Рассказы проезжего. Башкирцы (1/2)
П. И. Небольсин. Рассказы проезжего. - СПб., 1854.
Предыдущие отрывки: [ В Оренбурге все есть], [ Хивинцы в гостях у башкирцев].
ПРОДОЛЖЕНИЕ
А. О. Орловский. Башкир. Начало XIX в.
Башкирцы, как уж замечено, входят в состав так называемого Башкиро-мещеряцкого казачьего войска, управляемого отдельным начальником и разделяющегося на башкирцев и на мещеряков.
Население собственно Башкирского войска состоит из людей разных племен, из настоящих башкирцев и из мухаммедан, именующихся башкирцами только потому, что они записались в башкирцы, в Башкирское войско. Таким образом, между башкирцами можно встретить: 1) киргизов, вышедших из степи, добровольно покинувших прежние кочевья и пожелавших нести казачью службу; они находятся в седьмом и десятом башкирских кантонах; 2) татар оренбургских в десятом и бывших нагайских в десятом и тринадцатом башкирских кантонах; 3) вотяков - вотяцкие физиономии, особенно у женщин, весьма резко бросаются в глаза в северной части десятого башкирского кантона; 4) омусульманенную черемису, издавна вышедшую с берегов Черемшана, Волги и Камы; предание об этом сохранилось между башкирцами первого кантона в Осинском уезде Пермской губернии; наконец, между башкирцами же мы найдем и 5) омусульманенных калмыков торгоутского племени, именно в шестом башкирском кантоне, в Челябинском уезде, и 6) чистых мещеряков, то есть омусульманенную мещеру, издавна вышедших из-за Волги, приютившихся в Башкирии и, при благовидных обстоятельствах, превратившихся из припущенников в хозяев.
Башкирцы сами себя, и то коренных только своих соплеменников, называют «ба́шкурт», прочим же, именующимся башкирцами иноплеменникам, они дают общее название «миша́рь». Слово «ба́шкурт» или «башку́рт» в некоторых местностях звучит насколько иначе. Нам привелось из уст женщин десятого кантона слышать это название в другой форме, именно «паскурт» и «паскирт» - не может быть, чтоб я обслышался; иначе я не обратил бы на это слово внимания и не ввел бы этого замечания в свой дневник, помня о «паскатирах» Рубруквиса.
Как вместе с башкирцами считаются заодно и другие иноплеменники, так и сами башкирцы попадаются не в одной Башкирии. Коренных башкирцев мы находим, во-первых, между уральскими казаками, где составляют они особое башкирское отделение; во-вторых, между оренбургскими казаками, где они живут смешанно с русскими; в-третьих, наконец, башкирцев немудрено встретить и между киргизскими родовичами.
Все именующиеся собственно башкирцами инородцы, входящие в состав Башкирского казачьего войска, разделены на тринадцать кантонов; некоторые из них лично несут казачью службу; другие вместо того обложены денежным сбором; третьи, вследствие давности этого сбора, успели уж совершенно отвыкнуть от воинских занятий. Существенное юридическое отличие этого казачьего сословия от других подобных состоит в том, что башкирцы за проступки и преступления, вне воинской службы учиненные, кроме конокрадства, судились не военным, а гражданским судом.
В землях русских казачьих сословий мы встречаем два противоположные отдела населения: казаков и крепостных людей, особенно у донцев; у башкирцев крепостного сословия нет; припущенники в Донской земле подчинились крепостному праву вотчинников-казаков; припущенники башкирцев, состоявшие из разного сброда финских племен, составили впоследствии отдельную массу народа, известную под названием «сословия тептярей и бобылей», с уничтожением когда-то существовавших тептярских полков естественным образом обратившихся в государственных крестьян, какими они сами себя уж давно привыкли считать. Наши казаки состоят из двух разрядов людей: из казаков (то есть рядовых казаков и урядников) и чиновников (от первого обер-офицерского чина и до полного генерала). У башкирцев мы находим три разряда, в следующей градации: I. казак и урядник; II. зауряд-хорунжий, зауряд-сотник, зауряд-есаул, имеющие право на офицерский мундир и эполеты, но не считающиеся еще обер-офицерами; III. затем башкирцев производят в хорунжие (корнеты), сотники (поручики), в есаулы (ротмистры), в старшины (майоры), подполковники, полковники и генералы. Из закавказских татар у нас многие дослуживаются до чина военных генералов; есть даже полные генералы; башкирцев же выше полковников я не встречал.
Все башкирцы, по различию образа жизни, разделяются на полукочевых и на оседлых.
Башкирцы первого кантона все оседлые. Они разделены на девять юрт; каждая состоит из нескольких деревень; восемь юрт расположены в Осинском уезде Пермской губернии, девятая - в Пермском уезде. Народонаселение их: 8.403 души мужеского пола и 7.472 души женского, духовенства 55 человек мужеск. пола. (Приводимые здесь итоги основаны на официальных данных, касающихся 1849 года и сообщенных нам главным начальником края. Так как в собрании данных я имел в виду только статистические и этнографические сведения о башкирцах как о воинском сословии, то само собою разумеется, что исчисления башкирцев, носящих оружие и несущих действительную военную службу, до меня не могло касаться).
Второй кантон, тоже с оседлым народонаселением, состоит из четырех юрт, расположенных в Екатеринбургском, и трех юрт, лежащих в Красноуфимском уездах Пермской губернии; всего 6.444 души мужеского и 5.738 душ женского пола; духовных 70 человек.
Третий кантон весь лежит в Шадринском уезде Пермской же губернии; 8.913 душ мужеского пола и 8.221 женского; духовных 64 человека. Из числа одиннадцати юрт этого кантона две населены полукочевым племенем, а три юрты официально называются «мещеряками третьего башкирского кантона».
Четвертый кантон, весь полукочевой, расположен в восточной части Троицкого уезда Оренбургской губернии; разделен на девять юрт и состоит из 5.712 душ мужеского и 6.481 души женского пола, духовных 60 человек.
Пятый кантон, весь оседлый, расположен в том же уезде, но на запад от горных заводов; он состоит из шести юрт; часть обитателей шестой юрты этого кантона официально числится мещеряками; все население состоит из 6.022 душ мужеского и 5.610 душ женского пола; духовных 72 человека.
Шестой кантон, отчасти полукочевой, отчасти оседлый, расположен в Челябинском уезде Оренбургской губернии; в нем 18.016 душ мужеского и 16.110 душ женского пола; духовных 149 человек.
Седьмой кантон, состоящий преимущественно из горцев, весь полукочевой; он разделяется на тридцать юрт; все они находятся в Верхнеуральском уезде Оренбургской губернии; народа считается 26.842 мужчины и 25.686 женщин; духовных 210 человек.
Восьмой кантон, лежащий в Стерлитамацком уезде, разделяется на двадцать пять юрт; из них обитатели трех юрт - горцы, а остальные - степные башкирцы, жилища которых расположены в степных, далеких от гор, от леса местах. В нем 23.542 души мужеского пола и 22.794 души женского; духовных 263 человека. Образ жизни полукочевой.
Девятый кантон лежит в Уфимском уезде; разделен на четырнадцать юрт. Жители летом ведут кочевую жизнь. Всего их считается 12.342 души мужеского пола и 11.191 женского; духовных 155 человек.
Десятый кантон почти весь полукочевой; он состоит из сорока одной юрты: из них в Оренбургском уезде находится тридцать семь, в том числе одна юрта оседлая; три юрты (2.248 душ муж. пола и 2.041 д. женского) в Бузулуцком уезде Самарской губернии, и одна юрта (865 душ муж. п. и 835 душ женского пола) в Стерлитамацком уезде Оренбургской губернии; народонаселение этого кантона состоит из 43.152 душ мужеского и 39.724 женского пола; духовных 392 человека. Одна юрта этого кантона, заключающая в себе Каргалу, или Сеитовский посад (всего 1.414 д. муж. и 1.511 д. женск. пола), состоит из татар разных наименований и из потомков смеси племен, в небольшом числе вышедших из разных владений Средней Азии и, в половине прошлого столетия, поселившихся около Оренбурга.
Одиннадцатый кантон весь оседлый, и весь лежит в Бирском уезде Оренбургской губернии; он состоит из двадцати семи юрт и содержит в себе 30.850 душ муж. и 27.868 душ женского пола; духовных 314 чел. муж. пола.
Двенадцатый кантон тоже весь оседлый; народа в нем считается 25.683 души мужеского пола и 25.046 душ женского; духовных 280 человек; он разделяется на двадцать пять юрт; из них двадцать две расположены в Мензелинском уезде Оренбургской губернии, две юрты (1.513 д. муж. и 1.510 жен. пола) в Елабужском уезде Вятской губернии и одна юрта (933 д. муж. и 908 д. жен. пола) в Сарапульском уезде той же губернии.
