От Оренбурга до Ташкента (1/2)
Н. Н. Каразин. От Оренбурга до Ташкента. Путевой очерк. - СПб., 1886.
ОКОНЧАНИЕ
Глава I
Резкий свисток локомотива… Звонок… Суетня в вагонах; торопливый, почему-то всегда тревожный, разбор мешков, плэдов, зонтиков и т. п… Станция Оренбург! Ну, слава Богу, доехали!..
Неуклюжий, широкоплечий татарин-атлет с нумерной бляхой на груди чуть не выхватывает у вас из рук багажный билет, нагружается вашими чемоданами и влечет вас самих к выходу.
- Куда барын нанымать?… В Еропийскую?..
- Ну конечно!
Европейская гостиница - лучшая в городе; она действительно очень удовлетворительна, не из худших была бы и в любой столице; там преимущественно собираются путешественники, едущие в степь и по Сибирско-Троицкому тракту; там контора для всевозможных справок; там, одним словом, вы устроитесь окончательно сообразно вашему дальнейшему намерению.
Только от Оренбурга начинается ваше настоящее путешествие. До сих пор вы не путешествовали. Что за путешествие в вагоне, по не зависящему от воли вашей маршруту! Вас просто везут так же точно, как и ваш чемодан в багажном вагоне; так же, как и ваш чемодан, вы снабжены билетом, нумером, и этот билет есть именно главное лицо, а не вы; вы сами без билета - нуль. Вас взялись за известную плату доставить до такого-то пункта в данный срок и доставляют. Вы обезличены, заперты и влекомы со всеми признаками насильственности. От Оренбурга - другое дело! Отсюда вы едете сами, вы останавливаетесь где и когда вам угодно, вы двигаетесь со скоростью, от вас самих зависящей. «Трогай!.. Ну, пошевеливай!.. Пошел шагом, пройтись хочу!.. Стой!.. Гони вовсю!..» - это уже ваши собственные повелительные наклонения… Уже не мелькают более или менее интересные для вас предметы в узких четыреугольниках вагонных окон, - нет! Все встречное, попутное, все, что развертывается перед вашими глазами в виде разнообразных пейзажей, все это стройною панорамою движется перед вами по вашему желанию, вполне доступно для наблюдений, занимает вас, увлекает даже и делает гораздо менее утомительным ваше путешествие.
Вы уже не дышите более кухонною вонью станций, едким дымом кокса, промозглою, пыльною атмосферою вагонных обивок. Вы полною грудью вдыхаете ароматный степной воздух. Аппетит ваш растет, сон делается прочнее, устойчивее, и, просыпаясь, вы не чувствуете себя разбитым, утомленным вдвое, - а напротив, богатырем глядите вдаль, и не страшит вас эта бесконечная лента дороги, эта бесконечная степная ширь, сливающаяся с голубою дымкою горизонта.
Однако все-таки к подобному путешествию надо основательно приготовиться. И вот эти приготовления надо сделать именно здесь, в Оренбурге.
Прежде всего надо обзавестись тарантасом. Тарантас - это типичный, универсальный экипаж, созданный страною необъятною, дорогами, измеряемыми тысячами верст. Недаром воспел его один из наших маститых писателей сороковых годов; слово «тарантас» связано неразрывно с поэзиею путешествий, со всеми его удобствами и неудобствами.
Тарантас должен быть крепок, удобочиним во всякой беднейшей кузнице и даже среди дороги, легок, устойчив, накатист, много вместим при этом, одним словом - должен отвечать всем условиям дальней дороги. И он в действительности совмещает в себе все эти качества.
Лучшими экипажами этого рода бесспорно считаются казанские - романовские; отделение этого мастера существует и в Оренбурге, с тех пор как город этот стал конечным относительно рельсового пути и начальным относительно колесного.
