Путешествие на озеро Балхаш и в Семиреченскую область (3/4)
А. М. Никольский, хранитель Зоологического музея С.-Петербургского университета. Путешествие на озеро Балхаш и в Семиреченскую область // Записки Западно-Сибирского отдела Императорского Русского географического общества. Книжка VII, выпуск I. 1885.
Часть 1. Часть 2. Часть 3. Часть 4.
Ст. Абакумовская (Семиреченская обл.)
Глава III
Дальнейшие планы путешествия состояли в следующем. Почтовым трактом доехать до выселка Илийского и оттуда на лодке спуститься по р. Или до Балхаша и, если окажется возможным, пробраться на острова Уч-Арал и противуположный берег озера; отсюда, смотря по обстоятельствам, на лодке или лошадях подняться назад в выселок. Поэтому на другой день по прибытии в Лепсинский пикет все рабочие, не исключая солдата, были отпущены. Путь до Капала и отсюда до Илийского выселка был совершен без остановок, и о природе окрестностей мы можем сообщить только то, что удалось видеть из экипажа и узнать из торопливых расспросов на станциях, пока переменяли лошадей.
18-го июля тройка почтовых лошадей помчала из Лепсинского пикета по ровной и пыльной дороге тележку, в которой лежали багаж, ящики коллекций и «петербургский таксыр», как меня называли киргизы. До Абакумовского пикета дорога пролегает глинисто-песчаной степью, покрытой полынью, местами чием, ак-мией (Sophora alopecuroides). Жаворонки, чеканы среди степи, щурки и сивоворонки на телеграфных проволоках и невыносимая пыль при сильном зное, - вот почти все остальное, что может обратить на себя внимание путешественника. Река Баскан уже целый месяц как совершенно высохла, и только растрескавшаяся глина на ее дне указывает на то, что здесь была вода. В 13 верстах от Басканского пикета лежит озеро Басканкуль, о котором мы узнали только то, что оно окружено камышами и служит излюбленным местом комаров и мелких черных как смоль окуней. Киргизы в течение зимы в большом количестве вытаскивают последних оттуда при помощи крючка, насаженного на палку. Для этой цели они делают прорубь и столпившуюся около нее рыбу поддевают этими маленькими баграми. Жители Абакумовского поселка успешно занимаются земледелием, и их арыки и пашни приятно поражают глаз путешественника, утомленный однообразием бесплодной степи. Поселок стоит как раз у подошвы Абакумовских гор, и отсюда дорога врезается в их темные ущелья. Подъезжая к горам, издали можно видеть необычайно резкую, прямую как стрела границу между горами и степью. Линия эта определяется различными очертаниями выдающихся предметов на поверхности земли и различными цветами почвы.
Только одна вода могла работать с такой геометрической правильностью, и хотя прямая линия этой границы теперь несколько наклонена, но немного нужно фантазии, чтобы представить себе море, волны которого некогда разбивались о подножие Абакумовских гор. Они округлили небольшие мысы и холмики, лежавшие под водой, и отошли, оставив после себя эти следы своей работы и лёссовую почву. От поселка дорога сразу входит в мрачные, дикие ущелья гор и поднимается до половины дороги к Арасану, откуда снопа спускается вниз. На черных отвесных стенах ущелий живут голуби (Columba livia?), каменки-плешанки и кикилики, крики которых оглашают эти мертвые скалы. Арасан славится своими целебными ключами, находящимися тут же на дворе почтовой станции. Источники эти, теплые и холодные, содержат большое количество серы и излечивают лучше всего ревматизм. Прежде, когда они были в аренде у частного лица, помещение купалень было обставлено относительными удобствами; теперь же в казенных руках они совершенно запущены. Вода в теплом ключе в последнее время значительно похолодела, что объясняют тем, что при работах нечаянным образом соединили оба источника, т. е. теплый и холодный. Другие полагают, что охлаждение произошло оттого, что подпочвенная вода при вырывании купалень просочилась в теплый ключ и охлаждает его температуру.
Город Капал замечателен тем, что ничем не замечателен с положительной стороны, и недостатком воды и дров с отрицательной.
Хотя по улицам вдоль и поперек протекают арыки, выведенные из единственной речки, которая сама не больше арыка, Капалки, но воды этой недостаточно для ирригации полей местных жителей, без которой невозможна здесь агрикультура. Были более или менее грандиозные проекты водоснабжения, требовавшие разрушения целых гор, но предприятие обошлось бы, может быть, дороже, чем стоит весь Капал, и поэтому вместо того, чтобы воду доставлять к городу, пришлось предпочесть город перенести к воде. Проект уже, как говорят, выработан, и сделаны предварительные топографические разведки на новом месте старого города. Небольшие арыки орошают насаженные на некоторых улицах ряды деревьев, между которыми обыкновенный и итальянский тополи и яблони более всего бросаются в глаза. Несмотря на маленькие размеры и быстрое течение Капалки, в ней ловятся мелкие османы (Diptychus Dubowskii?) [Эти рыбы, запаянные в маленькую жестянку и отправленные в Петербург, случайным образом не были откупорены до самого моего возвращения и потому попортились до невозможности видового определения.], служащие в ближайших окрестностях единственным предметом рыболовной промышленности. Эту рыбу промышляют по большей части мальчики, при помощи подолов своих собственных рубах. Окрестности города представляют голую горную равнину, среди которой поднимается несколько зеленых оазисов - загородных садов. Склоны Алатаунских гор кажутся отсюда почти безлесными, и только в ущельях и лощинах есть еще древесная растительность. Вершины гор только местами покрыты снегом, и вообще, отсюда Алатау не кажется ни красивым, ни великим и много теряет в той грандиозности и ослепительной красоте своих снежных вершин, которая так поражает при взгляде на него издали, например с Лепсинского пикета. Киргизы снабжают город дровами, привозя их на быках из горных лощин. Эти номады, которые, по-видимому, совсем не согласны с тем, что корове настолько не идет седло, чтобы делать из этого поговорку, не только вьючат быков, но седлают коров, на которых и гарцуют, как будто это лошади, между тем как лошадей едят с таким же аппетитом, как будто это коровы.
На топливо, вместо дров, бедные жители города употребляют назем, разрезанный на плитки. Пирамиды этих кирпичей, поставленных для просушки, стоят почти на каждом казачьем дворе. Высокое положение города относительно уровня моря сказывается в том, что случаются иногда поздние морозы, которые губят посевы. Уже после Троицы нынешнего года были утренники, поморозившие огурцы.
От Капала дорога идет безлесными и безжизненными горами; июльское солнце выжгло траву и принудило уныло бродящий по холмам киргизский скот питаться среди лета сеном на корню. На телеграфных проволоках сидят сорокопуты, сивоворонки, щурки и иногда голуби (Columba fusca). Но дорогам - горлицы и витютени (C. casiotis). Нередко в горах можно видеть королевского орла и белую фигуру стервятника. Некоторые станции расположены в поселках, оживляемых небольшими садами и пашнями.
Реки Коксу и Каратал бешено прыгают по камням, что не мешает османам жить здесь и попадаться на удочку. Эту же рыбу ловят здесь крачки (Sterna hirundo), которых как-то странно видеть среди этой горной обстановки. От Карачекинской станции дорога постепенно спускается под гору и идет холмистой степью. От Чингельдов уже видна Или. Илийский выселок расположен на левом берегу реки. В нынешнем году был окончен большой мост, лучший, как кажется, во всей Азиатской России и стоивший немного менее четверти миллиона. Ввиду возможности по Или пароходства, середина моста сделана подъемной. Жители выселка - казаки занимаются земледелием и рыболовством. Лов рыб производится главным образом осенью после спада вод; предметом его служит маринка (Sch. argentatus) и в очень ограниченном количестве окунь. Из маринок здесь попадаются еще 3 вида (Sch. aksaensis, Sch. Tarimi, Sch. Kolpakowskii), из которых два первые, имеющие длинные усы, называются здесь ошибочно османами; настоящих же османов (Diptychus) здесь при нас не было поймано ни одного. Рыба сбывается в Верный по рублю за пуд. Река Или разливается два раза в год. Первый разлив начинается с весенним таянием снегов, вслед за прохождением льда, и идет недружно. Второй, более сильный, начинается с половины июля; вторая убыль воды начинается с конца августа и продолжается всю осень. Замерзание реки под выселком в настоящее время происходит около Рождества, прежде это случалось позже. По замечанию казаков, в последнее время зима здесь стала суровее и продолжительнее. По их словам, на масляницу, когда в последние годы еще лежит снег, несколько лет тому назад цвели цветы.
