обычное дело для "совейской влазъти"
Оригинал взят у anton21 в Йорг Баберовски, "Красный террор"
давненько это хотелось опубликовать :
праздник со слезами на глазах
Солдаты Красной армии превратились в пушечное мясо, в заменяемые элементы числового ряда. Коммунистические вожди обращались с ними, как со скотом. Офицеры посылали солдат в лобовые атаки под убийственный пулеметный огонь немцев, отдавали безумные приказы, в результате которых солдаты гибли, как мухи. Осенью 1942 г. молох войны перемолол в Сталинграде десятки тысяч солдат узбекского, киргизского и татарского происхождения: они не понимали ни приказов, отданных на непонятном для них русском языке, ни смысла своего самопожертвования. Да и проблемы военного снабжения решались советскими офицерами специфическим способом - они приказывали солдатам пользоваться одеждой и оружием, взятыми у их павших товарищей. Всякое неповиновение и нарушение воинской дисциплины со стороны солдат политические комиссары и высшее военное начальство карали методами беспощадного террора. В сентябре 1942 г. в некоторых частях советской 64-й стрелковой дивизии, защищавшей Сталинград, обнаружились отдельные случаи дезертирства. Командир дивизии приказал построить перед собой солдат из проштрафившихся подразделений и осыпал их оскорбительной руганью и проклятиями. Затем он прошел вдоль рядов с револьвером в руке и выстрелами в лицо застрелил каждого десятого солдата.
Начальственный произвол над солдатами дополнялся практикой организованного террора, осуществлявшегося политическими комиссарами в частях Красной армии. За время одной только Сталинградской битвы по приговорам военно-полевых судов было расстреляно 13 500 советских солдат, которые оказались недостаточно дисциплинированными. Дезертиры, солдаты, потерявшие связь со своими подразделениями, а затем вновь вернувшиеся в них, подлежали расстрелу. Порой чекисты совершали расправы над солдатами в присутствии их однополчан, чтобы нагнать на них страх. Подчас расстрелу подвергались и командиры взводов, к которым принадлежали провинившиеся. Осенью 1941 г. отряды НКВД на Ленинградском фронте каждую неделю расстреливали за дезертирство до 400 солдат, к концу 1941 г. почти 4 000 матросов Балтийского флота были приговорены военными судами к смертной казни. В одной из частей советской армии, воевавшей на Сталинградском фронте, зимой 1942 г. было расстреляно несколько солдат, критически отзывавшихся о советском военном руководстве и выражавших сомнение в компетентности советских генералов. В середине августа 1941 г. Сталин сам издал приказ, требующий выслеживать в рядах советской армии шпионов и предателей, а также брать в заложники семьи солдат и офицеров советской армии, дезертировавших или сдавшихся в плен. Обычно штабы армий сообщали имена пропавших без вести солдат в управления НКВД по местам их призыва. Советские солдаты не только сражались за родину - они также жертвовали собой из боязни, что в противном случае террористический аппарат сталинского государства может расправиться с их семьями.
Все солдаты, попавшие в плен, считались предателями. А отступающих за линией фронта поджидали специальные подразделения НКВД, встречавшие их пулеметным огнем и гнавшие обратно на позиции. Когда в сентябре 1942 г. одна из советских воинских частей захотела прекратить безнадежное сопротивление и капитулировать перед немцами, заградительный отряд НКВД, оказавшийся рядом, попытался уничтожить весь ее личный состав. Этому помешало подоспевшее немецкое танковое подразделение. Между июлем и октябрем 1941 г. войсками НКВД было арестовано более 650 000 советских солдат, дезертировавших или отставших от своих частей В одном только Можайске, западнее Москвы, всего за пять дней октября месяца они арестовали 23 000 солдат - более 2 000 из них составляли офицеры. Cолдаты Красной армии стояли перед выбором - быть застреленными немцами, попасть к ним в плен или быть уничтоженными отрядами НКВД. Поэтому обычно советские солдаты предпочитали идти в атаки на врага, что давало им больше шансов на выживание, нежели отступление. Густав Херлинг уже в начале 1940 г. узнал, что советские солдаты, попавшие в плен во время зимней советско-финской войны, были отправлены в лагеря: после возвращения из плена их, как героев, провели триумфальным маршем по Ленинграду, после чего погрузили на вокзале в эшелоны и повезли в места заключения. Так сталинский режим поступал и после нападения немецкой армии на Советский Союз - он выслеживал «шпионов» и «предателей» среди мирного населения, бегущего на восток страны, и арестовывал их. Советские солдаты, спасавшиеся из немецкого плена или с боями вырывавшиеся из немецких «котлов» летом 1941 г., попадали в руки отрядов НКВД, которые ждали их за линией фронта. Русская санитарка Вера Юкина видела, как сотрудники НКВД уводили арестованных солдат, выбравшихся после многих недель тяжелых обронительных боев из немецкого «котла» под Бобруйском. На основании увиденного она задалась вопросом: «Что же это должно быть за общество, от которого предательски отворачиваются миллионы солдат, способных сражаться с оружием в руках?» Одна русская военнослужащая, защищавшая Москву в декабре 1941 г., не могла найти для себя выхода из этого противоречия: «У меня в руках автомат, и один патрон в нем я всегда оставляю для себя. Ужасно попасть в руки к немцам, а если побежишь с фронта, то тебя отправят в сталинские лагеря, и ты пропадешь там».
