из выступления на XXVI расширенном совещании «Посева» НТС, 1974 г.
Оригинал взят у gallago_75 в Изломы 1941 г.
Оригинал взят у knyaz_myshkin в Изломы 1941 г.
Оригинал взят у sogenteblx в Изломы 1941 г.
Прибалтийский немец, зондерфюрер «Z» Свен Штеенберг (настоящее имя - Артур Доллердт), переводчик при штабе 293-й пехотной дивизии, о конце сентября 1941 г.
На фото: в 1942 г.
Из выступления на XXVI расширенном совещании «Посева», 1974 г.
Ну, а я хочу вам рассказать про небольшой случай, участником которого был я сам. Наша дивизия вошла в Полтавскую область и заняла город Пирятин, который защищал в то время генерал Власов. Там мы соединились с другими дивизиями, которые шли с юга, и замкнули кольцо. Это окружение было самым большим в истории войны: в него попало около 850 тысяч красноармейцев. На нашем участке фронта, на протяжении 100 километров, была только наша пехотная и еще одна танковая дивизии. Красноармейцы могли бы передавить нас, как мух. Но они ничего не делали и охотно сдавались в плен.
Наши самолеты разбомбили грузовики Буденного. Буденный улетел, но, между прочим, его личный шофер сам приехал к нам в штаб и передал нам машину Буденного.
Я собирал тогда на краю города материал об этих разбитых грузовиках; там был большой парк, где я вдруг встретил около 200 красноармейцев, частично еще вооруженных. Я испугался. Если, думаю, убегать буду, возможно, выстрелят в спину. И я решился на «флухт нах форн» («бегство вперед»). Спрашиваю: «Куда вы?» Они говорят: «Сдаваться». Я говорю: «Но бросьте хоть оружие». - «Хорошо, бросим». Я спрашиваю: «Кто здесь командир?» Молчат. Я говорю: «Я знаю большевистскую пропаганду о том, будто мы расстреливаем командиров, но это не верно - командир может спокойно выйти вперед». Вышли - один майор, один капитан, несколько лейтенантов.
Я подошел к майору, пожал ему руку, назвал свою фамилию и спросил, откуда они пришли и каково там положение. Он ответил: «В 6 километрах отсюда есть деревушка и в ней стоит еще рота, но там очень строгий комиссар. Он их не пускает, а они тоже собираются перейти». Я говорю: «Майор, берите опять оружие, сколько вам нужно, идите туда, приведите роту, и, если этот комиссар будет сопротивляться, расстреляйте его». Он говорит: «Хорошо, сделаем».
Я доложил генералу [генерал-лейтенант Юстин фон Оберниц]. Генерал говорит: «Они больше не вернутся». Отвечаю: «Нет, вернутся, по-моему». Через два часа они явились. Родители этого майора ранее погибли в концлагере, а он долго был у нас при штабе. Потом, к сожалению, и он погиб, наскочив на мину.
Как видите, я один в тех условиях взял в плен двести красноармейцев. Думаете, я награду какую-нибудь получил за это? Ничего подобного. Генерал по тогдашней обстановке считал, что это вполне нормально, и я тоже так думал. Я и теперь считаю, что это были не пленные, а перебежчики. Статистика тут одно, а факты - другое.
Оригинал взят у knyaz_myshkin в Изломы 1941 г.
Оригинал взят у sogenteblx в Изломы 1941 г.
Прибалтийский немец, зондерфюрер «Z» Свен Штеенберг (настоящее имя - Артур Доллердт), переводчик при штабе 293-й пехотной дивизии, о конце сентября 1941 г.
На фото: в 1942 г.
Из выступления на XXVI расширенном совещании «Посева», 1974 г.
Ну, а я хочу вам рассказать про небольшой случай, участником которого был я сам. Наша дивизия вошла в Полтавскую область и заняла город Пирятин, который защищал в то время генерал Власов. Там мы соединились с другими дивизиями, которые шли с юга, и замкнули кольцо. Это окружение было самым большим в истории войны: в него попало около 850 тысяч красноармейцев. На нашем участке фронта, на протяжении 100 километров, была только наша пехотная и еще одна танковая дивизии. Красноармейцы могли бы передавить нас, как мух. Но они ничего не делали и охотно сдавались в плен.
Наши самолеты разбомбили грузовики Буденного. Буденный улетел, но, между прочим, его личный шофер сам приехал к нам в штаб и передал нам машину Буденного.
Я собирал тогда на краю города материал об этих разбитых грузовиках; там был большой парк, где я вдруг встретил около 200 красноармейцев, частично еще вооруженных. Я испугался. Если, думаю, убегать буду, возможно, выстрелят в спину. И я решился на «флухт нах форн» («бегство вперед»). Спрашиваю: «Куда вы?» Они говорят: «Сдаваться». Я говорю: «Но бросьте хоть оружие». - «Хорошо, бросим». Я спрашиваю: «Кто здесь командир?» Молчат. Я говорю: «Я знаю большевистскую пропаганду о том, будто мы расстреливаем командиров, но это не верно - командир может спокойно выйти вперед». Вышли - один майор, один капитан, несколько лейтенантов.
Я подошел к майору, пожал ему руку, назвал свою фамилию и спросил, откуда они пришли и каково там положение. Он ответил: «В 6 километрах отсюда есть деревушка и в ней стоит еще рота, но там очень строгий комиссар. Он их не пускает, а они тоже собираются перейти». Я говорю: «Майор, берите опять оружие, сколько вам нужно, идите туда, приведите роту, и, если этот комиссар будет сопротивляться, расстреляйте его». Он говорит: «Хорошо, сделаем».
Я доложил генералу [генерал-лейтенант Юстин фон Оберниц]. Генерал говорит: «Они больше не вернутся». Отвечаю: «Нет, вернутся, по-моему». Через два часа они явились. Родители этого майора ранее погибли в концлагере, а он долго был у нас при штабе. Потом, к сожалению, и он погиб, наскочив на мину.
Как видите, я один в тех условиях взял в плен двести красноармейцев. Думаете, я награду какую-нибудь получил за это? Ничего подобного. Генерал по тогдашней обстановке считал, что это вполне нормально, и я тоже так думал. Я и теперь считаю, что это были не пленные, а перебежчики. Статистика тут одно, а факты - другое.