Но лучше всего найти тарантас подержанный, уже сделавший несколько тысяч верст, так сказать, вполне испытанный; подновят, подчистят и кое-что починят в нем второстепенное в несколько часов, много в сутки, но зато вы уже вполне уверены в прочности главного, т. е. хода, осей и дрог, а это очень важно.
Все едущие из степи (в Россию, как говорят здесь) оставляют свои тарантасы на дворе Европейской гостиницы, поручая продажу их и отдачу в наем, напрокат, содержателю гостиницы. Во всякое время на обширном дворе этого учреждения вы найдете не один десяток разнокалиберных тарантасов, между которыми вы наверняка можете выбрать то именно, что вам нужно. Здесь же опытные дворники уложат в кузов ваши вещи, прикрепят надежно сзади ваши тюки, чемоданы или сундуки, смажут оси, снабдят вас веревками, салом и прочим, и вы можете на них вполне положиться в этом отношении… Вы ведь вернетесь когда-нибудь и остановитесь здесь же, здесь же сдадите снова в их руки уже ненужный вам экипаж, а они дорожат своим реномэ и, главное, получкою хорошего материального одобрения, в котором, конечно, вы им не откажете, - вполне довольные оконченным благополучно путешествием.
Прежде, когда Орско-Казалинско-Ташкентский тракт хотя и существовал, но по достоинству считался неблагоустроенным, - поездка от Оренбурга до Ташкента совершалась при хорошем стечении обстоятельств в месяц, а при дурном - гораздо долее; тогда путешественнику надо было заботиться о многом, запасаться всем необходимым для продовольствия и самозащиты, и малейший пробел в этих заботах мог грозить серьезным бедствием; тогда сборы в дорогу в Оренбурге тянулись целыми неделями. Теперь не то! Теперь, как вы увидите далее, озаботившись хорошим экипажем, захватив с собою чаю, сахару, вина, кое-что из закусок, вы можете смело окунуться с головою в объятия степей и знать наперед, что вы наверное в какие-нибудь две недели очутитесь в роскошных садах долины Ангрена и Чирчика, у водопроводной арки, случайных триумфальных ворот столицы Туркестанского края.
Итак, вы тарантас купили, уложились, сели, вернее, комфортабельно легли во всю длину, крикнули ямщику «с Богом!» и тронулись… Поддужный колокольчик забрякал сначала робко, как будто нерешительно, затем развернулся во всю ширь… «защелкал-засвистал»… бубенцы загромыхали… Боковой ветерок относит пыль в сторону… И потянулись мимо вас справа и слева роскошные пажити и пастбища оренбургских степей, предгорий Урала. Справа все время провожает вас серебряная, окаймленная лесками лента этой исторической вольнолюбивой реки; впереди чуть-чуть синеют выси Губерлей, одной из групп главного отрога.
Глава II
Станции: Вязовская, Верхнеозерная, Красногорская, Нижнеозерная, Гирьяльская, Ильинская, Подгорная, - все это имена исторические: это победоносный путь Емельки Пугачева. Здесь началась и разыгралась кровавая историческая драма - Пугачевщина; здесь разыгралась и семейная драма «Капитанской дочки». В настоящее время все это роскошные, богатые станицы Оренбургского казачьего войска, поражающие вас своим простором и признаками довольства и зажиточности. Широкие улицы, опрятные домики-мазанки, высокие, издалека белеющиеся церкви, зелень садов, а главное, бесчисленные золотые скирды еще непочатого, прошлогоднего хлеба радуют ваш взор при въезде в каждую станицу. Скот сытый, веселый, лошади, рвущиеся в упряжи, бодрые, круторебрые, лица казачьи красные, полупьяные, казачки пестро-нарядно одетые, ребятишки звонкоголосые, - все это, вместе взятое, с роскошною природою, с тучными черноземными пашнями, развертывается перед вашими глазами в одну стройную, гармоничную картину благосостояния. Эти два года как раз были особенно хлебородны: хлеб подешевел до минимума. Табуны пополнились, деньги подорожали, - чего же лучше? Почты здесь вольные, т. е. сданные на руки станичникам. За прогоны всяк рад возить, и потому в лошадях недостатка на станциях нет, и лошади не приморены усиленным гоном. Станции помещаются в лучших избах, опрятны, просторны; путешественник всегда может, - конечно, только не ночью, - найти тарелку горячих щей, жареного гуся, одним словом - все, что нужно.
