ЖЕЛАЕМОЕ И ДЕЙСТВИТЕЛЬНОЕ
ГОД СОЛЖЕНИЦЫНА
«…Говори, о чем угодно и лучше всего о мiровых проблемах и гармониях, но не о своих маленьких делах: мы хоть в грязи, в дерьме купаемся, но это наше родное дерьмо, и нам в нем приятно. Что творится, худо ли, хорошо, - нами творится, никто, кроме газеты “Правда”, не встревай. Не потерпим. […] …Не говори на весь белый свет, что народ похабят. Это тебе кажется, что похабят, а мы знаем, что он выправляется, благоустраивается и т.д.»
Валентин РАСПУТИН.
«Сумасшедшая трудность позиции: нельзя стать союзником коммунистов, палачей нашей страны, но и нельзя стать союзником врагов нашей страны. И всё время - без опоры на свою территорию. Свет велик, а деться некуда. Два жорна».
Александр СОЛЖЕНИЦЫН.
«…Официальная Америка тоже побаивалась, что безпрецедентная резкость писателя испортит отношения с СССР. Телевидение, в ошеломлении от политического накала этих выступлений, ничего не показало. Пресса едва ли не в один голос твердила, что опасный гость призывает к крестовому походу против СССР: “В атомной войне погибнет и Россия, освобождения которой так добивается Солженицын”. А он давно задумывался: если правительство оплело и шею, и тело родины как спрут - как определить границу? Не рубить же и тело матери со спрутом!
Как ни уверял А.И. и тогда, и позже, что не зовёт к крестовому походу, а лишь просит перестать помогать угнетателям, - с тех выступлений потянулось и утвердилось журналистское клише: “Солженицын призывал Америку сбросить бомбу на Советский Союз”.
ТВОРЧЕСТВО ЖЕРТВ «АНДРОПОВКИ»:
“В американских речах 1975 я призывал - не давать СССР электронной техники, сложного оборудования, но не сказал же такого о поставках зерна. Не сказал, однако получилось ли так в расширительном смысле, или говорили другие, а это наслаивалось в общественном впечатлении - приехал в Нью-Йорк ценимый мною Олег Ефремов, главный режиссёр МХАТа, с Мишей Рощиным, драматургом, и говорили Веронике Штейн: ‘Зачем же Исаич к войне призывает и говорит: не давать зерна? А люди будут голодные сидеть?’ Боже, да я именно не призывал к войне, это переврала американская пресса - но именно в таком виде докатилось до наших соотечественников, поди, вот! И о зерне - ни о каком я ни слова не говорил, а поди теперь докричись” (“Зёрнышко”).
Официальная Москва восприняла американские выступления изгнанника как несомненное доказательство своей правоты и в пункте гонений, и в пункте высылки.
«Солженицын, - докладывал Андропов, - подверг резкой критике администрацию президентов Гувера и Рузвельта за экономическую помощь, оказанную молодой Советской республике, за установление дипломатических отношений с нашей страной и за участие США во Второй мiровой войне на стороне государств антигитлеровской коалиции. Одновременно с этим Солженицын обрушился на бывшего президента Никсона и администрацию Форда за их “уступки” Советскому Союзу. Он обвинил правящие круги США в том, что они недостаточно активно вмешиваются во внутренние дела СССР, и в том, что “советский народ брошен на произвол судьбы”. “Вмешивайтесь, - призывал Солженицын, - вмешивайтесь снова и снова настолько, насколько можете”».
В КГБ были собраны негативные отклики западной прессы на речь А.И. в “Хилтоне”. По версии органов, слушатели покидали зал (“этот тип хочет заставить нас таскать за него каштаны из огня”), выражали сомнение в его психической полноценности, называли фанатиком. Андропов торжествовал: Солженицын собственными усилиями (“непомерные амбиции, махровые реакционные взгляды, элементарная политическая безграмотность”) разрушает миф о себе как “поборнике демократии” и отталкивает от себя и интеллигенцию, и политических деятелей Запада. […]
Под Новый 1976 год при посредничестве Струве А.И. дал в Цюрихе большое интервью “Ле Пуэн” - парижскому журналу, который в споре с враждебными веяниями объявил Солженицына “Человеком года”: это был дерзкий вызов тем перьям и голосам, кто спешил вычеркнуть писателя из “списка № 1”.
“Огромная пропагандная машина разных ‘интеллектуальных партий’, - писала редакция, - начала свою подрывную работу. Раз нельзя заткнуть рот Солженицыну, раз нельзя помешать распространению его книг, - остаётся возможность его оклеветать… Постепенно его замалёвывают…”
В “Ле Пуэн” удалось сказать то, что было испытано собственной жизнью.
“Встреча человека с коммунизмом происходит в два тура. В первом туре всегда выигрывает коммунизм; как дикий зверь он прыгает на вас и опрокидывает. Но если есть второй тур, то тут уж почти всегда коммунизм проигрывает. У человека открываются глаза, и он замечает, что преклонялся перед обманом, нарисованным на рогоже. И он получает прививку, навсегда”».
