Пять дней в Акмолах
А. К. Гейнс. Дневник 1865 года. Путешествие по Киргизским степям // Собрание литературных трудов А. К. Гейнса. Том I. - СПб., 1897.
Степь редко представлялась совершенно ровною. Большею частью она всхолмлена в разных местах. Цвет травы зелено-бурый; отчего вся степь своими переливами напоминает шерсть (светлого) медведя. Трава густа в редких местах. Обыкновенно она выпрыгивает из земли редкими пучками, оставляя промежутки голой земли. Местами ковыль, сгибающийся по ветру, дает особенный характер степи. Издали на кажущейся ровной поверхности степи он напоминает высокие седые волоса на хорошем бобровом меху. Иногда, спускаясь к низменной прогалине, видишь большое обилие цветов, завоевавших территорию по семействам, почему степь будто покрывается плоскостями разных цветов. Тогда вас поражает сильный пахучий запах. Но еще немного вперед - и опять тянется перед вами ровная, однообразная растительность.
Около Ишима разбросано много зимовок. Это большею частью землянки с сделанными из дерна же загонами и оградами для скота. Недалеко от землянок бродили стада и табуны; вероятно, киргизы прикочевывали уже к зимовкам. Около некоторых зимовок работали уже люди, складывающие большие скирды сена. Тут же копошились дети; стояли арбы.
Киргизская зимовка
Около полудня видел миражи по всему горизонту. Там, где небо сходится с землею, все было весьма неопределенно; как будто вода или густой пар заливали все предметы. Иногда обрывок этого пара спускался в прогалину и, точно облака, отделял какую-нибудь высоту от своего основания. Все это струилось и переливалось вместе с формами каких-то больших предметов, угадать очерки которых не было никакой возможности. То казалось, будто это лес, то какая-то темная неопределенная масса. Подъезжаем ближе, и оказывается, всего какие-то невинные стоги сена, или пара незначительных зимовок, или небольшой, но широко раскинувшийся аул; либо стадо скота и лошадей.
Станции на пикетах выстроены однообразно. Во-первых, дом почтосодержателя - обыкновенно маленькая комнатка; во-вторых, довольно просторный дом, половина которого назначалась для пятнадцати казаков, занимавших пикетные дома, и другая, довольно чистая, для проезжих. Для лошадей и хозяйства существует двор и сараи. И то, и другое сделано из дерна. Сараи имеют деревянные устои по стенам и середине, поддерживающие перекладины, на которых наложен дерн. Стены сараев и заборы очень тверды до сих пор и стоят прямо, хотя построены пятнадцать лет тому назад. Дома построены из толстейших бревен - роскошь непростительная в безлесной стране; пазы между бревнами сперва заделаны чем-то, а потом замазаны известью.
После полудня переехали на пароме речку Колгутон. впадающую в Ишим: она не широка, шагов с тридцать, но кругом около низменных берегов оставляет весною большие разливы, которые наполнены водой даже глубокою осенью. Около этих разливов кое-где разбросаны зимовки.
Всю ночь ехали и часов около восьми следующего дня приехали в Акмолы.
22-го августа. Акмолы растет с каждым днем. В 1862 году он сделан городом, так как еще с 1851 г. он стал центром торговой деятельности всей Степи, как лежащий на перепутье торговых дорог с линии в Семиречье и Среднюю Азию. В восемь последних лет с оборота в 300.000 руб. торговый оборот города поднялся до 1.500.000 рублей. Главные статьи торговли: скот, лошади, хлеб, фабричные произведения русские, ташкентские и бухарские.
Сегодня комиссия [Законодательная комиссия по устройству степей, членом которой был автор - rus_turk] получила сведения, что недалеко от города земля обработана русскими землепашцами, прибывшими в этом году из России. Мы поехали туда верхами. Проехав верст семь, мы были поражены тем, что увидали. Небольшой клочок степи, вид которой кругом был совершенно пустынный, был обработан самым тщательным образом. Огромные подсолнечники ограждали значительное пространство, на котором лежали еще не совершенно поспевшие арбузы и дыни. Между ними виднелись свекла, репа, редька, брюква, морковь, укроп, анис, мак, тыква, картофель и проч. Вдали виднелись разные сорта хлеба. Все это поспало так хорошо, хлеб и овощи были так полновесны, что впечатление, произведенное на нас всех виденным, было самое приятное.