До 1 октября 1944 г. 355 000 советских солдат, вырвавшихся из немецких «котлов», прошли через фильтрационные лагеря НКВД. В 1941-1945 гг. 994 000 солдат были осуждены военными судами, 157 000 из них были расстреляны специальными командами НКВД, остальные отправлены в лагеря или в штрафные батальоны, где шансы остаться в живых были ничтожны. Солдаты, служившие в штрафбате, вспоминают, что чекисты своими руками расстреливали раненых бойцов, вернувшихся в свои части после неудачно проведенной атаки. В целом за всю Вторую мировую войну в таких батальонах прослужило более 1,5 млн советских солдат. Сталинский режим ни во что не ставил своих солдат-крестьян, с помощью которых надеялся выиграть войну, - они стали для него объектом беспощадного террора. Ничто так не иллюстрирует это отношение лучше, чем цифры потерь, понесенных Красной армией за время Второй мировой войны: по официальным советским данным, с июня 1941 по май 1945 г. на поле боя полегло почти 9 млн советских солдат. Только за последние полгода войны, когда советские вооруженные силы находились на территории Германии, во время бессмысленных штурмов немецких позиций, предпринятых по приказам советских военачальников, погибло более миллиона советских солдат, - это касается прежде всего наступления на Зееловские высоты в апреле 1945 г. и взятия Берлина.
У советского солдата не было выхода из замкнутого круга насилия: красноармейцы не имели права на отпуск с фронта, они не получали информации с родины и были полностью отданы на произвол своих командиров и комиссаров. А поскольку человеческие потери в советской армии превышали все допустимые пределы, внутренняя сплоченность рот и полков тоже оказывалась величиной неустойчивой. Солдаты были разобщены, они оставались наедине с простым фактом собственного существования, и в их страхе перед смертью у них была только одна надежда - как-нибудь пережить каждый следующий день. Атомизация индивидуумов в тоталитарном государстве, о которой говорила Ханна Арендт, произошла здесь перед лицом войны.
Для подданных советской страны, как военных, так и гражданских людей, все пережитое ими в Великую Отечественную войну было продолжением сталинизма, только в иных условиях.
С самого начала войны сталинский режим обрушил свой террор и на мирное население. И нигде отряды НКВД не свирепствовали с такой жестокостью, как на Западной Украине и в той части Белоруссии, которая прежде принадлежала Польше. Как только началась война, палачи из НКВД впали в кровавое безумие: 150 000 заключенных, находившихся в тюрьмах НКВД, были выведены на улицы, где часть из них была убита, а часть депортирована. Никто не знает числа людей, погибших во время марша смерти, совершенного частями НКВД в глубь страны, или казненных в местах назначения. Во Львове, столице Западной Украины, непосредственно перед вступлением в город немецких войск палачи из НКВД устроили настоящую кровавую баню: во время своего бегства из города чекисты ликвидировали более 12 000 заключенных, еще находившихся под стражей. [...] Письма, которые немецкие солдаты посылали домой, полны ужасными картинами: один немецкий офицер писал своей семье, что на территории Литвы его часть везде проходит через населенные пункты, опустошенные перед отступлением советскими войсками: «Повсюду кучами лежат трупы, вокруг ползают искалеченные или раненые литовцы. Это страшное, кошмарное зрелище...»
