Кавказские стрелки за Каспием (4/5)
Ю. А. Лоссовский. Кавказские стрелки за Каспием // Разведчик, 1900, №№ 487, 488, 490, 494, 506, 508, 521, 522.
Часть 1. Часть 2. Часть 3. Часть 4. Часть 5.
Трофеи охоты
IX
В начале очерков была отмечена заботливость, с которою все было предусмотрено для удобного помещения офицеров и нижних чинов бригады, как в Ак-Тепе, так и в Иолотани и на Кушке. Оставалась лишь декоративная отделка «нутра» бараков.
Офицеры с особым усердием прибрали и украсили свои домики. Цветные тюлевые занавески оттеняли окна, во всех домиках обращенные на север. Когда наступили жары, то снаружи к окнам приделали подъемные плетеные щиты. В большинстве бараков полы были выстланы кошмами. Стены у многих были завешаны коврами, паласами, которые мы жадно приобретали в период «ковромании». Охотничьи принадлежности, ружья, гитары, фотографические карточки, иллюстрированные объявления Эйнема, Сиу, Ралле придавали полноту и уютность помещению. В некоторых бараках стены были разрисованы углем и красками. В этом отношении особенно отличался барак «питомцев муз и вдохновения», в нем помещались певец и два художника. Этот барак играл большую роль в истории нашего ак-тепинского сидения. Сюда обязательно приглашались все знатные и незнатные иностранцы, посещавшие лагерь. Этот барак служил уборной для дам, приезжавших к нам в гости. Здесь с трогательною заботливостью ухаживали мы в течение трех недель за больною барынею. На Благовещенье нас посетили наши добрые знакомые. За столами, убранными тюльпанами, маком, весело пировали, прерывая трапезу танцами и пением. Поздно, в непроглядную тьму наши гости уехали на линейке, по обычаю сопровождаемые верховыми офицерами. Одна из верховых лошадей, очень нервная и строгая, ударила заднею ногою одну из дам и глубоко рассекла ей руку с повреждением жилы. Тотчас же в околотке, среди смущенных офицеров, была сделана перевязка, и мы водворили пострадавшую в нашем историческом бараке. Больная сделалась центром наших дум, забот и тревог. Любой сестре милосердия мы могли дать пятьдесят очков вперед. Помещение пестрело цветами. Хозяин собрания, милейший барон М., изощрялся в приготовлении вкусных, разнообразных и тонких обедов и ужинов. «Она спит» - и все стихало кругом барака - ни говора, ни ходьбы. «Она проснулась» - появлялось музыкальное трио: окарина, гитара, мандолина. Читали ей газеты, занимали разговорами, пением… Через неделю к больной привезли ее малютку-девочку, которую мы окружили заботливостью, игрушками и сластями…
Офицерский барак
Наиболее домовитые из офицеров развели кур, цыплят, гусей, уток, барашков, имелось два ручных джайрана. Два дикобраза были в плену, но прогрызли ящик и удрали. Нашим любимым развлечением было ходить на конюшню, осматривать лошадей, кормить их хлебом. Две лошади в 4-м батальоне заразились сапом. Ранехонько вывели больных коней далеко за лагерь, навесили им предсмертные торбы, и пуля в голову покончила их существование.
До начала стрельбы вставали мы к 8 часов, а когда началась наша стрелковая страда, то подымались с 4 часов. В жаркие дни, офицеры 2-го батальона по возвращении со стрельбы и вечером купались в устроенной между арыками купальне. Для офицеров же 3-го и 4-го батальонов были устроены души. В 12 часов «аппетитный сигнал», «та-та-ти-та», собирал нас в табельдоте. Обед из двух блюд заливался своим кахетинским, а в наступившие жары - огромным количеством кваса собственного изготовления. Если случайно заглядывал гость, то с изумительною быстротою появлялось третье блюдо. Чаще всего мороженое, так как прибывший с нами повар по изготовлению мороженого считал себя вне конкурса. За обедом обсуждались служебные дела. Задумывали пикники и всякие поездки. Передавались слухи и толки… Почти каждый обед, любимая кавказцами застольная песня «Мравал-жамиер, мравал-жамиер, гмертман инебос тквени сицоцхле…» оглашала стены собрания. После обеда некоторые отправлялись на ст. Безмеин к приходу поезда, а прочие расходились по баракам и предавались сладостному farniente, попивая чай и кофе.