Река Или представляет интерес водного пути сообщения. Уже давно возник проект перевозки по ней войск и клади. Предполагалось провести колесный путь от южного пункта, до которого в течение всего судоходного сезона могут ходить иртышские пароходы, от станицы Семиярской до Бертысской пристани на Балхаше; отсюда рассчитывали устроить пароходное сообщение по Или до выселка Илийского и даже выше. В исполнение этого проекта, г. Паклевский построил небольшой винтовой пароход, который и производил в прошлом 1883 году пробное плавание. Г-н Норманн, командовавший пароходом, сообщил мне следующие результаты плавания. Пароход, при осадке в 3½ фута, отправился из Илийского выселка вниз в конце августа, когда вода уже несколько спала. В переднем пути он часто садился на мель. Мель на баре не позволила ему войти в озеро. Глубина воды на баре равнялась 2½ фута, ширина его не больше 25 сажень; по обе стороны скоро глубина доходит до 4 фут. На обратном пути, когда фарватер был уже известен, было меньше препятствий, и пароход садился на мель очень редко. По словам г. Норманна, пароход может идти далеко выше Илийского выселка и даже до самой Кульджи. Неудобства реки для пароходного сообщения составляют мели, которые меняют свое положение благодаря тому, что течение реки очень изменчиво. Движение парусных или вообще непаровых судов затрудняется быстрым течением и неудобствами бичевника. Непролазные лесные чащи в низовьях замедляют движение лямочника, мокрые камыши, верст на 15 от озера, делают это почти невозможным.
В 1856 году Грабицкий провел судно, нагруженное мукой, из Бертысской пристани до Илийского выселка, но это стоило много времени и огромных усилий. Плавание г. Норманна доказало, что пароходное сообщение по Или возможно, и только малая глубина на баре мешает пароходам выходить и входить в озеро. Возможны два способа устранения этого неудобства. Расчистка бара не стоила бы, вероятно, больших затрат, но благодаря большому количеству глины и песку, которые река несет с собой, расчищенное место должно скоро засоряться. Устройство двух пароходов, одного на озере, другого на реке, с перегрузкой на баре, представляет другое решение вопроса о паровом сообщении по этим водам. В этом втором случае речной пароход может быть плоскодонным, колесным, и вообще приспособленным к мелкой воде; пароход же, предназначенный для озера, может быть килевым, винтовым, и вообще способным выносить большие бури и волнение. Это обстоятельство дает значительный перевес в пользу второго проекта уже по одному тому, что плавание по озеру мелкосидящих речных пароходов было бы опасным. Дело специалистов решить вопрос о том, какой проект в данном случае должен быть принят как более выгодный.
Ближайшие окрестности Илийского выселка, по правую сторону реки, представляют возвышенную степь со скудною растительностью. Наиболее обыкновенны здесь Salsola Kali, Rosa berberifolia, Zygophallum brachypterum, Alhagi kirgisorum и проч. По берегу реки растет барбарис, чингил, актыкен, в которых многочисленны зайцы (Lepus Lehmanni) и сорокопуты. Непосредственно к выселку примыкает роща, состоящая из джиды; местами к этому растению подмешивается тал, облепиха, шиповник, ежевика и проч. Лес этот густ и, благодаря преобладанию колючих форм, труднопроходим. Из гнездящихся птиц здесь можно встретить грачей, сорокопутов, соколов, горлиц, соловьев (Lusciola Hafizi) и некоторых других певчих.
Несмотря на густоту леса, птицы не любят его, и только когда поспевает сладкая, мучнистая ягода джиды, сюда прилетают огромные стада скворцов. Тучи этих птиц в конце августа были настолько велики, что затемняли солнце; деревья гнулись под их тяжестью и совершенно чернели, когда скворцы усаживались клевать ягоду. В короткое время джида была объедена и скворцы начали исчезать, спускаясь, вероятно, вниз по реке в поиски за новой добычей.
Полянки в лесу покрыты высокими и густыми зарослями молочая, солодки, Sophora, к которым подмешивается цикорий и Cousinia intybus. Здесь встречаются фазаны, пеночки и камышевки. Эти заросли представляют единственные места, где можно ходить, не рискуя выколоть глаза и исцарапаться до крови. Как в лесу, так и в кустах барбариса и чингила, без этого обойтись почти невозможно. Много раз острые колючки этих растений, вонзавшиеся то в лицо, то в руки, охлаждали самое горячее увлечение на охоте, и чем сильнее оно было, тем больше было риску потерять глаз. Несколько лет тому назад близь выселка по реке были большие камыши, в которых водились кабаны, гнездились гуси и иногда заходили тигры. Теперь камыш исчез, заменился джидой и частью талом; ушли и животные, его населявшие.
По приезде в Илийский выселок, мы вскоре начали приготовления к путешествию по Или, но так как, по словам плававших по реке казаков, возвращение на лодке представило бы значительные затруднения и во всяком случае отняло бы слишком много времени, то решено было выехать не раньше как в конце июля. Это было сделано для того, чтобы подогнать время возвращения с устья к концу августа месяца, когда можно наверное рассчитывать на киргизских лошадей, которые вместе со своими хозяевами к тому времени частью должны возвратиться на место зимовок. Значительные расходы на содержание рабочих заставляли по возможности сокращать время плавания. Не без затруднений была приобретена лучшая в выселке лодка, представлявшая из себя, при маленьких размерах, плоскодонную неуклюжую и тяжелую посуду. К ней была пристроена мачта и сделан парус, который мог заменять для рабочих полог от комаров. Свойства этой лодки были как раз приспособлены к тому, чтобы на ней невозможно было плавание по Балхашу. На этом озере с безопасностью могут ходить или большие морские суда, или маленькие, легкие лодки, которые в случае бури легко вытащить на берег. Не по размеру большая тягость лодки, ее неспособность отыгрываться на волнах, при ее низких бортах, плохие качества при движении парусом делали возможность плавания по озеру сомнительной, и только тихая погода была в состоянии помочь нам в этом деле. Сухари и мука составляли главную часть нашей провизии. Правда, было и сухое мясо, для чего был изрезан в мелкие куски целый бык, но, благодаря сильным жарам, приготовление настолько не удалось, что даже киргизы-рабочие ели с большой неохотой этот «пеммикан». После двух варок оно было выброшено, а фазаны и гуси, в которых не было недостатка в дороге, дали нам возможность не сожалеть об этом. В качестве рабочих было взято трое киргиз и один русский, бывавший в низовьях Или.
27-го июля, при прощальных криках провожавших казаков и ружейных салютах, мы оттолкнули лодку от берега и понеслись по быстрой ряби Или. Берега реки сначала невысоки и покрыты редкими кустами барбариса и чингила, но уже на 5-й приблизительно версте отвесные порфировые скалы сдавливают русло. Река между этими щеками течет особенно быстро, местами среди нее встречаются отдельные скалы, торчащие из-под воды в виде столбов. На береговых горах во множестве кричат кикилики; повсюду видны выводки этих куропаток, быстро взбирающиеся вверх при приближении лодки. На этих же скалах гнездятся голуби и альпийские ласточки. Верст на 20 вниз часто встречаются шалаши русских рыбаков из Илийского выселка. Верстах в 30-ти от него на прибрежной отвесной скале начерчено огромное изображение человека, видимо, китайской работы. На всем 40-верстном пространстве, пройденном в этот день, по берегу не замечено ничего, что бы можно было назвать рощей; нет даже отдельных крупных деревьев. Кое-где торчат кустики туранги, заросли тала, настолько мелкого, что с трудом можно было выбрать прут на кол для палатки. На месте ночевки, по склону пологих гор видны многочисленные следы антилоп-каракупрюков (Antilope subgutturosa). На следующий день поднялся сильный противный ветер, значительно задержавший лодку, поэтому пройдено не более 40 верст в течение большего, сравнительно со вчерашним, времени. Берега сначала хотя и не круты, но высоки; не доходя р. Курту, горы отходят от берега и принимают вид мягких холмов. От Курту Или врывается в степь. На горах та же фауна; на реке нередки зимородки, иногда крачки (Sterna anglica); на прибрежном песке многочисленны бульдрюки (Pterocles arenarius), между которыми иногда встречаются Pterocles Sewerzowi. Лесу по берегам нет; на небольших поемных местах растет камыш и мелкий тал. Встречено несколько киргиз, приехавших сюда из летних кочевок на время сенокоса. Ночлег был сделан у небольшого киргизского аула, вблизи Курту. Жители его занимаются здесь земледелием. Отсюда река вплоть до устья принимает довольно однообразный характер, который удобнее очертить вообще. Течение ее всюду извилисто - обстоятельство, в силу которого плавание парусом значительно затрудняется. Благодаря тому, что извилины мелки и круты, то и дело приходится повертывать носом против ветра и подвязывать парус. Дно и часть берега состоят из очень тонкого песку с примесью глины. От тяжести человека песок волнуется, как густой кисель, и под ногой набегает вода. Острова, сначала довольно немногочисленные, к устью встречаются все чаще и чаще. <…> Благодаря этой изменчивости течения, река приобретает особый характер. Глубина ее в направлении, перпендикулярном течению, чрезвычайно неравномерна. Обыкновенно наибольшей она бывает около крутых берегов в излучинах. Здесь река течет узким, глубоким желобом, по сторонам которого местами образуются омута; остальная же, значительно большая ее часть мелка, но случается, что в излучинах с крутыми берегами бывают мели, когда река почему-нибудь бросила это направление. Таким образом, фарватер реки крайне капризен и часто выделывает вычурные узоры. Это обстоятельство представляет одно из самых больших неудобств Или как водного пути сообщения. Карты реки с промерами глубины должны были бы меняться каждый год, а потому для плавания по Или необходима большая опытность лоцмана, умеющего угадывать издали направление фарватера. Ширина реки от Илийского выселка до устья очень мало изменяется, что отчасти происходит оттого, что Или кроме маленького Курту не принимает никаких других притоков. Даже близь устья река не образует широких разливов или займищ, за исключением разве нижнего конца на протяжении 15-ти верст от озера, где она, по словам киргиз, в половодье покрывает широкую полосу камышей. Характерной чертой Или является также то обстоятельство, что нигде она не разбивается на большие рукава, которые по величине хоть сколько-нибудь приближались к главному руслу реки. Все рукава, отделяющиеся от ней и самостоятельно впадающие в озеро, мало заметны и очень узки. Отчасти поэтому всюду течение ее одинаково быстро, и усиливается только там, где русло сдавлено скалами, именно между выселком и р. Курту. Течение настолько сильно, что наша лодка на двух веслах не в состоянии была двигаться вверх по воде.
