Проповедь недеяния
Странное дело: ни один из особо почитаемых мною мертвецов не обучил меня приемам борьбы со злом и несправедливостью. В ранние годы, когда я не ощущал особой ответственности за происходящее вокруг, меня это не сильно волновало. Точнее, я вообще об этом не думал. А сейчас то и дело почитаешь новости и схватишься за голову: "Ёлы-палы, что же делать-то?". И, бывает, мысленно обращаешься за советом к тем, кто однажды уже сказал тебе что-то очень важное. Но ничего толкового добиться от них не выходит. Лучшее, что они могут предложить - "глаголом жечь сердца людей" и прочее в том же духе. А ведь многие из них жили во времена подичее наших. Достоевский взошел на эшафот только за то, что не те книжки читал. Вероятно он всю оставшуюся жизнь симпатизировал социалистам. Есть даже мнение, что смертельное легочное кровотечение у него открылось после того, как он помог "замести следы" молодому соседу-революционеру. Но ни в одной из его книг не найдешь рецепта, как сделать мир лучше. Например, чтоб не отправляли на каторгу за убеждения, если говорить о "больных местах" самого Федора Михайловича. У него о другом. У них, у великих, всегда о другом. Таким образом, коренной для России вопрос "что делать?" остается висеть в воздухе.
А что если дело в самом этом вопросе? Оракулы молчат, потому что их не о том спрашивают. Хочешь получить правильный ответ - задай правильный вопрос. "Что делать?" - это абстракция, выбор из несуществующего. А вот "чего делать не нужно?" - вопрос, бурлящий в котле повседневности, в котором, как ни парадоксально, просматривается реальное, хоть и отрицательное, действие.
Вспомним Сократа, тоже из репрессированных. В знаменитой "Апологии" /в платоновском изложении/ он говорит: "...мне бывает какое-то чудесное божественное знамение; ведь над этим и Мелет посмеялся в своей жалобе. Началось у меня это с детства: вдруг - какой-то голос, который всякий раз отклоняет меня от того, что я бываю намерен делать, а склонять к чему-нибудь никогда не склоняет". Видимо, это должно что-то значить, раз к такому башковитому афинянину божественные голоса обращались с одними лишь призывами к недеянию.
Чуть позднее Сократа и на другом конце света автор трактата "Дао дэ цзин" проповедовал, что "совершенномудрый осуществляет недеяние и следует естественности".
Конечно недеяние, как разновидность пустоты, штука сложная и загадочная. Не деять - тоже надо уметь. Я пока не знаю, как это умение может остановить строительство дороги через городской бор. Но у недеяния определенно хорошие перспективы.
А что если дело в самом этом вопросе? Оракулы молчат, потому что их не о том спрашивают. Хочешь получить правильный ответ - задай правильный вопрос. "Что делать?" - это абстракция, выбор из несуществующего. А вот "чего делать не нужно?" - вопрос, бурлящий в котле повседневности, в котором, как ни парадоксально, просматривается реальное, хоть и отрицательное, действие.
Вспомним Сократа, тоже из репрессированных. В знаменитой "Апологии" /в платоновском изложении/ он говорит: "...мне бывает какое-то чудесное божественное знамение; ведь над этим и Мелет посмеялся в своей жалобе. Началось у меня это с детства: вдруг - какой-то голос, который всякий раз отклоняет меня от того, что я бываю намерен делать, а склонять к чему-нибудь никогда не склоняет". Видимо, это должно что-то значить, раз к такому башковитому афинянину божественные голоса обращались с одними лишь призывами к недеянию.
Чуть позднее Сократа и на другом конце света автор трактата "Дао дэ цзин" проповедовал, что "совершенномудрый осуществляет недеяние и следует естественности".
Конечно недеяние, как разновидность пустоты, штука сложная и загадочная. Не деять - тоже надо уметь. Я пока не знаю, как это умение может остановить строительство дороги через городской бор. Но у недеяния определенно хорошие перспективы.