Хотя в глубине страны сталинский режим уже не устраивал массовых расстрелов такого масштаба, как на Западной Украине и в Прибалтийских республиках, он и здесь он с невероятной жестокостью расправлялся с любыми формами воображаемого или реального сопротивления. Более того, вновь стала актуальной практика расстрела заложников. Как только началась война, Берия отдал распоряжение о превентивном аресте в Москве 1 700 чел. как подозреваемых в терроризме, шпионаже и вредительстве. 15 октября 1941 г., когда паника среди служащих режима достигла своего апогея, Сталин отдал приказ частям НКВД эвакуировать из Москвы в Куйбышев оставшихся в живых родственников казненных ранее врагов народа и там их расстрелять. Такого рода расстрелы заложников происходили и в лагерях Гулага, где каждый раз после захвата немецкими войсками какого-либо советского города в качестве акта возмездия осуществлялись расстрелы заключенных. Осенью 1941 г. террор НКВД вновь ворвался в жизнь донбасских рабочих. Здесь чекисты расстреливали не только паникеров и участников демонстраций, но и тех из рабочих, кто критически отзывался о сталинском режиме и об условиях своей жизни. Перед вступлением немцев в город Сталине сотрудники НКВД вывезли из города всех заключенных, за городом заставили их вырыть себе могилы и затем расстреляли. После подавления паники, вспыхнувшей в октябре 1941 г., аппарат органов безопасности вновь восстановил свой контроль над столицей Советского Союза. Грабители, демонстранты и люди без паспортов подвергались аресту или немедленному расстрелу, а квартиры и общественные учреждения обыскивались в поисках шпионов и саботажников. В октябре 1941 г. - июле 1942 г. в Москве [...] 900 чел. были расстреляны специальными частями НКВД, 44 000 чел. попали в тюрьмы или в лагеря. Число политически мотивированных приговоров во время войны нисколько не уменьшилось, даже наоборот, оно возросло с 8 011 в 1941 г. до 23 278 в 1942 г.
Мирное население страдало от террора и лишений, вызванных войной, не меньше, чем военнослужащие. Когда немцы вошли в Сталинград, в городе оставались тысячи мирных жителей, прежде всего женщины и дети, которые погибали жалкой смертью, поскольку Сталин отдал приказ, запрещавший кому-либо покидать город. Но ни один из городов страны не познал тяжесть войны в такой степени, как Ленинград. В сентябре 1941 г. передовые части немецкой армии дошли до предместий Ленинграда. Гитлер приказал им окружить город и заморить его голодом, что и было сделано. Блокада Ленинграда продолжалась вплоть до января 1944 г. И хотя советским властям удалось к апрелю 1942 г. эвакуировать по замерзшей Ладоге более миллиона жителей, те, кто остался в городе, оказались жертвами многомесячного террора. Они не только попадали под снаряды немецких пушек, мучились от голода и болезней, от которых к концу осады погибло от 600 000 до 800 000 чел. Они вынуждены были испытать на себе драконовские методы наказания и террора, с помощью которых партийное руководство пыталось поддерживать в городе дисциплину.
В декабре 1941 г. правительство ужесточило и без того варварские законы о труде, принятые в июне 1940 г., грозившие рабочим тюремным заключением за халатность, опоздания и своевольный уход с работы. С этого момента рабочие, подобно военнослужащим, могли быть принудительно привлечены к труду и подчинялись законам военного времени. В Ленинграде была введена непрерывная рабочая неделя, всякий покинувший рабочее место рассматривался как дезертир и отдавался под суд. До зимы 1942 г. 21 000 чел. были приговорены к тюремному заключению за «халатность»; по всей стране в 1941 г. таких было более 1,4 млн чел. Как сказано в резолюции, принятой профкомом одного ленинградского завода в августе 1942 г., всякого, кто нарушает рабочую дисциплину, следует беспощадно карать. Без применения драконовских мер по поддержанию дисциплины вряд ли удалось бы сохранить общественный порядок в голодающем городе. Учитывая сложившиеся обстоятельства, можно предположить, что у властей не было иного пути, кроме как расстреливать грабителей, расхитителей хлеба и каннибалов, выходивших на охоту за людьми, чтобы утолить голод свой и своих близких. Но большевики не довольствовались этими мерами насильственного воздействия на людей. Сталина мало трогали ужасы голода, от которого страдали жители города. Для него важнее всего было, чтобы центр не утратил контроля над населением города даже во время блокады и чтобы предатели и шпионы были вовремя схвачены и уничтожены. В декабре 1941 г. Сталин вновь попытался запугать партийного руководителя города А. А. Жданова. Диктатор обвинил его в том, что тот не доложил вождю об обстановке в городе и на фронте. Сталин позвонил Жданову и угрожающе заявил ему: «Складывается впечатление, что город Ленинград с товарищем Ждановым во главе находится не в Советском Союзе, а на каком-то острове в Тихом