История этого первого опыта русского хлебопашества в Акмолинском округе следующая. Уже несколько лет здесь по торговым делам находился Самарской губернии купец города Бузулука Гавриил Ефремов. Положение Акмолов, как торгового центра, и большая потребность в хлебе, чувствуемая русскими и киргизами, заставили его делать из-под руки практические опыты над землей в окрестностях Акмолов. Эти опыты убедили его, что земля здесь «благодатная». Тогда он написал на свою родину, приглашая сюда колонистов. На первый раз приехали купеческие родственники (вероятно, мещане) из Бузулука: Тимофей Черных, Яков Ефемов и Тимофей Зибрев. Прибыв с семействами в Акмолы, артель просила земли у Акмолинской казачьей станицы. После многих затруднений, станица отвела им хорошую землю за р. Ишимом, но потом, когда земля была уже поднята, колонистов перевели на другое, более неудобное, место.
По договору артель должна была платить по 30 копеек за каждую засеянную десятину. Артель решила засеять для пробы все сорта хлеба, семена которых были привезены с собою. Все это возделывалось самими колонистами, к которым в артель вступил еще петропавловский мещанин, служащий у купца Носова, Терентий Половнев. Когда пришло страдное время, нанимали солдат по 20 копеек в день. К тому же времени подошло около тридцати крестьян с семействами, прибывших тоже из Самарской губернии для колонизации окрестностей Акмолов. Урожай вышел превосходный: с сотенной десятины, на которой было посеяно до 2 пудов проса, судя по весу снопов, снятых, но еще не отмолоченных, артель предполагает собрать 200 пудов не перемолонного проса. Тем же порядком они рассчитывают, что с десятины, на которой было посеяно 10 пудов пшеницы, получится 200 пудов; овса с 12 пудов посева - 150 пудов; гречихи с 6 пудов посева - 150 пудов; гороху с 6 пудов - от 100-120.
Хорошее и полезное дело, и остается оно без хороших последствий!
Артель заказала в этом же году солдату, служащему в Акмолах, Михайлову, круподерную мельницу, обеспечив ее работу всею жатвою проса. К следующему году сама артель строит ветрянку, что ей обойдется очень дешево. Ближайший лес - Мунчактынский в 150 верстах; другой - Чубаркульский в 110-120. Руби, кто хочет, и вывози, сколько знаешь. Значит, материал ничего не стоит. Жернова очень дешевы, до 5 рублей каждый.
Земля очень годна под пашни. Для посева поднимают на четверть, и все-таки не достают подпочвы. Грунт отличный - супесь. Успех первого года побудил артель идти далее. При отличном и достойном похвалы содействии старшего султана Акмолинского округа артель наняла у киргизов до 1.000 десятин по 20 копеек за каждую. Скоро будут поднимать на озимое. Ожидают лучшего урожая; особенно овощей. Прошлою весною затруднения, делаемые казаками, заставили артель опоздать посевом на целые две недели.
Гавриил Ефремов подал в настоящее время прошение о дозволении поставить за городом кожевенный завод; ему разрешили власти, но казачье общество, пользуясь тем, что земли нового города еще не отделены от казачьих, отказывают ему; а у Ефремова заготовлены коры, кожи, и выписан уже мастер. Нужно заметить, что для дубления он хочет употреблять тальниковую кору. Другой мещанин, Борис Гостев, хочет поставить мыловаренный и клеевой завод; но по его просьбе казаки отвели ему место у Ишима чуть не в середине города. Уж сам Гостев отказывается от него и просится за город в то место, где хочет поставить свой завод Ефремов.
Я забыл сказать, для ясного понятия об успехе опытов наших колонистов, что в настоящее время цены в Акмолах следующие: ржаная мука за пуд 80 коп. сер., пшеничная - 1 р.; просо - 1 р. 45 к. сер.; овес четверть - 3 р. 50 коп. сер.; арбузы - 8 руб. сотня; дыни - 8 целковых: горох - пуд 1 р. 50 коп. сер.
23-го августа. Встретил в Акмолах Феликса Селивестровича Добровольского, моего товарища по корпусу. Он служит в конно-артиллерийской батарее, стоящей здесь.
Когда мы приехали в Акмолы, в числе лиц, делавших нам визиты, был бывший султан округа Конур Кульджа Худаймендин. Он был в полковничьей форме, с медалью, осыпанной бриллиантами, на шее.