В некоторых станицах население смешанное, русско-татарское; есть одна станица - Никольская - татарская сплошь; там вместо белой колокольни с золотым крестом над группами соломенных и тесовых крыш поднимается тонкий профиль минарета, и в часы священного намаза уныло проносятся в воздухе выкрикивания стихов Корана. Это тоже все войсковые казаки, и над скуластым лицом станичника красуется все тот же синий, форменный околыш фуражки. Женщины-татарки ходят с закрытыми лицами и неохотно показываются на проезжих улицах. Здесь жизнь идет тише, замкнутее, но это только внешние, незначащие различия… Экономический быт такой мусульманской станицы ничем не отличается от быта остальных станиц, только разве что кабака здесь нет и в праздничный день разгула пьяного не видно.
За этою станицею местность значительно меняется; степной характер мало-помалу исчезает; выси Губерлей бегут вам на встречу; дорога идет на подъем, местами косогориста… Еще станция, и вы будете в Подгорной, где начало длинного, хорошо разработанного, почти стоверстного перевала с переездом небольшою, необыкновенно живописною долиною речки Губерли, одного из притоков Урала.
На горных станциях вас непременно встретят продавщицы платков из тончайшего, теплого и необыкновенно легкого козьего пуха. Здешние горные козы белого и серого цветов дают этот превосходный вязальный материал, разработкою которого круглый год занято все женское население края, от десяти чуть не до восьмидесятилетнего возраста, и надо отдать справедливость - изделия из пуха, выходящие из их искусных рук, достигают полного совершенства. В продаже эти платки и шали так и носят название оренбургских; они известны не только нашим городским модницам и любительницам, но приобрели добрую славу и за границею, особенно в Париже, где они очень дороги и составляют предмет роскоши… Тонкость пуховой нити и вязанья поистине изумительна. Платок около двух квадратных саженей можно свободно протянуть за конец сквозь обыкновенное обручальное кольцо.
Могу только посоветовать одно: когда вы едете туда, то постарайтесь не соблазняться прелестью товара и его местною дешевизною, но зато когда будете возвращаться оттуда, то запаситесь предлагаемым в возможно большем количестве - стоит!
За Подгорной экипаж ваш начинает спускаться в долину Губерли. Обрамленная горными скатами, покрытыми тучным ковылем, эта долина представляет собою чудную панораму: всюду богатая растительность, черноземные пашни, водные затоны, заросшие камышом и кустарником, местами красивые обнажения горных пород, преимущественно яшмы, и веселая серебряная ниточка реки, обыкновенно мирной и скромной, но зато разрушительно-бурливой во время весеннего и осеннего половодья.
Дорога идет то узкою лощиною, вся покрытая тенью дубов и вязов, то лепится высоким карнизом, обрамленным каменным барьером, то спускается круто, на переезд через поток - вброд или по подозрительно зыбкому мостику, пока перед вашими глазами разом не появляется станица Губерли, красивейшая из всех по этому тракту.