Разницы в правом и левом берегах не заметно. По правому берегу реки, в Камау встречается множество озер, поросших камышом, рагозой, кувшинкой. Между ними встречаются очень большие и глубокие, соединенные проливом с рекой; берега их поросли лесом. Эти озера, различной величины, чаще всего продолговатой формы, видимо, представляют из себя остатки прежнего течения Или. Хотя нам не привелось проследить лога, которые в радиальном направлении отходят с правой стороны Или к Балхашу, но мы думаем, что это старые русла реки. Как раз от крайнего на восток лога до устья Или по берегу озера тянется широкая полоса камышу. Надо думать, что река отступала скачками и, судя по ее теперешнему положению, текла в различные моменты по одному из логов, а не по многим сразу. Это отступание, совершающееся не но закону Бэра, интересно в том отношении, что оно не замечается в других реках, впадающих с юга в Балхаш. Трудно подыскать объяснение этого явления. Нельзя видеть в нем стремления реки выпрямлять русло, потому что в теперешнем положении оно не прямее, чем было тогда, когда Или текла по логу Чит-Баканас. Может быть, общий наклон степи между Или и Караталом на запад-северо-запад производит подобное явление. До Курту, как уже было сказано, по реке нет ничего, что бы можно назвать лесом. Ниже этого притока начинает появляться тал, заросли которого в Камау принимают размеры лесов. Джида до этого места подмешивается отдельными деревьями, в Камау встречаются целые леса ее. Туранга нигде не представляет сплошных рощ.
Лес Камау необыкновенно густ и совершенно непроходим. Между деревьями тала и джиды растет ежевика, шиповник, облепиха, часто гигантский камыш, поднимающийся иногда выше головы всадника, сидящего на вьюке верблюда. Сплошные заросли никогда не достигают такого роста. Эти растения часто бывают опутаны паразитным Cuscuta monogyna и Clematis'ом, белые пушистые плоды которого красивыми гирляндами увешивают вершины деревьев. Местами к реке подходят песчаные, иногда подмываемые водой холмы, на которых растет джузгун (Calligonum), тамарикс и иногда саксаул. Часто берег реки представляет глинисто-солонцеватую равнину, густо поросшую чингилом (Halimodendron argenteum) и барбарисом.
Кабан является самым обыкновенным зверем речной долины, в особенности он многочисленен в Камау, где по ночам приходит на киргизские пашни. Здесь же довольно обыкновенны тигры. Киргизы ставят на них капканы, но эти сооружения по большей части не соответствуют гигантской силе могучего зверя. Тигр разрушает ловушку и, как бы из желания мести, прячется где-нибудь поблизости и нападает на людей, пришедших за его шкурой. В результате - несколько задавленных людей и тигр, свободно гуляющий по необъятным камышам. Раны, наносимые этим зверем, ужасны: нам случалось видеть несколько человек, у которых в течение трех лет не закрывались на руках и ногах укусы тигра. Некоторым подспорьем в его пище служат бараны, лошади и иногда пастухи. Главным образом он охотится на кабанов, но не всегда решается напасть на старого секача. Здесь рассказывают не лишенный правдоподобия случай встречи этих зверей.
Однажды киргиз заметил огромного старого кабана, который медленно пятился к нему задом. В нескольких шагах от этого зверя, припав к земле, сидел в камыше тигр, уставивший на него свой блестящий взор. Испуганный киргиз забился в камышовый загон для баранов, но кабан, пятясь, наполовину зашел в узкое отверстие изгороди. Киргиз, недолго думая, ударил ножом зверя, который, считая удар происходящим от тигра, бросился на этого последнего, пропорол ему живот и скоро упал сам от собственной раны. И тигр, и кабан были мертвы.
Всякий раз, как нам приходилось ночевать в камыше, мы разбивали палатку на возвышающемся среди него песчаном холме, и наши киргизы, опасаясь тигров, зажигали камыш, который, благодаря сухим прошлогодним стеблям, разгорался в огромный костер. Пламя его привлекало массу комаров и других насекомых, ночных птиц и летучих мышей и отгоняло, по словам киргиз, тигров, если они здесь были. Кроме этих последних зверей, в речной долине обыкновенны косули, волки, лисы и камышовые кошки. Киргизы ловят кошек во множестве и продают шкуры их по десяти копеек.
Птичье население леса неразнообразно. Всюду, где есть джида и камыш, во множестве живут фазаны. Главной пищей для них служат ягоды этого дерева, барбариса, ежевики, и частью жуки. Осенью, когда поспевает джида, они держатся на деревьях, и ничего не стоит убить этих птиц сколько угодно. Рано утром фазаны приходят к реке на водопой, и будучи застигнуты здесь, они быстро убегают к чащу. Зимой киргизы ловят их силками и даже бьют палками, догоняя на лошадях. Кроме этих птиц в лесу обыкновенны горлицы, витютени (Columba casiotis), несколько видов мелких соколов, славок, пеночек, желчная овсянка и соловей (Lusciola Hafizi), но вообще певчие птицы не любят здешних чащ. В низовьях реки, в августе месяце, большими стадами держатся гуси. Всякий раз, как у нас истощалась мясная провизия, мы отправлялись на охоту за этой дичью. Камыш, чакан и осока давали возможность близко подбираться к гусям и возвращаться с охоты с хорошей добычей. Не раз, пробираясь ползком, то на коленях, то на животе, удавалось подползать к этим птицам, когда они, не подозревая врага, спали, подвернув голову под крыло. И сколько самых острых ощущений наполняет душу охотника, когда, обливаясь потом, с исцарапанным в кровь лицом и руками, ползет он к целому стаду гусей! Надежда сменяется отчаянием, горе переходит в радость. Вот, затаив дыхание, с слезящимися от напряжения глазами, поднимается из травы косматая, обнаженная из предосторожности голова, блуждающий взор ищет добычу, дрожащие руки поднимают ружье, раздается двойной выстрел, и охотник вскакивает и бежит подбирать подстреленных птиц. Нервное напряжение настолько велико, что после подобной охоты наступает сильное утомление, требующее значительного отдыха.
Ближе к устью по реке можно видеть большие стаи розовых пеликанов. Длинными белыми рядами сидят эти огромные птицы на прибрежном песке и тяжело и с шумом поднимаются при приближении лодки. В ясную ветреную погоду высоко и плавно кружатся они на воздухе, и не раз пуля берданки, пущенная наудачу в такую стаю, спускала пеликана с огромной высоты. Кроме этих птиц, стада уток оживляют берега реки. Бакланы, серые и реже белые цапли и колпики дополняют картину птичьей жизни низовьев Или. В обрывах гнездятся зимородки, ярко-синие и рыжие перья которых мелькают там и сям среди зелени дерев, нависших над рекой. Киргизские аулы по Или встречаются довольно часто, но, начиная с девятого дня плавания, мы долгое время не могли видеть ни одной юрты.