Вчера, 22-го августа, ко мне прибежали за спиртом; хозяйка, у которой мы остановились, жена касимовского татарина Тайджина, вбежала с потерянным лицом в комнату, крича по-русски: «Нет ли спирт? Нет ли спирт?» Я подал о-де-колон, спрашивая, зачем он ей. - «Султану Конуру очень дурно». Через полчаса о-де-колон вернули с известием, что султан, вернувшись из бани, где он сильно парился, почувствовал себя дурно, что потом с ним сделался удар, что ни спирт, ни прибежавший доктор не могли ему помочь, и что он уже умер. «Султанша больно плачет, - прибавляла хозяйка, обнаруживая и сама разными гримасами душевную тоску. - Султанша моя дочь».
Покойный Конур Кульджа принадлежал к одним из самых влиятельных лиц в Степи. Он с алтаевскими волостями (кочуют в юго-восточной части Акмолинского округа), которых он был старейшиною, первым просил о введении в Степь положения Сперанского. Тем не менее, покойник был великий грабитель. Когда он был выбран старшим султаном Акмолинского округа в 1831 или 1832 году, то начал отбирать у алтаевских волостей подписки, что земля, им принадлежащая, составляет его родовую зимовку. Потом он обзавелся документами и при содействии продажной нашей администрации в особенности какого-то Кури, правителя канцелярии губернатора Фридрихса, окончательно закрепил за собой заграбленные земли. Таким манером у него появились его собственные земли, верст до 400 в ширину и такой же длины. Когда в сороковых годах волости, ушедшие с Кенисарой, стали ворочаться, попечительное начальство отправило Конура устроить их на пустых землях. Конур начал с того, что ограбил их дочиста. Но это не прошло ему даром. Вследствие жалоб, над ним было наряжено следствие. А в 1848 или 1849 году Конур сменен и у него отнято право быть другой раз выбранным султаном. Конур был очень богат; одних лошадей было у него до 12.000. Он был ханского рода и, кажется, утвержден нашим потомственным дворянином.
Вместо Конура выбрали старшим султаном Акмолинского округа Ибрагима Джанкпаева. Родом он из Семипалатинского округа внутренних киргизов. Эти киргизы уходили уже с давних пор на правую сторону Иртыша от баранты, грабежей и неурядицы, опустошавших тогда Степь. Им давали землю и освобождали от платежа податей. Естественно, что они стали богатеть. «Сначала, - рассказывал мне Ибрагим, - внешние киргизы чуждались нас, называли нас русскими и не выдавали за нас своих девок. После же стали искать нашего знакомства, но мы уже презирали их. Когда по всей Степи пошла огласка о том, как мы разбогатели и как кочуем спокойно, тогда и внешние киргизы захотели отдаться России. Они обманулись и теперь обеднели не по воле Государя, нашего господина, а по воле мелких чиновников».
Как бы то ни было, когда кенисаринские волости, уйдя в Кокан, оставили пустопорожние земли, князь Горчаков предложил четырем кипчаковским волостям внутренних киргизов перейти на внешнюю сторону и занять значительное пространство на левой стороне Ишима. Старшина кипчакского рода Ибрагим Джанкпаев согласится и прикочевал сюда со своими волостями. Уже это одно поставило Джанкпаева во враждебные отношения к Конуру. Их антагонизм увеличился вследствие избрания Джанкпаева старшим султаном и послужил причиной больших неудовольствий между родами кипчакским и алтаевским.
Ибрагим Джанкпаев не султанского происхождения, тем не менее умеет управлять округом твердо и с достоинством. В настоящем году он выбран султаном на пятое трехлетие.
24-го августа. Был несколько часов у горного ревизора, подполковника Григоровича, и говорил с ним о горном промысле в Области сибирских киргизов. На основании нашего разговора составил требование на сведения по горному промыслу. Судя по словам, Григорович даст весьма полные сведения.
По ночам в городе идет обыкновенно страшный гвалт. Сторожа лавок кричат, завывают, поют во все горло и изо всех сил бьют дубьем в двери, стены и проч.; то же самое я слыхал в Петропавловске. Это азиатская манера стеречь. На мой вопрос, кто эти сторожа, мне отвечали, что киргизы, но нанятые ташкентцами. Их нельзя заставить правильно перекликаться. Киргиз ночью, чтобы не спать, должен так шуметь. От этого не легче; в городе более ста лавок; чтобы охранить их, нужно много киргиз, которые в состоянии не дать спать целому городу.