Людмила Сараскина. «Александр Солженицын». М. «Молодая гвардия». 2008.
https://sergey-v-fomin.livejournal.com/303388.html
«…Говори, о чем угодно и лучше всего о мiровых проблемах и гармониях, но не о своих маленьких делах: мы хоть в грязи, в дерьме купаемся, но это наше родное дерьмо, и нам в нем приятно. Что творится, худо ли, хорошо, - нами творится, никто, кроме газеты “Правда”, не встревай. Не потерпим. […] …Не говори на весь белый свет, что народ похабят. Это тебе кажется, что похабят, а мы знаем, что он выправляется, благоустраивается и т.д.»
Валентин РАСПУТИН.
«Сумасшедшая трудность позиции: нельзя стать союзником коммунистов, палачей нашей страны, но и нельзя стать союзником врагов нашей страны. И всё время - без опоры на свою территорию. Свет велик, а деться некуда. Два жорна».
Александр СОЛЖЕНИЦЫН.
«…Официальная Америка тоже побаивалась, что безпрецедентная резкость писателя испортит отношения с СССР. Телевидение, в ошеломлении от политического накала этих выступлений, ничего не показало. Пресса едва ли не в один голос твердила, что опасный гость призывает к крестовому походу против СССР: “В атомной войне погибнет и Россия, освобождения которой так добивается Солженицын”. А он давно задумывался: если правительство оплело и шею, и тело родины как спрут - как определить границу? Не рубить же и тело матери со спрутом!
Как ни уверял А.И. и тогда, и позже, что не зовёт к крестовому походу, а лишь просит перестать помогать угнетателям, - с тех выступлений потянулось и утвердилось журналистское клише: “Солженицын призывал Америку сбросить бомбу на Советский Союз”.
ТВОРЧЕСТВО ЖЕРТВ «АНДРОПОВКИ»:
“В американских речах 1975 я призывал - не давать СССР электронной техники, сложного оборудования, но не сказал же такого о поставках зерна. Не сказал, однако получилось ли так в расширительном смысле, или говорили другие, а это наслаивалось в общественном впечатлении - приехал в Нью-Йорк ценимый мною Олег Ефремов, главный режиссёр МХАТа, с Мишей Рощиным, драматургом, и говорили Веронике Штейн: ‘Зачем же Исаич к войне призывает и говорит: не давать зерна? А люди будут голодные сидеть?’ Боже, да я именно не призывал к войне, это переврала американская пресса - но именно в таком виде докатилось до наших соотечественников, поди, вот! И о зерне - ни о каком я ни слова не говорил, а поди теперь докричись” (“Зёрнышко”).
Официальная Москва восприняла американские выступления изгнанника как несомненное доказательство своей правоты и в пункте гонений, и в пункте высылки.
«Солженицын, - докладывал Андропов, - подверг резкой критике администрацию президентов Гувера и Рузвельта за экономическую помощь, оказанную молодой Советской республике, за установление дипломатических отношений с нашей страной и за участие США во Второй мiровой войне на стороне государств антигитлеровской коалиции. Одновременно с этим Солженицын обрушился на бывшего президента Никсона и администрацию Форда за их “уступки” Советскому Союзу. Он обвинил правящие круги США в том, что они недостаточно активно вмешиваются во внутренние дела СССР, и в том, что “советский народ брошен на произвол судьбы”. “Вмешивайтесь, - призывал Солженицын, - вмешивайтесь снова и снова настолько, насколько можете”».
В КГБ были собраны негативные отклики западной прессы на речь А.И. в “Хилтоне”. По версии органов, слушатели покидали зал (“этот тип хочет заставить нас таскать за него каштаны из огня”), выражали сомнение в его психической полноценности, называли фанатиком. Андропов торжествовал: Солженицын собственными усилиями (“непомерные амбиции, махровые реакционные взгляды, элементарная политическая безграмотность”) разрушает миф о себе как “поборнике демократии” и отталкивает от себя и интеллигенцию, и политических деятелей Запада. […]
Под Новый 1976 год при посредничестве Струве А.И. дал в Цюрихе большое интервью “Ле Пуэн” - парижскому журналу, который в споре с враждебными веяниями объявил Солженицына “Человеком года”: это был дерзкий вызов тем перьям и голосам, кто спешил вычеркнуть писателя из “списка № 1”.
“Огромная пропагандная машина разных ‘интеллектуальных партий’, - писала редакция, - начала свою подрывную работу. Раз нельзя заткнуть рот Солженицыну, раз нельзя помешать распространению его книг, - остаётся возможность его оклеветать… Постепенно его замалёвывают…”
В “Ле Пуэн” удалось сказать то, что было испытано собственной жизнью.
“Встреча человека с коммунизмом происходит в два тура. В первом туре всегда выигрывает коммунизм; как дикий зверь он прыгает на вас и опрокидывает. Но если есть второй тур, то тут уж почти всегда коммунизм проигрывает. У человека открываются глаза, и он замечает, что преклонялся перед обманом, нарисованным на рогоже. И он получает прививку, навсегда”».
Людмила Сараскина. «Александр Солженицын». М. «Молодая гвардия». 2008.
https://sergey-v-fomin.livejournal.com/303388.html