Собственно перевал через горы начинается от этой станции и оканчивается у следующей - Хабарной. Он идет периодическими подъемами и небольшими спусками. Каменистая широкая дорога, натуральное шоссе, разработана превосходно. Сытая, крепкая тройка казачьих лошадей мчит вас полным карьером, не разбирая, где в гору, где под гору. Эта станция служит главнейшим и окончательным экзаменом прочности вашего экипажа, и если, подкатывая к станции Хабарной, оси и колеса целы, то вы можете уже быть совершенно уверены, что тарантас ваш без починки прокатится всю дорогу до Ташкента и обратно. Станция эта более тридцати верст, а вы ее сделали менее чем в два часа, - скорость чуть-чуть что не пассажирского поезда. Как дышится легко чудным горным воздухом, когда вы с вершины перевала видите всю панораму Губерлей! Холмы на холмы грядами, словно остывшие, окаменевшие волны моря, громоздятся одни на другие; впереди, несколько вправо, тянется бесконечно далекая синяя полоса другого, покойного моря, - это степь, и степь уже не наша - киргизская, азиатская; там чуть-чуть белеет собор Орска, а до него еще почти сорок верст… Вереницы мелких пташек живыми щебечущими гирляндами унизали телеграфные проволоки, а еще выше, куда вы, конечно, ни на какой лихой тройке не доскачете, медленно, плавно носятся колоссальные орлы, и слышен их резкий, гортанный клёкот.
Часа через два с половиною вы миновали уже последнюю станцию Европейской России, когда-то грозную пограничную крепостцу форпост Хабарный, названный, вероятно, так потому, что здесь «хабар», т. е. выгода, взятка, в старину играл роль не маловажную. Под самым Орском вы переезжаете реку Урал, весною на пароме, летом по деревянному плавучему мосту, и можете себя поздравить: первые полные сутки вашего далекого путешествия окончены благополучно, и вы уже не в Европе. С этой минуты все, что вас окружает, все это уже настоящая Азия, обрусевшая, положим, но уже отмеченная особою характерною печатью. Вы теперь у преддверия колоссальных равнин, населенных номадами, равнин, на пастбищах которых сбирались великие орды монголов, наводнивших Русь и проникших даже со своими вождями-завоевателями до берегов Марны.
В Орске, или, как киргизы называют эту упраздненную крепость, «Джаман-Кала», т. е. в скверной, злой крепости, я долго оставаться не советую. Город этот ничем особенно не замечателен и давно потерял свое меновое, торговое значение степного рынка. Около него теперь на свободных местах сгруппировалось много поселков русских поселенцев, трудолюбивый плуг которых далеко врезался в глубину когда-то вольных степей, внося туда в значительной степени характер оседлости и постоянства.
Река Орь, от которой и город сам получил название, составляет один из левых притоков Урала и долго еще будет сопровождать вас в степном путешествии.
Эта река - главнейший ороситель приорской черноземной полосы, которая скоро совсем лишится своего исстари кочевого населения, сменяющегося изо дня в день прибывающим оседлым народом.
Начало этой благодетельной метаморфозы надо отнести, приблизительно, к концу пятидесятых годов; самое же успешное заселение степи хлебопашцами развелось с упрочением нашей власти в глубине Азии, т. е. к началу семидесятых годов, когда независимость Бухары, Кокана и Хивы спела свою лебединую песню и разнузданная воля азиатских деспотов перестала враждебно влиять на нашу восточную окраину. С перенесением наших форпостов почти на две тысячи верст вперед страх постоянных набегов и разоров (баранты) сменился полною уверенностью в безопасности, а с этою уверенностью повсюду быстро водворились мир и спокойствие.
ОКОНЧАНИЕ
См. также:
• Н. Н. Каразин. Скорбный путь;
• П. И. Пашино. Туркестанский край в 1866 году;
• П. И. Небольсин. Рассказы проезжего;
• Н. А. Варенцов. Виденное. Передуманное. Пережитое.
Другие произведения Николая Каразина: [ На далеких окраинах] (роман); [ В камышах] (отрывок из повести); [ Юнуска-головорез]; [ Богатый купец бай Мирза-Кудлай]; [ Докторша]; [ Как чабар Мумын берег вверенную ему казенную почту]; [ Байга]; [ Джигитская честь]; [ Тюркмен Сяркей]; [ Наурусова яма]; [ Кочевья по Иссык-Кулю]; [ Три дня в мазарке]; [ Старый Кашкара].