В тринадцатом башкирском кантоне считается 29.837 д. муж. п. и 28,505 д. жен. п.; духовных 337 человек. В этом кантоне двадцать девять юрт: одна юрта (1.475 душ муж. и 1.522 женского) находится в Бугурусланском уезде Самарской губернии; пять юрт (2.934 д. муж. и 2.998 д. жен. пола) в Бугульминском уезде той же губернии, а остальные двадцать три юрты расположены в Белебеевском уезде Оренбургской губернии. Почти весь кантон оседлый; только обитатели юрт, прилегающих к реке Дёме, летом ведут кочевую жизнь. В числе оседлых башкирцев Белебеевского уезда находятся и потомки выбежавших до 1752 года из плена от киргизов разноплеменных выходцев Средней Азии, в числе которых были хивинцы, бухарцы, афганцы, персияне, даже турки и арабы. В то время прибыло этих киргизских пленников более двухсот человек; третья часть из них обращена в христианство и, под именем крещеных татар, поселена около Ногайбацкой крепости, основанной еще в 1736 году в заселенной тоже сысстари крещеными татарами. Потомки этих крещеных татар переведены были оттуда в новейшие времена за реку Урал, в бывшую Киргизскую степь, в Землю Оренбургского казачьего войска, в котором они в настоящее время и числятся.
У всех башкирцев есть свои родовые тамги; если семья разделяется, то родовая тамга, хотя и остается прежняя, например, у двух родных братьев, но каждый кладет на своей тамге особую отличку, какую-нибудь черточку или другой значок.
Прежде чем мы подведем итог нынешней численности так называемых вообще башкирцев, взглянем на итоги народонаселения за прежнее время.
Рычков, писавший в 1760 году знаменитую, доселе первостепенную «Оренбургскую топографию», и с трудами которого по этой части далеко не сравнялись ничьи еще труды, говорит, что, по присланным от провинциальных воевод ведомостям, башкирцев, по одному разведыванию, а не по переписи, показано: в Уфимской провинции 86,384 душ обоего пола, в Исетской провинции 19.792 душ обоего пола.
По дворовому же исчислению, в одной Уфимской провинции, кроме обитавших за рекой Уралом башкирцев, по старшинским ведомостям считалось 8.892 двора.
По переписи 1782 года башкирцев числилось 69.482 души мужеского пола.
Неизвестный автор одной рукописи, относящейся к 1799 году, таким образом высчитывает мухаммеданское и инородческое население края: князей и дворян 80; купцов и торговых татар 1.116; ясашных татар 16,361; ясашных тарханов 19; помещичьих людей и крестьян 515; казаков 3.180; сарт 415; салтанаульских мурз 755; служилых тарханов 874; служилых татар 7.622; чуваш некрещеных, крест. 18.000; чуваш служилых 259; некрещеной мордвы 16.457; мещеряков 17.618; тептярей 49,899; башкирцев 80,244.
По ревизии 1816 года башкирцев считалось 120.431 д. муж. пола.
По отчетам за 1849 год их было 245.758 д. муж. пола, 230.446 д. жен. пола.
Башкирцы добровольно покорились России в XVI столетии, вслед за покорением нами Казанского царства; тогда же, для надзора за ними, среди диких башкирских лесов заложен был город Уфа. Во внутреннее управление народом правительство в старину не входило; а для удержания его в тишине и спокойствии довольствовалось только тем, что отбирало от башкирцев аманатов и исстари строго воспрещало русским селиться в Башкирии. В уложении царя Алексея Михайловича (глава XVI, ст. 43) было именно сказано: «Всяких чинов русским людям у башкирцев земель не покупать и не менять, и в заклад, и сдачею, и в наем на многие годы не имать. А будет которые люди учнут земли те имать сдачею, или покупать, или в заклад, или в наем на многие лета имать, и у тех всяких чинов людей те татарские поместные и ясачные земли имать на Государя, да им же за то от Государя быть в опале».
Башкирцы в старину занимали своими кочевьями как некоторые нынешние обиталища Оренбургской губернии, так и пространства за рекою Уралом, вошедшие впоследствии времени в состав так называвшейся Киргизской степи; но еще теснее жались они в нынешней Пермской губернии. Земли забирали они отчасти своевольно, отчасти испрашивая на них грамоты; грамоты эти давались им воеводами, и давались щедро: проситель обозначал прослышанные им живые урочища, обещался платить положенный ясак лисицами и куницами, бобровыми шкурами и медом, кланялся челом воеводе - и получал во владение себе с родом своим, или с такими-то товарищами, целую область, раскинутую на пространстве несколько сот, а иногда даже и тысяч квадратных верст.
Между тем в центре Башкирии, около города Уфы, выделялись обширные земли, выдававшиеся в жалованье и в поместья государевым служилым людям, а потом башкирские земли отбирались под устройство крепостей, редутов и фельдшанцев для бывшей Закамской черты; кроме того, промышленники и служилые люди, основавшись в пермской земле, вытесняли оттуда башкирцев и заставляли их искать других обиталищ и таким образом распространяться все южнее и южнее от прежних мест кочевья.
Башкирцы сысстари успели выказать весь неспокойный нрав свой. Некоторые из них, в начале шестисотых годов, принимали участие в замыслах властолюбивых внуков бывшего сибирского царька Кучума; некоторые действовали заодно с возмущавшимися тайшами соседственных калмыцких племен; некоторые просто пускались на грабеж наших пограничных селений. Еще и тогда были получаемы воеводами наказные царские грамоты об обезоружении тех из них, которые обзавелись огнестрельным оружием не на бой с дикими ордами кочевников зауральских, а на враждебные действия внутри России; однако ж распоряжения эти не касались башкирцев, которые старательно несли пограничную службу и воевали с непокорными калмыками, ногайцами и киргизами. Башкирцы не всегда, однако ж, были везде спокойны, и то там, то здесь оказывали дух своеволия и необузданности. Так, при царе Алексее Михайловиче их усмирял стольник и воевода Зеленин, а в 1707 году князь Шаховский: воеводы эти действовали с неравным успехом.
Надо, однако ж, отдать справедливость башкирцам в том, что они никогда и не помышляли восставать против русского правительства: только некоторые роды возмущались иногда против притеснительных действий частных лиц, и по большей части мелочные обстоятельства, совершенно непредвиденные, заставляли соседствующие с первыми роды принимать в их частных схватках преступное участие. Все это, разумеется, нисколько их не оправдывает, но может еще более их обвинить, потому что само правительство с примерною веротерпимостью и с истинно христианским милосердием заботилось о благоденствии башкирцев. Так, например, в указе 18 мая 1734 г. сказано: «В наряде из башкирцев - к службе, а из тептярей и бобылей - для работ, поступать со всякою умеренностью, чтоб в том никакой обиды и неуравнения не воспоследовало; а понеже башкирцы служили без жалованья, токмо им давалось в жалованье сукна и деньги (а в старину и золотые новгородки), ежели кто из неприятелей кого убьет и голову принесет, или живого, взяв в полон, приведет, того ради и ныне служить им без жалованья… а подлым тептярям и бобылям, в работе будучим, заработанные деньги или хлеб на пропитание по сколько рассудится… А башкирцев отнюдь в работу не наряжать и тем их от охоты к службе не озлоблять, ибо они служат и служить имеют без жалованья, и на своих лошадях и с своим ружьем». Было даже сказано в этом указе, что в отношении «распорядка в суде и правосудия смотреть на обычай каждого народа, как и почему в коем народе правые удовольства получают, а винных штрафуют, так и в помянутых судах уставить, ибо наше всемилостивейшее соизволение есть, чтоб все, кто б какой веры и народа ни был, справедливостью и судом скорым довольствовался, и тем напрасные озлобления в волокитах и незнающему наших русских судных прав народу неправые в суде вымыслы (о которых не токмо Нашему интересу повреждение происходить может, но и Богу противно) пресечены были». Кажется, впрочем, что касательно последней статьи закон этот не был приведен в исполнение и остался только проектом.
В административном отношении Башкирия в то время разделялась на четыре отдела, или дороги. Башкирцы Казанской дороги обитали в стране, лежащей на пути от Уфы в Казань; Башкирцы Осинской дороги на пути из Уфы в город Осу; Ногайская дорога обозначала широкий путь из Уфы в Киргизские степи, а Сибирская дорога вела в Сибирь, через город Челябу. Дороги эти разделялись на волости, или роды, а волости на тюбы и аймаки, или отделения. <…> В настоящее время это разделение осталось только в преданиях, и то не у всех башкирцев.
Из названий родов, из которых многие носят одно и то же название, что и у киргизов, равномерно из общности обличия, языка, веры, образа жизни и нравов некоторых отделов обоих племен, нельзя не прийти к убеждению, что когда-то и то и другое племя составляли вместе один народ, и что только стечение посторонних обстоятельств разъединило эти части и обратило башкирцев в самое враждебное киргизам племя. Почти до настоящего времени башкирцы были самые опасные и самые непримиримые враги киргизов.