океане». В августе 1941 г., еще до того, как немцы подошли к Ленинграду, Сталин послал в город Молотова, Маленкова и Косыгина, чтобы они по его поручению подвергли критике местную партийную организацию. Посланцы деспота сообщили в Кремль, что Жданов сдает свои позиции перед врагом и в неполной мере информирует центр о событиях, происходящих в Ленинграде. Жданов сохранил свое место, но с этого времени всегда помнил, чего от него требует Сталин. Теперь ленинградские органы милиции стали направлять свои усилия не только против воров, бандитов, и каннибалов - с самого начала силы режима обрушились также и на тех, кого считали «врагами». Сам Сталин в сентябре 1941 г объявил, что сейчас важно для осажденного города: «Мой совет: не допускать никакой сентиментальности, но беспощадно расправляться с врагом и с его добровольными и недобровольными помощниками. Война безжалостна и в первую очередь наносит поражение тому, кто проявляет слабость и оказывается нерешительным. Если кто-либо в наших рядах допустит нерешительность, он станет главным виновником падения Ленинграда». Местные органы НКВД расстреливали порой людей, укравших буханку хлеба, и «в качестве превентивной меры» сажали под арест тех, кто считался потенциальным противником режима. За день в тюрьмах города от голода умирало до 40 заключенных. К октябрю 1942г. органы безопасности раскрыли в городе более 600 «контрреволюционных организаций». В Ленинградском университете были раскрыты заговоры с участием профессоров. В целом за это время сотрудники НКВД арестовали как шпионов и террористов более 9 500 лиц. По воспоминаниям ученого Д. С. Лихачева, во время войны было арестовано не меньше людей, чем до начала военных действий. Совершенной бессмыслицей представлялось жителям города то, что в марте 1942 г., когда уже никто не опасался захвата города немецкими войсками, сталинские власти приняли решение выслать из города в Казахстан всех горожан немецкого и финского происхождения, числом более 60000 чел. Большевистская шпиономания порой охватывала и рядовых жителей Ленинграда, ведь они не располагали никакой достоверной информацией и никто не знал, что происходит за чертой города. Когда однажды в Ленинграде распространился слух, что в городе выследили немецких агентов, переодетых в форму советских милиционеров, начались нападения на милиционеров, совершавших уличное патрулирование. Руководство же находило в этом подтверждение своей безумной идеи о существовании коллективного заговора врагов.
Большевики вели войну не только против немецких агрессоров, но и против внутренних врагов. К их числу были отнесены все этнические группы, заподозренные в коллаборационизме. Осенью 1941 г. более 80 % немцев, проживающих на территории Советского Союза, были изгнаны из родных мест и депортированы в Казахстан; автономная республика немцев Поволжья была ликвидирована. В постановлении Верховного Совета, утверждающем решение о депортации, говорилось о «саботажниках и шпионах», о «врагах народа», которых следует выслать. Между ноябрем 1943 г. и декабрем 1944 г., когда угроза немецкого наступления уже миновала, Сталин и Берия приняли решение выслать в Среднюю Азию крымских татар и малые народы, населяющие Кавказ, - чеченцев, ингушей, карачаевцев, балкарцев, калмыков и месхетинцев. Во второй половине 1944 г. за ними в ссылку были отправлены и другие «подозреваемые» народы - греки, болгары и армяне, жившие в Крыму, турки-месхетинцы и кавказские курды. Подобным образом более 3 млн чел. были изгнаны со своей родины, среди них более 1 млн немцев и 470 000 чеченцев и ингушей. Несмотря на то что Красная армия вела активные боевые действия против Германии, НКВД отправил в Крым и на Кавказ более 40 000 грузовиков и товарных вагонов, предназначенных для нужд фронта. Десятилетия спустя Молотов все еще оправдывал решение Сталина о депортации народов с их родины в Казахстан: «Во время войны к нам поступали сведения о массовом предательстве. Батальоны кавказцев стояли против нас на фронтах, били нам в спину. Речь шла о жизни и смерти, разбираться было некогда. Конечно, попали и невиновные. Но я считаю, сделано это было в то время правильно».
Молотов высказал то, в чем были убеждены вожди Страны Советов, - что враги стоят перед ними и за их спиной. Поэтому всех представителей враждебных им народов следовало подвергнуть депортации. «Нельзя упустить ни одного», - вбивал Берия в головы своих палачей, участвовавших в мае 1944 г. в операции по выселению кавказских народов. Одновременно сталинский режим начал сводить счеты с враждебными ему народами в рядах советской армии: солдат и офицеров, принадлежавших к одиозной национальности, обезоруживали и арестовывали, а затем, подобно их землякам, отправляли в Среднюю Азию. Пока армия вела войну против Германии, НКВД усердно решал исконную задачу сталинизма - он продолжал вести войну против собственного народа.