ОКОНЧАНИЕ
Глава I
Резкий свисток локомотива… Звонок… Суетня в вагонах; торопливый, почему-то всегда тревожный, разбор мешков, плэдов, зонтиков и т. п… Станция Оренбург! Ну, слава Богу, доехали!..
Неуклюжий, широкоплечий татарин-атлет с нумерной бляхой на груди чуть не выхватывает у вас из рук багажный билет, нагружается вашими чемоданами и влечет вас самих к выходу.
- Куда барын нанымать?… В Еропийскую?..
- Ну конечно!
Европейская гостиница - лучшая в городе; она действительно очень удовлетворительна, не из худших была бы и в любой столице; там преимущественно собираются путешественники, едущие в степь и по Сибирско-Троицкому тракту; там контора для всевозможных справок; там, одним словом, вы устроитесь окончательно сообразно вашему дальнейшему намерению.
Только от Оренбурга начинается ваше настоящее путешествие. До сих пор вы не путешествовали. Что за путешествие в вагоне, по не зависящему от воли вашей маршруту! Вас просто везут так же точно, как и ваш чемодан в багажном вагоне; так же, как и ваш чемодан, вы снабжены билетом, нумером, и этот билет есть именно главное лицо, а не вы; вы сами без билета - нуль. Вас взялись за известную плату доставить до такого-то пункта в данный срок и доставляют. Вы обезличены, заперты и влекомы со всеми признаками насильственности. От Оренбурга - другое дело! Отсюда вы едете сами, вы останавливаетесь где и когда вам угодно, вы двигаетесь со скоростью, от вас самих зависящей. «Трогай!.. Ну, пошевеливай!.. Пошел шагом, пройтись хочу!.. Стой!.. Гони вовсю!..» - это уже ваши собственные повелительные наклонения… Уже не мелькают более или менее интересные для вас предметы в узких четыреугольниках вагонных окон, - нет! Все встречное, попутное, все, что развертывается перед вашими глазами в виде разнообразных пейзажей, все это стройною панорамою движется перед вами по вашему желанию, вполне доступно для наблюдений, занимает вас, увлекает даже и делает гораздо менее утомительным ваше путешествие.
Вы уже не дышите более кухонною вонью станций, едким дымом кокса, промозглою, пыльною атмосферою вагонных обивок. Вы полною грудью вдыхаете ароматный степной воздух. Аппетит ваш растет, сон делается прочнее, устойчивее, и, просыпаясь, вы не чувствуете себя разбитым, утомленным вдвое, - а напротив, богатырем глядите вдаль, и не страшит вас эта бесконечная лента дороги, эта бесконечная степная ширь, сливающаяся с голубою дымкою горизонта.
Однако все-таки к подобному путешествию надо основательно приготовиться. И вот эти приготовления надо сделать именно здесь, в Оренбурге.
Прежде всего надо обзавестись тарантасом. Тарантас - это типичный, универсальный экипаж, созданный страною необъятною, дорогами, измеряемыми тысячами верст. Недаром воспел его один из наших маститых писателей сороковых годов; слово «тарантас» связано неразрывно с поэзиею путешествий, со всеми его удобствами и неудобствами.
Тарантас должен быть крепок, удобочиним во всякой беднейшей кузнице и даже среди дороги, легок, устойчив, накатист, много вместим при этом, одним словом - должен отвечать всем условиям дальней дороги. И он в действительности совмещает в себе все эти качества.
Лучшими экипажами этого рода бесспорно считаются казанские - романовские; отделение этого мастера существует и в Оренбурге, с тех пор как город этот стал конечным относительно рельсового пути и начальным относительно колесного.
Но лучше всего найти тарантас подержанный, уже сделавший несколько тысяч верст, так сказать, вполне испытанный; подновят, подчистят и кое-что починят в нем второстепенное в несколько часов, много в сутки, но зато вы уже вполне уверены в прочности главного, т. е. хода, осей и дрог, а это очень важно.
