Наставление к стрельбе из ружей
Н. С. Лыкошин. Наставление к стрельбе из ружей / Полжизни в Туркестане. Очерки быта туземного населения. - Петроград, 1916.
Всякий, кто интересуется тем, что читают наши среднеазиатские туземцы и в особенности низшее сословие («аами»), неученые сарты и киргизы, неминуемо должен будет обратить внимание на известные под названием «рисаля» рукописи, никогда не бывшие в печати, но тем не менее имеющие обширный круг читателей, убежденных в истине сообщаемых сведений. «Рисаля» представляют собой исторические очерки каждого из известных туземцам промыслов и ремесел, начиная с земледелия и кончая гаданьем на овечьем помете.
Вслед за изложением высоким слогом преемственной передачи данного искусства с библейских времен и после славословий пророку, «рисаля» обыкновенно указывает, как следует заниматься известным ремеслом, перечисляет те нравственные достоинства, какие должен развить в себе ремесленник для того, чтобы призвать благословение Божие и религиозные возгласы, какими ремесленнику надлежит, для успеха дела, сопровождать каждый прием своей работы. […]
В ожидании приведения в систему всех обращающихся среди туземцев «рисаля», я позволю себе познакомить читателей с содержанием одной из них. Это «Наставление к стрельбе из ружей», случайно найденное одним моим знакомым в Старом Маргелане.
Упражнение в стрельбе тайфурчей. Иллюстрация к статье «Наша среднеазиатская граница. Кашгар» (Нива, 1879, №15)
Рукопись в 1/32 писчего листа бумаги, писана красивым книжным почерком, причем наиболее важные фразы, преимущественно со ссылками на коран, вписаны киноварью. На первой странице вверху написано имя какого-то Рахматбая, по-видимому, собственника копии, а не автора наставления.
«Наставление к стрельбе из ружей следующее», - так начинается рукопись, но затем, как будто вспомнив о похвальном обычае всех мусульманских книжников, автор спешит вписать общепринятую фразу: «Во имя Бога милостивого, милосердного» и приводит витиеватое славословие Мухаммаду, его потомкам и сподвижникам, как это вообще принято перед началом всякого сочинения.
«Знай и имей в виду, - говорится далее, - что имам Джафар-Садык свидетельствует, что во времена пророка (милость Божия и мир ему) было очень много кяфиров [неверных] и они оказались сильнее приверженцев пророка (мир ему). Пророк, придя в место молитвы, исполнил два ракаата молитвы „шукурана”, закончил молитву земным поклоном и с почтением произнес: „О сущий Бог! Дай мне какое-нибудь оружие, чтобы я мог напугать этих кяфиров”. Сейчас же явился архангел Гавриил и сказал: „Тага, Мага, Мухаммадо!” [Это обращение к Мухаммаду ангелов встречается и в других рукописях, обращающихся среди народа, но никто из ученых туземцев не может объяснить, откуда взялся обычай передавать так обращение ангелов к пророку. Большинство мулл считают слова эти праздными и принятыми только для проповедей неученых уличных проповедников (вач из маддаз), сами же они, при рассказе об исторических событиях, воздерживаются от таких выражений]. Бог приветствует тебя, а ангелы непрестанно славословят. Оставь горе, не бойся!” В это время архангел Гавриил получил от Бога повеление из Сыдратыль-Мунтага (на четвертом небе) принести кусок железа. Когда железо было принесено, Бог повелел пророку Давиду изготовить ружье. [По «рисаля» кузнецов, пророк Давид считается родоначальником и изобретателем кузнечного ремесла; поэтому-то, вероятно, здесь на него и сделана ссылка. Около сел. Сайрама указывают на развалины кузницы Давида]. Богатырь Исмаил-и-Руми сделал ложе, вместе с пророком Давидом они подняли ружье и выстрелили в сторону кяфиров. Кяфиры, увидя это, обратились в бегство».
Далее изложение наставления переходит в катехизическую форму - излагаются вопросы, предлагаемые изучающему правила стрельбы, и приводятся ответы на эти вопросы. Вопросы эти относятся не столько к правилам обращения с оружием, сколько к необходимости при каждом приеме обращения с ружьем исполнять пунктуально мелочные религиозные формальности. Этим духом ханжества и боязни прогневать Бога проникнуты все «рисаля».