Йорг Баберовски, "Красный террор" (серия История сталинизма), изд. Российская политическая энциклопедия, М. 2007, стр. 212-221
ну и конечно читать и смотреть ХАзина -- http://oboguev.livejournal.com/2421860.html
по материалам -- http://oboguev.livejournal.com/2421860.html
давненько это хотелось опубликовать :
праздник со слезами на глазах
Солдаты Красной армии превратились в пушечное мясо, в заменяемые элементы числового ряда. Коммунистические вожди обращались с ними, как со скотом. Офицеры посылали солдат в лобовые атаки под убийственный пулеметный огонь немцев, отдавали безумные приказы, в результате которых солдаты гибли, как мухи. Осенью 1942 г. молох войны перемолол в Сталинграде десятки тысяч солдат узбекского, киргизского и татарского происхождения: они не понимали ни приказов, отданных на непонятном для них русском языке, ни смысла своего самопожертвования. Да и проблемы военного снабжения решались советскими офицерами специфическим способом - они приказывали солдатам пользоваться одеждой и оружием, взятыми у их павших товарищей. Всякое неповиновение и нарушение воинской дисциплины со стороны солдат политические комиссары и высшее военное начальство карали методами беспощадного террора. В сентябре 1942 г. в некоторых частях советской 64-й стрелковой дивизии, защищавшей Сталинград, обнаружились отдельные случаи дезертирства. Командир дивизии приказал построить перед собой солдат из проштрафившихся подразделений и осыпал их оскорбительной руганью и проклятиями. Затем он прошел вдоль рядов с револьвером в руке и выстрелами в лицо застрелил каждого десятого солдата.
Начальственный произвол над солдатами дополнялся практикой организованного террора, осуществлявшегося политическими комиссарами в частях Красной армии. За время одной только Сталинградской битвы по приговорам военно-полевых судов было расстреляно 13 500 советских солдат, которые оказались недостаточно дисциплинированными. Дезертиры, солдаты, потерявшие связь со своими подразделениями, а затем вновь вернувшиеся в них, подлежали расстрелу. Порой чекисты совершали расправы над солдатами в присутствии их однополчан, чтобы нагнать на них страх. Подчас расстрелу подвергались и командиры взводов, к которым принадлежали провинившиеся. Осенью 1941 г. отряды НКВД на Ленинградском фронте каждую неделю расстреливали за дезертирство до 400 солдат, к концу 1941 г. почти 4 000 матросов Балтийского флота были приговорены военными судами к смертной казни. В одной из частей советской армии, воевавшей на Сталинградском фронте, зимой 1942 г. было расстреляно несколько солдат, критически отзывавшихся о советском военном руководстве и выражавших сомнение в компетентности советских генералов. В середине августа 1941 г. Сталин сам издал приказ, требующий выслеживать в рядах советской армии шпионов и предателей, а также брать в заложники семьи солдат и офицеров советской армии, дезертировавших или сдавшихся в плен. Обычно штабы армий сообщали имена пропавших без вести солдат в управления НКВД по местам их призыва. Советские солдаты не только сражались за родину - они также жертвовали собой из боязни, что в противном случае террористический аппарат сталинского государства может расправиться с их семьями.
Все солдаты, попавшие в плен, считались предателями. А отступающих за линией фронта поджидали специальные подразделения НКВД, встречавшие их пулеметным огнем и гнавшие обратно на позиции. Когда в сентябре 1942 г. одна из советских воинских частей захотела прекратить безнадежное сопротивление и капитулировать перед немцами, заградительный отряд НКВД, оказавшийся рядом, попытался уничтожить весь ее личный состав. Этому помешало подоспевшее немецкое танковое подразделение. Между июлем и октябрем 1941 г. войсками НКВД было арестовано более 650 000 советских солдат, дезертировавших или отставших от своих частей В одном только Можайске, западнее Москвы, всего за пять дней октября месяца они арестовали 23 000 солдат - более 2 000 из них составляли офицеры. Cолдаты Красной армии стояли перед выбором - быть застреленными немцами, попасть к ним в плен или быть уничтоженными отрядами НКВД. Поэтому обычно советские солдаты предпочитали идти в атаки на врага, что давало им больше шансов на выживание, нежели отступление. Густав Херлинг уже в начале 1940 г. узнал, что советские солдаты, попавшие в плен во время зимней советско-финской войны, были отправлены в лагеря: после возвращения из плена их, как героев, провели триумфальным маршем по Ленинграду, после чего погрузили на вокзале в эшелоны и повезли в места заключения. Так сталинский режим поступал и после нападения немецкой армии на Советский Союз - он выслеживал «шпионов» и «предателей» среди мирного населения, бегущего на восток страны, и арестовывал их. Советские солдаты, спасавшиеся из немецкого плена или с боями вырывавшиеся из немецких «котлов» летом 1941 г., попадали в руки отрядов НКВД, которые ждали их за линией фронта. Русская санитарка Вера Юкина видела, как сотрудники НКВД уводили арестованных солдат, выбравшихся после многих недель тяжелых обронительных боев из немецкого «котла» под Бобруйском. На основании увиденного она задалась вопросом: «Что же это должно быть за общество, от которого предательски отворачиваются миллионы солдат, способных сражаться с оружием в руках?» Одна русская военнослужащая, защищавшая Москву в декабре 1941 г., не могла найти для себя выхода из этого противоречия: «У меня в руках автомат, и один патрон в нем я всегда оставляю для себя. Ужасно попасть в руки к немцам, а если побежишь с фронта, то тебя отправят в сталинские лагеря, и ты пропадешь там».
