неделю очарованность фильмом не улетучилась, я пошел смотреть его снова. Этот третий просмотр я считаю самым ценным, потому что он дал возможность переключить внимание с поражающих воображение съемок и умело раскрученного действия на множество других важных составляющих этого замечательного кинопроизведления.
И в первую очередь на мастерски построенный сюжет. Да, знаю, что даже среди профессиональных рецензентов бытует мнение, что никакого самодостаточного сюжета у "Безумного Макса" нет, а есть первосортный двухчасовой аттракцион, хотя любому опытному зрителю должно быть ясно, что одним экшеном, каким бы изобретательным он ни был, "оживить" фильм невозможно. Представляю, как непросто было Джоржу Миллеру объяснить продюсерам, о чем будет его картина. "Так вы говорите, мистер Миллер, они будут удирать от погони сначала в одну сторону, а потом в другую?", - "Именно так", - "И все?", - "В общем, да. Но знаете, там будут интересные персонажи", - "Вы думаете, что этого достаточно?".
Невозможность пересказать фильм словами - это тоже признак хорошего кино. Это значит, что оно общается со зрителем на своем исконном языке изображения и действия. Изящество, с которым Миллер решает сюжетную задачу в "Безумном Максе", поражает. На простую, даже примитивную фабулу он нанизывает целую гирлянду индивидуальных историй с глубоким бэкграундом и заставляет их переплетаться между собой, сливаться в музыкальные созвучия и вступать в химические реакции.
Яркий пример такой работы - это классическая пара сюжетных "двойников": Макс Рокатански и воин полураспада Накс. У них даже имена созвучные, но для особо непонятнливых Миллер добрую треть фильма водит их прикованными друг к другу цепью, с одной на двоих системой кровообращения. "Внимательно следите за этим забавным парнем, - как бы говорит режиссер. - он ключ к моему главному герою". Без понимания эволюции, которую претерпел характер Накса после переливания в его тело максовой крови, трудно ощутить и перемену, произошедшую с самим Максом, и смысл его последней реплики: "Макс. Меня зовут Макс. Да, так меня зовут". (Раз уж мы упомянули образ крови в фильме, стоит отметить, как бережно Миллер старается сохранить его в чистоте: при избытке разнообразного насилия мы почти не видим на экране кровопролития, даже когда в дело идет бензопила).
Такой подход невозможно реализовать без глубокой проработки характеров, и Миллер вполне успешно с этим справляется. Его добросовестность художника особенно заметна в изображении наложниц Несмертного Джо. Ему мало просто сообщить, что эти поначалу плохо отличимые друг от друга, одинаково одетые девицы - "не вещи". Несколькими точными штрихами он наделяет каждую из них индивидуальностью, и зритель уже сам, на эмоцианольном уровне убеждается, что они действительно не вещи. И вот уже их голоса слышны в общем хоре едва ли не четче остальных.
Таких деталей можно вспомнить очень много. Целый абзац можно написать про один только железный намордник Макса. Но почему-то многие зрители, считающие себя ценителями кино, в упор их не видят. "Тупой экшен". С этой аномалией я сталкиваюсь не впервые.
Ее корень, с одной стороны, в высокомерии так называемых ценителей высокого киноискусства, автоматом записывающих всю голливудскую продукцию в кино третьего сорта. Никакой любовью к кино тут и близко не пахнет, особенно когда такие ценители начинают наперебой хвалить "Левиафан" Андрея Звягинцева - плохо написанное и поставленное и еще хуже сыгранное произведение некогда подававшего надежды режиссера. Зато там Замысел, Идея. А какая идея в вашем "Безумном Максе", ну-ка сформулируйте? Чего греха таить, в юности, смертельно раненный Тарковским, я страдал чем-то подобным. Но я стал старше и, хочется надеяться, чуточку мудрее. Тарковский по-прежнему для меня лучший режиссер, но это не мешает мне любить огромное множество других фильмов, в том числе голливудских. Просто я понял, что все явления нужно воспринимать как вещи в себе и мерить их собственной меркой. Мне кажется, это правильно. Это лучше, чем трястись над своими трепетно взрощенными чахлыми вкусами, оберегая от сквозняков и прямых солнечных лучей.
С другой стороны, хуление "Безумного Макса" - это галдеж неудовлетворенных потребителей. Такие зрители обычно идут в кино с готовым списком требований. Они любят комедии или фэнтези, Джонни Деппа или Бенедикта Камбербэтча, французское кино или индийское кино и т.д. Вот придет такой поклонник Шарлиз Терон на "Дорогу ярости", а потом скажет: "Ну, разок посмотреть можно. Обычная голливудская стрелялка, под конец вообще надоедает". Или, скажем, большой поклонник предыдущих фильмов о Максе Рокатански. "Этот ваш Том Харди - вообще ни разу не Мэл Гибсон. Лучше бы вообще не снимали!". Что тут скажешь? Они сами себе враги.
Самый строгий и бескомпромиссный кинокритик тот, кто внутренне готов принять и полюбить все, что ему покажут. И горе сценаристам и режиссерам, если они помешают этому роману зрителя с фильмом.