Когда наступили расслабляющие жары, то днем, часов до 7-8, не было возможности ни читать, ни писать. Сидишь словно в духовой печи и жаришься в собственном соку. Возьмешься за книгу - ничего не понимаешь; возьмешься за перо - пот струится с руки на бумагу. Праздники наша молодежь проводила в Асхабаде, где радушно и приветливо встречали кавказцев наши добрые знакомые. С июня же эти поездки направились в дачное пребывание асхабадцев в прохладную, зеленую Фирюзу, в 12-ти верстах от персидской границы. В свободное время, с особыми неутомимостью и усердием офицеры-любители предавались охоте по зверю. В конце марта состоялась наиболее удачная трехдневная охота вблизи Геок-Тепе. Кроме офицеров в охоте участвовали по 8-ми человек с каждого батальона охотников-стрелков. Охотились «с подхода». Трофеями охот были 18 козлов и 15 горных баранов. Горный баран (каменный баран) очень стройное, гибкое, чрезвычайно чуткое животное. Великолепные могучие рога украшают его голову. Рога козлов из числа убитых нами достигали 5-7 четвертей длины.
С 4 часов после обеда, перед переднею линейкою на обширном, сливающемся с горизонтом поле, шли строевые занятия: ротные, батальонные учения, сторожевая служба и проч. Так как жара к этому времени спадала, то чаепитие после учения производилось группами на воздухе, «под большим шатром голубых небес». Ходили в гости в другие батальоны, и, вообще, в этот период ак-тепинского дня в лагере проявлялось наибольшее оживление.
В 8 часов вечера, вновь по сигналу, мы собирались в собрание на ужин. Ужин состоял из одного блюда. Толкуя, прочитывая местные и столичные газеты, привозимые к этому времени из бригадного управления, просиживали в табельдоте до 10 часов.
С начала мая, когда в собрании стало очень душно, ужинать начали на воздухе. Конечно, было прохладнее, но одолевали разные бабочки, кузнечики, козявки, жучки, тучами налетавшие на лампы, рассеивавшиеся по скатерти, по хлебу, по блюдам и аппетитно хрустевшие в наших зубах. Если бы среди нас находился вегетарианец, то ему трудно было бы воздержаться от животной пищи.
Жизнь нижних чинов была значительно вольготнее, чем в казарменном расположении. Она протекала на свежем воздухе и чужда была принудительного городского режима, все это отражалось и на их здоровье, и на настроении духа.
Замечу, что редко могла так ярко проявиться способность нашего солдата к приспособлению, к акклиматизации, как именно в Ак-Тепинском лагере. Уроженцы Грузии, Мингрелии, Кахетии и русских деревень «Заплатова, Дырявина, Разутова и других тому подобных…» чувствовали себя так же хорошо, словно они родились в Туркмении. Всегда бодрые, подвижные, они переносили жару и климатические невзгоды, в силу ли выносливости или особой привычки, гораздо легче офицеров. По праздникам и в будни, после вечерних занятий, вдоль передней линейки раздавалась несмолкаемая песня, взлетали мячики, слышался веселый смех, говор, а местами собравшийся кружок следил за лихим камаринским.
Хорошему санитарному состоянию способствовала устроенная в лагере баня. В первое время нашего пребывания солдаты мылись в своем помещении. Один из бараков устилался камышом, наносили кубы горячей воды, и производилась мойка. Затем решили отправлять роты в бани в Асхабад, но так как такое путешествие обошлось бы очень дорого, то и остановились на мысли соорудить собственную лагерную баню для офицеров и нижних чинов. Мысль эта прекрасно была осуществлена нашим доморощенным инженером штабс-капитаном Ф-ким, весьма практично приспособившим для бани, с полками и громадными баками, один из крайних бараков 4-го батальона.
Работа на свежем воздухе, сытная пища и беззаботная жизнь были единственными факторами бодрости и здоровья кавказских стрелков.
X
В половине марта погода установилась. Молодая зелень полей запестрела тюльпанами и маком. Воздух был чист, свеж и ароматен.
Освящение памятника у Таш-Кепри
16-го марта, вследствие особого приглашения, я отправился на освящение памятника на месте братской могилы (на реке Кушке у Таш-Кепри) павших в славном бою с афганцами. Поезд мчится среди бедной, неприветливой природы. Степь и степь - выжженная, желтая, пустынная, лишь местами ярче снега блестит на солнце осадившаяся соль. Редко мелькнет вдали конная фигура кочевника и покажутся стада верблюдов. Около станции Артык клином врезывается в наши владения плодородный Лютфабадский округ, принадлежащий Персии. Виднеющийся вдали город Лютфабад, окруженный глинобитной стеной, - самый южный пункт, в котором в 1881 году побывал завоеватель Ахала, покойный Скобелев.
Вечером, 17-го, поезд прибыл к ст. Таш-Кепри. Из Асхабада командиром корпуса было принесено поздравление Военному министру с днем ангела, на что последовал ответ:
«Сердечно благодарю вас, всех чинов войск и управлений области за поздравление».
