Шах Насреддин: начало европейского турне (1873)
П. И. Огородников. Очерки Персии. - СПб., 1878.
Насреддин-шах Каджар (1848-1896)
Пароход из пограничного г. Астары направился вдоль берегов персидской области Гилян. После тревожного сна в душной каюте я вышел освежиться на рубку. За узкою береговою полосою растительности зеленели террасы волнообразных гор, из ущелий которых то клубился туман, то рвался, на куски, редел и опять сливался в плотную массу, а в десятом часу утра показался городишко Энзели, расположенный при заливе того же названия. Точкою чернеется на нем единственный пароходишко, приобретенный шахом Наср-ед-Дином от астраханского армянина Леонозова, в свою очередь откупившего у шаха, во время его пребывания в Астрахани на пути в Европу, все рыбные промыслы в прикаспийских водах Персии на пять лет (1873-1878 гг.) за 40 или 44 тысячи томанов в год; до того же времени они арендовались участками несколькими астраханскими купцами, платившими персидскому правительству за это право всего 8.000 руб. ежегодно.
Этот ветхий пароходишко, отправляемый на днях в Баку для починки, шах наименовал «Шахом» и отзывается о нем, как об «украшении мира, двигающемся по 60 верст в час»; но русскому машинисту на нем жалованье не выплачивалось и тот бежал, оставив «Шаха» в затруднительном положении.
По поводу этого происшествия меня посвятили в мельчайшие подробности путешествия шаха по Каспийскому морю; некоторые из них помещаю здесь.
Помимо обременительного «малиата» (поземельных и подушных податей), в Персии существуют еще чрезвычайные налоги, окончательно разорившие народ; между ними особенно чувствителен сурзат, т. е. сбор разной провизии и фуража на содержание проезжих сановников с их свитами, многочисленною прислугою и пр. и пр.; вся эта орава берет силою с народа более, чем бы следовало, взамен чего разоренный земледелец получает расписку, которую своевременно представляет сборщику податей в счет малиата, но тот не принимает ее.
Когда астрабадцы узнали о намерении шаха проехать в Россию через их область, т. е. к порту на гязском берегу, то, испортив дорогу, послали кому следует подарки, чем и откупились от счастья видеть проезд своего шаха, что равносильно неприятельскому вторжению. Шаха повезли более неудобными дорогами на Энзели. Здесь он пересел с своею свитою на пароход общества «Кавказ и Меркурий» «Константин». Из русских, сопутствовавших шаху в Астрахань, армянин Б., чуть ли не с анной на шее, почтительно стоял на коленях перед ним, между тем как из персидской свиты «Меч государства», Султан Мурад-Мирза (дядя шаха), поддавшись морской болезни, переносил ее с такою же стойкостью, с какою он сохранил своих бравых солдат от английских ядер в Персидском заливе. По поводу последних рассказывают, что «Меч государства» докладывал своему повелителю: «англичане стреляют вот эдакими ядрами! Я им уступил и тем сохранил жизнь своим молодцам-солдатам».
Закупоренные в каюте 2-го класса, четыре жены шаха оберегались евнухом, не сумевшим закрыть иллюминаторы, и вода начала заливать; по настоянию капитана парохода, шах дозволил ему предупредить опасность, но как скрыть жен от взора неверного? Евнух навалился своим туловищем на их головы и прикрыл.
Беседа их с женою бакинского губернатора вращалась исключительно на теме: «в какой степени и чем выражается любовь к ней мужа?» А в Астрахани они решились временно заменить свои шальвары европейским костюмом, на что истратили несколько тысяч рублей.
Между тем астраханцы, по случаю приезда шаха, испытывали сильную ажитацию: одни готовились поразить его взор цивилизациею, другие - упитывать тела его свиты; последняя задача выпала на долю почтенного коммерсанта В. Стол великолепно сервирован, сам хозяин, во фраке и белых перчатках, горит нетерпением и надеждами; наконец появившаяся пестрая толпа персов хлынула на яства: «рвут и жрут!», по выражению очевидца.
