Мария Орловская о зеленой Тверской, навязчивой рекламе и месте Пушкина
http://bg.ru/blogs/posts/2919/
Про правильное место
Все свое детство я провела в районе Пушкинской, в Брюсовом переулке. Потом вышло так, что мы с мамой уехали на Ленинский проспект, потом жили за городом, пока дети мои были маленькими. И все было что-то не то и не так. Мы вернулись в Москву, и мои дети пошли в школу, а мы с мамой все грустили, пока не поняли - не там живем! И решили вернуться на Пушкинскую. И вот уже 13 лет мы вновь живем в доме на Пушкинской.
Про зеленую Тверскую
Раньше вся улица была наполнена огромными липами, вокруг них были небольшие железные решетки, совершенно чудесные. Сейчас, правда, вновь обещают посадить что-то, но уже в кадках. Смущает размеры цифр, которые просят за каждую кадку, боюсь, что это будет опять какая-то очередная афера с непонятными деревьями за бешеные деньги, которые потом, конечно, увянут или превратятся в мусорные баки. Сейчас на Тверской не осталось деревьев вообще. Бульвары и небольшие скверики еще держатся.
Про плохое
Исчезло очень много домиков, сквериков. На Тверской работает система проходных дворов, и везде можно пройти, куда-то попасть, и частенько внутри этих дворов есть небольшие скверы, но они почти все тоже уже переделаны. В переулках и на улочках появились непонятные новоделы. Когда происходит якобы реконструкция, они оставляют в начале одну стенку, внутри все переделывают, а потом сверху пристраивают этажи. Даже в щусевском доме в Брюсовом переулке, где я провела все детство, умудрились надстроить то ли два этажа, то ли три. Потом он стал непотребного розового цвета, хотя всю жизнь был серым. А еще меня продолжает убивать кинотеатр, бывшая «Россия», теперь «Пушкинский». Но очень радует тот факт, что кинотеатр хотя бы перестал быть казино «Шангри-Ла». Меня, например, несколько лет назад грабили в подъезде моего дома с ножом. Помню, мне один из грабителей сказал: «Тише», а я засмеялась и ответила: «Тише, Маша, я Дубровский». Как потом выяснилось, нападавшие были клиентами казино с золотыми картами.
Про бульвары
Пока есть бульвары, все будет хорошо. Бульвары как артерии жизни: Страстной, Твербуль (с легкой руки Леши Паперного, когда он поставил прекрасный спектакль «Твербуль», так его стали называть многие), Никитский. На Страстном, например, стоит чудесный памятник Рахманинову, там очень приятно погулять, посидеть. Тверской - он как река: ты заходишь и не знаешь, кого встретишь, куда поплывешь. Он очень разный, очень: гуляют чинные парочки, разные смешные персонажи, весной все скамейки заняты влюбленными. Летом, обычно ранним субботним утром, в начале Твербуля все лавки заняты бомжами, которые проводят сеансы политической информации. Сидит кто-то там с газетой, и все слушают, что нового в мире. Еще они рассказывают друг другу, какие митинги прошли.
Пушкинская площадь как роза ветров: по Тверской улице проходят различные официальные демонстрации, парады, иногда еще коммунистов пускают с красными флагами, а есть бульвар, который пересекает улицу, - и это оппозиционное, либеральное место. Вспомнить хотя бы чудесную прогулку с писателями, камерные митинги. Это контраст, но он не бросается в глаза, он очень органичный. В этом смешении и есть суть Пушкинской. Тут все разные, и никто не мешает друг другу.
Есть такой период времени, примерно с трех до четырех утра, когда тихо и бульвар становится очень красивым, пустынным, светят фонари, ты в этом свете не замечаешь уже ничего плохого, только хорошее. И опять же, все как у Леши Паперного в его песнях, когда каждая песня как сказка, каждая прогулка - отдельная удивительная история. Вот идешь по Твербулю к «Детям Райка» и напеваешь его песни. У меня есть маленький любимый сквер за театром Станиславского, там приятно просто сидеть, читать, и кажется, что время остановилось. А когда идешь по бульвару, то всегда появляется ощущение, что вот-вот сейчас все изменится.
Про новые пешеходные зоны
С одной стороны, я понимаю, что город должен жить и меняться, как и мы все. Но то, что сделали с Арбатом, ужасно: когда маленькие дворы, которые были особо ценимы москвичами, превратили в места, где что-то продают, перепродают. И поэтому туда приезжают иностранцы, которым сказали «О, Арбат!» и которые, по-моему, тоже не очень понимают, а что такого там «О!». То, что делают сейчас с пешеходной зоной от Столешникова переулка и дальше, напоминает мне переделку Арбата. Этой зимой поставили непонятные кадки, туда что-то воткнули, сказали, что это елки, повесили огоньки и поставили палатки, которые неизвестно, чем торговали. Ведь есть лубок, чудесный русский лубок, но это было совсем не то. С другой стороны, это и не Европа, а чистой воды китч, неизвестно на кого рассчитанный. Нормальный человек, пришедший в такое место первый раз, во второй раз туда не придет.