Все едущие из степи (в Россию, как говорят здесь) оставляют свои тарантасы на дворе Европейской гостиницы, поручая продажу их и отдачу в наем, напрокат, содержателю гостиницы. Во всякое время на обширном дворе этого учреждения вы найдете не один десяток разнокалиберных тарантасов, между которыми вы наверняка можете выбрать то именно, что вам нужно. Здесь же опытные дворники уложат в кузов ваши вещи, прикрепят надежно сзади ваши тюки, чемоданы или сундуки, смажут оси, снабдят вас веревками, салом и прочим, и вы можете на них вполне положиться в этом отношении… Вы ведь вернетесь когда-нибудь и остановитесь здесь же, здесь же сдадите снова в их руки уже ненужный вам экипаж, а они дорожат своим реномэ и, главное, получкою хорошего материального одобрения, в котором, конечно, вы им не откажете, - вполне довольные оконченным благополучно путешествием.
Прежде, когда Орско-Казалинско-Ташкентский тракт хотя и существовал, но по достоинству считался неблагоустроенным, - поездка от Оренбурга до Ташкента совершалась при хорошем стечении обстоятельств в месяц, а при дурном - гораздо долее; тогда путешественнику надо было заботиться о многом, запасаться всем необходимым для продовольствия и самозащиты, и малейший пробел в этих заботах мог грозить серьезным бедствием; тогда сборы в дорогу в Оренбурге тянулись целыми неделями. Теперь не то! Теперь, как вы увидите далее, озаботившись хорошим экипажем, захватив с собою чаю, сахару, вина, кое-что из закусок, вы можете смело окунуться с головою в объятия степей и знать наперед, что вы наверное в какие-нибудь две недели очутитесь в роскошных садах долины Ангрена и Чирчика, у водопроводной арки, случайных триумфальных ворот столицы Туркестанского края.
Итак, вы тарантас купили, уложились, сели, вернее, комфортабельно легли во всю длину, крикнули ямщику «с Богом!» и тронулись… Поддужный колокольчик забрякал сначала робко, как будто нерешительно, затем развернулся во всю ширь… «защелкал-засвистал»… бубенцы загромыхали… Боковой ветерок относит пыль в сторону… И потянулись мимо вас справа и слева роскошные пажити и пастбища оренбургских степей, предгорий Урала. Справа все время провожает вас серебряная, окаймленная лесками лента этой исторической вольнолюбивой реки; впереди чуть-чуть синеют выси Губерлей, одной из групп главного отрога.
Глава II
Станции: Вязовская, Верхнеозерная, Красногорская, Нижнеозерная, Гирьяльская, Ильинская, Подгорная, - все это имена исторические: это победоносный путь Емельки Пугачева. Здесь началась и разыгралась кровавая историческая драма - Пугачевщина; здесь разыгралась и семейная драма «Капитанской дочки». В настоящее время все это роскошные, богатые станицы Оренбургского казачьего войска, поражающие вас своим простором и признаками довольства и зажиточности. Широкие улицы, опрятные домики-мазанки, высокие, издалека белеющиеся церкви, зелень садов, а главное, бесчисленные золотые скирды еще непочатого, прошлогоднего хлеба радуют ваш взор при въезде в каждую станицу. Скот сытый, веселый, лошади, рвущиеся в упряжи, бодрые, круторебрые, лица казачьи красные, полупьяные, казачки пестро-нарядно одетые, ребятишки звонкоголосые, - все это, вместе взятое, с роскошною природою, с тучными черноземными пашнями, развертывается перед вашими глазами в одну стройную, гармоничную картину благосостояния. Эти два года как раз были особенно хлебородны: хлеб подешевел до минимума. Табуны пополнились, деньги подорожали, - чего же лучше? Почты здесь вольные, т. е. сданные на руки станичникам. За прогоны всяк рад возить, и потому в лошадях недостатка на станциях нет, и лошади не приморены усиленным гоном. Станции помещаются в лучших избах, опрятны, просторны; путешественник всегда может, - конечно, только не ночью, - найти тарелку горячих щей, жареного гуся, одним словом - все, что нужно.