25-го августа. Вечером были на званом вечере, у султана Ибрагима. Все уселись за карты, а я зевал, двигаясь из угла в угол. К ужину был подан огромный кусок чрезвычайно аппетитно сжаренного мяса. По величине куска было видно, что это не телятина, хотя мясо смотрело совершенно телячьим. Я спросил Ибрагима, не жеребенок ли это? Он ответил, что, желая угостить нас на славу, приказал привести из своего аула жеребенка этого года с матерью. «Иначе, - прибавил он, - если гнать одного жеребенка, мясо будет очень дурное от тоски и испуга». Я съел с величайшим удовольствием кусок этого чрезвычайно вкусного мяса, хотя в Петербурге, при одной мысли, что мне придется есть кобылятину, меня брала дрожь. «Мы вас будем вновь крестить в Исаакиевском соборе, когда вернемся в Петербург, чтобы очистить», - говорил вечером Новиков, намекая на удовольствие, с которым я ел нечистое мясо. Ужин у Ибрагима был на славу. Дом его совершенно в европейском вкусе.
Константино-Еленинская церковь (1854-1856). Начало XX в.
Источник: http://archive.sobor.kz/apaterik/konels
26-го августа. Расспрашивал акмолинского купца Владимирской губернии Вязниковского уезда Феодора Михалевского про торговлю нового города. Он сказал много интересного и нового.
Первым из русских торговал в 1841 году в Акмолинской станице владимирской губернии крестьянин Гавриил Москалев. Товар, им получаемый, был мелочной и красный. Первый опыт был неудачен. Но, после того, усилия купцов Ушакова, Гласкова и Березина увенчались успехом. Положение Акмолов, лежащих на пути между Семиреченским краем, Тураном и линией, богатство окружающих киргизских родов скотом должно было развить торговлю. Первоначально наши купцы покупали азиатские товары, потому что потребности киргиз того времени ограничивались одною бязью; но уже в то время они требовали из наших товаров железо, чугун и медь с наших сибирских заводов. Все эти товары (т. е. бумажные из Турана и металлические с наших заводов) задавались нашими купцами киргизам под баранов.
Торговля Акмолов стала развиваться по окончании Кенисаринского восстания. Кроме положения этой станицы и восстановления спокойствия в Степи, тому содействовали: уничтожение генерал-губернатором Гасфортом карантинного осмотра в казачьих станицах (прежде отрядным начальникам в станицах было предоставлено право делать карантинные досмотры, но Гасфорт уничтожил это право в 1851 или 1852 году) и содействие и покровительство, оказываемое торговле султаном Ибрагимом. Чтобы обезопасить движение караванов, Ибрагим, вскоре после Кенисаринского восстания, сам сопровождал их с конвоем. С течением времени наши купцы стали продавать и русские товары. Тогда караваны из Турана, ходившие первоначально не только в Петропавловск, но и в Ирбит, стали сбывать их акмолинским купцам, русским и ташкентцам. Этим выиграли и туранцы, и наши купцы. Первые торговали охотнее в Акмолах, потому что здесь не было таможни, и еще потому, что купцы, приписавшиеся к Акмолам, не платят, на определенный срок, гильдейских пошлин. Наши товары в Акмолах стали дешеветь, потому что киргизы, с которыми наши купцы имеют дела, находятся под рукой и сложные взыскания с них упрощаются. В свою очередь туранцы, нуждавшиеся в наших товарах, могли получать их вместо Петропавловска и Ирбита в Акмолах, следовательно, выиграли много времени. Хотя товары, идущие из России в Акмолы, и очищаются в Петропавловске пошлиною по 1 коп. сер. с рубля, но зато туранские товары еще не оплачены нашею пошлиною, т. е. в Акмолах они дешевле. Все это повлекло за собой ослабление петропавловской торговли и развитие акмолинских оборотов.
Влияние нашего торгового сословия в Киргизских степях обнаружилось главным образом тем, что киргизы стали привыкать к муке. Первоначально киргизы употребляли хлеб как лакомство и покупали муку по казачьим станицам, в пору их процветания. Но обманы, обмеры, обвесы и мошенничества казаков отбили от них покупателей. Тогда свободные обыватели, поселившиеся в Акмолах, стали привозить хлеб из России.