А еще здесь, на Пушкинской, всегда много народу. И все куда-то торопятся. И только воскресенье - единственный день недели, когда можно гулять по Москве, когда центр практически пуст, когда можно зайти в какой-то переулок или пойти на Трубную, завернуть в переулочек и не увидеть ни одного человека. Это моя Москва. Нынешние пешеходные зоны искусственны, потому что на них нет людей-лоточников, нет коробейников, нет жизни, они скорее напоминают очень плохой, дешевый и бесполезный сувенир.
Про рекламу
Больше всего в Москве меня расстраивает новая политика магазинов и ресторанов: они считают, что если их рекламы будет много, то это успех. Если посмотреть на наш дом на Тверской, то вся арка внутри похожа на лоскутное одеяло: желтое, красное, зеленое. Везде есть указатели, стрелки: тут массаж, здесь салон, там еда, дальше еще что-то. Потом идут маленькие таблички, потом огромные вывески витрин, все вразнобой. Владельцы этих заведений считают, что кто-то наверняка их не заметил, поэтому еще ставят штендер, с помощью которого вновь заявляют о себе прохожему. А еще - дополнительную вывеску за 15 метров: а вдруг пройдут мимо, не увидят! Во-первых, это все равно уже не читается - когда этого так много, ты перестаешь обращать внимание. Возникает ощущение, что тебе навязывают что-то. Все превращается в какой-то базар. И это, конечно, убивает архитектуру, атмосферу, уродует город. Во-вторых, дело ведь в атмосфере, в истории какой-то, да и еще много в чем. Например у клуба «Китайский летчик Джао Да» есть только одна маленькая вывеска, и этого достаточно: люди сами туда приходят. Или та же «Мастерская».
Про Пушкина
Заметила, что женщина идет с дочкой по Пушкинской и явно разговаривает по телефону с мужем: «Как это ты нас не нашел? Мы же целый час стояли около Саши и ждали тебя! Как ты мог нас не найти! Возле какого Саши? Да возле Пушкина Саши!». А вообще, хотелось бы вернуть Александра Сергеевича на его прежнее место, мне кажется, что тогда многое исправится.
Про правильное место
Все свое детство я провела в районе Пушкинской, в Брюсовом переулке. Потом вышло так, что мы с мамой уехали на Ленинский проспект, потом жили за городом, пока дети мои были маленькими. И все было что-то не то и не так. Мы вернулись в Москву, и мои дети пошли в школу, а мы с мамой все грустили, пока не поняли - не там живем! И решили вернуться на Пушкинскую. И вот уже 13 лет мы вновь живем в доме на Пушкинской.
Про зеленую Тверскую
Раньше вся улица была наполнена огромными липами, вокруг них были небольшие железные решетки, совершенно чудесные. Сейчас, правда, вновь обещают посадить что-то, но уже в кадках. Смущает размеры цифр, которые просят за каждую кадку, боюсь, что это будет опять какая-то очередная афера с непонятными деревьями за бешеные деньги, которые потом, конечно, увянут или превратятся в мусорные баки. Сейчас на Тверской не осталось деревьев вообще. Бульвары и небольшие скверики еще держатся.
Про плохое
Исчезло очень много домиков, сквериков. На Тверской работает система проходных дворов, и везде можно пройти, куда-то попасть, и частенько внутри этих дворов есть небольшие скверы, но они почти все тоже уже переделаны. В переулках и на улочках появились непонятные новоделы. Когда происходит якобы реконструкция, они оставляют в начале одну стенку, внутри все переделывают, а потом сверху пристраивают этажи. Даже в щусевском доме в Брюсовом переулке, где я провела все детство, умудрились надстроить то ли два этажа, то ли три. Потом он стал непотребного розового цвета, хотя всю жизнь был серым. А еще меня продолжает убивать кинотеатр, бывшая «Россия», теперь «Пушкинский». Но очень радует тот факт, что кинотеатр хотя бы перестал быть казино «Шангри-Ла». Меня, например, несколько лет назад грабили в подъезде моего дома с ножом. Помню, мне один из грабителей сказал: «Тише», а я засмеялась и ответила: «Тише, Маша, я Дубровский». Как потом выяснилось, нападавшие были клиентами казино с золотыми картами.