- Министры едут! - крикнул влетевший в столовую запыхавшийся курьер Р. и остолбенел.
- Как?! - изумляется В. - Кто же обедает у меня теперь?
- Что вы наделали? - возопил пришедший в себя курьер, вихрем налетая на персов. - Это - нукера (прислуга), а не министры!.. Ах, они… все пожрали!
Через минуту зала опустела.
Путешествие «наших гостей» по Волге совершилось без особых приключений, и шах подарил управляющему пароходством свое художественное произведение, представляющее на клочке бумаги пароход с матросами выше трубы.
- Это великая честь, но я хочу его осчастливить, - заметил он окружающим.
- Однако ж, мои соотечественники страшные с… - проговорил один полковник персидского происхождения, служащий на Кавказе, взглянув на бархатные диваны, сплошь засаленные пловом.
На обратном пути из Европы домой, шах прикупил в Константинополе двух черкешенок и нарядил их в костюм «кальянчи» (т. е. прислуги, подающей кальян), что не было тайною на пароходе «Константин», доставившем их из Баку в Энзели, в виду которого он, по случаю сильного волнения, простоял на парах двое суток.
- Его высочество напишет, чтобы вас наградили, если вы поскорее высадите его на берег, - умоляли капитана парохода обессиленные морскою болезнью министры.
Наконец ветер стих, матросы с трудом поднимают якоря; шах не вынес этой медленности и послал свою свиту помогать им, и только первый министр, сказавшийся больным, избавился от этой работы. Затем приехавшие за шахом гребцы на киржиме [лодке] пали ниц перед ним; во дворце поднесли ему пишкеш (подарок) - кубышку с золотом, а народ собрался приветствовать его.
- Боро! (пошел! прочь!) - крикнул взбешенный шах, и ферраши (слуги) моментально разогнали палками верноподданных.
Распознанный текст взят с www.vostlit.info.
Того же автора: Астрабадская скука.
Насреддин-шах Каджар (1848-1896)
Пароход из пограничного г. Астары направился вдоль берегов персидской области Гилян. После тревожного сна в душной каюте я вышел освежиться на рубку. За узкою береговою полосою растительности зеленели террасы волнообразных гор, из ущелий которых то клубился туман, то рвался, на куски, редел и опять сливался в плотную массу, а в десятом часу утра показался городишко Энзели, расположенный при заливе того же названия. Точкою чернеется на нем единственный пароходишко, приобретенный шахом Наср-ед-Дином от астраханского армянина Леонозова, в свою очередь откупившего у шаха, во время его пребывания в Астрахани на пути в Европу, все рыбные промыслы в прикаспийских водах Персии на пять лет (1873-1878 гг.) за 40 или 44 тысячи томанов в год; до того же времени они арендовались участками несколькими астраханскими купцами, платившими персидскому правительству за это право всего 8.000 руб. ежегодно.
Этот ветхий пароходишко, отправляемый на днях в Баку для починки, шах наименовал «Шахом» и отзывается о нем, как об «украшении мира, двигающемся по 60 верст в час»; но русскому машинисту на нем жалованье не выплачивалось и тот бежал, оставив «Шаха» в затруднительном положении.
По поводу этого происшествия меня посвятили в мельчайшие подробности путешествия шаха по Каспийскому морю; некоторые из них помещаю здесь.
Помимо обременительного «малиата» (поземельных и подушных податей), в Персии существуют еще чрезвычайные налоги, окончательно разорившие народ; между ними особенно чувствителен сурзат, т. е. сбор разной провизии и фуража на содержание проезжих сановников с их свитами, многочисленною прислугою и пр. и пр.; вся эта орава берет силою с народа более, чем бы следовало, взамен чего разоренный земледелец получает расписку, которую своевременно представляет сборщику податей в счет малиата, но тот не принимает ее.