«Если спросят тебя, от кого пошла стрельба из ружей, отвечай: от пахлавана Исмаила-Руми. От него это искусство перешло к пахлавану Уста-Саиду-Карши, от него к пахлавану Уста-Азизу-Тавризи, от него к пахлавану Уста-Аазаму-Кермани, потом к пахлавану Низамиддину-Багдади, от него к пахлавану Ахмаду-Замджи и от Хазрета-Ахмада-Замджи искусство стрелять из ружей распространилось по всему миру; раньше же стреляли из пушек».
«У Хазрета-Ахмада-Замджи было триста учеников; все они, один за другим, подошли к одному холму, взяли по три горсти земли, принесли сосуд с водой, положили туда своими благословенными руками землю и, произнеся „Во имя Бога милостивого, милосердного”, замесили. Они помолились и их молитва была угодна Богу. Пахлаван Хазрет-Ахмад-Замджи совершил такое чудо, что все триста святых пришли к полному соглашению относительно правил стрельбы из ружья».
«Если спросят тебя, какой стих корана следует читать в то время, когда стрелок берет в руки ружье, отвечай: „Бог всесовершенное существо и владыка мира”».
«Если спросят тебя, что следует произносить в то время, когда стрелок закидывает ружье за спину, отвечай: „Бог Царь Царей, слава Богу, нет Бога, кроме Аллаха, и Бог велик”».
«Когда спросят тебя, какой стих корана следует произносить во время привязывания к поясу пороховницы, отвечай: „Помощь от Бога, он радует верных”».
Из дальнейших вопросов и ответов видно, что во время заряжения ружья порохом следует сказать: «Глухой, немой, слепой, они не возвращаются», а при вкладывании в ствол пули надлежит произнести: «Проглатывающий гнев, прощающий людей».
Во время прибивания заряда шомполом стрелок должен, по-видимому, тоже что-то произнести, но в рукописи, по недосмотру переписчика, нужный стих корана пропущен.
При зажимании фитиля в курок полагается возгласить: «О Знающий, о Щедрый!» Когда стрелок кладет палец на нижний конец куркового стержня, чтобы зажечь порох на затравке, он должен произнести: «О скрывающий вину, грех прощающий, наказующий».
Нажимание спуска должно сопровождаться словами: «Бог любит добронравных».
Во время производства выстрела пулей надлежит произнести: «О, сущий Бог, это свет!»
Разматывая нитки для фитиля, стрелок должен сказать: «О откликающийся, о дарящий раньше, чем мы просим, прошу тебя, о прощающий».
Затем, в форме ответа на вопрос, какими качествами должен обладать стрелок, перечисляются 12 нравственных достоинств, в ряду которых видное место занимают различные оттенки щедрости, доброжелательство, воздержность, вежливость, а в заключение от стрелка требуется, чтобы он был заботлив по отношению к сиротам (уж не к детям ли убитых стрелком), чтобы все добытое ружьем «тратил на пути Божием» и, наконец, в точности исполнял все религиозные свои обязанности, как со стороны догматической, так и в отношении религиозных обрядностей (таат).
Далее изложено, что стрелковое дело зиждется на 5 повелениях и 4 опорах. Здесь к перечисленным уже нравственным качествам, обязательным для стрелка, добавляется гостеприимство, раскаяние, молитва, пост и милосердие.
На вопрос, что составляет правую сторону ружья и что левую, стрелок отвечает, что правая сторона - это хороший нрав стрелка, а левая - открывание света [вряд ли будет ошибкой предположить, что здесь подразумевается просвещение светом Ислама иноверцев].
Судя по ответу на вопрос, когда стрелок бывает ближе всего к Богу, вся «рисаля» написана, по-видимому, для того, чтобы указать, какое душеспасительное назначение приобретает ружье в руках правоверного мусульманина. «Пусть стрелок обратится в сторону кяфиров и выстрелит один раз пулей. Независимо от того, попадет или не попадет пуля в цель, стрелок, в момент выстрела, соединится с Богом».
Далее следуют угрозы всем, кто не поверит в истину изложенного в наставлении; выражения столь сильны, что даже и на мало религиозного человека способны навести ужас: «Если стрелок не будет знать этого наставления, или, переписав, не будет хранить при себе, или же, наконец, не будет каждую пятницу заставлять кого-либо читать себе вслух это наставление, а сам внимательно слушать, то его постигнут следующие наказания: что бы он ни съел из мяса застреленных из ружья птиц и животных, все это для него будет поганее свиного мяса, а день страшного суда лицо такого человека будет черным [непрощенные грешники предстанут на страшном на страшном суде с черными лицами], ангелы проклянут такого человека в день страшного суда и ввергнут его в ад, называемый геенной, потому что из этого мира в тот он перейдет без веры».