В Башкиро-мещеряцком войске все народонаселение за 1849 год счислено в 558.220 душ обоего пола, именно 288.121 д. мужеского а 270.099 д. женского. Земель, им принадлежащих, считается без малого тринадцать мильйонов десятин. На этих землях, кроме башкирцев и мещеряков, живут, на праве припущенников, поселяне посторонних ведомств в числе 95.096 душ по седьмой ревизии; бо́льшая половина их, именно 51.859 душ, должны быть наделены из башкирской земли тридцатидесятинною пропорциею, остальные 43.237 душ - пятнадцатидесятинною; за этим наделением башкирским вотчинникам остается более десяти с половиною мильйонов десятин земли. Обитающих на башкирской земле посторонних жителей можно разделить на три класса 1) на припущенников, безоброчно допущенных вотчинниками к совместному с ними владению, 2) на кортомщиков, платящих вотчинникам условленную оброчную плату и 3) на самовольных поселенцев, распахивающих башкирские земли по собственному благоусмотрению.
Скота считается у башкирцев: лошадей - около 500.000 голов, крупного рогатого скота - более 300.000 голов, мелкого скота (овец и коз) - более 700.000 голов; у мещеряков: лошадей - около 50.000 голов, крупного рогатого скота - около 35.000 голов, мелкого скота (овец и коз) - более 80.000 голов.
Хлеба сеется: ржи до двухсот тысяч четвертей, пшеницы до ста тысяч; других видов хлеба до трехсот тысяч четвертей.
В Башкиро-мещеряцком войске считается всех селений 2136, да 69 отдельных хуторов, а кибиток для летних кочевок до пятнадцати тысяч. В башкирских и мещеряцких селениях считается до девяноста тысяч домов, до тысячи шестисот мечетей, до двухсот лавок, до двухсот пятидесяти кузниц, двадцать питейных домов и 313 частных школ, медресе при мечетях, с 6555 учениками. Обучением здесь занимаются муллы; преподается грамота и закон; ученье бывает только зимою; летом дети помогают родителям в хозяйственных занятиях. Для дальнейшего образования башкирцев существуют разные заведения: в самом Оренбурге фельдшерская школа при военном госпитале и Неплюевский кадетский корпус, а в Казани - гимназия. Окончившие здесь с успехом курс учения башкирцы могут поступать в тамошний университет.
Каждым юртом управляет юртовый старшина из природных башкирцев; каждым кантоном управляет кантонный начальник тоже из природных башкирцев; несколькими кантонами командует башкирский попечитель ив природных русских штаб-офицеров; целым войском заведует «командующий», находящийся, вместе с атаманами казачьих войск Оренбургского и Уральского, в зависимости от главного начальника Оренбургского края. Для производства судебных дел в общих гражданских учреждениях защитником башкирцев является башкирский стряпчий из коренных русских губернских чиновников.
Разделение башкирцев и мещеряков на кантоны учреждено императором Павлом Петровичем в 1798 году.
В теперешнюю свою поездку по Башкирии, я не видал еще настоящих башкирских деревень: народ был на летних кочевках и жил в кибитках.
Кибитка, или кош, - переносный дом, имеющий форму полушария и представляющий внутри довольно обширную круглую залу с закругленным же потолком. Обширность кибитки бывает различна, глядя по достатку хозяев: кибитка средней величины имеет аршин восемь в диаметре.
Кибитка состоит из четырех, пяти или шести решетчатых стен, связанных одна с другою посредством жил или ремней. Обширность кибитки считается обыкновенно не по длине диаметра, а по числу головок, составляемых каждою парою жердей, из которых делается кибиточная решетка; таких головок бывает у людей достаточных полтораста и больше. В пустое пространство, оставляемое промежутком двух не связанных вместе краев решетки, навешивается на деревянной раме дверь, одиночная или состоящая из двух половинок. На головки насаживается купол кибитки, или толстый обруч, чанграк, поддерживаемый на известной высоте длинными выгнутыми тальниковыми шестами, которые привязываются к головкам решетки тоненькими веревочками, свитыми из конского волоса. Части кибитки, сделанные из дерева, окрашиваются красною краской. Около стены кибитки, немного пониже головок, выкладывается широкая шерстяная тесьма, скрепляющая весь верхний круг кибиточной решетки; эта связь называется «башкур», «головочный пояс». Тяжесть, с которою купол кибитки налегает на стенку, удерживает коши в порядке и в надлежащей твердости. Вся кибитка, сверху донизу, покрывается длинными полстями войлока, у очень богатых чистыми белыми, а у людей обыкновенного достатка - серыми; каждая такая кошма, для крепости, оторачивается толстым плетеным шерстяным снурком; наконец вся кибитка поверх войлоков обвязывается веревками, сплетенными из грив и хвостов, которые обыкновенно срезываются у молодых лошадей до трехлетнего их возраста. При сильной ветряной погоде кибитка привязывается в вбитым около нее в землю кольям.
Внутри семейной кибитки развешиваются две занавески: одна, кругом стены, служит для кибитки тем же, чем обои для наших комнат; другая, развешиваемая вдоль кибитки, начиная от дверей, разделяет башкирское жилье на два неравные отделения: большее - мужское, меньшее - женское. В экстренных случаях последняя занавеска откидывается, чтоб дать больше простора созванным гостям.
Мы часто ходили в гости к башкирцам и заметили, что внутреннее убранство кибиток почти у всех у них одинаково. У одной стены приставляется кровать с нещегольскою постелью и с ситцевым или выбойчатым, стеганным не на вате, а на верблюжьей шерсти, одеялом, запрятываемым на день под войлоки и под ковры; по сторонам расставляются разные кадочки, сундуки, сундучки, скамейки, самовар, чайные приборы, кумганы, или особого рисунка чугунные рукомойники в ярко вычищенных больших медных тазах, ведра и лахани для кумыса, небольшие турсуки и огромные сабо, сделанные из цельной шкуры, снятой с конской ноги: в них приготовляется и хранится кумыс; красивые деревянные чашки и прелестные ковши, черпаки, выточенные весьма затейливо и искусно из дерева, липы или березы; ведра, сшитые из конёвьей кожи, челяки, высокие узенькие кадочки, большие чугунные котлы с ушами и прочая утварь.
Самым лучшим украшением кибиток бывают мужские и женские ярких цветов платья, развешанные на жердочках; оружие, конская сбруя и разные принадлежности охоты, и наконец, ковры, разостланные по земляному полу поверх войлоков, по скамьям и по сундукам.
Впоследствии времени, когда довелось мне проводить по нескольку дней в башкирских деревнях, я заметил, что такова же характеристика и их жилых изб, с тою только разницею, что в избах всюду широкие нары, и кругом всей комнаты навешаны полочки для посуды, которою народ любит хвастаться, потому что обилие ее, рекомендуя зажиточность хозяев, указывает вместе с тем на их гостеприимность. Башкирец полагает, что всякий, глядя на бездну чашек, мисок, блюд и прочего, непременно подумает: «Недаром же у него так много этого добра: верно, гостей много ходит!»
Деревни башкирские состоят из правильных улиц; избы вытянуты в нитку и построены все по одному плану. В одном 1847 году башкирцы выстроили себе 13.950 новых домов и девять общественных хлебных запасных магазинов; этою одновременностью построек и объясняется однообразность их архитектуры.
Прежде башкирские деревни, в степных кантонах, были совсем не такие правильные, какие мы теперь видим. Избы лепились по направлению ручьев и речек, вдоль их течения, как бы оно извилисто ни было; иногда домы расставлялись по обеим сторонам речки, вероятно, для большего удобства в водопое скота, которого башкирцы содержат множество. Улиц почти не было, а существовали какие-то закоулки, неровные и кривые, вроде лабиринтов. Хозяева не чистили дворов никогда; дорогого для наших краев, но вовсе для башкирцев не нужного удобрения скоплялось столько, что даже скоту нельзя было подлезть под крышу; не было ни входа, ни выхода; все было загромождено нечистотою. Башкирец смекал делом и переносил свой дом на новое место. Старое пепелище не пропадало задаром: нынче там славно конопля родится.
Теперь улицы в башкирских деревнях прямые, широкие, сажен в двенадцать - не то что прежде, когда двум телегам нельзя бывало разъехаться; поскотин, или огороженных выгонов, у деревень нет, потому что земли и без того изобильно. В том краю, которого мы теперь держались, говорят, только деревня Кучаргина, она же Салиховя, в тринадцатой юрте десятого кантона, состоящая ив татар-припущенников, зачисленных в башкирцы, одна огорожена околицей.
Башкирский дом, «уй», занимает места вдоль по улице три сажени, а вглубь идет аршин на восемь или на девять; кладется он в тринадцать венцов; высота комнат бывает три аршина, считая от пола до потолка. Служб почти не бывает никаких; есть только загон дли овец и конюшня, без крыши, для лошадей. Скот зимой тебенюет, то есть пасется на подножном корму: башкирец избегает лишних расходов на лес, очень ценный в безлесных степных кантонах. Близь дома, как водится, идет забор, и на нем навешаны ворота.
Если взъехать к башкирцу в ворота, то дом его придется на правой стороне. Двор разделяется дощатою или плетневою перегородкой, а иногда и просто жердочками, на две части: передний - чистый двор, и задний, или скотный. На стороне, противоположной въезду, у задней стены последнего двора тянется навес, а налево в углу жмется конюшня. Амбаров нет или очень мало.