Уже довольно давно я определил для себя один совершенно надежный, как я считаю, критерий хорошего кино. Он прост: если после сеанса у меня остается легкое ощущение галлюцинации или сновидения, то фильм что надо! В частности по этому критерию я определил как хороший "Трудно быть богом" Алексея Германа. Это же правило работает и в отношении "Дороги ярости". После первого просмотра я вышел из зала и подумал: "Черт побери! А я точно это видел? Может, мне показалось?". Отчасти это иррациональное сомнение и отправило меня в кино во второй раз. Когда спустя еще неделю очарованность фильмом не улетучилась, я пошел смотреть его снова. Этот третий просмотр я считаю самым ценным, потому что он дал возможность переключить внимание с поражающих воображение съемок и умело раскрученного действия на множество других важных составляющих этого замечательного кинопроизведления.
И в первую очередь на мастерски построенный сюжет. Да, знаю, что даже среди профессиональных рецензентов бытует мнение, что никакого самодостаточного сюжета у "Безумного Макса" нет, а есть первосортный двухчасовой аттракцион, хотя любому опытному зрителю должно быть ясно, что одним экшеном, каким бы изобретательным он ни был, "оживить" фильм невозможно. Представляю, как непросто было Джоржу Миллеру объяснить продюсерам, о чем будет его картина. "Так вы говорите, мистер Миллер, они будут удирать от погони сначала в одну сторону, а потом в другую?", - "Именно так", - "И все?", - "В общем, да. Но знаете, там будут интересные персонажи", - "Вы думаете, что этого достаточно?".
Невозможность пересказать фильм словами - это тоже признак хорошего кино. Это значит, что оно общается со зрителем на своем исконном языке изображения и действия. Изящество, с которым Миллер решает сюжетную задачу в "Безумном Максе", поражает. На простую, даже примитивную фабулу он нанизывает целую гирлянду индивидуальных историй с глубоким бэкграундом и заставляет их переплетаться между собой, сливаться в музыкальные созвучия и вступать в химические реакции.
Яркий пример такой работы - это классическая пара сюжетных "двойников": Макс Рокатански и воин полураспада Накс. У них даже имена созвучные, но для особо непонятнливых Миллер добрую треть фильма водит их прикованными друг к другу цепью, с одной на двоих системой кровообращения. "Внимательно следите за этим забавным парнем, - как бы говорит режиссер. - он ключ к моему главному герою". Без понимания эволюции, которую претерпел характер Накса после переливания в его тело максовой крови, трудно ощутить и перемену, произошедшую с самим Максом, и смысл его последней реплики: "Макс. Меня зовут Макс. Да, так меня зовут". (Раз уж мы упомянули образ крови в фильме, стоит отметить, как бережно Миллер старается сохранить его в чистоте: при избытке разнообразного насилия мы почти не видим на экране кровопролития, даже когда в дело идет бензопила).
Такой подход невозможно реализовать без глубокой проработки характеров, и Миллер вполне успешно с этим справляется. Его добросовестность художника особенно заметна в изображении наложниц Несмертного Джо. Ему мало просто сообщить, что эти поначалу плохо отличимые друг от друга, одинаково одетые девицы - "не вещи". Несколькими точными штрихами он наделяет каждую из них индивидуальностью, и зритель уже сам, на эмоцианольном уровне убеждается, что они действительно не вещи. И вот уже их голоса слышны в общем хоре едва ли не четче остальных.
Таких деталей можно вспомнить очень много. Целый абзац можно написать про один только железный намордник Макса. Но почему-то многие зрители, считающие себя ценителями кино, в упор их не видят. "Тупой экшен". С этой аномалией я сталкиваюсь не впервые.
Ее корень, с одной стороны, в высокомерии так называемых ценителей высокого киноискусства, автоматом записывающих всю голливудскую продукцию в кино третьего сорта. Никакой любовью к кино тут и близко не пахнет, особенно когда такие ценители начинают наперебой хвалить "Левиафан" Андрея Звягинцева - плохо написанное и поставленное и еще хуже сыгранное произведение некогда подававшего надежды режиссера. Зато там Замысел, Идея. А какая идея в вашем "Безумном Максе", ну-ка сформулируйте? Чего греха таить, в юности, смертельно раненный Тарковским, я страдал чем-то подобным. Но я стал старше и, хочется надеяться, чуточку мудрее. Тарковский по-прежнему для меня лучший режиссер, но это не мешает мне любить огромное множество других фильмов, в том числе голливудских. Просто я понял, что все явления нужно воспринимать как вещи в себе и мерить их собственной меркой. Мне кажется, это правильно. Это лучше, чем трястись над своими трепетно взрощенными чахлыми вкусами, оберегая от сквозняков и прямых солнечных лучей.
С другой стороны, хуление "Безумного Макса" - это галдеж неудовлетворенных потребителей. Такие зрители обычно идут в кино с готовым списком требований. Они любят комедии или фэнтези, Джонни Деппа или Бенедикта Камбербэтча, французское кино или индийское кино и т.д. Вот придет такой поклонник Шарлиз Терон на "Дорогу ярости", а потом скажет: "Ну, разок посмотреть можно. Обычная голливудская стрелялка, под конец вообще надоедает". Или, скажем, большой поклонник предыдущих фильмов о Максе Рокатански. "Этот ваш Том Харди - вообще ни разу не Мэл Гибсон. Лучше бы вообще не снимали!". Что тут скажешь? Они сами себе враги.
Самый строгий и бескомпромиссный кинокритик тот, кто внутренне готов принять и полюбить все, что ему покажут. И горе сценаристам и режиссерам, если они помешают этому роману зрителя с фильмом.