В этот же день собравшимися в Таш-Кепри туркестанцами и закаспийцами была послана министру следующая телеграмма:
«Сегодня, 17-го марта, на победном боевом поле Ташкепринского боя, представители участвующих частей и наличных участников боя 1885 года с чувством глубокого восторга приняли тост за здоровье вашего превосходительства боевого руководителя, высокого начальника и сегодняшнего дорогого именинника. „Ура!“ в честь вашу было так же громко, единодушно, как вы неоднократно слышали при громе боевых выстрелов».
День св. Алексия в Ак-Тепинском лагере
И в нашем лагере день св. Алексия, человека Божия, был отпразднован шумно и весело нашими ак-тепинскими именинниками.
По окончании торжества освящения памятника, генерал-лейтенант Боголюбов и наш начальник бригады, генерал-майор барон Зальца, отправились на охоту, устроенную 1-м Кавказским стрелковым батальоном. Охота сошла весьма удачно - девятью кабаньими тушами нагрузили платформу.
Воспользовавшись случаем, я завернул в Иелотань к товарищам-стрелкам 1-го батальона (3-я и 4-я роты и штаб). Хотя в это время особой заболеваемости не было, но громадные канавы, прорезывающие селение, сады, с постоянною сыростью от арычной воды, близость Мургаба с предстоящим разливом и могилы закаспийцев на погосте уже указывали на возможность неблагополучного исхода стоянки для наших стрелков. Однообразно-скучные досуги офицеры коротают катаньями по Мургабу и охотами по берегам реки в сухих затонах-тугаях.
Из всех наших стоянок иелотанская была наиболее томительной для нижних чинов. Близость Асхабада к нашему лагерю, Алексеевского поселка к Кушке давали возможность стрелкам найти искомые развлечения, которых вовсе были лишены иелотанцы. Нельзя не признать вполне целесообразным распоряжение местной гражданской власти пригласить из Самарканда на временное пребывание в Иелотане полторы дюжины молодых сартянок. Подобная мера давно практикуется в английских войсках в Индии, и нужно не признавать в солдате темперамента, крови, нервов и забыть его возраст, дабы не согласиться с необходимостью такой меры.
Конечно, только по обязанности историографа нашего среднеазиатского похода я поинтересовался увидеть одну из красавиц. На каменном полу, в углу, на раскинутой лисьей шубе, свернувшись комочком, спит миниатюрное существо. Толстая, обрюзглая мать-сартянка ударом ноги разбудила спящую, по имени Тенек. Лениво поднялась девочка - сущий ребенок, гремя побрякушками и монетами, украшавшими волосы и грудь.
- Сколько ей лет?
- Двенадцатый год, но, - с гордостью добавила мамаша, - она уже с девяти лет знакома с мужчинами.
Сартянки Тенек и Макхуль
По возвращении в Ак-Тепе, узнал приятную новость, что разрешено по 6-ти офицеров с батальона уволить в отпуск на Св. Пасху в Тифлис. Радость семейных была неописуемая. В былые времена только кадеты, отправляясь на каникулы домой, проявляли такую радость. Даже раскаты грома, впервые прогрохотавшего над Ак-Тепе 21-го марта, и сильнейший дождик не испортили нашего радостного настроения.
Утром 24-го числа получилась из корпусного штаба телеграмма: «Сейчас в Ак-Тепе прибудет английской службы полковник Бересфорд, командир корпуса разрешил осмотреть лагерь». Действительно, в 4 часа пополудни приехал к нам английский военный агент подполковник (Lieutenant-colonel) Бересфорд, в сопровождении штабс-капитана л.-гренадерского Екатеринославского полка. Подполковник, высокий плотный пожилой блондин, был одет в черный длиннополый сюртук, при сабле в металлических ножнах. Его брюки с красными лампасами смутили наших стрелков, полагавших, что прибыл «аглицкий генерал». Бересфорд, в сопровождении командира и офицеров батальона, с приветливою улыбкою на устах, быстро прошел солдатские помещения, заглянул в околоток, на кухни, слегка коснулся численного состава. Мне показалось, что у него нет навыка на лету схватывать сущность дела. Он скорее турист, чем военный агент. В заключение пригласили его в офицерское помещение, в барак «питомцев муз и вдохновения». Бегло взглянув на разрисованные стены, он заинтересовался планом «Бой у Колензо», весьма интересно пояснил расположение английских войск, указав место, где пал молодой Робертс. В числе присутствовавших офицеров были двое прикомандированных к нам из гренадерского Мингрельского полка. Бересфорд обратил на них внимание. Не наша вина, если в его записной книжке будет отмечено, что в Ак-Тепе, кроме кавказских стрелков, находится еще и Кавказский гренадерский полк.