Вязниковский крестьянин Федор Михалевский привез из Петропавловска в 1863 году 1.000 пудов хлеба, и пользы получил не менее 10% в полтора месяца; в 1864 году он же привез оттуда же 3.000 пуд.; в этом году он привез не менее 5.000 пуд.; кроме того, взял 1.000 пуд. на комиссионерство.
Торговля скотом должна достигнуть в Акмолах серьезного развития. В прошлом году баран дал на салотопенных заводах в курдюке сала до 33 фунтов. Такого результата достигли при русской выпаске на хлебных местах (атавах). В Акмолах, при киргизском способе пасти на степях, получено с барана 28 фунтов сала. [Русские пасут баранов пешком, при этом скотина идет тихо, ест спокойно и вдоволь; киргизы пасут верхами, отчего овцы их паствы никогда не дают столько сала, как русские].
В минувшем году куплено в Акмолах и отправлено в Ташкент 30.000 баранов; сала, топца и сырца отправлено в Ташкент в 1863 году 10.000 пудов. Можно думать, что не меньшее количество будет куплено и в следующем году.
Торговое развитие Акмолов повело к открытию здесь пермскими купцами, братьями Каменскими, конторы транспортирования кладей. Условие между отправляющими кладь и конторою заключается словесное. Обыкновенно за сколько поверенный Каменских наймет извозчиков, столько отправляющий и платит, с прибавкой 3 коп. с пуда комиссионерских. За бывшие пропажи уплачивается Каменскими аккуратно. Каменские брали прежде в извоз казаков, но они мошенничали и выкрадывали товар. Теперь они нанимают только киргиз, доставляющих товар очень честно; они аккуратны, в особенности, если их не очень торопить. По рассказу приказчика Каменских, контора отправляет не менее 25.000 пудов кладей. Провозная цена от Акмолов до Петропавловска от 10 коп. до 25 к.; до Ирбита около 50 копеек. Каменские, перевозя товары до Петропавловска, до Ирбита и оттуда, везя ирбитский товар тех же купцов в Акмолы, не берут денег за провоз до распродажи товаров. Впрочем, они берут товары для отправки, куда кто хочет. К сожалению, приказчик Каменских приезжает в Акмолы только по временам, именно перед Макарьевской и Ирбитской ярмарками.
Акмолинские ташкентцы просили, чтобы Каменские открыли контору до Ташкента для провоза товаров в Степь и на линию.
В Акмолах 2 ярмарки: 1) с 21 мая по 21 июня и вообще до приезда губернатора; так что здешние купцы радуются, если губернатор опоздает, производя свою ревизию; ярмарка называется Константиновской. 2) С 22 октября по 22 ноября; ярмарка называется Дмитриевской.
Первый открыл в Акмолах торговлю Владимирской губернии Вязниковского уезда крестьянин Гавриил Москалев в 1841 году; товар азиатский и русский, мелочной и красный. Оборот небольшой. Неудачно. Далее торговал екатеринославский купец Николай Ушаков. Открыл торговлю в 1846 году. Красный товар, железный, медный, мелочной. Ежегодный оборот достигал 50.000 рублей. С течением времени Ушаков упал, потому что он потерял много долгу в степях. В 1857 году открыл торговлю петропавловский купец Семен Гласков; но его дела пошли здесь не совсем удачно по недобросовестности приказчиков. Сам Гласков в Акмолах торговли не вел. В первой половине 1850 года открыта в Акмолах торговля курганского купца Семена Березина. Сначала торговый оборот равнялся 4-5 тысячам; теперь же достиг 30-40 тысяч. У него же есть в Атбасаре лавка; оборот около 10 тысяч; в Кокчетаве тоже лавка, в 40 тысяч оборота.
Все это записано со слов Федора Михалевского, человека, видно, очень умного, но, должно быть, слишком расторопного и ловкого.
Материалы об Акмолинске и других населенных пунктах области:
https://rus-turk.livejournal.com/539774.html
Степь редко представлялась совершенно ровною. Большею частью она всхолмлена в разных местах. Цвет травы зелено-бурый; отчего вся степь своими переливами напоминает шерсть (светлого) медведя. Трава густа в редких местах. Обыкновенно она выпрыгивает из земли редкими пучками, оставляя промежутки голой земли. Местами ковыль, сгибающийся по ветру, дает особенный характер степи. Издали на кажущейся ровной поверхности степи он напоминает высокие седые волоса на хорошем бобровом меху. Иногда, спускаясь к низменной прогалине, видишь большое обилие цветов, завоевавших территорию по семействам, почему степь будто покрывается плоскостями разных цветов. Тогда вас поражает сильный пахучий запах. Но еще немного вперед - и опять тянется перед вами ровная, однообразная растительность.