В некоторых станицах население смешанное, русско-татарское; есть одна станица - Никольская - татарская сплошь; там вместо белой колокольни с золотым крестом над группами соломенных и тесовых крыш поднимается тонкий профиль минарета, и в часы священного намаза уныло проносятся в воздухе выкрикивания стихов Корана. Это тоже все войсковые казаки, и над скуластым лицом станичника красуется все тот же синий, форменный околыш фуражки. Женщины-татарки ходят с закрытыми лицами и неохотно показываются на проезжих улицах. Здесь жизнь идет тише, замкнутее, но это только внешние, незначащие различия… Экономический быт такой мусульманской станицы ничем не отличается от быта остальных станиц, только разве что кабака здесь нет и в праздничный день разгула пьяного не видно.
За этою станицею местность значительно меняется; степной характер мало-помалу исчезает; выси Губерлей бегут вам на встречу; дорога идет на подъем, местами косогориста… Еще станция, и вы будете в Подгорной, где начало длинного, хорошо разработанного, почти стоверстного перевала с переездом небольшою, необыкновенно живописною долиною речки Губерли, одного из притоков Урала.
На горных станциях вас непременно встретят продавщицы платков из тончайшего, теплого и необыкновенно легкого козьего пуха. Здешние горные козы белого и серого цветов дают этот превосходный вязальный материал, разработкою которого круглый год занято все женское население края, от десяти чуть не до восьмидесятилетнего возраста, и надо отдать справедливость - изделия из пуха, выходящие из их искусных рук, достигают полного совершенства. В продаже эти платки и шали так и носят название оренбургских; они известны не только нашим городским модницам и любительницам, но приобрели добрую славу и за границею, особенно в Париже, где они очень дороги и составляют предмет роскоши… Тонкость пуховой нити и вязанья поистине изумительна. Платок около двух квадратных саженей можно свободно протянуть за конец сквозь обыкновенное обручальное кольцо.
Могу только посоветовать одно: когда вы едете туда, то постарайтесь не соблазняться прелестью товара и его местною дешевизною, но зато когда будете возвращаться оттуда, то запаситесь предлагаемым в возможно большем количестве - стоит!
За Подгорной экипаж ваш начинает спускаться в долину Губерли. Обрамленная горными скатами, покрытыми тучным ковылем, эта долина представляет собою чудную панораму: всюду богатая растительность, черноземные пашни, водные затоны, заросшие камышом и кустарником, местами красивые обнажения горных пород, преимущественно яшмы, и веселая серебряная ниточка реки, обыкновенно мирной и скромной, но зато разрушительно-бурливой во время весеннего и осеннего половодья.
Дорога идет то узкою лощиною, вся покрытая тенью дубов и вязов, то лепится высоким карнизом, обрамленным каменным барьером, то спускается круто, на переезд через поток - вброд или по подозрительно зыбкому мостику, пока перед вашими глазами разом не появляется станица Губерли, красивейшая из всех по этому тракту.