У входа в дом, у дверей крылечка, лежит чурбан, заменяющий лесенку, или и в самом деле лесенка, уступа в три, ведущая в комнату. С европейской точки зрения, башкирец нерачителен к домостроительству и хлопочет не о чистоте комнат и не о многочисленности их, а только о том, чтоб жить в них было ему тепло и сытно. У людей небольшого достатка только одна комната, иногда перегороженная надвое; окон на улицу два; косяков в рамах не бывает; двойных рам тоже нет. Стекла вставляются в окнах только у богатых людей, а у прочих вместо стекол в окна натягивают брюховицы, или пузыри с рубцов; пузырь тонок, полупрозрачен и не требует дорогой починки. Стекло медвежеватому башкирцу не по карману: по непривычности и неуменью обращаться с этим материалом, он беспрестанно вводил бы себя в чувствительный изъян.
Башкирец любить согревать свое жилье камином, или чувалом. Башкирский чувал, имеющий разные формы, - вещь прекрасная, благодаря которой комната башкирца всегда просторна, воздух в ней всегда свеж; теплота от топки распространяется во все концы одинаково. Да с нашими патриархальными и объемистыми печами башкирцу и не сладить: и хлопот за ними непривычному человеку много, да и котлы, в которых башкирцы варят свою однообразную пищу, в обыкновенную печь не пролезут - нельзя же ему придумывать новые блюда! По одну сторону чувала иногда приставляются особого устройства печурки, в которых котлы эти вмазываются.
Комната обставляется широкими нарами; на них расстилаются кошмы, покрываемые цветными поласами, а у богатых и коврами (полас почти то же, что и ковер, но не имеет ворсы), перины бывают только у богатых. Надо еще прибавить, что башкирцы считают предосудительным иметь прислугу: в доме одна работница - жена; несмотря на то, что Мухаммед разрешает многобрачие, бо́льшая часть башкирцев довольствуется только одной женой. Многобрачие влечет за собой увеличенные расходы, да и на то, чтоб приобрести лишнюю жену, башкирцу нужно иметь лишние деньги для взноса калыну или, как русские говорят, плака́ту, то есть денежного обеспечения невесты, на случай, если муж ее прогонит. Брак у мухаммедан не имеет того высокого значения, какое он имеет у нас; там он означает только простое сожитие. Значение калына, или калыма, как обеспечения участи жены, в иных местах утрачивается, и тогда на поверку выходит, что простонародье наше почти право, говоря, будто татарин покупает себе жену. Впрочем, у богатых людей бывает нечто вроде прислуги: я говорю не про работников, нанимаемых для разных хозяйственных необходимостей, а о молодых людях, находящихся в некоторых семьях как бы на воспитании; они играют роль не детей и не слуг, а что-то вроде средневековых пажей, и находятся собственно при особе почетного в роде башкирца.
В тех кантонах, где лесу много, разумеется, строения бывают лучше и обширнее; домы строются из крупных бревен, заборы из досок, и всегда бывают целые. В редком доме найдешь, что забор или дворная переборка выведена только на треть или на четверть действительной длины двора; жердочки, хворост и плетни здесь очень редки. В башкирских деревнях лесных кантонов бывают и теплые конюшни, и разные хозяйственные пристройки, да и комнаты в домах выше и обширнее. Обыкновенно дом состоит из двух комнат: та, которая почище, прибирается понаряднее; отопляется она голландской печью; иногда печь выкладывается изразцами, и это не какая-нибудь новинка, а сысстари заведенный обычай. Нам случалось видеть печи, украшенные старинными узорочными составными изразцами, соединенными между собою красивыми и отчетливо сделанными медными заклепками; такие печи, сколько мы слышали, доселе еще водятся в старинных домах Южной России и Польши. Эта чистая комната называется у башкирцев «кунак-уй», то есть кунацкая или гостиная. Другая комната, с чувалом, предназначена для хозяйственных занятий; мне ее назвали «аш-пышера́»: тут и женское отделение, тут и кухня.
На нарах расстилаются кошмы простые или дорогие, чистые белые или разноцветные; около стен лежат придвинутые к ним и исправляющие должность перин - по́ласы, свернутые зигзаком, с тою целью, чтоб посетитель обратил внимание на их красивый рисунок. Столов в комнате бывает мало: все - и столы, и стулья, и диваны - заменяют нарами; на нарах же и спят башкирцы. У бедных одеялом служат тулупы и кафтаны, а в изголовье кладется кой-какая подушка. Скатерти бывают из грубого холста домашней выработки или из хивинской выбойки.
По стенам, на видных местах, развешиваются разные вещи, свидетельствующие о зажиточности хозяина. Промеж окон, вверху, размещаются седла, наборные уздечки; пониже их - маленькое зеркальце, кругом его - вышитые по концам полотенцы; с боков висят полочки с посудою; в разных местах вывешены нарядные платья, мужские и женские.
Хлеб пекут больше все из полбенной муки, в особых битых печах, устраиваемых на дворе. Печи эти бывают без труб; тут же сушат и зерновой хлеб для круп; в этих же печах пекут и лепешки из полбенного теста. Когда тесто приготовят, то его залепляют на внутренние бока печи, точно так же, как у всех восточных народов. Когда такую лепешку прохватит жаром, ее отлепляют и дальнейшим процессам печения уж не подвергают.
Если дом есть почти у каждого башкирского семьянина, то кибитку иметь не всякий из них бывает в силах: у лесовиков их имеют только богатые, и то там только, где дороги в лесах удобны для их перевозки, прочие живут летом в аласыках; у степняков почти у каждого есть кибитка; неимущие же из них живут летом в прутяных балаганах.
Балаганы строются небольшие и кроются кошмами; внутреннего убранства не бывает почти никакого, кроме разостланной на полу кошмы, на которой семья спит вповалку.
Аласык бывает двух родов: там, где переезд с места на место удобен для телег, аласык делается из четырех частей, или сторон. Части эти состоят из лубков, нашитых на планки и связанных вместе веревками. Эти четыре стенки, при остановке семьи на месте, складываются в четыреугольный балаган; концы у него склиниваются и загибаются со всех четырех сторон кверху; на них накладывается еще лубок, и таким манером образуется закругленная крыша. Для двери вырезывается с одной стороны узенькое пространство; оно обшивается тоненькими жердочками, составляющими раму, а к ней привешиваются в качестве дверей лубочные лоскуты. Такое прочное жилье не покрывается уж войлоками.
Там же, где переезд в лесах для телег затруднителен, аласык уж не перевозится с одного места на другое, а на каждом месте перекочевки один раз навсегда устраивается постоянный аласык; у него тоже на четыре прямые стенки накладывается пятая - рамка с выгнутым лубком.
Иные, вместо аласыка, делают, на местах постоянного своего кочевья, летний дом, который ни что иное, как простой бревенчатый сруб, сверху прикрываемый драницами, или, как здесь говорят, «дряньём». В летнем доме не делается ни нар, ни чувалов.
Принадлежащие к отделу полукочевых башкирцы кочуют по большей части только в продолжение двух летних месяцев, июня и июля. Некоторые все это время «сидят» около самой деревни, и вся кочевка их состоит только в пользовании летним воздухом; иные в буквальном смысле кочуют, то есть переносятся целым домом с одного места на другое. Подобного рода передвижение совершается у них раз по шести в лето; разумеется, народ все-таки кружится около своей деревни и на далекое расстояние от нее, на чужую территорию, не забирается.
Когда живущие в лесах башкирцы выходят из зимовников на кочевье, то вместо телег они изредка употребляют одни тележные передки, и на них накладывают неудобоносимое имущество, например, сундуки и тому подобное. Обыкновенно же, все имущество - носильное платье и хозяйственные предметы - укладывается в челяки, или лубочные коробья, и навьючивается на лошадь, у бедняка - на единственного верхового коня, позади седла, а у того, кто позажиточнее, - на особую лошадь. Хозяин, баба его, девки и все семейство едут верхом, гуськом, один позади другого; матери укладывают грудных детей себе за кафтан («зиля́н», длинный китайчатый бешмет зеленого или черного цвета), к груди, и подвязываются, для удобства и себе и ребенку, шерстяным кушаком. Годовых и двухлетних ребятишек, которые еще не в состоянии сами держаться на лошади, мать сажает позади себя, на крупе коня; иногда усаживает сзади него еще другого ребенка и, пропустив им обоим под мышки кушак, подвязывает их таким образом к себе. Поддерживаясь этим кушаком, задний ребенок хватается руками за переднего, а этот последний держится за мать, и путь для всех совершается благополучно. Отец и взрослые члены семейства тоже не избавляются от этих хлопот, но, разумеется, бо́льшая тягость лежит преимущественно на женщине.
Детей, которые подросли уж побольше, но которые все-таки не в состоянии еще сами управиться с лошадью, родители помещают на седло впереди себя. Для этого устраивается удобное сиденье, навешиваемое на луку седла, а к нему приделываются особые жердочки, за которые дети и держатся на пути. Иногда жердочки эти заменяются протянутой от луки седла веревочкой.