Про бульвары
Пока есть бульвары, все будет хорошо. Бульвары как артерии жизни: Страстной, Твербуль (с легкой руки Леши Паперного, когда он поставил прекрасный спектакль «Твербуль», так его стали называть многие), Никитский. На Страстном, например, стоит чудесный памятник Рахманинову, там очень приятно погулять, посидеть. Тверской - он как река: ты заходишь и не знаешь, кого встретишь, куда поплывешь. Он очень разный, очень: гуляют чинные парочки, разные смешные персонажи, весной все скамейки заняты влюбленными. Летом, обычно ранним субботним утром, в начале Твербуля все лавки заняты бомжами, которые проводят сеансы политической информации. Сидит кто-то там с газетой, и все слушают, что нового в мире. Еще они рассказывают друг другу, какие митинги прошли.
Пушкинская площадь как роза ветров: по Тверской улице проходят различные официальные демонстрации, парады, иногда еще коммунистов пускают с красными флагами, а есть бульвар, который пересекает улицу, - и это оппозиционное, либеральное место. Вспомнить хотя бы чудесную прогулку с писателями, камерные митинги. Это контраст, но он не бросается в глаза, он очень органичный. В этом смешении и есть суть Пушкинской. Тут все разные, и никто не мешает друг другу.
Есть такой период времени, примерно с трех до четырех утра, когда тихо и бульвар становится очень красивым, пустынным, светят фонари, ты в этом свете не замечаешь уже ничего плохого, только хорошее. И опять же, все как у Леши Паперного в его песнях, когда каждая песня как сказка, каждая прогулка - отдельная удивительная история. Вот идешь по Твербулю к «Детям Райка» и напеваешь его песни. У меня есть маленький любимый сквер за театром Станиславского, там приятно просто сидеть, читать, и кажется, что время остановилось. А когда идешь по бульвару, то всегда появляется ощущение, что вот-вот сейчас все изменится.
Про новые пешеходные зоны
С одной стороны, я понимаю, что город должен жить и меняться, как и мы все. Но то, что сделали с Арбатом, ужасно: когда маленькие дворы, которые были особо ценимы москвичами, превратили в места, где что-то продают, перепродают. И поэтому туда приезжают иностранцы, которым сказали «О, Арбат!» и которые, по-моему, тоже не очень понимают, а что такого там «О!». То, что делают сейчас с пешеходной зоной от Столешникова переулка и дальше, напоминает мне переделку Арбата. Этой зимой поставили непонятные кадки, туда что-то воткнули, сказали, что это елки, повесили огоньки и поставили палатки, которые неизвестно, чем торговали. Ведь есть лубок, чудесный русский лубок, но это было совсем не то. С другой стороны, это и не Европа, а чистой воды китч, неизвестно на кого рассчитанный. Нормальный человек, пришедший в такое место первый раз, во второй раз туда не придет.
А еще здесь, на Пушкинской, всегда много народу. И все куда-то торопятся. И только воскресенье - единственный день недели, когда можно гулять по Москве, когда центр практически пуст, когда можно зайти в какой-то переулок или пойти на Трубную, завернуть в переулочек и не увидеть ни одного человека. Это моя Москва. Нынешние пешеходные зоны искусственны, потому что на них нет людей-лоточников, нет коробейников, нет жизни, они скорее напоминают очень плохой, дешевый и бесполезный сувенир.
Про рекламу
Больше всего в Москве меня расстраивает новая политика магазинов и ресторанов: они считают, что если их рекламы будет много, то это успех. Если посмотреть на наш дом на Тверской, то вся арка внутри похожа на лоскутное одеяло: желтое, красное, зеленое. Везде есть указатели, стрелки: тут массаж, здесь салон, там еда, дальше еще что-то. Потом идут маленькие таблички, потом огромные вывески витрин, все вразнобой. Владельцы этих заведений считают, что кто-то наверняка их не заметил, поэтому еще ставят штендер, с помощью которого вновь заявляют о себе прохожему. А еще - дополнительную вывеску за 15 метров: а вдруг пройдут мимо, не увидят! Во-первых, это все равно уже не читается - когда этого так много, ты перестаешь обращать внимание. Возникает ощущение, что тебе навязывают что-то. Все превращается в какой-то базар. И это, конечно, убивает архитектуру, атмосферу, уродует город. Во-вторых, дело ведь в атмосфере, в истории какой-то, да и еще много в чем. Например у клуба «Китайский летчик Джао Да» есть только одна маленькая вывеска, и этого достаточно: люди сами туда приходят. Или та же «Мастерская».
Про Пушкина
Заметила, что женщина идет с дочкой по Пушкинской и явно разговаривает по телефону с мужем: «Как это ты нас не нашел? Мы же целый час стояли около Саши и ждали тебя! Как ты мог нас не найти! Возле какого Саши? Да возле Пушкина Саши!». А вообще, хотелось бы вернуть Александра Сергеевича на его прежнее место, мне кажется, что тогда многое исправится.