Собственно перевал через горы начинается от этой станции и оканчивается у следующей - Хабарной. Он идет периодическими подъемами и небольшими спусками. Каменистая широкая дорога, натуральное шоссе, разработана превосходно. Сытая, крепкая тройка казачьих лошадей мчит вас полным карьером, не разбирая, где в гору, где под гору. Эта станция служит главнейшим и окончательным экзаменом прочности вашего экипажа, и если, подкатывая к станции Хабарной, оси и колеса целы, то вы можете уже быть совершенно уверены, что тарантас ваш без починки прокатится всю дорогу до Ташкента и обратно. Станция эта более тридцати верст, а вы ее сделали менее чем в два часа, - скорость чуть-чуть что не пассажирского поезда. Как дышится легко чудным горным воздухом, когда вы с вершины перевала видите всю панораму Губерлей! Холмы на холмы грядами, словно остывшие, окаменевшие волны моря, громоздятся одни на другие; впереди, несколько вправо, тянется бесконечно далекая синяя полоса другого, покойного моря, - это степь, и степь уже не наша - киргизская, азиатская; там чуть-чуть белеет собор Орска, а до него еще почти сорок верст… Вереницы мелких пташек живыми щебечущими гирляндами унизали телеграфные проволоки, а еще выше, куда вы, конечно, ни на какой лихой тройке не доскачете, медленно, плавно носятся колоссальные орлы, и слышен их резкий, гортанный клёкот.
Часа через два с половиною вы миновали уже последнюю станцию Европейской России, когда-то грозную пограничную крепостцу форпост Хабарный, названный, вероятно, так потому, что здесь «хабар», т. е. выгода, взятка, в старину играл роль не маловажную. Под самым Орском вы переезжаете реку Урал, весною на пароме, летом по деревянному плавучему мосту, и можете себя поздравить: первые полные сутки вашего далекого путешествия окончены благополучно, и вы уже не в Европе. С этой минуты все, что вас окружает, все это уже настоящая Азия, обрусевшая, положим, но уже отмеченная особою характерною печатью. Вы теперь у преддверия колоссальных равнин, населенных номадами, равнин, на пастбищах которых сбирались великие орды монголов, наводнивших Русь и проникших даже со своими вождями-завоевателями до берегов Марны.
В Орске, или, как киргизы называют эту упраздненную крепость, «Джаман-Кала», т. е. в скверной, злой крепости, я долго оставаться не советую. Город этот ничем особенно не замечателен и давно потерял свое меновое, торговое значение степного рынка. Около него теперь на свободных местах сгруппировалось много поселков русских поселенцев, трудолюбивый плуг которых далеко врезался в глубину когда-то вольных степей, внося туда в значительной степени характер оседлости и постоянства.
Река Орь, от которой и город сам получил название, составляет один из левых притоков Урала и долго еще будет сопровождать вас в степном путешествии.
Эта река - главнейший ороситель приорской черноземной полосы, которая скоро совсем лишится своего исстари кочевого населения, сменяющегося изо дня в день прибывающим оседлым народом.
Начало этой благодетельной метаморфозы надо отнести, приблизительно, к концу пятидесятых годов; самое же успешное заселение степи хлебопашцами развелось с упрочением нашей власти в глубине Азии, т. е. к началу семидесятых годов, когда независимость Бухары, Кокана и Хивы спела свою лебединую песню и разнузданная воля азиатских деспотов перестала враждебно влиять на нашу восточную окраину. С перенесением наших форпостов почти на две тысячи верст вперед страх постоянных набегов и разоров (баранты) сменился полною уверенностью в безопасности, а с этою уверенностью повсюду быстро водворились мир и спокойствие.
ОКОНЧАНИЕ
См. также:
• Н. Н. Каразин. Скорбный путь;
• П. И. Пашино. Туркестанский край в 1866 году;
• П. И. Небольсин. Рассказы проезжего;
• Н. А. Варенцов. Виденное. Передуманное. Пережитое.
Другие произведения Николая Каразина: [ На далеких окраинах] (роман); [ В камышах] (отрывок из повести); [ Юнуска-головорез]; [ Богатый купец бай Мирза-Кудлай]; [ Докторша]; [ Как чабар Мумын берег вверенную ему казенную почту]; [ Байга]; [ Джигитская честь]; [ Тюркмен Сяркей]; [ Наурусова яма]; [ Кочевья по Иссык-Кулю]; [ Три дня в мазарке]; [ Старый Кашкара].