ПРОДОЛЖЕНИЕ
Предыдущие отрывки: [ В Оренбурге все есть], [ Хивинцы в гостях у башкирцев].
ПРОДОЛЖЕНИЕ
А. О. Орловский. Башкир. Начало XIX в.
Башкирцы, как уж замечено, входят в состав так называемого Башкиро-мещеряцкого казачьего войска, управляемого отдельным начальником и разделяющегося на башкирцев и на мещеряков.
Население собственно Башкирского войска состоит из людей разных племен, из настоящих башкирцев и из мухаммедан, именующихся башкирцами только потому, что они записались в башкирцы, в Башкирское войско. Таким образом, между башкирцами можно встретить: 1) киргизов, вышедших из степи, добровольно покинувших прежние кочевья и пожелавших нести казачью службу; они находятся в седьмом и десятом башкирских кантонах; 2) татар оренбургских в десятом и бывших нагайских в десятом и тринадцатом башкирских кантонах; 3) вотяков - вотяцкие физиономии, особенно у женщин, весьма резко бросаются в глаза в северной части десятого башкирского кантона; 4) омусульманенную черемису, издавна вышедшую с берегов Черемшана, Волги и Камы; предание об этом сохранилось между башкирцами первого кантона в Осинском уезде Пермской губернии; наконец, между башкирцами же мы найдем и 5) омусульманенных калмыков торгоутского племени, именно в шестом башкирском кантоне, в Челябинском уезде, и 6) чистых мещеряков, то есть омусульманенную мещеру, издавна вышедших из-за Волги, приютившихся в Башкирии и, при благовидных обстоятельствах, превратившихся из припущенников в хозяев.
Башкирцы сами себя, и то коренных только своих соплеменников, называют «ба́шкурт», прочим же, именующимся башкирцами иноплеменникам, они дают общее название «миша́рь». Слово «ба́шкурт» или «башку́рт» в некоторых местностях звучит насколько иначе. Нам привелось из уст женщин десятого кантона слышать это название в другой форме, именно «паскурт» и «паскирт» - не может быть, чтоб я обслышался; иначе я не обратил бы на это слово внимания и не ввел бы этого замечания в свой дневник, помня о «паскатирах» Рубруквиса.
Как вместе с башкирцами считаются заодно и другие иноплеменники, так и сами башкирцы попадаются не в одной Башкирии. Коренных башкирцев мы находим, во-первых, между уральскими казаками, где составляют они особое башкирское отделение; во-вторых, между оренбургскими казаками, где они живут смешанно с русскими; в-третьих, наконец, башкирцев немудрено встретить и между киргизскими родовичами.
Все именующиеся собственно башкирцами инородцы, входящие в состав Башкирского казачьего войска, разделены на тринадцать кантонов; некоторые из них лично несут казачью службу; другие вместо того обложены денежным сбором; третьи, вследствие давности этого сбора, успели уж совершенно отвыкнуть от воинских занятий. Существенное юридическое отличие этого казачьего сословия от других подобных состоит в том, что башкирцы за проступки и преступления, вне воинской службы учиненные, кроме конокрадства, судились не военным, а гражданским судом.
В землях русских казачьих сословий мы встречаем два противоположные отдела населения: казаков и крепостных людей, особенно у донцев; у башкирцев крепостного сословия нет; припущенники в Донской земле подчинились крепостному праву вотчинников-казаков; припущенники башкирцев, состоявшие из разного сброда финских племен, составили впоследствии отдельную массу народа, известную под названием «сословия тептярей и бобылей», с уничтожением когда-то существовавших тептярских полков естественным образом обратившихся в государственных крестьян, какими они сами себя уж давно привыкли считать. Наши казаки состоят из двух разрядов людей: из казаков (то есть рядовых казаков и урядников) и чиновников (от первого обер-офицерского чина и до полного генерала). У башкирцев мы находим три разряда, в следующей градации: I. казак и урядник; II. зауряд-хорунжий, зауряд-сотник, зауряд-есаул, имеющие право на офицерский мундир и эполеты, но не считающиеся еще обер-офицерами; III. затем башкирцев производят в хорунжие (корнеты), сотники (поручики), в есаулы (ротмистры), в старшины (майоры), подполковники, полковники и генералы. Из закавказских татар у нас многие дослуживаются до чина военных генералов; есть даже полные генералы; башкирцев же выше полковников я не встречал.
Все башкирцы, по различию образа жизни, разделяются на полукочевых и на оседлых.
Башкирцы первого кантона все оседлые. Они разделены на девять юрт; каждая состоит из нескольких деревень; восемь юрт расположены в Осинском уезде Пермской губернии, девятая - в Пермском уезде. Народонаселение их: 8.403 души мужеского пола и 7.472 души женского, духовенства 55 человек мужеск. пола. (Приводимые здесь итоги основаны на официальных данных, касающихся 1849 года и сообщенных нам главным начальником края. Так как в собрании данных я имел в виду только статистические и этнографические сведения о башкирцах как о воинском сословии, то само собою разумеется, что исчисления башкирцев, носящих оружие и несущих действительную военную службу, до меня не могло касаться).
Второй кантон, тоже с оседлым народонаселением, состоит из четырех юрт, расположенных в Екатеринбургском, и трех юрт, лежащих в Красноуфимском уездах Пермской губернии; всего 6.444 души мужеского и 5.738 душ женского пола; духовных 70 человек.
Третий кантон весь лежит в Шадринском уезде Пермской же губернии; 8.913 душ мужеского пола и 8.221 женского; духовных 64 человека. Из числа одиннадцати юрт этого кантона две населены полукочевым племенем, а три юрты официально называются «мещеряками третьего башкирского кантона».
Четвертый кантон, весь полукочевой, расположен в восточной части Троицкого уезда Оренбургской губернии; разделен на девять юрт и состоит из 5.712 душ мужеского и 6.481 души женского пола, духовных 60 человек.
Пятый кантон, весь оседлый, расположен в том же уезде, но на запад от горных заводов; он состоит из шести юрт; часть обитателей шестой юрты этого кантона официально числится мещеряками; все население состоит из 6.022 душ мужеского и 5.610 душ женского пола; духовных 72 человека.
Шестой кантон, отчасти полукочевой, отчасти оседлый, расположен в Челябинском уезде Оренбургской губернии; в нем 18.016 душ мужеского и 16.110 душ женского пола; духовных 149 человек.
Седьмой кантон, состоящий преимущественно из горцев, весь полукочевой; он разделяется на тридцать юрт; все они находятся в Верхнеуральском уезде Оренбургской губернии; народа считается 26.842 мужчины и 25.686 женщин; духовных 210 человек.
Восьмой кантон, лежащий в Стерлитамацком уезде, разделяется на двадцать пять юрт; из них обитатели трех юрт - горцы, а остальные - степные башкирцы, жилища которых расположены в степных, далеких от гор, от леса местах. В нем 23.542 души мужеского пола и 22.794 души женского; духовных 263 человека. Образ жизни полукочевой.
Девятый кантон лежит в Уфимском уезде; разделен на четырнадцать юрт. Жители летом ведут кочевую жизнь. Всего их считается 12.342 души мужеского пола и 11.191 женского; духовных 155 человек.
Десятый кантон почти весь полукочевой; он состоит из сорока одной юрты: из них в Оренбургском уезде находится тридцать семь, в том числе одна юрта оседлая; три юрты (2.248 душ муж. пола и 2.041 д. женского) в Бузулуцком уезде Самарской губернии, и одна юрта (865 душ муж. п. и 835 душ женского пола) в Стерлитамацком уезде Оренбургской губернии; народонаселение этого кантона состоит из 43.152 душ мужеского и 39.724 женского пола; духовных 392 человека. Одна юрта этого кантона, заключающая в себе Каргалу, или Сеитовский посад (всего 1.414 д. муж. и 1.511 д. женск. пола), состоит из татар разных наименований и из потомков смеси племен, в небольшом числе вышедших из разных владений Средней Азии и, в половине прошлого столетия, поселившихся около Оренбурга.
Одиннадцатый кантон весь оседлый, и весь лежит в Бирском уезде Оренбургской губернии; он состоит из двадцати семи юрт и содержит в себе 30.850 душ муж. и 27.868 душ женского пола; духовных 314 чел. муж. пола.
Двенадцатый кантон тоже весь оседлый; народа в нем считается 25.683 души мужеского пола и 25.046 душ женского; духовных 280 человек; он разделяется на двадцать пять юрт; из них двадцать две расположены в Мензелинском уезде Оренбургской губернии, две юрты (1.513 д. муж. и 1.510 жен. пола) в Елабужском уезде Вятской губернии и одна юрта (933 д. муж. и 908 д. жен. пола) в Сарапульском уезде той же губернии.