До 1 октября 1944 г. 355 000 советских солдат, вырвавшихся из немецких «котлов», прошли через фильтрационные лагеря НКВД. В 1941-1945 гг. 994 000 солдат были осуждены военными судами, 157 000 из них были расстреляны специальными командами НКВД, остальные отправлены в лагеря или в штрафные батальоны, где шансы остаться в живых были ничтожны. Солдаты, служившие в штрафбате, вспоминают, что чекисты своими руками расстреливали раненых бойцов, вернувшихся в свои части после неудачно проведенной атаки. В целом за всю Вторую мировую войну в таких батальонах прослужило более 1,5 млн советских солдат. Сталинский режим ни во что не ставил своих солдат-крестьян, с помощью которых надеялся выиграть войну, - они стали для него объектом беспощадного террора. Ничто так не иллюстрирует это отношение лучше, чем цифры потерь, понесенных Красной армией за время Второй мировой войны: по официальным советским данным, с июня 1941 по май 1945 г. на поле боя полегло почти 9 млн советских солдат. Только за последние полгода войны, когда советские вооруженные силы находились на территории Германии, во время бессмысленных штурмов немецких позиций, предпринятых по приказам советских военачальников, погибло более миллиона советских солдат, - это касается прежде всего наступления на Зееловские высоты в апреле 1945 г. и взятия Берлина.
У советского солдата не было выхода из замкнутого круга насилия: красноармейцы не имели права на отпуск с фронта, они не получали информации с родины и были полностью отданы на произвол своих командиров и комиссаров. А поскольку человеческие потери в советской армии превышали все допустимые пределы, внутренняя сплоченность рот и полков тоже оказывалась величиной неустойчивой. Солдаты были разобщены, они оставались наедине с простым фактом собственного существования, и в их страхе перед смертью у них была только одна надежда - как-нибудь пережить каждый следующий день. Атомизация индивидуумов в тоталитарном государстве, о которой говорила Ханна Арендт, произошла здесь перед лицом войны.
Для подданных советской страны, как военных, так и гражданских людей, все пережитое ими в Великую Отечественную войну было продолжением сталинизма, только в иных условиях.
С самого начала войны сталинский режим обрушил свой террор и на мирное население. И нигде отряды НКВД не свирепствовали с такой жестокостью, как на Западной Украине и в той части Белоруссии, которая прежде принадлежала Польше. Как только началась война, палачи из НКВД впали в кровавое безумие: 150 000 заключенных, находившихся в тюрьмах НКВД, были выведены на улицы, где часть из них была убита, а часть депортирована. Никто не знает числа людей, погибших во время марша смерти, совершенного частями НКВД в глубь страны, или казненных в местах назначения. Во Львове, столице Западной Украины, непосредственно перед вступлением в город немецких войск палачи из НКВД устроили настоящую кровавую баню: во время своего бегства из города чекисты ликвидировали более 12 000 заключенных, еще находившихся под стражей. [...] Письма, которые немецкие солдаты посылали домой, полны ужасными картинами: один немецкий офицер писал своей семье, что на территории Литвы его часть везде проходит через населенные пункты, опустошенные перед отступлением советскими войсками: «Повсюду кучами лежат трупы, вокруг ползают искалеченные или раненые литовцы. Это страшное, кошмарное зрелище...»