Около Ишима разбросано много зимовок. Это большею частью землянки с сделанными из дерна же загонами и оградами для скота. Недалеко от землянок бродили стада и табуны; вероятно, киргизы прикочевывали уже к зимовкам. Около некоторых зимовок работали уже люди, складывающие большие скирды сена. Тут же копошились дети; стояли арбы.
Киргизская зимовка
Около полудня видел миражи по всему горизонту. Там, где небо сходится с землею, все было весьма неопределенно; как будто вода или густой пар заливали все предметы. Иногда обрывок этого пара спускался в прогалину и, точно облака, отделял какую-нибудь высоту от своего основания. Все это струилось и переливалось вместе с формами каких-то больших предметов, угадать очерки которых не было никакой возможности. То казалось, будто это лес, то какая-то темная неопределенная масса. Подъезжаем ближе, и оказывается, всего какие-то невинные стоги сена, или пара незначительных зимовок, или небольшой, но широко раскинувшийся аул; либо стадо скота и лошадей.
Станции на пикетах выстроены однообразно. Во-первых, дом почтосодержателя - обыкновенно маленькая комнатка; во-вторых, довольно просторный дом, половина которого назначалась для пятнадцати казаков, занимавших пикетные дома, и другая, довольно чистая, для проезжих. Для лошадей и хозяйства существует двор и сараи. И то, и другое сделано из дерна. Сараи имеют деревянные устои по стенам и середине, поддерживающие перекладины, на которых наложен дерн. Стены сараев и заборы очень тверды до сих пор и стоят прямо, хотя построены пятнадцать лет тому назад. Дома построены из толстейших бревен - роскошь непростительная в безлесной стране; пазы между бревнами сперва заделаны чем-то, а потом замазаны известью.
После полудня переехали на пароме речку Колгутон. впадающую в Ишим: она не широка, шагов с тридцать, но кругом около низменных берегов оставляет весною большие разливы, которые наполнены водой даже глубокою осенью. Около этих разливов кое-где разбросаны зимовки.
Всю ночь ехали и часов около восьми следующего дня приехали в Акмолы.
22-го августа. Акмолы растет с каждым днем. В 1862 году он сделан городом, так как еще с 1851 г. он стал центром торговой деятельности всей Степи, как лежащий на перепутье торговых дорог с линии в Семиречье и Среднюю Азию. В восемь последних лет с оборота в 300.000 руб. торговый оборот города поднялся до 1.500.000 рублей. Главные статьи торговли: скот, лошади, хлеб, фабричные произведения русские, ташкентские и бухарские.
Сегодня комиссия [Законодательная комиссия по устройству степей, членом которой был автор - rus_turk] получила сведения, что недалеко от города земля обработана русскими землепашцами, прибывшими в этом году из России. Мы поехали туда верхами. Проехав верст семь, мы были поражены тем, что увидали. Небольшой клочок степи, вид которой кругом был совершенно пустынный, был обработан самым тщательным образом. Огромные подсолнечники ограждали значительное пространство, на котором лежали еще не совершенно поспевшие арбузы и дыни. Между ними виднелись свекла, репа, редька, брюква, морковь, укроп, анис, мак, тыква, картофель и проч. Вдали виднелись разные сорта хлеба. Все это поспало так хорошо, хлеб и овощи были так полновесны, что впечатление, произведенное на нас всех виденным, было самое приятное.
История этого первого опыта русского хлебопашества в Акмолинском округе следующая. Уже несколько лет здесь по торговым делам находился Самарской губернии купец города Бузулука Гавриил Ефремов. Положение Акмолов, как торгового центра, и большая потребность в хлебе, чувствуемая русскими и киргизами, заставили его делать из-под руки практические опыты над землей в окрестностях Акмолов. Эти опыты убедили его, что земля здесь «благодатная». Тогда он написал на свою родину, приглашая сюда колонистов. На первый раз приехали купеческие родственники (вероятно, мещане) из Бузулука: Тимофей Черных, Яков Ефемов и Тимофей Зибрев. Прибыв с семействами в Акмолы, артель просила земли у Акмолинской казачьей станицы. После многих затруднений, станица отвела им хорошую землю за р. Ишимом, но потом, когда земля была уже поднята, колонистов перевели на другое, более неудобное, место.