Английский военный агент подполковник Бересфорд
Отпускные горячо готовятся к отъезду. С такою жадностью набирают платки, ковры, шелк, чечунчу, словно хотят увезти все товары из Асхабада, а впоследствии оказалось, что все это, почти по такой же цене, можно достать и в Тифлисе. Наконец дождалась 31-го марта. На дворе серо, накрапывает дождик. После обеда, обменявшись прощальными приветствиями с остающимися товарищами, длинною вереницею тачек и линеек покатили на Безмеин. Четвертый батальон, в числе уезжающих, провожает товарища, едущего жениться. С венками на головах, musique en tête, проводила молодежь своего собрата, забросав цветами вагон и рельсы.
В Вербное воскресенье утром явились к офицерам представители от евреев, почтительно прося пожаловать на праздник «пейсых», который им разрешено было отпраздновать в артиллерийских бараках (на правом фланге лагеря). Приняв любезное приглашение, офицеры в сюртуках с музыкой отправились на еврейское торжество. Своим посещением офицеры доставили неописуемый восторг нижним чинам. Угощали начальство водкой (пейсеховка), вином, мацой и своими блюдами, которые тут же готовили. Пили за здоровье ротных, офицеров, фельдфебелей, танцовали и пели свои песни, словом, это было для них такая гордость, такое счастие, которые не забудутся нашими евреями до конца службы.
3-го, 4-го и 5-го апреля настроение батальона серьезно-деловое, шла поверка знаний молодых солдат. Экзамены, по обыкновению, прошли отлично, и офицеры свободно вздохнули; некоторые покатили в Асхабад, другие лениво бродят по лагерю, а более мечтательные отправились в ущелья, где так легко думается под говор Фирюзинки и песни соловьев.
В 11 часов раздался первый благовест. Ночь темная, с нависшими тучами. Все пространство кругом церкви, кроме освещенного кострами из дров круга, было погружено в черный мрак. В полночь лагерь осветился факелами, а задняя линейка плошками с мазутом. Картина была эффектная, но любоваться ею пришлось недолго. Хлынувший как из ведра непродолжительный, но сильный дождь потопил все огни. После обедни начальник бригады принял парад от 3-го батальона и, похристосовавшись с фельдфебелями и старшими унтер-офицерами, поздравил роты с светлым праздником.
В каждой роте, в одном из бараков был накрыт и убран цветами и зеленью стол для разговенья. Сюда направились из церкви с своими офицерами нижние чины, в том торжественно-религиозном настроении, которое невольно навевается светлым праздником на каждого человека вообще, а на оторванного от родных и родины в особенности.
Пасхальный стол в Ак-Тепе
На первый день праздника все наличные офицеры с нашею выздоравливающей гостьей, к которой мы привыкли как к родной, поехали в Фирюзинское ущелье. В 5-ти верстах от входа горы раздвигаются, образуя ровную зеленую поляну, прорезанную журчащей Фирюзинкой, а из нависших над нею кустов воздух оглашается соловьиными переливами. Это чудное «соловьиное место» послужило ареною для веселого пасхального пикника. Все имевшиеся в лагере инструменты и певцы были налицо, оживляя непринужденную группу пирующих кавказцев.
В 10 часов вечера, усадив бережно нашу гостью с девочкой на линейку, а сами верхами, с факелами в руках, вернулись офицеры в лагерь. Назавтра решено опять устроить пикник, в том исключительном внимании, что милая гостья 2-го батальона решила уехать домой.
На второй день, после раннего обеда, длинный кортеж направился в ущелье. В авангарде ехал хозяин собрания с вином и закусками, в главных силах следовала наша барыня с девочкой, окруженная верховыми офицерами, в хвосте двигался обоз с провизиею и барашком, приговоренным на заклание. На той же поляне вновь раскинули бурки, ковры, и задымились костры. Балагурили, пели, снимались, и жар роскошного шашлыка заливали кахетинским. Была тихая теплая ночь. Ярко горели, переливаясь как драгоценные камни, бесчисленные звезды, когда кортеж медленно возвращался по белеющему полотну поля.
Третий день Пасхи был днем проводов и разлуки с гостьей, проведшей 17 дней в нашей стрелковой семье. Грустно было офицерам расстаться с нею, объединявшею наше общество тревогою и заботою о ее здоровье. На линейке, сплошь убранной цветами, устланной ковром, с рукой на перевязи, она уехала, провожаемая офицерами до Синего моста.
С 12-го апреля вновь начались прерванные занятия, в ряду которых главенствовала стрельба.