Хотя в глубине страны сталинский режим уже не устраивал массовых расстрелов такого масштаба, как на Западной Украине и в Прибалтийских республиках, он и здесь он с невероятной жестокостью расправлялся с любыми формами воображаемого или реального сопротивления. Более того, вновь стала актуальной практика расстрела заложников. Как только началась война, Берия отдал распоряжение о превентивном аресте в Москве 1 700 чел. как подозреваемых в терроризме, шпионаже и вредительстве. 15 октября 1941 г., когда паника среди служащих режима достигла своего апогея, Сталин отдал приказ частям НКВД эвакуировать из Москвы в Куйбышев оставшихся в живых родственников казненных ранее врагов народа и там их расстрелять. Такого рода расстрелы заложников происходили и в лагерях Гулага, где каждый раз после захвата немецкими войсками какого-либо советского города в качестве акта возмездия осуществлялись расстрелы заключенных. Осенью 1941 г. террор НКВД вновь ворвался в жизнь донбасских рабочих. Здесь чекисты расстреливали не только паникеров и участников демонстраций, но и тех из рабочих, кто критически отзывался о сталинском режиме и об условиях своей жизни. Перед вступлением немцев в город Сталине сотрудники НКВД вывезли из города всех заключенных, за городом заставили их вырыть себе могилы и затем расстреляли. После подавления паники, вспыхнувшей в октябре 1941 г., аппарат органов безопасности вновь восстановил свой контроль над столицей Советского Союза. Грабители, демонстранты и люди без паспортов подвергались аресту или немедленному расстрелу, а квартиры и общественные учреждения обыскивались в поисках шпионов и саботажников. В октябре 1941 г. - июле 1942 г. в Москве [...] 900 чел. были расстреляны специальными частями НКВД, 44 000 чел. попали в тюрьмы или в лагеря. Число политически мотивированных приговоров во время войны нисколько не уменьшилось, даже наоборот, оно возросло с 8 011 в 1941 г. до 23 278 в 1942 г.
Мирное население страдало от террора и лишений, вызванных войной, не меньше, чем военнослужащие. Когда немцы вошли в Сталинград, в городе оставались тысячи мирных жителей, прежде всего женщины и дети, которые погибали жалкой смертью, поскольку Сталин отдал приказ, запрещавший кому-либо покидать город. Но ни один из городов страны не познал тяжесть войны в такой степени, как Ленинград. В сентябре 1941 г. передовые части немецкой армии дошли до предместий Ленинграда. Гитлер приказал им окружить город и заморить его голодом, что и было сделано. Блокада Ленинграда продолжалась вплоть до января 1944 г. И хотя советским властям удалось к апрелю 1942 г. эвакуировать по замерзшей Ладоге более миллиона жителей, те, кто остался в городе, оказались жертвами многомесячного террора. Они не только попадали под снаряды немецких пушек, мучились от голода и болезней, от которых к концу осады погибло от 600 000 до 800 000 чел. Они вынуждены были испытать на себе драконовские методы наказания и террора, с помощью которых партийное руководство пыталось поддерживать в городе дисциплину.
В декабре 1941 г. правительство ужесточило и без того варварские законы о труде, принятые в июне 1940 г., грозившие рабочим тюремным заключением за халатность, опоздания и своевольный уход с работы. С этого момента рабочие, подобно военнослужащим, могли быть принудительно привлечены к труду и подчинялись законам военного времени. В Ленинграде была введена непрерывная рабочая неделя, всякий покинувший рабочее место рассматривался как дезертир и отдавался под суд. До зимы 1942 г. 21 000 чел. были приговорены к тюремному заключению за «халатность»; по всей стране в 1941 г. таких было более 1,4 млн чел. Как сказано в резолюции, принятой профкомом одного ленинградского завода в августе 1942 г., всякого, кто нарушает рабочую дисциплину, следует беспощадно карать. Без применения драконовских мер по поддержанию дисциплины вряд ли удалось бы сохранить общественный порядок в голодающем городе. Учитывая сложившиеся обстоятельства, можно предположить, что у властей не было иного пути, кроме как расстреливать грабителей, расхитителей хлеба и каннибалов, выходивших на охоту за людьми, чтобы утолить голод свой и своих близких. Но большевики не довольствовались этими мерами насильственного воздействия на людей. Сталина мало трогали ужасы голода, от которого страдали жители города. Для него важнее всего было, чтобы центр не утратил контроля над населением города даже во время блокады и чтобы предатели и шпионы были вовремя схвачены и уничтожены. В декабре 1941 г. Сталин вновь попытался запугать партийного руководителя города А. А. Жданова. Диктатор обвинил его в том, что тот не доложил вождю об обстановке в городе и на фронте. Сталин позвонил Жданову и угрожающе заявил ему: «Складывается впечатление, что город Ленинград с товарищем Ждановым во главе находится не в Советском Союзе, а на каком-то острове в Тихом океане». В августе 1941 г., еще до того, как немцы подошли к Ленинграду, Сталин послал в город Молотова, Маленкова и Косыгина, чтобы они по