В тринадцатом башкирском кантоне считается 29.837 д. муж. п. и 28,505 д. жен. п.; духовных 337 человек. В этом кантоне двадцать девять юрт: одна юрта (1.475 душ муж. и 1.522 женского) находится в Бугурусланском уезде Самарской губернии; пять юрт (2.934 д. муж. и 2.998 д. жен. пола) в Бугульминском уезде той же губернии, а остальные двадцать три юрты расположены в Белебеевском уезде Оренбургской губернии. Почти весь кантон оседлый; только обитатели юрт, прилегающих к реке Дёме, летом ведут кочевую жизнь. В числе оседлых башкирцев Белебеевского уезда находятся и потомки выбежавших до 1752 года из плена от киргизов разноплеменных выходцев Средней Азии, в числе которых были хивинцы, бухарцы, афганцы, персияне, даже турки и арабы. В то время прибыло этих киргизских пленников более двухсот человек; третья часть из них обращена в христианство и, под именем крещеных татар, поселена около Ногайбацкой крепости, основанной еще в 1736 году в заселенной тоже сысстари крещеными татарами. Потомки этих крещеных татар переведены были оттуда в новейшие времена за реку Урал, в бывшую Киргизскую степь, в Землю Оренбургского казачьего войска, в котором они в настоящее время и числятся.
У всех башкирцев есть свои родовые тамги; если семья разделяется, то родовая тамга, хотя и остается прежняя, например, у двух родных братьев, но каждый кладет на своей тамге особую отличку, какую-нибудь черточку или другой значок.
Прежде чем мы подведем итог нынешней численности так называемых вообще башкирцев, взглянем на итоги народонаселения за прежнее время.
Рычков, писавший в 1760 году знаменитую, доселе первостепенную «Оренбургскую топографию», и с трудами которого по этой части далеко не сравнялись ничьи еще труды, говорит, что, по присланным от провинциальных воевод ведомостям, башкирцев, по одному разведыванию, а не по переписи, показано: в Уфимской провинции 86,384 душ обоего пола, в Исетской провинции 19.792 душ обоего пола.
По дворовому же исчислению, в одной Уфимской провинции, кроме обитавших за рекой Уралом башкирцев, по старшинским ведомостям считалось 8.892 двора.
По переписи 1782 года башкирцев числилось 69.482 души мужеского пола.
Неизвестный автор одной рукописи, относящейся к 1799 году, таким образом высчитывает мухаммеданское и инородческое население края: князей и дворян 80; купцов и торговых татар 1.116; ясашных татар 16,361; ясашных тарханов 19; помещичьих людей и крестьян 515; казаков 3.180; сарт 415; салтанаульских мурз 755; служилых тарханов 874; служилых татар 7.622; чуваш некрещеных, крест. 18.000; чуваш служилых 259; некрещеной мордвы 16.457; мещеряков 17.618; тептярей 49,899; башкирцев 80,244.
По ревизии 1816 года башкирцев считалось 120.431 д. муж. пола.
По отчетам за 1849 год их было 245.758 д. муж. пола, 230.446 д. жен. пола.
Башкирцы добровольно покорились России в XVI столетии, вслед за покорением нами Казанского царства; тогда же, для надзора за ними, среди диких башкирских лесов заложен был город Уфа. Во внутреннее управление народом правительство в старину не входило; а для удержания его в тишине и спокойствии довольствовалось только тем, что отбирало от башкирцев аманатов и исстари строго воспрещало русским селиться в Башкирии. В уложении царя Алексея Михайловича (глава XVI, ст. 43) было именно сказано: «Всяких чинов русским людям у башкирцев земель не покупать и не менять, и в заклад, и сдачею, и в наем на многие годы не имать. А будет которые люди учнут земли те имать сдачею, или покупать, или в заклад, или в наем на многие лета имать, и у тех всяких чинов людей те татарские поместные и ясачные земли имать на Государя, да им же за то от Государя быть в опале».
Башкирцы в старину занимали своими кочевьями как некоторые нынешние обиталища Оренбургской губернии, так и пространства за рекою Уралом, вошедшие впоследствии времени в состав так называвшейся Киргизской степи; но еще теснее жались они в нынешней Пермской губернии. Земли забирали они отчасти своевольно, отчасти испрашивая на них грамоты; грамоты эти давались им воеводами, и давались щедро: проситель обозначал прослышанные им живые урочища, обещался платить положенный ясак лисицами и куницами, бобровыми шкурами и медом, кланялся челом воеводе - и получал во владение себе с родом своим, или с такими-то товарищами, целую область, раскинутую на пространстве несколько сот, а иногда даже и тысяч квадратных верст.
Между тем в центре Башкирии, около города Уфы, выделялись обширные земли, выдававшиеся в жалованье и в поместья государевым служилым людям, а потом башкирские земли отбирались под устройство крепостей, редутов и фельдшанцев для бывшей Закамской черты; кроме того, промышленники и служилые люди, основавшись в пермской земле, вытесняли оттуда башкирцев и заставляли их искать других обиталищ и таким образом распространяться все южнее и южнее от прежних мест кочевья.
Башкирцы сысстари успели выказать весь неспокойный нрав свой. Некоторые из них, в начале шестисотых годов, принимали участие в замыслах властолюбивых внуков бывшего сибирского царька Кучума; некоторые действовали заодно с возмущавшимися тайшами соседственных калмыцких племен; некоторые просто пускались на грабеж наших пограничных селений. Еще и тогда были получаемы воеводами наказные царские грамоты об обезоружении тех из них, которые обзавелись огнестрельным оружием не на бой с дикими ордами кочевников зауральских, а на враждебные действия внутри России; однако ж распоряжения эти не касались башкирцев, которые старательно несли пограничную службу и воевали с непокорными калмыками, ногайцами и киргизами. Башкирцы не всегда, однако ж, были везде спокойны, и то там, то здесь оказывали дух своеволия и необузданности. Так, при царе Алексее Михайловиче их усмирял стольник и воевода Зеленин, а в 1707 году князь Шаховский: воеводы эти действовали с неравным успехом.
Надо, однако ж, отдать справедливость башкирцам в том, что они никогда и не помышляли восставать против русского правительства: только некоторые роды возмущались иногда против притеснительных действий частных лиц, и по большей части мелочные обстоятельства, совершенно непредвиденные, заставляли соседствующие с первыми роды принимать в их частных схватках преступное участие. Все это, разумеется, нисколько их не оправдывает, но может еще более их обвинить, потому что само правительство с примерною веротерпимостью и с истинно христианским милосердием заботилось о благоденствии башкирцев. Так, например, в указе 18 мая 1734 г. сказано: «В наряде из башкирцев - к службе, а из тептярей и бобылей - для работ, поступать со всякою умеренностью, чтоб в том никакой обиды и неуравнения не воспоследовало; а понеже башкирцы служили без жалованья, токмо им давалось в жалованье сукна и деньги (а в старину и золотые новгородки), ежели кто из неприятелей кого убьет и голову принесет, или живого, взяв в полон, приведет, того ради и ныне служить им без жалованья… а подлым тептярям и бобылям, в работе будучим, заработанные деньги или хлеб на пропитание по сколько рассудится… А башкирцев отнюдь в работу не наряжать и тем их от охоты к службе не озлоблять, ибо они служат и служить имеют без жалованья, и на своих лошадях и с своим ружьем». Было даже сказано в этом указе, что в отношении «распорядка в суде и правосудия смотреть на обычай каждого народа, как и почему в коем народе правые удовольства получают, а винных штрафуют, так и в помянутых судах уставить, ибо наше всемилостивейшее соизволение есть, чтоб все, кто б какой веры и народа ни был, справедливостью и судом скорым довольствовался, и тем напрасные озлобления в волокитах и незнающему наших русских судных прав народу неправые в суде вымыслы (о которых не токмо Нашему интересу повреждение происходить может, но и Богу противно) пресечены были». Кажется, впрочем, что касательно последней статьи закон этот не был приведен в исполнение и остался только проектом.
В административном отношении Башкирия в то время разделялась на четыре отдела, или дороги. Башкирцы Казанской дороги обитали в стране, лежащей на пути от Уфы в Казань; Башкирцы Осинской дороги на пути из Уфы в город Осу; Ногайская дорога обозначала широкий путь из Уфы в Киргизские степи, а Сибирская дорога вела в Сибирь, через город Челябу. Дороги эти разделялись на волости, или роды, а волости на тюбы и аймаки, или отделения. <…> В настоящее время это разделение осталось только в преданиях, и то не у всех башкирцев.
Из названий родов, из которых многие носят одно и то же название, что и у киргизов, равномерно из общности обличия, языка, веры, образа жизни и нравов некоторых отделов обоих племен, нельзя не прийти к убеждению, что когда-то и то и другое племя составляли вместе один народ, и что только стечение посторонних обстоятельств разъединило эти части и обратило башкирцев в самое враждебное киргизам племя. Почти до настоящего времени башкирцы были самые опасные и самые непримиримые враги киргизов.