С 17-го числа начинают возвращаться отпускные.
ОКОНЧАНИЕ
Часть 1. Часть 2. Часть 3. Часть 4. Часть 5.
Трофеи охоты
IX
В начале очерков была отмечена заботливость, с которою все было предусмотрено для удобного помещения офицеров и нижних чинов бригады, как в Ак-Тепе, так и в Иолотани и на Кушке. Оставалась лишь декоративная отделка «нутра» бараков.
Офицеры с особым усердием прибрали и украсили свои домики. Цветные тюлевые занавески оттеняли окна, во всех домиках обращенные на север. Когда наступили жары, то снаружи к окнам приделали подъемные плетеные щиты. В большинстве бараков полы были выстланы кошмами. Стены у многих были завешаны коврами, паласами, которые мы жадно приобретали в период «ковромании». Охотничьи принадлежности, ружья, гитары, фотографические карточки, иллюстрированные объявления Эйнема, Сиу, Ралле придавали полноту и уютность помещению. В некоторых бараках стены были разрисованы углем и красками. В этом отношении особенно отличался барак «питомцев муз и вдохновения», в нем помещались певец и два художника. Этот барак играл большую роль в истории нашего ак-тепинского сидения. Сюда обязательно приглашались все знатные и незнатные иностранцы, посещавшие лагерь. Этот барак служил уборной для дам, приезжавших к нам в гости. Здесь с трогательною заботливостью ухаживали мы в течение трех недель за больною барынею. На Благовещенье нас посетили наши добрые знакомые. За столами, убранными тюльпанами, маком, весело пировали, прерывая трапезу танцами и пением. Поздно, в непроглядную тьму наши гости уехали на линейке, по обычаю сопровождаемые верховыми офицерами. Одна из верховых лошадей, очень нервная и строгая, ударила заднею ногою одну из дам и глубоко рассекла ей руку с повреждением жилы. Тотчас же в околотке, среди смущенных офицеров, была сделана перевязка, и мы водворили пострадавшую в нашем историческом бараке. Больная сделалась центром наших дум, забот и тревог. Любой сестре милосердия мы могли дать пятьдесят очков вперед. Помещение пестрело цветами. Хозяин собрания, милейший барон М., изощрялся в приготовлении вкусных, разнообразных и тонких обедов и ужинов. «Она спит» - и все стихало кругом барака - ни говора, ни ходьбы. «Она проснулась» - появлялось музыкальное трио: окарина, гитара, мандолина. Читали ей газеты, занимали разговорами, пением… Через неделю к больной привезли ее малютку-девочку, которую мы окружили заботливостью, игрушками и сластями…
Офицерский барак
Наиболее домовитые из офицеров развели кур, цыплят, гусей, уток, барашков, имелось два ручных джайрана. Два дикобраза были в плену, но прогрызли ящик и удрали. Нашим любимым развлечением было ходить на конюшню, осматривать лошадей, кормить их хлебом. Две лошади в 4-м батальоне заразились сапом. Ранехонько вывели больных коней далеко за лагерь, навесили им предсмертные торбы, и пуля в голову покончила их существование.
До начала стрельбы вставали мы к 8 часов, а когда началась наша стрелковая страда, то подымались с 4 часов. В жаркие дни, офицеры 2-го батальона по возвращении со стрельбы и вечером купались в устроенной между арыками купальне. Для офицеров же 3-го и 4-го батальонов были устроены души. В 12 часов «аппетитный сигнал», «та-та-ти-та», собирал нас в табельдоте. Обед из двух блюд заливался своим кахетинским, а в наступившие жары - огромным количеством кваса собственного изготовления. Если случайно заглядывал гость, то с изумительною быстротою появлялось третье блюдо. Чаще всего мороженое, так как прибывший с нами повар по изготовлению мороженого считал себя вне конкурса. За обедом обсуждались служебные дела. Задумывали пикники и всякие поездки. Передавались слухи и толки… Почти каждый обед, любимая кавказцами застольная песня «Мравал-жамиер, мравал-жамиер, гмертман инебос тквени сицоцхле…» оглашала стены собрания. После обеда некоторые отправлялись на ст. Безмеин к приходу поезда, а прочие расходились по баракам и предавались сладостному farniente, попивая чай и кофе.