Когда астрабадцы узнали о намерении шаха проехать в Россию через их область, т. е. к порту на гязском берегу, то, испортив дорогу, послали кому следует подарки, чем и откупились от счастья видеть проезд своего шаха, что равносильно неприятельскому вторжению. Шаха повезли более неудобными дорогами на Энзели. Здесь он пересел с своею свитою на пароход общества «Кавказ и Меркурий» «Константин». Из русских, сопутствовавших шаху в Астрахань, армянин Б., чуть ли не с анной на шее, почтительно стоял на коленях перед ним, между тем как из персидской свиты «Меч государства», Султан Мурад-Мирза (дядя шаха), поддавшись морской болезни, переносил ее с такою же стойкостью, с какою он сохранил своих бравых солдат от английских ядер в Персидском заливе. По поводу последних рассказывают, что «Меч государства» докладывал своему повелителю: «англичане стреляют вот эдакими ядрами! Я им уступил и тем сохранил жизнь своим молодцам-солдатам».
Закупоренные в каюте 2-го класса, четыре жены шаха оберегались евнухом, не сумевшим закрыть иллюминаторы, и вода начала заливать; по настоянию капитана парохода, шах дозволил ему предупредить опасность, но как скрыть жен от взора неверного? Евнух навалился своим туловищем на их головы и прикрыл.
Беседа их с женою бакинского губернатора вращалась исключительно на теме: «в какой степени и чем выражается любовь к ней мужа?» А в Астрахани они решились временно заменить свои шальвары европейским костюмом, на что истратили несколько тысяч рублей.
Между тем астраханцы, по случаю приезда шаха, испытывали сильную ажитацию: одни готовились поразить его взор цивилизациею, другие - упитывать тела его свиты; последняя задача выпала на долю почтенного коммерсанта В. Стол великолепно сервирован, сам хозяин, во фраке и белых перчатках, горит нетерпением и надеждами; наконец появившаяся пестрая толпа персов хлынула на яства: «рвут и жрут!», по выражению очевидца.
- Министры едут! - крикнул влетевший в столовую запыхавшийся курьер Р. и остолбенел.
- Как?! - изумляется В. - Кто же обедает у меня теперь?
- Что вы наделали? - возопил пришедший в себя курьер, вихрем налетая на персов. - Это - нукера (прислуга), а не министры!.. Ах, они… все пожрали!
Через минуту зала опустела.
Путешествие «наших гостей» по Волге совершилось без особых приключений, и шах подарил управляющему пароходством свое художественное произведение, представляющее на клочке бумаги пароход с матросами выше трубы.
- Это великая честь, но я хочу его осчастливить, - заметил он окружающим.
- Однако ж, мои соотечественники страшные с… - проговорил один полковник персидского происхождения, служащий на Кавказе, взглянув на бархатные диваны, сплошь засаленные пловом.
На обратном пути из Европы домой, шах прикупил в Константинополе двух черкешенок и нарядил их в костюм «кальянчи» (т. е. прислуги, подающей кальян), что не было тайною на пароходе «Константин», доставившем их из Баку в Энзели, в виду которого он, по случаю сильного волнения, простоял на парах двое суток.
- Его высочество напишет, чтобы вас наградили, если вы поскорее высадите его на берег, - умоляли капитана парохода обессиленные морскою болезнью министры.
Наконец ветер стих, матросы с трудом поднимают якоря; шах не вынес этой медленности и послал свою свиту помогать им, и только первый министр, сказавшийся больным, избавился от этой работы. Затем приехавшие за шахом гребцы на киржиме [лодке] пали ниц перед ним; во дворце поднесли ему пишкеш (подарок) - кубышку с золотом, а народ собрался приветствовать его.
- Боро! (пошел! прочь!) - крикнул взбешенный шах, и ферраши (слуги) моментально разогнали палками верноподданных.
Распознанный текст взят с www.vostlit.info.
Того же автора: Астрабадская скука.