В Башкиро-мещеряцком войске все народонаселение за 1849 год счислено в 558.220 душ обоего пола, именно 288.121 д. мужеского а 270.099 д. женского. Земель, им принадлежащих, считается без малого тринадцать мильйонов десятин. На этих землях, кроме башкирцев и мещеряков, живут, на праве припущенников, поселяне посторонних ведомств в числе 95.096 душ по седьмой ревизии; бо́льшая половина их, именно 51.859 душ, должны быть наделены из башкирской земли тридцатидесятинною пропорциею, остальные 43.237 душ - пятнадцатидесятинною; за этим наделением башкирским вотчинникам остается более десяти с половиною мильйонов десятин земли. Обитающих на башкирской земле посторонних жителей можно разделить на три класса 1) на припущенников, безоброчно допущенных вотчинниками к совместному с ними владению, 2) на кортомщиков, платящих вотчинникам условленную оброчную плату и 3) на самовольных поселенцев, распахивающих башкирские земли по собственному благоусмотрению.
Скота считается у башкирцев: лошадей - около 500.000 голов, крупного рогатого скота - более 300.000 голов, мелкого скота (овец и коз) - более 700.000 голов; у мещеряков: лошадей - около 50.000 голов, крупного рогатого скота - около 35.000 голов, мелкого скота (овец и коз) - более 80.000 голов.
Хлеба сеется: ржи до двухсот тысяч четвертей, пшеницы до ста тысяч; других видов хлеба до трехсот тысяч четвертей.
В Башкиро-мещеряцком войске считается всех селений 2136, да 69 отдельных хуторов, а кибиток для летних кочевок до пятнадцати тысяч. В башкирских и мещеряцких селениях считается до девяноста тысяч домов, до тысячи шестисот мечетей, до двухсот лавок, до двухсот пятидесяти кузниц, двадцать питейных домов и 313 частных школ, медресе при мечетях, с 6555 учениками. Обучением здесь занимаются муллы; преподается грамота и закон; ученье бывает только зимою; летом дети помогают родителям в хозяйственных занятиях. Для дальнейшего образования башкирцев существуют разные заведения: в самом Оренбурге фельдшерская школа при военном госпитале и Неплюевский кадетский корпус, а в Казани - гимназия. Окончившие здесь с успехом курс учения башкирцы могут поступать в тамошний университет.
Каждым юртом управляет юртовый старшина из природных башкирцев; каждым кантоном управляет кантонный начальник тоже из природных башкирцев; несколькими кантонами командует башкирский попечитель ив природных русских штаб-офицеров; целым войском заведует «командующий», находящийся, вместе с атаманами казачьих войск Оренбургского и Уральского, в зависимости от главного начальника Оренбургского края. Для производства судебных дел в общих гражданских учреждениях защитником башкирцев является башкирский стряпчий из коренных русских губернских чиновников.
Разделение башкирцев и мещеряков на кантоны учреждено императором Павлом Петровичем в 1798 году.
В теперешнюю свою поездку по Башкирии, я не видал еще настоящих башкирских деревень: народ был на летних кочевках и жил в кибитках.
Кибитка, или кош, - переносный дом, имеющий форму полушария и представляющий внутри довольно обширную круглую залу с закругленным же потолком. Обширность кибитки бывает различна, глядя по достатку хозяев: кибитка средней величины имеет аршин восемь в диаметре.
Кибитка состоит из четырех, пяти или шести решетчатых стен, связанных одна с другою посредством жил или ремней. Обширность кибитки считается обыкновенно не по длине диаметра, а по числу головок, составляемых каждою парою жердей, из которых делается кибиточная решетка; таких головок бывает у людей достаточных полтораста и больше. В пустое пространство, оставляемое промежутком двух не связанных вместе краев решетки, навешивается на деревянной раме дверь, одиночная или состоящая из двух половинок. На головки насаживается купол кибитки, или толстый обруч, чанграк, поддерживаемый на известной высоте длинными выгнутыми тальниковыми шестами, которые привязываются к головкам решетки тоненькими веревочками, свитыми из конского волоса. Части кибитки, сделанные из дерева, окрашиваются красною краской. Около стены кибитки, немного пониже головок, выкладывается широкая шерстяная тесьма, скрепляющая весь верхний круг кибиточной решетки; эта связь называется «башкур», «головочный пояс». Тяжесть, с которою купол кибитки налегает на стенку, удерживает коши в порядке и в надлежащей твердости. Вся кибитка, сверху донизу, покрывается длинными полстями войлока, у очень богатых чистыми белыми, а у людей обыкновенного достатка - серыми; каждая такая кошма, для крепости, оторачивается толстым плетеным шерстяным снурком; наконец вся кибитка поверх войлоков обвязывается веревками, сплетенными из грив и хвостов, которые обыкновенно срезываются у молодых лошадей до трехлетнего их возраста. При сильной ветряной погоде кибитка привязывается в вбитым около нее в землю кольям.
Внутри семейной кибитки развешиваются две занавески: одна, кругом стены, служит для кибитки тем же, чем обои для наших комнат; другая, развешиваемая вдоль кибитки, начиная от дверей, разделяет башкирское жилье на два неравные отделения: большее - мужское, меньшее - женское. В экстренных случаях последняя занавеска откидывается, чтоб дать больше простора созванным гостям.
Мы часто ходили в гости к башкирцам и заметили, что внутреннее убранство кибиток почти у всех у них одинаково. У одной стены приставляется кровать с нещегольскою постелью и с ситцевым или выбойчатым, стеганным не на вате, а на верблюжьей шерсти, одеялом, запрятываемым на день под войлоки и под ковры; по сторонам расставляются разные кадочки, сундуки, сундучки, скамейки, самовар, чайные приборы, кумганы, или особого рисунка чугунные рукомойники в ярко вычищенных больших медных тазах, ведра и лахани для кумыса, небольшие турсуки и огромные сабо, сделанные из цельной шкуры, снятой с конской ноги: в них приготовляется и хранится кумыс; красивые деревянные чашки и прелестные ковши, черпаки, выточенные весьма затейливо и искусно из дерева, липы или березы; ведра, сшитые из конёвьей кожи, челяки, высокие узенькие кадочки, большие чугунные котлы с ушами и прочая утварь.
Самым лучшим украшением кибиток бывают мужские и женские ярких цветов платья, развешанные на жердочках; оружие, конская сбруя и разные принадлежности охоты, и наконец, ковры, разостланные по земляному полу поверх войлоков, по скамьям и по сундукам.
Впоследствии времени, когда довелось мне проводить по нескольку дней в башкирских деревнях, я заметил, что такова же характеристика и их жилых изб, с тою только разницею, что в избах всюду широкие нары, и кругом всей комнаты навешаны полочки для посуды, которою народ любит хвастаться, потому что обилие ее, рекомендуя зажиточность хозяев, указывает вместе с тем на их гостеприимность. Башкирец полагает, что всякий, глядя на бездну чашек, мисок, блюд и прочего, непременно подумает: «Недаром же у него так много этого добра: верно, гостей много ходит!»
Деревни башкирские состоят из правильных улиц; избы вытянуты в нитку и построены все по одному плану. В одном 1847 году башкирцы выстроили себе 13.950 новых домов и девять общественных хлебных запасных магазинов; этою одновременностью построек и объясняется однообразность их архитектуры.
Прежде башкирские деревни, в степных кантонах, были совсем не такие правильные, какие мы теперь видим. Избы лепились по направлению ручьев и речек, вдоль их течения, как бы оно извилисто ни было; иногда домы расставлялись по обеим сторонам речки, вероятно, для большего удобства в водопое скота, которого башкирцы содержат множество. Улиц почти не было, а существовали какие-то закоулки, неровные и кривые, вроде лабиринтов. Хозяева не чистили дворов никогда; дорогого для наших краев, но вовсе для башкирцев не нужного удобрения скоплялось столько, что даже скоту нельзя было подлезть под крышу; не было ни входа, ни выхода; все было загромождено нечистотою. Башкирец смекал делом и переносил свой дом на новое место. Старое пепелище не пропадало задаром: нынче там славно конопля родится.
Теперь улицы в башкирских деревнях прямые, широкие, сажен в двенадцать - не то что прежде, когда двум телегам нельзя бывало разъехаться; поскотин, или огороженных выгонов, у деревень нет, потому что земли и без того изобильно. В том краю, которого мы теперь держались, говорят, только деревня Кучаргина, она же Салиховя, в тринадцатой юрте десятого кантона, состоящая ив татар-припущенников, зачисленных в башкирцы, одна огорожена околицей.
Башкирский дом, «уй», занимает места вдоль по улице три сажени, а вглубь идет аршин на восемь или на девять; кладется он в тринадцать венцов; высота комнат бывает три аршина, считая от пола до потолка. Служб почти не бывает никаких; есть только загон дли овец и конюшня, без крыши, для лошадей. Скот зимой тебенюет, то есть пасется на подножном корму: башкирец избегает лишних расходов на лес, очень ценный в безлесных степных кантонах. Близь дома, как водится, идет забор, и на нем навешаны ворота.
Если взъехать к башкирцу в ворота, то дом его придется на правой стороне. Двор разделяется дощатою или плетневою перегородкой, а иногда и просто жердочками, на две части: передний - чистый двор, и задний, или скотный. На стороне, противоположной въезду, у задней стены последнего двора тянется навес, а налево в углу жмется конюшня. Амбаров нет или очень мало.