5, 6 и 7-го августа, делая не менее 25-ти верст в день, мы плыли по необитаемым местам реки. Так как, благодаря быстрому течению, возвращение назад на лодке было бы очень затруднительным, то это обстоятельство стало нас сильно беспокоить. По берегам изредка встречались камышовые плоты, на которых киргизы переправляются на другую сторону, но не было никаких следов аулов. И сколько мы не смотрели в подзорную трубу с холмов и с деревьев, не было видно ни скота, ни округлых очертаний юрты. Наконец, на 13-й день плавания от Илийского выселка свежие следы конского копыта на прибрежном песке обнадежили нас и заставили отправиться на поиски за киргизами. Скоро на правом берегу Или был найден большой аул, скрывавшийся за песчаным холмом. Оказалось, что мы находимся несколько ниже могилы Туюкпай, верстах в 15-ти от Балхаша. По словам местных киргиз, отсюда вниз вскоре начинаются мокрые камыши, сплошь покрывающие берега реки, и далее нельзя встретить ни одной юрты. Так как по причине скверных свойств нашей лодки, которую заливала волна даже на реке, плавание по Балхашу было невозможно, в особенности при сильных ветрах последних дней, то решено было остановиться здесь. Спускаться до озера, не входя в него, не представляло большого интереса, между тем обратное возвращение в этот аул против быстрого течения и при мокрых, густо обросших камышом берегах было бы очень затруднительным. Поэтому на другой день, на лошадях, мы отправились по направлению к берегу озера. Дорога идет глинисто-солонцеватой степью, покрытой вырубленным тамариксом и чингилем. Местами здесь встречаются мелкие озера, на которых во множестве держится всякая водоплавающая дичь, в особенности гуси. Все эти птицы настолько привыкли к киргизам, которые за неимением ружей совершенно их не беспокоят, что не обращают никакого внимания на людей. Без всяких предосторожностей со стороны охотника, можно подойти на выстрел из дробовика к стае этих птиц и стрелять на выбор. Если прибавить к этому, что по степи разбросано множество кустов, из-за которых можно, как угодно близко, подойти ко всякой даже самой большой стае, то легко видеть, сколько дичи можно настрелять в самое непродолжительное время. Таким образом, охота здесь теряет всякий интерес.
Ближе к границе прибалхашских камышей, среди степи попадаются песчаные холмы. Пройдя верст 8 от аула, мы подошли к камышам, широкой полосой окаймляющим южный берег Балхаша до лога Чит-Баканас. С вершины песчаного холма целое море зелени представляется взору наблюдателя. Далеко-далеко до самого горизонта на юг и восток тянется беспредельная чаща камышу. Его темная листва с глухим шумом, подобно морю, волнуется при сильном порыве ветра. Местами возвышаются большие песчаные холмы и блестит гладкая поверхность маленьких озер, служащих притоном уткам, лысухам и чомгам. С самого высокого бугра не видно озера, и только на восходе и закате солнца, по словам киргиз, синеет, как бы в тумане, узкая полоса его поверхности. Киргизы, живущие в этих местах, занимаются земледелием, продуктами которого служат пшеница, просо, арбузы и дыни. Картофель, который до сих пор был им неизвестен, чрезвычайно им понравился; они взяли у нас несколько картофелин и, собираясь посеять на следующий год, расспросили о том, как его разводят.
Медицинский совет, поданный случайно одному киргизу, привлек к нам на другой день массу больных. Тут были лихорадочные, сифилитики, израненные тигром и даже слепые. Вероятно, благодаря большой площади воды, разлитой по камышам, здесь нередки лихорадки, и на другой день по приезде сюда я и русский рабочий стучали зубами, забившись под шубы среди дымной юрты. Большой прием хины сразу поднял нас на ноги, и мы стали собираться в обратный путь. Но не так легко было добыть лошадей. За отсутствием грамотных людей киргизы не могли прочесть наш открытый лист, хотя он был написан на их родном языке.
Многие относились к нам подозрительно, помня случай, бывший в прошлом году, когда один казак с афишей в руках вместо открытого предписания путешествовал по аулам и собирал подводы. Какой-то подозрительный и, видимо, пользующейся влиянием киргиз открыто настаивал на том, чтобы не давать нам лошадей, но один прием, пользующийся всюду на Руси широким применением и большим успехом, убедил и этого строптивого, и всех других киргиз в нашей официальности, и затруднения были улажены. Лишние вещи были брошены, лодка с принадлежностями подарена местной волости, и 11-го августа наш караван, состоящий из двух верблюдов с грузом и семи всадников, тронулся вверх по реке. Дорога идет то камышом, то песчаными холмами, поросшими крупных размеров гребенщиком, местами он заменяется джузгуном (Pterococcus aphyllus), каравараком (Halostachys), из которых последний встречается большими зарослями. Между кустами этих растений обыкновении эбелек (Ceratocarpus), Alhagi kirgisorum, Zyrophillum brachypterum и друг.
Нередко встречаются небольшие пресные озерца, обросшие камышом и рагозой. Целые стада лысух и выводки нырков (Fuligula nyroca) держатся близь их берегов, не обращая никакого внимания на проезжающих всадников. Первый переход обещал быть огромным, так как вверх по реке близко не было аулов, да и никому не было известно, где они стоят. С 11 часов дня, почти не останавливаясь, мы шли до самого вечера. Вот уже начало темнеть и ночной холод охватывал тело, еще более чувствительное к этому после вчерашней лихорадки, а еще ничто не подавало надежды на близкий конец перехода. Как на беду, дорога пролегает огромными камышами, служащими притоном тигров. На песке маленьких холмов, возвышающихся среди густых зарослей, видны свежие следы этого зверя; наши проводники, местные киргизы, желая испугать этого царя зверей, по временам выкрикивают горловые ноты и, несмотря ни на какие увещания, ни за что не хотят останавливаться на ночевку в этом опасном месте. Трое рабочих отправились вперед на розыски аула. Уже ночь темной пеленой одела остывшую землю и яркие звезды заблистали на небе, а мы все шли, торопливым шагом пробираясь по камышу. Киргизы усиливают свои угрожающие крики, с минуты на минуту ожидая скачка тигра; караван, обыкновенно идущий врассыпную, сомкнулся в тесную цепь; берданка вынута из чехла, двухстволки заряжены пулями, и все внимание направлено в этот темный камыш, откуда, может быть, устремлен на нас фосфорический взор тигра. Каждый подозрительный шорох сопровождается щелком курков, и жуткое чувство боязни, при страстном желании видеть царственного зверя, пробирается в душу. Вот-вот, кажется, выскочит из чащи полосатая фигура могучего зверя, но, как всегда бывает в подобных случаях ожидания, никто, конечно, не выскочил, и мы в одиннадцатом часу ночи благополучно подходили к аулу, открытому по отдаленному лаю собак. Молодой козленок, радушно предложенный хозяином юрты, и яркое пламя костра помогли нам забыть усталость и все невзгоды прошедшего дня и холодной ночи, и только то до болезненности острое ожидание встречи с тигром, вместе с ощущением боязливого желания видеть его, долго-долго будут служить предметом ярких воспоминаний. В следующие два дня было сделано не более 40 верст. Путь пролегал все теми же песчаными холмами с той же флорой, и только к концу третьего перехода появились целые рощи огромного древовидного саксаула. Промежутки между холмами поросли камышом. По временам из-под ног лошади вылетают фазаны, и целые выводки их разбегаются по кустам. На песке шныряют фриноцефалы и ящурки; иногда встречаются маленькие пресные озера, набитые дичью, и только редко попадаются солонцеватые, обнесенные белым кольцом солончака лужи. К концу третьего перехода мы подошли к большому озеру Караголь, представляющему из себя часть старого русла Или. Глубокое и длинное озеро это поросло по берегам джидовым и таловым лесом, среди которого местами поднимаются отдельные шатры темной зелени туранговых дерев.
Следующие дни путешествия затруднялись тем обстоятельством, что киргизы, наперед знающие о нашем приближении, прятали от нас лошадей и верблюдов, и моим джигитам приходилось рыскать по камышу, отыскивая скот, и брать первых попавших животных. Некоторые бедные аулы в действительности не имели лошадей, и в этих случаях мы принуждены были двигаться на быках и верблюдах. Нередко вместо коня мне подводили рогатую скотину, острая спина которой была украшена седлом, но, верный русской неприязни к оседланной корове, я предпочитал садиться на верблюда, и нисколько не жалел об этом, так как на рысях его поступь мягче, чем у лошади. Зато при движении шагом путешественник испытывает невыносимую качку, и не надо удивляться, если непривычный будет страдать в песчаной пустыне морскою болезнью. Вечером, когда мы останавливались на ночлег, хозяин юрты резал барана или козленка, и целое общество гостей приходило поесть мяса и посмотреть на проезжих. Мне предлагалась обыкновенно голова и жирные, лучшие на киргизский вкус, куски; кости и вообще остатки раздавались женщинам. Большой любезностью у киргиз считается вкладывание куска мяса собственной рукой в рот другому. Этот нечистоплотный обычай практиковали и мои киргизы по отношению к хозяину юрты и пришедшим гостям. Мои верненские джигиты, неизвестные здешним жителям и окруженные ореолом загадочности, придаваемым всякому путешественнику, пользовались особым вниманием женщин, и не один лукавый взор черноокой дикарки был устремлен на них из-за спины мужа. После ужина они куда-то исчезали, возвращаясь очень поздно, и только звездное небо и высокий камыш ведали о том, как они проводят бессонные ночи. Когда в одно прекрасное утро мне стало известно, что ногам их грозит опасность быть переломанными, я запретил им эти эротические экскурсии, и они принуждены были довольствоваться пением серенад под аккомпанемент киргизской гитары в соседней юрте.