Вновь повторив, что надо делать с наставлением к стрельбе из ружей, автор заключает: «А кто этого исполнять не будет, тот неверный [кяфир], а жена его разведена с ним».
«Тот же, кто будет иметь при себе это наставление, или, заставив кого-нибудь читать, будет внимательно слушать, тот по милости Божией будет искать и найдет наставников и учителей и войдет в рай».
Для обеспечения почета всем владеющим ружьем «рисаля» утверждает за ними право служить в почетных должностях и воспрещает поручение таким людям исполнения службы низкой, пешей, как выражено в наставлении, очевидно в смысле неподходящей, позорной, в отличие от почетной конной службы.
«Если кто-либо, кроме хана или бека, вздумает послать перед собой исполнять пешую службу стрелка, последовавшего этому наставлению или имеющего при себе переписанную копию такого наставления, то сам он кяфир, а жена его разведена с ним; умирая, пусть он уходит из этого мира без веры. По шариату такому человеку, чтобы очистить его от грехов, следует дать 80 ударов „дарра” [плеть из четырех сшитых ремней с короткой ручкой]».
«Бог лучше знает, в чем истина», - заключает автор свое наставление и заканчивает «рисаля» молитвой к Богу о прощении грехов всех читателей, обращающих свои взоры на его стрелковое наставление, и всех мусульман.
Строгий тон и угрозы наставления, видимо, угнетающим образом подействовали на душу переписчика этой «рисаля». Не потому ли он вслед за наставлением поместил двустишие:
Не осталось в мире влюбленных и возлюбленных!
Где теперь Пируз, Фархад, Ширин, Ляйли и Маджун?..
Мало того, вслед за стихами идут наставления с заклинаниями и с заговорами, как испросить у Бога рождение чад бездетным, но желающим иметь детей, и как наверняка приворожить к себе жестокую красавицу посредством вынимания ее «следа» и различных «верных» заговоров.
Рукопись эта, судя по засаленному виду ее, перебывала во многих руках, может быть с благоговением, а уж наверно без критики читавших «рисаля» туземцев. Обращение в среде туземцев подобных наставлений подтверждает необходимость предоставить им возможность читать на родном языке такие книги, которые вносили бы что-нибудь новое в среду, склонную к усвоению знаний, но лишенную возможности удовлетворить этой потребности.
Всякий, кто интересуется тем, что читают наши среднеазиатские туземцы и в особенности низшее сословие («аами»), неученые сарты и киргизы, неминуемо должен будет обратить внимание на известные под названием «рисаля» рукописи, никогда не бывшие в печати, но тем не менее имеющие обширный круг читателей, убежденных в истине сообщаемых сведений. «Рисаля» представляют собой исторические очерки каждого из известных туземцам промыслов и ремесел, начиная с земледелия и кончая гаданьем на овечьем помете.
Вслед за изложением высоким слогом преемственной передачи данного искусства с библейских времен и после славословий пророку, «рисаля» обыкновенно указывает, как следует заниматься известным ремеслом, перечисляет те нравственные достоинства, какие должен развить в себе ремесленник для того, чтобы призвать благословение Божие и религиозные возгласы, какими ремесленнику надлежит, для успеха дела, сопровождать каждый прием своей работы. […]
В ожидании приведения в систему всех обращающихся среди туземцев «рисаля», я позволю себе познакомить читателей с содержанием одной из них. Это «Наставление к стрельбе из ружей», случайно найденное одним моим знакомым в Старом Маргелане.
Упражнение в стрельбе тайфурчей. Иллюстрация к статье «Наша среднеазиатская граница. Кашгар» (Нива, 1879, №15)
Рукопись в 1/32 писчего листа бумаги, писана красивым книжным почерком, причем наиболее важные фразы, преимущественно со ссылками на коран, вписаны киноварью. На первой странице вверху написано имя какого-то Рахматбая, по-видимому, собственника копии, а не автора наставления.
«Наставление к стрельбе из ружей следующее», - так начинается рукопись, но затем, как будто вспомнив о похвальном обычае всех мусульманских книжников, автор спешит вписать общепринятую фразу: «Во имя Бога милостивого, милосердного» и приводит витиеватое славословие Мухаммаду, его потомкам и сподвижникам, как это вообще принято перед началом всякого сочинения.