Когда наступили расслабляющие жары, то днем, часов до 7-8, не было возможности ни читать, ни писать. Сидишь словно в духовой печи и жаришься в собственном соку. Возьмешься за книгу - ничего не понимаешь; возьмешься за перо - пот струится с руки на бумагу. Праздники наша молодежь проводила в Асхабаде, где радушно и приветливо встречали кавказцев наши добрые знакомые. С июня же эти поездки направились в дачное пребывание асхабадцев в прохладную, зеленую Фирюзу, в 12-ти верстах от персидской границы. В свободное время, с особыми неутомимостью и усердием офицеры-любители предавались охоте по зверю. В конце марта состоялась наиболее удачная трехдневная охота вблизи Геок-Тепе. Кроме офицеров в охоте участвовали по 8-ми человек с каждого батальона охотников-стрелков. Охотились «с подхода». Трофеями охот были 18 козлов и 15 горных баранов. Горный баран (каменный баран) очень стройное, гибкое, чрезвычайно чуткое животное. Великолепные могучие рога украшают его голову. Рога козлов из числа убитых нами достигали 5-7 четвертей длины.
С 4 часов после обеда, перед переднею линейкою на обширном, сливающемся с горизонтом поле, шли строевые занятия: ротные, батальонные учения, сторожевая служба и проч. Так как жара к этому времени спадала, то чаепитие после учения производилось группами на воздухе, «под большим шатром голубых небес». Ходили в гости в другие батальоны, и, вообще, в этот период ак-тепинского дня в лагере проявлялось наибольшее оживление.
В 8 часов вечера, вновь по сигналу, мы собирались в собрание на ужин. Ужин состоял из одного блюда. Толкуя, прочитывая местные и столичные газеты, привозимые к этому времени из бригадного управления, просиживали в табельдоте до 10 часов.
С начала мая, когда в собрании стало очень душно, ужинать начали на воздухе. Конечно, было прохладнее, но одолевали разные бабочки, кузнечики, козявки, жучки, тучами налетавшие на лампы, рассеивавшиеся по скатерти, по хлебу, по блюдам и аппетитно хрустевшие в наших зубах. Если бы среди нас находился вегетарианец, то ему трудно было бы воздержаться от животной пищи.
Жизнь нижних чинов была значительно вольготнее, чем в казарменном расположении. Она протекала на свежем воздухе и чужда была принудительного городского режима, все это отражалось и на их здоровье, и на настроении духа.
Замечу, что редко могла так ярко проявиться способность нашего солдата к приспособлению, к акклиматизации, как именно в Ак-Тепинском лагере. Уроженцы Грузии, Мингрелии, Кахетии и русских деревень «Заплатова, Дырявина, Разутова и других тому подобных…» чувствовали себя так же хорошо, словно они родились в Туркмении. Всегда бодрые, подвижные, они переносили жару и климатические невзгоды, в силу ли выносливости или особой привычки, гораздо легче офицеров. По праздникам и в будни, после вечерних занятий, вдоль передней линейки раздавалась несмолкаемая песня, взлетали мячики, слышался веселый смех, говор, а местами собравшийся кружок следил за лихим камаринским.
Хорошему санитарному состоянию способствовала устроенная в лагере баня. В первое время нашего пребывания солдаты мылись в своем помещении. Один из бараков устилался камышом, наносили кубы горячей воды, и производилась мойка. Затем решили отправлять роты в бани в Асхабад, но так как такое путешествие обошлось бы очень дорого, то и остановились на мысли соорудить собственную лагерную баню для офицеров и нижних чинов. Мысль эта прекрасно была осуществлена нашим доморощенным инженером штабс-капитаном Ф-ким, весьма практично приспособившим для бани, с полками и громадными баками, один из крайних бараков 4-го батальона.
Работа на свежем воздухе, сытная пища и беззаботная жизнь были единственными факторами бодрости и здоровья кавказских стрелков.
X
В половине марта погода установилась. Молодая зелень полей запестрела тюльпанами и маком. Воздух был чист, свеж и ароматен.
Освящение памятника у Таш-Кепри
16-го марта, вследствие особого приглашения, я отправился на освящение памятника на месте братской могилы (на реке Кушке у Таш-Кепри) павших в славном бою с афганцами. Поезд мчится среди бедной, неприветливой природы. Степь и степь - выжженная, желтая, пустынная, лишь местами ярче снега блестит на солнце осадившаяся соль. Редко мелькнет вдали конная фигура кочевника и покажутся стада верблюдов. Около станции Артык клином врезывается в наши владения плодородный Лютфабадский округ, принадлежащий Персии. Виднеющийся вдали город Лютфабад, окруженный глинобитной стеной, - самый южный пункт, в котором в 1881 году побывал завоеватель Ахала, покойный Скобелев.
Вечером, 17-го, поезд прибыл к ст. Таш-Кепри. Из Асхабада командиром корпуса было принесено поздравление Военному министру с днем ангела, на что последовал ответ:
«Сердечно благодарю вас, всех чинов войск и управлений области за поздравление».