У входа в дом, у дверей крылечка, лежит чурбан, заменяющий лесенку, или и в самом деле лесенка, уступа в три, ведущая в комнату. С европейской точки зрения, башкирец нерачителен к домостроительству и хлопочет не о чистоте комнат и не о многочисленности их, а только о том, чтоб жить в них было ему тепло и сытно. У людей небольшого достатка только одна комната, иногда перегороженная надвое; окон на улицу два; косяков в рамах не бывает; двойных рам тоже нет. Стекла вставляются в окнах только у богатых людей, а у прочих вместо стекол в окна натягивают брюховицы, или пузыри с рубцов; пузырь тонок, полупрозрачен и не требует дорогой починки. Стекло медвежеватому башкирцу не по карману: по непривычности и неуменью обращаться с этим материалом, он беспрестанно вводил бы себя в чувствительный изъян.
Башкирец любить согревать свое жилье камином, или чувалом. Башкирский чувал, имеющий разные формы, - вещь прекрасная, благодаря которой комната башкирца всегда просторна, воздух в ней всегда свеж; теплота от топки распространяется во все концы одинаково. Да с нашими патриархальными и объемистыми печами башкирцу и не сладить: и хлопот за ними непривычному человеку много, да и котлы, в которых башкирцы варят свою однообразную пищу, в обыкновенную печь не пролезут - нельзя же ему придумывать новые блюда! По одну сторону чувала иногда приставляются особого устройства печурки, в которых котлы эти вмазываются.
Комната обставляется широкими нарами; на них расстилаются кошмы, покрываемые цветными поласами, а у богатых и коврами (полас почти то же, что и ковер, но не имеет ворсы), перины бывают только у богатых. Надо еще прибавить, что башкирцы считают предосудительным иметь прислугу: в доме одна работница - жена; несмотря на то, что Мухаммед разрешает многобрачие, бо́льшая часть башкирцев довольствуется только одной женой. Многобрачие влечет за собой увеличенные расходы, да и на то, чтоб приобрести лишнюю жену, башкирцу нужно иметь лишние деньги для взноса калыну или, как русские говорят, плака́ту, то есть денежного обеспечения невесты, на случай, если муж ее прогонит. Брак у мухаммедан не имеет того высокого значения, какое он имеет у нас; там он означает только простое сожитие. Значение калына, или калыма, как обеспечения участи жены, в иных местах утрачивается, и тогда на поверку выходит, что простонародье наше почти право, говоря, будто татарин покупает себе жену. Впрочем, у богатых людей бывает нечто вроде прислуги: я говорю не про работников, нанимаемых для разных хозяйственных необходимостей, а о молодых людях, находящихся в некоторых семьях как бы на воспитании; они играют роль не детей и не слуг, а что-то вроде средневековых пажей, и находятся собственно при особе почетного в роде башкирца.
В тех кантонах, где лесу много, разумеется, строения бывают лучше и обширнее; домы строются из крупных бревен, заборы из досок, и всегда бывают целые. В редком доме найдешь, что забор или дворная переборка выведена только на треть или на четверть действительной длины двора; жердочки, хворост и плетни здесь очень редки. В башкирских деревнях лесных кантонов бывают и теплые конюшни, и разные хозяйственные пристройки, да и комнаты в домах выше и обширнее. Обыкновенно дом состоит из двух комнат: та, которая почище, прибирается понаряднее; отопляется она голландской печью; иногда печь выкладывается изразцами, и это не какая-нибудь новинка, а сысстари заведенный обычай. Нам случалось видеть печи, украшенные старинными узорочными составными изразцами, соединенными между собою красивыми и отчетливо сделанными медными заклепками; такие печи, сколько мы слышали, доселе еще водятся в старинных домах Южной России и Польши. Эта чистая комната называется у башкирцев «кунак-уй», то есть кунацкая или гостиная. Другая комната, с чувалом, предназначена для хозяйственных занятий; мне ее назвали «аш-пышера́»: тут и женское отделение, тут и кухня.
На нарах расстилаются кошмы простые или дорогие, чистые белые или разноцветные; около стен лежат придвинутые к ним и исправляющие должность перин - по́ласы, свернутые зигзаком, с тою целью, чтоб посетитель обратил внимание на их красивый рисунок. Столов в комнате бывает мало: все - и столы, и стулья, и диваны - заменяют нарами; на нарах же и спят башкирцы. У бедных одеялом служат тулупы и кафтаны, а в изголовье кладется кой-какая подушка. Скатерти бывают из грубого холста домашней выработки или из хивинской выбойки.
По стенам, на видных местах, развешиваются разные вещи, свидетельствующие о зажиточности хозяина. Промеж окон, вверху, размещаются седла, наборные уздечки; пониже их - маленькое зеркальце, кругом его - вышитые по концам полотенцы; с боков висят полочки с посудою; в разных местах вывешены нарядные платья, мужские и женские.
Хлеб пекут больше все из полбенной муки, в особых битых печах, устраиваемых на дворе. Печи эти бывают без труб; тут же сушат и зерновой хлеб для круп; в этих же печах пекут и лепешки из полбенного теста. Когда тесто приготовят, то его залепляют на внутренние бока печи, точно так же, как у всех восточных народов. Когда такую лепешку прохватит жаром, ее отлепляют и дальнейшим процессам печения уж не подвергают.
Если дом есть почти у каждого башкирского семьянина, то кибитку иметь не всякий из них бывает в силах: у лесовиков их имеют только богатые, и то там только, где дороги в лесах удобны для их перевозки, прочие живут летом в аласыках; у степняков почти у каждого есть кибитка; неимущие же из них живут летом в прутяных балаганах.
Балаганы строются небольшие и кроются кошмами; внутреннего убранства не бывает почти никакого, кроме разостланной на полу кошмы, на которой семья спит вповалку.
Аласык бывает двух родов: там, где переезд с места на место удобен для телег, аласык делается из четырех частей, или сторон. Части эти состоят из лубков, нашитых на планки и связанных вместе веревками. Эти четыре стенки, при остановке семьи на месте, складываются в четыреугольный балаган; концы у него склиниваются и загибаются со всех четырех сторон кверху; на них накладывается еще лубок, и таким манером образуется закругленная крыша. Для двери вырезывается с одной стороны узенькое пространство; оно обшивается тоненькими жердочками, составляющими раму, а к ней привешиваются в качестве дверей лубочные лоскуты. Такое прочное жилье не покрывается уж войлоками.
Там же, где переезд в лесах для телег затруднителен, аласык уж не перевозится с одного места на другое, а на каждом месте перекочевки один раз навсегда устраивается постоянный аласык; у него тоже на четыре прямые стенки накладывается пятая - рамка с выгнутым лубком.
Иные, вместо аласыка, делают, на местах постоянного своего кочевья, летний дом, который ни что иное, как простой бревенчатый сруб, сверху прикрываемый драницами, или, как здесь говорят, «дряньём». В летнем доме не делается ни нар, ни чувалов.
Принадлежащие к отделу полукочевых башкирцы кочуют по большей части только в продолжение двух летних месяцев, июня и июля. Некоторые все это время «сидят» около самой деревни, и вся кочевка их состоит только в пользовании летним воздухом; иные в буквальном смысле кочуют, то есть переносятся целым домом с одного места на другое. Подобного рода передвижение совершается у них раз по шести в лето; разумеется, народ все-таки кружится около своей деревни и на далекое расстояние от нее, на чужую территорию, не забирается.
Когда живущие в лесах башкирцы выходят из зимовников на кочевье, то вместо телег они изредка употребляют одни тележные передки, и на них накладывают неудобоносимое имущество, например, сундуки и тому подобное. Обыкновенно же, все имущество - носильное платье и хозяйственные предметы - укладывается в челяки, или лубочные коробья, и навьючивается на лошадь, у бедняка - на единственного верхового коня, позади седла, а у того, кто позажиточнее, - на особую лошадь. Хозяин, баба его, девки и все семейство едут верхом, гуськом, один позади другого; матери укладывают грудных детей себе за кафтан («зиля́н», длинный китайчатый бешмет зеленого или черного цвета), к груди, и подвязываются, для удобства и себе и ребенку, шерстяным кушаком. Годовых и двухлетних ребятишек, которые еще не в состоянии сами держаться на лошади, мать сажает позади себя, на крупе коня; иногда усаживает сзади него еще другого ребенка и, пропустив им обоим под мышки кушак, подвязывает их таким образом к себе. Поддерживаясь этим кушаком, задний ребенок хватается руками за переднего, а этот последний держится за мать, и путь для всех совершается благополучно. Отец и взрослые члены семейства тоже не избавляются от этих хлопот, но, разумеется, бо́льшая тягость лежит преимущественно на женщине.
Детей, которые подросли уж побольше, но которые все-таки не в состоянии еще сами управиться с лошадью, родители помещают на седло впереди себя. Для этого устраивается удобное сиденье, навешиваемое на луку седла, а к нему приделываются особые жердочки, за которые дети и держатся на пути. Иногда жердочки эти заменяются протянутой от луки седла веревочкой.
ПРОДОЛЖЕНИЕ