ОКОНЧАНИЕ
Часть 1. Часть 2. Часть 3. Часть 4.
Ст. Абакумовская (Семиреченская обл.)
Глава III
Дальнейшие планы путешествия состояли в следующем. Почтовым трактом доехать до выселка Илийского и оттуда на лодке спуститься по р. Или до Балхаша и, если окажется возможным, пробраться на острова Уч-Арал и противуположный берег озера; отсюда, смотря по обстоятельствам, на лодке или лошадях подняться назад в выселок. Поэтому на другой день по прибытии в Лепсинский пикет все рабочие, не исключая солдата, были отпущены. Путь до Капала и отсюда до Илийского выселка был совершен без остановок, и о природе окрестностей мы можем сообщить только то, что удалось видеть из экипажа и узнать из торопливых расспросов на станциях, пока переменяли лошадей.
18-го июля тройка почтовых лошадей помчала из Лепсинского пикета по ровной и пыльной дороге тележку, в которой лежали багаж, ящики коллекций и «петербургский таксыр», как меня называли киргизы. До Абакумовского пикета дорога пролегает глинисто-песчаной степью, покрытой полынью, местами чием, ак-мией (Sophora alopecuroides). Жаворонки, чеканы среди степи, щурки и сивоворонки на телеграфных проволоках и невыносимая пыль при сильном зное, - вот почти все остальное, что может обратить на себя внимание путешественника. Река Баскан уже целый месяц как совершенно высохла, и только растрескавшаяся глина на ее дне указывает на то, что здесь была вода. В 13 верстах от Басканского пикета лежит озеро Басканкуль, о котором мы узнали только то, что оно окружено камышами и служит излюбленным местом комаров и мелких черных как смоль окуней. Киргизы в течение зимы в большом количестве вытаскивают последних оттуда при помощи крючка, насаженного на палку. Для этой цели они делают прорубь и столпившуюся около нее рыбу поддевают этими маленькими баграми. Жители Абакумовского поселка успешно занимаются земледелием, и их арыки и пашни приятно поражают глаз путешественника, утомленный однообразием бесплодной степи. Поселок стоит как раз у подошвы Абакумовских гор, и отсюда дорога врезается в их темные ущелья. Подъезжая к горам, издали можно видеть необычайно резкую, прямую как стрела границу между горами и степью. Линия эта определяется различными очертаниями выдающихся предметов на поверхности земли и различными цветами почвы.
Только одна вода могла работать с такой геометрической правильностью, и хотя прямая линия этой границы теперь несколько наклонена, но немного нужно фантазии, чтобы представить себе море, волны которого некогда разбивались о подножие Абакумовских гор. Они округлили небольшие мысы и холмики, лежавшие под водой, и отошли, оставив после себя эти следы своей работы и лёссовую почву. От поселка дорога сразу входит в мрачные, дикие ущелья гор и поднимается до половины дороги к Арасану, откуда снопа спускается вниз. На черных отвесных стенах ущелий живут голуби (Columba livia?), каменки-плешанки и кикилики, крики которых оглашают эти мертвые скалы. Арасан славится своими целебными ключами, находящимися тут же на дворе почтовой станции. Источники эти, теплые и холодные, содержат большое количество серы и излечивают лучше всего ревматизм. Прежде, когда они были в аренде у частного лица, помещение купалень было обставлено относительными удобствами; теперь же в казенных руках они совершенно запущены. Вода в теплом ключе в последнее время значительно похолодела, что объясняют тем, что при работах нечаянным образом соединили оба источника, т. е. теплый и холодный. Другие полагают, что охлаждение произошло оттого, что подпочвенная вода при вырывании купалень просочилась в теплый ключ и охлаждает его температуру.
Город Капал замечателен тем, что ничем не замечателен с положительной стороны, и недостатком воды и дров с отрицательной.
Хотя по улицам вдоль и поперек протекают арыки, выведенные из единственной речки, которая сама не больше арыка, Капалки, но воды этой недостаточно для ирригации полей местных жителей, без которой невозможна здесь агрикультура. Были более или менее грандиозные проекты водоснабжения, требовавшие разрушения целых гор, но предприятие обошлось бы, может быть, дороже, чем стоит весь Капал, и поэтому вместо того, чтобы воду доставлять к городу, пришлось предпочесть город перенести к воде. Проект уже, как говорят, выработан, и сделаны предварительные топографические разведки на новом месте старого города. Небольшие арыки орошают насаженные на некоторых улицах ряды деревьев, между которыми обыкновенный и итальянский тополи и яблони более всего бросаются в глаза. Несмотря на маленькие размеры и быстрое течение Капалки, в ней ловятся мелкие османы (Diptychus Dubowskii?) [Эти рыбы, запаянные в маленькую жестянку и отправленные в Петербург, случайным образом не были откупорены до самого моего возвращения и потому попортились до невозможности видового определения.], служащие в ближайших окрестностях единственным предметом рыболовной промышленности. Эту рыбу промышляют по большей части мальчики, при помощи подолов своих собственных рубах. Окрестности города представляют голую горную равнину, среди которой поднимается несколько зеленых оазисов - загородных садов. Склоны Алатаунских гор кажутся отсюда почти безлесными, и только в ущельях и лощинах есть еще древесная растительность. Вершины гор только местами покрыты снегом, и вообще, отсюда Алатау не кажется ни красивым, ни великим и много теряет в той грандиозности и ослепительной красоте своих снежных вершин, которая так поражает при взгляде на него издали, например с Лепсинского пикета. Киргизы снабжают город дровами, привозя их на быках из горных лощин. Эти номады, которые, по-видимому, совсем не согласны с тем, что корове настолько не идет седло, чтобы делать из этого поговорку, не только вьючат быков, но седлают коров, на которых и гарцуют, как будто это лошади, между тем как лошадей едят с таким же аппетитом, как будто это коровы.
На топливо, вместо дров, бедные жители города употребляют назем, разрезанный на плитки. Пирамиды этих кирпичей, поставленных для просушки, стоят почти на каждом казачьем дворе. Высокое положение города относительно уровня моря сказывается в том, что случаются иногда поздние морозы, которые губят посевы. Уже после Троицы нынешнего года были утренники, поморозившие огурцы.
От Капала дорога идет безлесными и безжизненными горами; июльское солнце выжгло траву и принудило уныло бродящий по холмам киргизский скот питаться среди лета сеном на корню. На телеграфных проволоках сидят сорокопуты, сивоворонки, щурки и иногда голуби (Columba fusca). Но дорогам - горлицы и витютени (C. casiotis). Нередко в горах можно видеть королевского орла и белую фигуру стервятника. Некоторые станции расположены в поселках, оживляемых небольшими садами и пашнями.
Реки Коксу и Каратал бешено прыгают по камням, что не мешает османам жить здесь и попадаться на удочку. Эту же рыбу ловят здесь крачки (Sterna hirundo), которых как-то странно видеть среди этой горной обстановки. От Карачекинской станции дорога постепенно спускается под гору и идет холмистой степью. От Чингельдов уже видна Или. Илийский выселок расположен на левом берегу реки. В нынешнем году был окончен большой мост, лучший, как кажется, во всей Азиатской России и стоивший немного менее четверти миллиона. Ввиду возможности по Или пароходства, середина моста сделана подъемной. Жители выселка - казаки занимаются земледелием и рыболовством. Лов рыб производится главным образом осенью после спада вод; предметом его служит маринка (Sch. argentatus) и в очень ограниченном количестве окунь. Из маринок здесь попадаются еще 3 вида (Sch. aksaensis, Sch. Tarimi, Sch. Kolpakowskii), из которых два первые, имеющие длинные усы, называются здесь ошибочно османами; настоящих же османов (Diptychus) здесь при нас не было поймано ни одного. Рыба сбывается в Верный по рублю за пуд. Река Или разливается два раза в год. Первый разлив начинается с весенним таянием снегов, вслед за прохождением льда, и идет недружно. Второй, более сильный, начинается с половины июля; вторая убыль воды начинается с конца августа и продолжается всю осень. Замерзание реки под выселком в настоящее время происходит около Рождества, прежде это случалось позже. По замечанию казаков, в последнее время зима здесь стала суровее и продолжительнее. По их словам, на масляницу, когда в последние годы еще лежит снег, несколько лет тому назад цвели цветы.