По договору артель должна была платить по 30 копеек за каждую засеянную десятину. Артель решила засеять для пробы все сорта хлеба, семена которых были привезены с собою. Все это возделывалось самими колонистами, к которым в артель вступил еще петропавловский мещанин, служащий у купца Носова, Терентий Половнев. Когда пришло страдное время, нанимали солдат по 20 копеек в день. К тому же времени подошло около тридцати крестьян с семействами, прибывших тоже из Самарской губернии для колонизации окрестностей Акмолов. Урожай вышел превосходный: с сотенной десятины, на которой было посеяно до 2 пудов проса, судя по весу снопов, снятых, но еще не отмолоченных, артель предполагает собрать 200 пудов не перемолонного проса. Тем же порядком они рассчитывают, что с десятины, на которой было посеяно 10 пудов пшеницы, получится 200 пудов; овса с 12 пудов посева - 150 пудов; гречихи с 6 пудов посева - 150 пудов; гороху с 6 пудов - от 100-120.
Хорошее и полезное дело, и остается оно без хороших последствий!
Артель заказала в этом же году солдату, служащему в Акмолах, Михайлову, круподерную мельницу, обеспечив ее работу всею жатвою проса. К следующему году сама артель строит ветрянку, что ей обойдется очень дешево. Ближайший лес - Мунчактынский в 150 верстах; другой - Чубаркульский в 110-120. Руби, кто хочет, и вывози, сколько знаешь. Значит, материал ничего не стоит. Жернова очень дешевы, до 5 рублей каждый.
Земля очень годна под пашни. Для посева поднимают на четверть, и все-таки не достают подпочвы. Грунт отличный - супесь. Успех первого года побудил артель идти далее. При отличном и достойном похвалы содействии старшего султана Акмолинского округа артель наняла у киргизов до 1.000 десятин по 20 копеек за каждую. Скоро будут поднимать на озимое. Ожидают лучшего урожая; особенно овощей. Прошлою весною затруднения, делаемые казаками, заставили артель опоздать посевом на целые две недели.
Гавриил Ефремов подал в настоящее время прошение о дозволении поставить за городом кожевенный завод; ему разрешили власти, но казачье общество, пользуясь тем, что земли нового города еще не отделены от казачьих, отказывают ему; а у Ефремова заготовлены коры, кожи, и выписан уже мастер. Нужно заметить, что для дубления он хочет употреблять тальниковую кору. Другой мещанин, Борис Гостев, хочет поставить мыловаренный и клеевой завод; но по его просьбе казаки отвели ему место у Ишима чуть не в середине города. Уж сам Гостев отказывается от него и просится за город в то место, где хочет поставить свой завод Ефремов.
Я забыл сказать, для ясного понятия об успехе опытов наших колонистов, что в настоящее время цены в Акмолах следующие: ржаная мука за пуд 80 коп. сер., пшеничная - 1 р.; просо - 1 р. 45 к. сер.; овес четверть - 3 р. 50 коп. сер.; арбузы - 8 руб. сотня; дыни - 8 целковых: горох - пуд 1 р. 50 коп. сер.
23-го августа. Встретил в Акмолах Феликса Селивестровича Добровольского, моего товарища по корпусу. Он служит в конно-артиллерийской батарее, стоящей здесь.
Когда мы приехали в Акмолы, в числе лиц, делавших нам визиты, был бывший султан округа Конур Кульджа Худаймендин. Он был в полковничьей форме, с медалью, осыпанной бриллиантами, на шее.
Вчера, 22-го августа, ко мне прибежали за спиртом; хозяйка, у которой мы остановились, жена касимовского татарина Тайджина, вбежала с потерянным лицом в комнату, крича по-русски: «Нет ли спирт? Нет ли спирт?» Я подал о-де-колон, спрашивая, зачем он ей. - «Султану Конуру очень дурно». Через полчаса о-де-колон вернули с известием, что султан, вернувшись из бани, где он сильно парился, почувствовал себя дурно, что потом с ним сделался удар, что ни спирт, ни прибежавший доктор не могли ему помочь, и что он уже умер. «Султанша больно плачет, - прибавляла хозяйка, обнаруживая и сама разными гримасами душевную тоску. - Султанша моя дочь».