В этот же день собравшимися в Таш-Кепри туркестанцами и закаспийцами была послана министру следующая телеграмма:
«Сегодня, 17-го марта, на победном боевом поле Ташкепринского боя, представители участвующих частей и наличных участников боя 1885 года с чувством глубокого восторга приняли тост за здоровье вашего превосходительства боевого руководителя, высокого начальника и сегодняшнего дорогого именинника. „Ура!“ в честь вашу было так же громко, единодушно, как вы неоднократно слышали при громе боевых выстрелов».
День св. Алексия в Ак-Тепинском лагере
И в нашем лагере день св. Алексия, человека Божия, был отпразднован шумно и весело нашими ак-тепинскими именинниками.
По окончании торжества освящения памятника, генерал-лейтенант Боголюбов и наш начальник бригады, генерал-майор барон Зальца, отправились на охоту, устроенную 1-м Кавказским стрелковым батальоном. Охота сошла весьма удачно - девятью кабаньими тушами нагрузили платформу.
Воспользовавшись случаем, я завернул в Иелотань к товарищам-стрелкам 1-го батальона (3-я и 4-я роты и штаб). Хотя в это время особой заболеваемости не было, но громадные канавы, прорезывающие селение, сады, с постоянною сыростью от арычной воды, близость Мургаба с предстоящим разливом и могилы закаспийцев на погосте уже указывали на возможность неблагополучного исхода стоянки для наших стрелков. Однообразно-скучные досуги офицеры коротают катаньями по Мургабу и охотами по берегам реки в сухих затонах-тугаях.
Из всех наших стоянок иелотанская была наиболее томительной для нижних чинов. Близость Асхабада к нашему лагерю, Алексеевского поселка к Кушке давали возможность стрелкам найти искомые развлечения, которых вовсе были лишены иелотанцы. Нельзя не признать вполне целесообразным распоряжение местной гражданской власти пригласить из Самарканда на временное пребывание в Иелотане полторы дюжины молодых сартянок. Подобная мера давно практикуется в английских войсках в Индии, и нужно не признавать в солдате темперамента, крови, нервов и забыть его возраст, дабы не согласиться с необходимостью такой меры.
Конечно, только по обязанности историографа нашего среднеазиатского похода я поинтересовался увидеть одну из красавиц. На каменном полу, в углу, на раскинутой лисьей шубе, свернувшись комочком, спит миниатюрное существо. Толстая, обрюзглая мать-сартянка ударом ноги разбудила спящую, по имени Тенек. Лениво поднялась девочка - сущий ребенок, гремя побрякушками и монетами, украшавшими волосы и грудь.
- Сколько ей лет?
- Двенадцатый год, но, - с гордостью добавила мамаша, - она уже с девяти лет знакома с мужчинами.
Сартянки Тенек и Макхуль
По возвращении в Ак-Тепе, узнал приятную новость, что разрешено по 6-ти офицеров с батальона уволить в отпуск на Св. Пасху в Тифлис. Радость семейных была неописуемая. В былые времена только кадеты, отправляясь на каникулы домой, проявляли такую радость. Даже раскаты грома, впервые прогрохотавшего над Ак-Тепе 21-го марта, и сильнейший дождик не испортили нашего радостного настроения.
Утром 24-го числа получилась из корпусного штаба телеграмма: «Сейчас в Ак-Тепе прибудет английской службы полковник Бересфорд, командир корпуса разрешил осмотреть лагерь». Действительно, в 4 часа пополудни приехал к нам английский военный агент подполковник (Lieutenant-colonel) Бересфорд, в сопровождении штабс-капитана л.-гренадерского Екатеринославского полка. Подполковник, высокий плотный пожилой блондин, был одет в черный длиннополый сюртук, при сабле в металлических ножнах. Его брюки с красными лампасами смутили наших стрелков, полагавших, что прибыл «аглицкий генерал». Бересфорд, в сопровождении командира и офицеров батальона, с приветливою улыбкою на устах, быстро прошел солдатские помещения, заглянул в околоток, на кухни, слегка коснулся численного состава. Мне показалось, что у него нет навыка на лету схватывать сущность дела. Он скорее турист, чем военный агент. В заключение пригласили его в офицерское помещение, в барак «питомцев муз и вдохновения». Бегло взглянув на разрисованные стены, он заинтересовался планом «Бой у Колензо», весьма интересно пояснил расположение английских войск, указав место, где пал молодой Робертс. В числе присутствовавших офицеров были двое прикомандированных к нам из гренадерского Мингрельского полка. Бересфорд обратил на них внимание. Не наша вина, если в его записной книжке будет отмечено, что в Ак-Тепе, кроме кавказских стрелков, находится еще и Кавказский гренадерский полк.