Река Или представляет интерес водного пути сообщения. Уже давно возник проект перевозки по ней войск и клади. Предполагалось провести колесный путь от южного пункта, до которого в течение всего судоходного сезона могут ходить иртышские пароходы, от станицы Семиярской до Бертысской пристани на Балхаше; отсюда рассчитывали устроить пароходное сообщение по Или до выселка Илийского и даже выше. В исполнение этого проекта, г. Паклевский построил небольшой винтовой пароход, который и производил в прошлом 1883 году пробное плавание. Г-н Норманн, командовавший пароходом, сообщил мне следующие результаты плавания. Пароход, при осадке в 3½ фута, отправился из Илийского выселка вниз в конце августа, когда вода уже несколько спала. В переднем пути он часто садился на мель. Мель на баре не позволила ему войти в озеро. Глубина воды на баре равнялась 2½ фута, ширина его не больше 25 сажень; по обе стороны скоро глубина доходит до 4 фут. На обратном пути, когда фарватер был уже известен, было меньше препятствий, и пароход садился на мель очень редко. По словам г. Норманна, пароход может идти далеко выше Илийского выселка и даже до самой Кульджи. Неудобства реки для пароходного сообщения составляют мели, которые меняют свое положение благодаря тому, что течение реки очень изменчиво. Движение парусных или вообще непаровых судов затрудняется быстрым течением и неудобствами бичевника. Непролазные лесные чащи в низовьях замедляют движение лямочника, мокрые камыши, верст на 15 от озера, делают это почти невозможным.
В 1856 году Грабицкий провел судно, нагруженное мукой, из Бертысской пристани до Илийского выселка, но это стоило много времени и огромных усилий. Плавание г. Норманна доказало, что пароходное сообщение по Или возможно, и только малая глубина на баре мешает пароходам выходить и входить в озеро. Возможны два способа устранения этого неудобства. Расчистка бара не стоила бы, вероятно, больших затрат, но благодаря большому количеству глины и песку, которые река несет с собой, расчищенное место должно скоро засоряться. Устройство двух пароходов, одного на озере, другого на реке, с перегрузкой на баре, представляет другое решение вопроса о паровом сообщении по этим водам. В этом втором случае речной пароход может быть плоскодонным, колесным, и вообще приспособленным к мелкой воде; пароход же, предназначенный для озера, может быть килевым, винтовым, и вообще способным выносить большие бури и волнение. Это обстоятельство дает значительный перевес в пользу второго проекта уже по одному тому, что плавание по озеру мелкосидящих речных пароходов было бы опасным. Дело специалистов решить вопрос о том, какой проект в данном случае должен быть принят как более выгодный.
Ближайшие окрестности Илийского выселка, по правую сторону реки, представляют возвышенную степь со скудною растительностью. Наиболее обыкновенны здесь Salsola Kali, Rosa berberifolia, Zygophallum brachypterum, Alhagi kirgisorum и проч. По берегу реки растет барбарис, чингил, актыкен, в которых многочисленны зайцы (Lepus Lehmanni) и сорокопуты. Непосредственно к выселку примыкает роща, состоящая из джиды; местами к этому растению подмешивается тал, облепиха, шиповник, ежевика и проч. Лес этот густ и, благодаря преобладанию колючих форм, труднопроходим. Из гнездящихся птиц здесь можно встретить грачей, сорокопутов, соколов, горлиц, соловьев (Lusciola Hafizi) и некоторых других певчих.
Несмотря на густоту леса, птицы не любят его, и только когда поспевает сладкая, мучнистая ягода джиды, сюда прилетают огромные стада скворцов. Тучи этих птиц в конце августа были настолько велики, что затемняли солнце; деревья гнулись под их тяжестью и совершенно чернели, когда скворцы усаживались клевать ягоду. В короткое время джида была объедена и скворцы начали исчезать, спускаясь, вероятно, вниз по реке в поиски за новой добычей.
Полянки в лесу покрыты высокими и густыми зарослями молочая, солодки, Sophora, к которым подмешивается цикорий и Cousinia intybus. Здесь встречаются фазаны, пеночки и камышевки. Эти заросли представляют единственные места, где можно ходить, не рискуя выколоть глаза и исцарапаться до крови. Как в лесу, так и в кустах барбариса и чингила, без этого обойтись почти невозможно. Много раз острые колючки этих растений, вонзавшиеся то в лицо, то в руки, охлаждали самое горячее увлечение на охоте, и чем сильнее оно было, тем больше было риску потерять глаз. Несколько лет тому назад близь выселка по реке были большие камыши, в которых водились кабаны, гнездились гуси и иногда заходили тигры. Теперь камыш исчез, заменился джидой и частью талом; ушли и животные, его населявшие.
По приезде в Илийский выселок, мы вскоре начали приготовления к путешествию по Или, но так как, по словам плававших по реке казаков, возвращение на лодке представило бы значительные затруднения и во всяком случае отняло бы слишком много времени, то решено было выехать не раньше как в конце июля. Это было сделано для того, чтобы подогнать время возвращения с устья к концу августа месяца, когда можно наверное рассчитывать на киргизских лошадей, которые вместе со своими хозяевами к тому времени частью должны возвратиться на место зимовок. Значительные расходы на содержание рабочих заставляли по возможности сокращать время плавания. Не без затруднений была приобретена лучшая в выселке лодка, представлявшая из себя, при маленьких размерах, плоскодонную неуклюжую и тяжелую посуду. К ней была пристроена мачта и сделан парус, который мог заменять для рабочих полог от комаров. Свойства этой лодки были как раз приспособлены к тому, чтобы на ней невозможно было плавание по Балхашу. На этом озере с безопасностью могут ходить или большие морские суда, или маленькие, легкие лодки, которые в случае бури легко вытащить на берег. Не по размеру большая тягость лодки, ее неспособность отыгрываться на волнах, при ее низких бортах, плохие качества при движении парусом делали возможность плавания по озеру сомнительной, и только тихая погода была в состоянии помочь нам в этом деле. Сухари и мука составляли главную часть нашей провизии. Правда, было и сухое мясо, для чего был изрезан в мелкие куски целый бык, но, благодаря сильным жарам, приготовление настолько не удалось, что даже киргизы-рабочие ели с большой неохотой этот «пеммикан». После двух варок оно было выброшено, а фазаны и гуси, в которых не было недостатка в дороге, дали нам возможность не сожалеть об этом. В качестве рабочих было взято трое киргиз и один русский, бывавший в низовьях Или.
27-го июля, при прощальных криках провожавших казаков и ружейных салютах, мы оттолкнули лодку от берега и понеслись по быстрой ряби Или. Берега реки сначала невысоки и покрыты редкими кустами барбариса и чингила, но уже на 5-й приблизительно версте отвесные порфировые скалы сдавливают русло. Река между этими щеками течет особенно быстро, местами среди нее встречаются отдельные скалы, торчащие из-под воды в виде столбов. На береговых горах во множестве кричат кикилики; повсюду видны выводки этих куропаток, быстро взбирающиеся вверх при приближении лодки. На этих же скалах гнездятся голуби и альпийские ласточки. Верст на 20 вниз часто встречаются шалаши русских рыбаков из Илийского выселка. Верстах в 30-ти от него на прибрежной отвесной скале начерчено огромное изображение человека, видимо, китайской работы. На всем 40-верстном пространстве, пройденном в этот день, по берегу не замечено ничего, что бы можно было назвать рощей; нет даже отдельных крупных деревьев. Кое-где торчат кустики туранги, заросли тала, настолько мелкого, что с трудом можно было выбрать прут на кол для палатки. На месте ночевки, по склону пологих гор видны многочисленные следы антилоп-каракупрюков (Antilope subgutturosa). На следующий день поднялся сильный противный ветер, значительно задержавший лодку, поэтому пройдено не более 40 верст в течение большего, сравнительно со вчерашним, времени. Берега сначала хотя и не круты, но высоки; не доходя р. Курту, горы отходят от берега и принимают вид мягких холмов. От Курту Или врывается в степь. На горах та же фауна; на реке нередки зимородки, иногда крачки (Sterna anglica); на прибрежном песке многочисленны бульдрюки (Pterocles arenarius), между которыми иногда встречаются Pterocles Sewerzowi. Лесу по берегам нет; на небольших поемных местах растет камыш и мелкий тал. Встречено несколько киргиз, приехавших сюда из летних кочевок на время сенокоса. Ночлег был сделан у небольшого киргизского аула, вблизи Курту. Жители его занимаются здесь земледелием. Отсюда река вплоть до устья принимает довольно однообразный характер, который удобнее очертить вообще. Течение ее всюду извилисто - обстоятельство, в силу которого плавание парусом значительно затрудняется. Благодаря тому, что извилины мелки и круты, то и дело приходится повертывать носом против ветра и подвязывать парус. Дно и часть берега состоят из очень тонкого песку с примесью глины. От тяжести человека песок волнуется, как густой кисель, и под ногой набегает вода. Острова, сначала довольно немногочисленные, к устью встречаются все чаще и чаще. <…> Благодаря этой изменчивости течения, река приобретает особый характер. Глубина ее в направлении, перпендикулярном течению, чрезвычайно неравномерна. Обыкновенно наибольшей она бывает около крутых берегов в излучинах. Здесь река течет узким, глубоким желобом, по сторонам которого местами образуются омута; остальная же, значительно большая ее часть мелка, но случается, что в излучинах с крутыми берегами бывают мели, когда река почему-нибудь бросила это направление. Таким образом, фарватер реки крайне капризен и часто выделывает вычурные узоры. Это обстоятельство представляет одно из самых больших неудобств Или как водного пути сообщения. Карты реки с промерами глубины должны были бы меняться каждый год, а потому для плавания по Или необходима большая опытность лоцмана, умеющего угадывать издали направление фарватера. Ширина реки от Илийского выселка до устья очень мало изменяется, что отчасти происходит оттого, что Или кроме маленького Курту не принимает никаких других притоков. Даже близь устья река не образует широких разливов или займищ, за исключением разве нижнего конца на протяжении 15-ти верст от озера, где она, по словам киргиз, в половодье покрывает широкую полосу камышей. Характерной чертой Или является также то обстоятельство, что нигде она не разбивается на большие рукава, которые по величине хоть сколько-нибудь приближались к главному руслу реки. Все рукава, отделяющиеся от ней и самостоятельно впадающие в озеро, мало заметны и очень узки. Отчасти поэтому всюду течение ее одинаково быстро, и усиливается только там, где русло сдавлено скалами, именно между выселком и р. Курту. Течение настолько сильно, что наша лодка на двух веслах не в состоянии была двигаться вверх по воде.
