То был хороший денек, я его помню. Траурная музычка играла непрерывно, диктор Левитан передавал «важное правительственное сообщение»… Мне-то было 6 лет, мне-то - что? А всё равно я чувствовал особую важность момента. А еще я интуитивно почувствовал ложь - что, мол, «они будут вечно заветам Сталина верны». Не-а! Через три месяца Сталин уже не упоминался!
Нынешний же наш, «баскетболист», - он ведь духовный родственник Сталина, его перевоплощение для новых времен? Наверное, у них сегодня там, в Кремле или в бункере, в узком кругу, неформальный день скорби, когда нельзя смеяться, хохотать, хихикать, вообще любые проявления радости недопустимы, все ходят с постными рожами, внутри себя отмечая эту дату, которая такая светлая для всех настоящих людей. Правда, открыто скорбеть нельзя, а лишь внутри грудной клетки, где нет главного органа, там вместо него - ледышка.
Редко в нашей жизни случается такое благостное событие, когда умирает тиран, рябой черт, прислужник сатанинского ученья. По инерции зомбированный народ начинает скорбеть и рыдать, но это очень быстро проходит. Так и сейчас - люди дожидаются того момента, когда дома или на улице вдруг зазвучит траурная музыка. Как тогда - 5 марта 1953 года. Хороший ведь был денек!
Обыватели восприняли отрицательное отношение к Сталину как великое святотатство. Иным казалось неприличным даже через несколько дней после похорон отмечать дни рождения, пить водку, смеяться и приставать к девушкам», - отмечал кандидат исторических наук Владимир Козлов. В Одессе курсант военно-морского училища подвергся остракизму со стороны товарищей, после того как его заметили читающим книгу во время траурного собрания. Прокричав в отчаянии: «Я не безучастный и не враг», молодой человек выбежал на улицу и бросился под трамвай.
«Путевой рабочий Васильев, услышав о смерти Сталина, снял шапку, ударил ею об пол и сказал: «Умер, так теперь все будем свободные, колхозы распустят и землю раздадут крестьянам». Днём на работе говорил: «Подумаешь, родной отец умер, хлеб от этого не подешевеет». 9 марта в момент похорон Сталина во время пяти минут молчания, когда все встали и сняли шапки, Васильев прикрыл шапкой лицо и стал смешить стоявших рядом девушек…
Колхозник из Молдавии Настасюк сказал: «Хорошо было бы не только Сталин, но и все коммунисты в течение трёх дней погибли, тогда и колхозов не было бы». Бригадир трактористов Приходько пришёл в общежитие пьяным, достал из кармана бутылку водки и обратился к присутствующим: «Выпьем за Сталина, за то, что он умер, спасибо ему, что он построил нам 190 тыс. концлагерей».
Колхозник Атабулаев, выражаясь нецензурными словами, сказал: «Почему он не умер 15 лет назад, а умер только теперь. Если бы он умер тогда, то бы этих колхозов у нас не было и мы бы жили гораздо лучше, чем живём теперь».
Любопытно, что о многих, кто не испытал священного трепета от известия о смерти вождя, органы безопасности узнали не благодаря агентурной работе, а из доносов коллег, знакомых и товарищей крамольников. Художник из Томска Жегалов был арестован после того, как в своей артели заявил: «Я рад, я очень рад. Сколько миллионов людей он сделал несчастными». Ученица Львовской школы Огоринская во время траурного митинга в школе бросила: «Туда ему и дорога», после чего была избита одноклассниками и сдана в милицию. Заводили т.наз. «похоронные дела», людей сажали за отсутствие скорби.
На этом фоне особенно колоритно выглядит то, как развивалась ситуация дальше. Прошло всего несколько месяцев, и прежние славословия в адрес Сталина стали угасать. В июне к власти пришёл Хрущёв, сменивший сталинский курс, после его прокуратура принялась пересматривать дела осуждённых по «похоронному» делу. Практически те же самые люди, которые находили в словах получивших сроки «клевету» и «антисоветскую агитацию», теперь писали заключения об отсутствии состава преступления и реабилитации. В итоге Огоринская уже осенью вернулась из лагеря домой, одновременно были освобождены и многие другие. Так история ещё раз дала урок, подтвердив мнение о том, что в России надо жить долго.