«Знай и имей в виду, - говорится далее, - что имам Джафар-Садык свидетельствует, что во времена пророка (милость Божия и мир ему) было очень много кяфиров [неверных] и они оказались сильнее приверженцев пророка (мир ему). Пророк, придя в место молитвы, исполнил два ракаата молитвы „шукурана”, закончил молитву земным поклоном и с почтением произнес: „О сущий Бог! Дай мне какое-нибудь оружие, чтобы я мог напугать этих кяфиров”. Сейчас же явился архангел Гавриил и сказал: „Тага, Мага, Мухаммадо!” [Это обращение к Мухаммаду ангелов встречается и в других рукописях, обращающихся среди народа, но никто из ученых туземцев не может объяснить, откуда взялся обычай передавать так обращение ангелов к пророку. Большинство мулл считают слова эти праздными и принятыми только для проповедей неученых уличных проповедников (вач из маддаз), сами же они, при рассказе об исторических событиях, воздерживаются от таких выражений]. Бог приветствует тебя, а ангелы непрестанно славословят. Оставь горе, не бойся!” В это время архангел Гавриил получил от Бога повеление из Сыдратыль-Мунтага (на четвертом небе) принести кусок железа. Когда железо было принесено, Бог повелел пророку Давиду изготовить ружье. [По «рисаля» кузнецов, пророк Давид считается родоначальником и изобретателем кузнечного ремесла; поэтому-то, вероятно, здесь на него и сделана ссылка. Около сел. Сайрама указывают на развалины кузницы Давида]. Богатырь Исмаил-и-Руми сделал ложе, вместе с пророком Давидом они подняли ружье и выстрелили в сторону кяфиров. Кяфиры, увидя это, обратились в бегство».
Далее изложение наставления переходит в катехизическую форму - излагаются вопросы, предлагаемые изучающему правила стрельбы, и приводятся ответы на эти вопросы. Вопросы эти относятся не столько к правилам обращения с оружием, сколько к необходимости при каждом приеме обращения с ружьем исполнять пунктуально мелочные религиозные формальности. Этим духом ханжества и боязни прогневать Бога проникнуты все «рисаля».
«Если спросят тебя, от кого пошла стрельба из ружей, отвечай: от пахлавана Исмаила-Руми. От него это искусство перешло к пахлавану Уста-Саиду-Карши, от него к пахлавану Уста-Азизу-Тавризи, от него к пахлавану Уста-Аазаму-Кермани, потом к пахлавану Низамиддину-Багдади, от него к пахлавану Ахмаду-Замджи и от Хазрета-Ахмада-Замджи искусство стрелять из ружей распространилось по всему миру; раньше же стреляли из пушек».
«У Хазрета-Ахмада-Замджи было триста учеников; все они, один за другим, подошли к одному холму, взяли по три горсти земли, принесли сосуд с водой, положили туда своими благословенными руками землю и, произнеся „Во имя Бога милостивого, милосердного”, замесили. Они помолились и их молитва была угодна Богу. Пахлаван Хазрет-Ахмад-Замджи совершил такое чудо, что все триста святых пришли к полному соглашению относительно правил стрельбы из ружья».
«Если спросят тебя, какой стих корана следует читать в то время, когда стрелок берет в руки ружье, отвечай: „Бог всесовершенное существо и владыка мира”».
«Если спросят тебя, что следует произносить в то время, когда стрелок закидывает ружье за спину, отвечай: „Бог Царь Царей, слава Богу, нет Бога, кроме Аллаха, и Бог велик”».
«Когда спросят тебя, какой стих корана следует произносить во время привязывания к поясу пороховницы, отвечай: „Помощь от Бога, он радует верных”».
Из дальнейших вопросов и ответов видно, что во время заряжения ружья порохом следует сказать: «Глухой, немой, слепой, они не возвращаются», а при вкладывании в ствол пули надлежит произнести: «Проглатывающий гнев, прощающий людей».
Во время прибивания заряда шомполом стрелок должен, по-видимому, тоже что-то произнести, но в рукописи, по недосмотру переписчика, нужный стих корана пропущен.
При зажимании фитиля в курок полагается возгласить: «О Знающий, о Щедрый!» Когда стрелок кладет палец на нижний конец куркового стержня, чтобы зажечь порох на затравке, он должен произнести: «О скрывающий вину, грех прощающий, наказующий».
Нажимание спуска должно сопровождаться словами: «Бог любит добронравных».
Во время производства выстрела пулей надлежит произнести: «О, сущий Бог, это свет!»
Разматывая нитки для фитиля, стрелок должен сказать: «О откликающийся, о дарящий раньше, чем мы просим, прошу тебя, о прощающий».