Разницы в правом и левом берегах не заметно. По правому берегу реки, в Камау встречается множество озер, поросших камышом, рагозой, кувшинкой. Между ними встречаются очень большие и глубокие, соединенные проливом с рекой; берега их поросли лесом. Эти озера, различной величины, чаще всего продолговатой формы, видимо, представляют из себя остатки прежнего течения Или. Хотя нам не привелось проследить лога, которые в радиальном направлении отходят с правой стороны Или к Балхашу, но мы думаем, что это старые русла реки. Как раз от крайнего на восток лога до устья Или по берегу озера тянется широкая полоса камышу. Надо думать, что река отступала скачками и, судя по ее теперешнему положению, текла в различные моменты по одному из логов, а не по многим сразу. Это отступание, совершающееся не но закону Бэра, интересно в том отношении, что оно не замечается в других реках, впадающих с юга в Балхаш. Трудно подыскать объяснение этого явления. Нельзя видеть в нем стремления реки выпрямлять русло, потому что в теперешнем положении оно не прямее, чем было тогда, когда Или текла по логу Чит-Баканас. Может быть, общий наклон степи между Или и Караталом на запад-северо-запад производит подобное явление. До Курту, как уже было сказано, по реке нет ничего, что бы можно назвать лесом. Ниже этого притока начинает появляться тал, заросли которого в Камау принимают размеры лесов. Джида до этого места подмешивается отдельными деревьями, в Камау встречаются целые леса ее. Туранга нигде не представляет сплошных рощ.
Лес Камау необыкновенно густ и совершенно непроходим. Между деревьями тала и джиды растет ежевика, шиповник, облепиха, часто гигантский камыш, поднимающийся иногда выше головы всадника, сидящего на вьюке верблюда. Сплошные заросли никогда не достигают такого роста. Эти растения часто бывают опутаны паразитным Cuscuta monogyna и Clematis'ом, белые пушистые плоды которого красивыми гирляндами увешивают вершины деревьев. Местами к реке подходят песчаные, иногда подмываемые водой холмы, на которых растет джузгун (Calligonum), тамарикс и иногда саксаул. Часто берег реки представляет глинисто-солонцеватую равнину, густо поросшую чингилом (Halimodendron argenteum) и барбарисом.
Кабан является самым обыкновенным зверем речной долины, в особенности он многочисленен в Камау, где по ночам приходит на киргизские пашни. Здесь же довольно обыкновенны тигры. Киргизы ставят на них капканы, но эти сооружения по большей части не соответствуют гигантской силе могучего зверя. Тигр разрушает ловушку и, как бы из желания мести, прячется где-нибудь поблизости и нападает на людей, пришедших за его шкурой. В результате - несколько задавленных людей и тигр, свободно гуляющий по необъятным камышам. Раны, наносимые этим зверем, ужасны: нам случалось видеть несколько человек, у которых в течение трех лет не закрывались на руках и ногах укусы тигра. Некоторым подспорьем в его пище служат бараны, лошади и иногда пастухи. Главным образом он охотится на кабанов, но не всегда решается напасть на старого секача. Здесь рассказывают не лишенный правдоподобия случай встречи этих зверей.
Однажды киргиз заметил огромного старого кабана, который медленно пятился к нему задом. В нескольких шагах от этого зверя, припав к земле, сидел в камыше тигр, уставивший на него свой блестящий взор. Испуганный киргиз забился в камышовый загон для баранов, но кабан, пятясь, наполовину зашел в узкое отверстие изгороди. Киргиз, недолго думая, ударил ножом зверя, который, считая удар происходящим от тигра, бросился на этого последнего, пропорол ему живот и скоро упал сам от собственной раны. И тигр, и кабан были мертвы.
Всякий раз, как нам приходилось ночевать в камыше, мы разбивали палатку на возвышающемся среди него песчаном холме, и наши киргизы, опасаясь тигров, зажигали камыш, который, благодаря сухим прошлогодним стеблям, разгорался в огромный костер. Пламя его привлекало массу комаров и других насекомых, ночных птиц и летучих мышей и отгоняло, по словам киргиз, тигров, если они здесь были. Кроме этих последних зверей, в речной долине обыкновенны косули, волки, лисы и камышовые кошки. Киргизы ловят кошек во множестве и продают шкуры их по десяти копеек.
Птичье население леса неразнообразно. Всюду, где есть джида и камыш, во множестве живут фазаны. Главной пищей для них служат ягоды этого дерева, барбариса, ежевики, и частью жуки. Осенью, когда поспевает джида, они держатся на деревьях, и ничего не стоит убить этих птиц сколько угодно. Рано утром фазаны приходят к реке на водопой, и будучи застигнуты здесь, они быстро убегают к чащу. Зимой киргизы ловят их силками и даже бьют палками, догоняя на лошадях. Кроме этих птиц в лесу обыкновенны горлицы, витютени (Columba casiotis), несколько видов мелких соколов, славок, пеночек, желчная овсянка и соловей (Lusciola Hafizi), но вообще певчие птицы не любят здешних чащ. В низовьях реки, в августе месяце, большими стадами держатся гуси. Всякий раз, как у нас истощалась мясная провизия, мы отправлялись на охоту за этой дичью. Камыш, чакан и осока давали возможность близко подбираться к гусям и возвращаться с охоты с хорошей добычей. Не раз, пробираясь ползком, то на коленях, то на животе, удавалось подползать к этим птицам, когда они, не подозревая врага, спали, подвернув голову под крыло. И сколько самых острых ощущений наполняет душу охотника, когда, обливаясь потом, с исцарапанным в кровь лицом и руками, ползет он к целому стаду гусей! Надежда сменяется отчаянием, горе переходит в радость. Вот, затаив дыхание, с слезящимися от напряжения глазами, поднимается из травы косматая, обнаженная из предосторожности голова, блуждающий взор ищет добычу, дрожащие руки поднимают ружье, раздается двойной выстрел, и охотник вскакивает и бежит подбирать подстреленных птиц. Нервное напряжение настолько велико, что после подобной охоты наступает сильное утомление, требующее значительного отдыха.
Ближе к устью по реке можно видеть большие стаи розовых пеликанов. Длинными белыми рядами сидят эти огромные птицы на прибрежном песке и тяжело и с шумом поднимаются при приближении лодки. В ясную ветреную погоду высоко и плавно кружатся они на воздухе, и не раз пуля берданки, пущенная наудачу в такую стаю, спускала пеликана с огромной высоты. Кроме этих птиц, стада уток оживляют берега реки. Бакланы, серые и реже белые цапли и колпики дополняют картину птичьей жизни низовьев Или. В обрывах гнездятся зимородки, ярко-синие и рыжие перья которых мелькают там и сям среди зелени дерев, нависших над рекой. Киргизские аулы по Или встречаются довольно часто, но, начиная с девятого дня плавания, мы долгое время не могли видеть ни одной юрты.