его поручению подвергли критике местную партийную организацию. Посланцы деспота сообщили в Кремль, что Жданов сдает свои позиции перед врагом и в неполной мере информирует центр о событиях, происходящих в Ленинграде. Жданов сохранил свое место, но с этого времени всегда помнил, чего от него требует Сталин. Теперь ленинградские органы милиции стали направлять свои усилия не только против воров, бандитов, и каннибалов - с самого начала силы режима обрушились также и на тех, кого считали «врагами». Сам Сталин в сентябре 1941 г объявил, что сейчас важно для осажденного города: «Мой совет: не допускать никакой сентиментальности, но беспощадно расправляться с врагом и с его добровольными и недобровольными помощниками. Война безжалостна и в первую очередь наносит поражение тому, кто проявляет слабость и оказывается нерешительным. Если кто-либо в наших рядах допустит нерешительность, он станет главным виновником падения Ленинграда». Местные органы НКВД расстреливали порой людей, укравших буханку хлеба, и «в качестве превентивной меры» сажали под арест тех, кто считался потенциальным противником режима. За день в тюрьмах города от голода умирало до 40 заключенных. К октябрю 1942г. органы безопасности раскрыли в городе более 600 «контрреволюционных организаций». В Ленинградском университете были раскрыты заговоры с участием профессоров. В целом за это время сотрудники НКВД арестовали как шпионов и террористов более 9 500 лиц. По воспоминаниям ученого Д. С. Лихачева, во время войны было арестовано не меньше людей, чем до начала военных действий. Совершенной бессмыслицей представлялось жителям города то, что в марте 1942 г., когда уже никто не опасался захвата города немецкими войсками, сталинские власти приняли решение выслать из города в Казахстан всех горожан немецкого и финского происхождения, числом более 60000 чел. Большевистская шпиономания порой охватывала и рядовых жителей Ленинграда, ведь они не располагали никакой достоверной информацией и никто не знал, что происходит за чертой города. Когда однажды в Ленинграде распространился слух, что в городе выследили немецких агентов, переодетых в форму советских милиционеров, начались нападения на милиционеров, совершавших уличное патрулирование. Руководство же находило в этом подтверждение своей безумной идеи о существовании коллективного заговора врагов.
Большевики вели войну не только против немецких агрессоров, но и против внутренних врагов. К их числу были отнесены все этнические группы, заподозренные в коллаборационизме. Осенью 1941 г. более 80 % немцев, проживающих на территории Советского Союза, были изгнаны из родных мест и депортированы в Казахстан; автономная республика немцев Поволжья была ликвидирована. В постановлении Верховного Совета, утверждающем решение о депортации, говорилось о «саботажниках и шпионах», о «врагах народа», которых следует выслать. Между ноябрем 1943 г. и декабрем 1944 г., когда угроза немецкого наступления уже миновала, Сталин и Берия приняли решение выслать в Среднюю Азию крымских татар и малые народы, населяющие Кавказ, - чеченцев, ингушей, карачаевцев, балкарцев, калмыков и месхетинцев. Во второй половине 1944 г. за ними в ссылку были отправлены и другие «подозреваемые» народы - греки, болгары и армяне, жившие в Крыму, турки-месхетинцы и кавказские курды. Подобным образом более 3 млн чел. были изгнаны со своей родины, среди них более 1 млн немцев и 470 000 чеченцев и ингушей. Несмотря на то что Красная армия вела активные боевые действия против Германии, НКВД отправил в Крым и на Кавказ более 40 000 грузовиков и товарных вагонов, предназначенных для нужд фронта. Десятилетия спустя Молотов все еще оправдывал решение Сталина о депортации народов с их родины в Казахстан: «Во время войны к нам поступали сведения о массовом предательстве. Батальоны кавказцев стояли против нас на фронтах, били нам в спину. Речь шла о жизни и смерти, разбираться было некогда. Конечно, попали и невиновные. Но я считаю, сделано это было в то время правильно».
Молотов высказал то, в чем были убеждены вожди Страны Советов, - что враги стоят перед ними и за их спиной. Поэтому всех представителей враждебных им народов следовало подвергнуть депортации. «Нельзя упустить ни одного», - вбивал Берия в головы своих палачей, участвовавших в мае 1944 г. в операции по выселению кавказских народов. Одновременно сталинский режим начал сводить счеты с враждебными ему народами в рядах советской армии: солдат и офицеров, принадлежавших к одиозной национальности, обезоруживали и арестовывали, а затем, подобно их землякам, отправляли в Среднюю Азию. Пока армия вела войну против Германии, НКВД усердно решал исконную задачу сталинизма - он продолжал вести войну против собственного народа.
Йорг Баберовски, "Красный террор" (серия История сталинизма), изд. Российская политическая энциклопедия, М. 2007, стр. 212-221
ну и конечно читать и смотреть ХАзина -- http://oboguev.livejournal.com/2421860.html
по материалам -- http://oboguev.livejournal.com/2421860.html