Английский военный агент подполковник Бересфорд
Отпускные горячо готовятся к отъезду. С такою жадностью набирают платки, ковры, шелк, чечунчу, словно хотят увезти все товары из Асхабада, а впоследствии оказалось, что все это, почти по такой же цене, можно достать и в Тифлисе. Наконец дождалась 31-го марта. На дворе серо, накрапывает дождик. После обеда, обменявшись прощальными приветствиями с остающимися товарищами, длинною вереницею тачек и линеек покатили на Безмеин. Четвертый батальон, в числе уезжающих, провожает товарища, едущего жениться. С венками на головах, musique en tête, проводила молодежь своего собрата, забросав цветами вагон и рельсы.
В Вербное воскресенье утром явились к офицерам представители от евреев, почтительно прося пожаловать на праздник «пейсых», который им разрешено было отпраздновать в артиллерийских бараках (на правом фланге лагеря). Приняв любезное приглашение, офицеры в сюртуках с музыкой отправились на еврейское торжество. Своим посещением офицеры доставили неописуемый восторг нижним чинам. Угощали начальство водкой (пейсеховка), вином, мацой и своими блюдами, которые тут же готовили. Пили за здоровье ротных, офицеров, фельдфебелей, танцовали и пели свои песни, словом, это было для них такая гордость, такое счастие, которые не забудутся нашими евреями до конца службы.
3-го, 4-го и 5-го апреля настроение батальона серьезно-деловое, шла поверка знаний молодых солдат. Экзамены, по обыкновению, прошли отлично, и офицеры свободно вздохнули; некоторые покатили в Асхабад, другие лениво бродят по лагерю, а более мечтательные отправились в ущелья, где так легко думается под говор Фирюзинки и песни соловьев.
В 11 часов раздался первый благовест. Ночь темная, с нависшими тучами. Все пространство кругом церкви, кроме освещенного кострами из дров круга, было погружено в черный мрак. В полночь лагерь осветился факелами, а задняя линейка плошками с мазутом. Картина была эффектная, но любоваться ею пришлось недолго. Хлынувший как из ведра непродолжительный, но сильный дождь потопил все огни. После обедни начальник бригады принял парад от 3-го батальона и, похристосовавшись с фельдфебелями и старшими унтер-офицерами, поздравил роты с светлым праздником.
В каждой роте, в одном из бараков был накрыт и убран цветами и зеленью стол для разговенья. Сюда направились из церкви с своими офицерами нижние чины, в том торжественно-религиозном настроении, которое невольно навевается светлым праздником на каждого человека вообще, а на оторванного от родных и родины в особенности.
Пасхальный стол в Ак-Тепе
На первый день праздника все наличные офицеры с нашею выздоравливающей гостьей, к которой мы привыкли как к родной, поехали в Фирюзинское ущелье. В 5-ти верстах от входа горы раздвигаются, образуя ровную зеленую поляну, прорезанную журчащей Фирюзинкой, а из нависших над нею кустов воздух оглашается соловьиными переливами. Это чудное «соловьиное место» послужило ареною для веселого пасхального пикника. Все имевшиеся в лагере инструменты и певцы были налицо, оживляя непринужденную группу пирующих кавказцев.
В 10 часов вечера, усадив бережно нашу гостью с девочкой на линейку, а сами верхами, с факелами в руках, вернулись офицеры в лагерь. Назавтра решено опять устроить пикник, в том исключительном внимании, что милая гостья 2-го батальона решила уехать домой.
На второй день, после раннего обеда, длинный кортеж направился в ущелье. В авангарде ехал хозяин собрания с вином и закусками, в главных силах следовала наша барыня с девочкой, окруженная верховыми офицерами, в хвосте двигался обоз с провизиею и барашком, приговоренным на заклание. На той же поляне вновь раскинули бурки, ковры, и задымились костры. Балагурили, пели, снимались, и жар роскошного шашлыка заливали кахетинским. Была тихая теплая ночь. Ярко горели, переливаясь как драгоценные камни, бесчисленные звезды, когда кортеж медленно возвращался по белеющему полотну поля.
Третий день Пасхи был днем проводов и разлуки с гостьей, проведшей 17 дней в нашей стрелковой семье. Грустно было офицерам расстаться с нею, объединявшею наше общество тревогою и заботою о ее здоровье. На линейке, сплошь убранной цветами, устланной ковром, с рукой на перевязи, она уехала, провожаемая офицерами до Синего моста.
С 12-го апреля вновь начались прерванные занятия, в ряду которых главенствовала стрельба.
С 17-го числа начинают возвращаться отпускные.
ОКОНЧАНИЕ