5, 6 и 7-го августа, делая не менее 25-ти верст в день, мы плыли по необитаемым местам реки. Так как, благодаря быстрому течению, возвращение назад на лодке было бы очень затруднительным, то это обстоятельство стало нас сильно беспокоить. По берегам изредка встречались камышовые плоты, на которых киргизы переправляются на другую сторону, но не было никаких следов аулов. И сколько мы не смотрели в подзорную трубу с холмов и с деревьев, не было видно ни скота, ни округлых очертаний юрты. Наконец, на 13-й день плавания от Илийского выселка свежие следы конского копыта на прибрежном песке обнадежили нас и заставили отправиться на поиски за киргизами. Скоро на правом берегу Или был найден большой аул, скрывавшийся за песчаным холмом. Оказалось, что мы находимся несколько ниже могилы Туюкпай, верстах в 15-ти от Балхаша. По словам местных киргиз, отсюда вниз вскоре начинаются мокрые камыши, сплошь покрывающие берега реки, и далее нельзя встретить ни одной юрты. Так как по причине скверных свойств нашей лодки, которую заливала волна даже на реке, плавание по Балхашу было невозможно, в особенности при сильных ветрах последних дней, то решено было остановиться здесь. Спускаться до озера, не входя в него, не представляло большого интереса, между тем обратное возвращение в этот аул против быстрого течения и при мокрых, густо обросших камышом берегах было бы очень затруднительным. Поэтому на другой день, на лошадях, мы отправились по направлению к берегу озера. Дорога идет глинисто-солонцеватой степью, покрытой вырубленным тамариксом и чингилем. Местами здесь встречаются мелкие озера, на которых во множестве держится всякая водоплавающая дичь, в особенности гуси. Все эти птицы настолько привыкли к киргизам, которые за неимением ружей совершенно их не беспокоят, что не обращают никакого внимания на людей. Без всяких предосторожностей со стороны охотника, можно подойти на выстрел из дробовика к стае этих птиц и стрелять на выбор. Если прибавить к этому, что по степи разбросано множество кустов, из-за которых можно, как угодно близко, подойти ко всякой даже самой большой стае, то легко видеть, сколько дичи можно настрелять в самое непродолжительное время. Таким образом, охота здесь теряет всякий интерес.
Ближе к границе прибалхашских камышей, среди степи попадаются песчаные холмы. Пройдя верст 8 от аула, мы подошли к камышам, широкой полосой окаймляющим южный берег Балхаша до лога Чит-Баканас. С вершины песчаного холма целое море зелени представляется взору наблюдателя. Далеко-далеко до самого горизонта на юг и восток тянется беспредельная чаща камышу. Его темная листва с глухим шумом, подобно морю, волнуется при сильном порыве ветра. Местами возвышаются большие песчаные холмы и блестит гладкая поверхность маленьких озер, служащих притоном уткам, лысухам и чомгам. С самого высокого бугра не видно озера, и только на восходе и закате солнца, по словам киргиз, синеет, как бы в тумане, узкая полоса его поверхности. Киргизы, живущие в этих местах, занимаются земледелием, продуктами которого служат пшеница, просо, арбузы и дыни. Картофель, который до сих пор был им неизвестен, чрезвычайно им понравился; они взяли у нас несколько картофелин и, собираясь посеять на следующий год, расспросили о том, как его разводят.
Медицинский совет, поданный случайно одному киргизу, привлек к нам на другой день массу больных. Тут были лихорадочные, сифилитики, израненные тигром и даже слепые. Вероятно, благодаря большой площади воды, разлитой по камышам, здесь нередки лихорадки, и на другой день по приезде сюда я и русский рабочий стучали зубами, забившись под шубы среди дымной юрты. Большой прием хины сразу поднял нас на ноги, и мы стали собираться в обратный путь. Но не так легко было добыть лошадей. За отсутствием грамотных людей киргизы не могли прочесть наш открытый лист, хотя он был написан на их родном языке.
Многие относились к нам подозрительно, помня случай, бывший в прошлом году, когда один казак с афишей в руках вместо открытого предписания путешествовал по аулам и собирал подводы. Какой-то подозрительный и, видимо, пользующейся влиянием киргиз открыто настаивал на том, чтобы не давать нам лошадей, но один прием, пользующийся всюду на Руси широким применением и большим успехом, убедил и этого строптивого, и всех других киргиз в нашей официальности, и затруднения были улажены. Лишние вещи были брошены, лодка с принадлежностями подарена местной волости, и 11-го августа наш караван, состоящий из двух верблюдов с грузом и семи всадников, тронулся вверх по реке. Дорога идет то камышом, то песчаными холмами, поросшими крупных размеров гребенщиком, местами он заменяется джузгуном (Pterococcus aphyllus), каравараком (Halostachys), из которых последний встречается большими зарослями. Между кустами этих растений обыкновении эбелек (Ceratocarpus), Alhagi kirgisorum, Zyrophillum brachypterum и друг.
Нередко встречаются небольшие пресные озерца, обросшие камышом и рагозой. Целые стада лысух и выводки нырков (Fuligula nyroca) держатся близь их берегов, не обращая никакого внимания на проезжающих всадников. Первый переход обещал быть огромным, так как вверх по реке близко не было аулов, да и никому не было известно, где они стоят. С 11 часов дня, почти не останавливаясь, мы шли до самого вечера. Вот уже начало темнеть и ночной холод охватывал тело, еще более чувствительное к этому после вчерашней лихорадки, а еще ничто не подавало надежды на близкий конец перехода. Как на беду, дорога пролегает огромными камышами, служащими притоном тигров. На песке маленьких холмов, возвышающихся среди густых зарослей, видны свежие следы этого зверя; наши проводники, местные киргизы, желая испугать этого царя зверей, по временам выкрикивают горловые ноты и, несмотря ни на какие увещания, ни за что не хотят останавливаться на ночевку в этом опасном месте. Трое рабочих отправились вперед на розыски аула. Уже ночь темной пеленой одела остывшую землю и яркие звезды заблистали на небе, а мы все шли, торопливым шагом пробираясь по камышу. Киргизы усиливают свои угрожающие крики, с минуты на минуту ожидая скачка тигра; караван, обыкновенно идущий врассыпную, сомкнулся в тесную цепь; берданка вынута из чехла, двухстволки заряжены пулями, и все внимание направлено в этот темный камыш, откуда, может быть, устремлен на нас фосфорический взор тигра. Каждый подозрительный шорох сопровождается щелком курков, и жуткое чувство боязни, при страстном желании видеть царственного зверя, пробирается в душу. Вот-вот, кажется, выскочит из чащи полосатая фигура могучего зверя, но, как всегда бывает в подобных случаях ожидания, никто, конечно, не выскочил, и мы в одиннадцатом часу ночи благополучно подходили к аулу, открытому по отдаленному лаю собак. Молодой козленок, радушно предложенный хозяином юрты, и яркое пламя костра помогли нам забыть усталость и все невзгоды прошедшего дня и холодной ночи, и только то до болезненности острое ожидание встречи с тигром, вместе с ощущением боязливого желания видеть его, долго-долго будут служить предметом ярких воспоминаний. В следующие два дня было сделано не более 40 верст. Путь пролегал все теми же песчаными холмами с той же флорой, и только к концу третьего перехода появились целые рощи огромного древовидного саксаула. Промежутки между холмами поросли камышом. По временам из-под ног лошади вылетают фазаны, и целые выводки их разбегаются по кустам. На песке шныряют фриноцефалы и ящурки; иногда встречаются маленькие пресные озера, набитые дичью, и только редко попадаются солонцеватые, обнесенные белым кольцом солончака лужи. К концу третьего перехода мы подошли к большому озеру Караголь, представляющему из себя часть старого русла Или. Глубокое и длинное озеро это поросло по берегам джидовым и таловым лесом, среди которого местами поднимаются отдельные шатры темной зелени туранговых дерев.
Следующие дни путешествия затруднялись тем обстоятельством, что киргизы, наперед знающие о нашем приближении, прятали от нас лошадей и верблюдов, и моим джигитам приходилось рыскать по камышу, отыскивая скот, и брать первых попавших животных. Некоторые бедные аулы в действительности не имели лошадей, и в этих случаях мы принуждены были двигаться на быках и верблюдах. Нередко вместо коня мне подводили рогатую скотину, острая спина которой была украшена седлом, но, верный русской неприязни к оседланной корове, я предпочитал садиться на верблюда, и нисколько не жалел об этом, так как на рысях его поступь мягче, чем у лошади. Зато при движении шагом путешественник испытывает невыносимую качку, и не надо удивляться, если непривычный будет страдать в песчаной пустыне морскою болезнью. Вечером, когда мы останавливались на ночлег, хозяин юрты резал барана или козленка, и целое общество гостей приходило поесть мяса и посмотреть на проезжих. Мне предлагалась обыкновенно голова и жирные, лучшие на киргизский вкус, куски; кости и вообще остатки раздавались женщинам. Большой любезностью у киргиз считается вкладывание куска мяса собственной рукой в рот другому. Этот нечистоплотный обычай практиковали и мои киргизы по отношению к хозяину юрты и пришедшим гостям. Мои верненские джигиты, неизвестные здешним жителям и окруженные ореолом загадочности, придаваемым всякому путешественнику, пользовались особым вниманием женщин, и не один лукавый взор черноокой дикарки был устремлен на них из-за спины мужа. После ужина они куда-то исчезали, возвращаясь очень поздно, и только звездное небо и высокий камыш ведали о том, как они проводят бессонные ночи. Когда в одно прекрасное утро мне стало известно, что ногам их грозит опасность быть переломанными, я запретил им эти эротические экскурсии, и они принуждены были довольствоваться пением серенад под аккомпанемент киргизской гитары в соседней юрте.
ОКОНЧАНИЕ