Затем, в форме ответа на вопрос, какими качествами должен обладать стрелок, перечисляются 12 нравственных достоинств, в ряду которых видное место занимают различные оттенки щедрости, доброжелательство, воздержность, вежливость, а в заключение от стрелка требуется, чтобы он был заботлив по отношению к сиротам (уж не к детям ли убитых стрелком), чтобы все добытое ружьем «тратил на пути Божием» и, наконец, в точности исполнял все религиозные свои обязанности, как со стороны догматической, так и в отношении религиозных обрядностей (таат).
Далее изложено, что стрелковое дело зиждется на 5 повелениях и 4 опорах. Здесь к перечисленным уже нравственным качествам, обязательным для стрелка, добавляется гостеприимство, раскаяние, молитва, пост и милосердие.
На вопрос, что составляет правую сторону ружья и что левую, стрелок отвечает, что правая сторона - это хороший нрав стрелка, а левая - открывание света [вряд ли будет ошибкой предположить, что здесь подразумевается просвещение светом Ислама иноверцев].
Судя по ответу на вопрос, когда стрелок бывает ближе всего к Богу, вся «рисаля» написана, по-видимому, для того, чтобы указать, какое душеспасительное назначение приобретает ружье в руках правоверного мусульманина. «Пусть стрелок обратится в сторону кяфиров и выстрелит один раз пулей. Независимо от того, попадет или не попадет пуля в цель, стрелок, в момент выстрела, соединится с Богом».
Далее следуют угрозы всем, кто не поверит в истину изложенного в наставлении; выражения столь сильны, что даже и на мало религиозного человека способны навести ужас: «Если стрелок не будет знать этого наставления, или, переписав, не будет хранить при себе, или же, наконец, не будет каждую пятницу заставлять кого-либо читать себе вслух это наставление, а сам внимательно слушать, то его постигнут следующие наказания: что бы он ни съел из мяса застреленных из ружья птиц и животных, все это для него будет поганее свиного мяса, а день страшного суда лицо такого человека будет черным [непрощенные грешники предстанут на страшном на страшном суде с черными лицами], ангелы проклянут такого человека в день страшного суда и ввергнут его в ад, называемый геенной, потому что из этого мира в тот он перейдет без веры».
Вновь повторив, что надо делать с наставлением к стрельбе из ружей, автор заключает: «А кто этого исполнять не будет, тот неверный [кяфир], а жена его разведена с ним».
«Тот же, кто будет иметь при себе это наставление, или, заставив кого-нибудь читать, будет внимательно слушать, тот по милости Божией будет искать и найдет наставников и учителей и войдет в рай».
Для обеспечения почета всем владеющим ружьем «рисаля» утверждает за ними право служить в почетных должностях и воспрещает поручение таким людям исполнения службы низкой, пешей, как выражено в наставлении, очевидно в смысле неподходящей, позорной, в отличие от почетной конной службы.
«Если кто-либо, кроме хана или бека, вздумает послать перед собой исполнять пешую службу стрелка, последовавшего этому наставлению или имеющего при себе переписанную копию такого наставления, то сам он кяфир, а жена его разведена с ним; умирая, пусть он уходит из этого мира без веры. По шариату такому человеку, чтобы очистить его от грехов, следует дать 80 ударов „дарра” [плеть из четырех сшитых ремней с короткой ручкой]».
«Бог лучше знает, в чем истина», - заключает автор свое наставление и заканчивает «рисаля» молитвой к Богу о прощении грехов всех читателей, обращающих свои взоры на его стрелковое наставление, и всех мусульман.
Строгий тон и угрозы наставления, видимо, угнетающим образом подействовали на душу переписчика этой «рисаля». Не потому ли он вслед за наставлением поместил двустишие:
Не осталось в мире влюбленных и возлюбленных!
Где теперь Пируз, Фархад, Ширин, Ляйли и Маджун?..
Мало того, вслед за стихами идут наставления с заклинаниями и с заговорами, как испросить у Бога рождение чад бездетным, но желающим иметь детей, и как наверняка приворожить к себе жестокую красавицу посредством вынимания ее «следа» и различных «верных» заговоров.
Рукопись эта, судя по засаленному виду ее, перебывала во многих руках, может быть с благоговением, а уж наверно без критики читавших «рисаля» туземцев. Обращение в среде туземцев подобных наставлений подтверждает необходимость предоставить им возможность читать на родном языке такие книги, которые вносили бы что-нибудь новое в среду, склонную к усвоению знаний, но лишенную возможности удовлетворить этой потребности.