Покойный Конур Кульджа принадлежал к одним из самых влиятельных лиц в Степи. Он с алтаевскими волостями (кочуют в юго-восточной части Акмолинского округа), которых он был старейшиною, первым просил о введении в Степь положения Сперанского. Тем не менее, покойник был великий грабитель. Когда он был выбран старшим султаном Акмолинского округа в 1831 или 1832 году, то начал отбирать у алтаевских волостей подписки, что земля, им принадлежащая, составляет его родовую зимовку. Потом он обзавелся документами и при содействии продажной нашей администрации в особенности какого-то Кури, правителя канцелярии губернатора Фридрихса, окончательно закрепил за собой заграбленные земли. Таким манером у него появились его собственные земли, верст до 400 в ширину и такой же длины. Когда в сороковых годах волости, ушедшие с Кенисарой, стали ворочаться, попечительное начальство отправило Конура устроить их на пустых землях. Конур начал с того, что ограбил их дочиста. Но это не прошло ему даром. Вследствие жалоб, над ним было наряжено следствие. А в 1848 или 1849 году Конур сменен и у него отнято право быть другой раз выбранным султаном. Конур был очень богат; одних лошадей было у него до 12.000. Он был ханского рода и, кажется, утвержден нашим потомственным дворянином.
Вместо Конура выбрали старшим султаном Акмолинского округа Ибрагима Джанкпаева. Родом он из Семипалатинского округа внутренних киргизов. Эти киргизы уходили уже с давних пор на правую сторону Иртыша от баранты, грабежей и неурядицы, опустошавших тогда Степь. Им давали землю и освобождали от платежа податей. Естественно, что они стали богатеть. «Сначала, - рассказывал мне Ибрагим, - внешние киргизы чуждались нас, называли нас русскими и не выдавали за нас своих девок. После же стали искать нашего знакомства, но мы уже презирали их. Когда по всей Степи пошла огласка о том, как мы разбогатели и как кочуем спокойно, тогда и внешние киргизы захотели отдаться России. Они обманулись и теперь обеднели не по воле Государя, нашего господина, а по воле мелких чиновников».
Как бы то ни было, когда кенисаринские волости, уйдя в Кокан, оставили пустопорожние земли, князь Горчаков предложил четырем кипчаковским волостям внутренних киргизов перейти на внешнюю сторону и занять значительное пространство на левой стороне Ишима. Старшина кипчакского рода Ибрагим Джанкпаев согласится и прикочевал сюда со своими волостями. Уже это одно поставило Джанкпаева во враждебные отношения к Конуру. Их антагонизм увеличился вследствие избрания Джанкпаева старшим султаном и послужил причиной больших неудовольствий между родами кипчакским и алтаевским.
Ибрагим Джанкпаев не султанского происхождения, тем не менее умеет управлять округом твердо и с достоинством. В настоящем году он выбран султаном на пятое трехлетие.
24-го августа. Был несколько часов у горного ревизора, подполковника Григоровича, и говорил с ним о горном промысле в Области сибирских киргизов. На основании нашего разговора составил требование на сведения по горному промыслу. Судя по словам, Григорович даст весьма полные сведения.
По ночам в городе идет обыкновенно страшный гвалт. Сторожа лавок кричат, завывают, поют во все горло и изо всех сил бьют дубьем в двери, стены и проч.; то же самое я слыхал в Петропавловске. Это азиатская манера стеречь. На мой вопрос, кто эти сторожа, мне отвечали, что киргизы, но нанятые ташкентцами. Их нельзя заставить правильно перекликаться. Киргиз ночью, чтобы не спать, должен так шуметь. От этого не легче; в городе более ста лавок; чтобы охранить их, нужно много киргиз, которые в состоянии не дать спать целому городу.
25-го августа. Вечером были на званом вечере, у султана Ибрагима. Все уселись за карты, а я зевал, двигаясь из угла в угол. К ужину был подан огромный кусок чрезвычайно аппетитно сжаренного мяса. По величине куска было видно, что это не телятина, хотя мясо смотрело совершенно телячьим. Я спросил Ибрагима, не жеребенок ли это? Он ответил, что, желая угостить нас на славу, приказал привести из своего аула жеребенка этого года с матерью. «Иначе, - прибавил он, - если гнать одного жеребенка, мясо будет очень дурное от тоски и испуга». Я съел с величайшим удовольствием кусок этого чрезвычайно вкусного мяса, хотя в Петербурге, при одной мысли, что мне придется есть кобылятину, меня брала дрожь. «Мы вас будем вновь крестить в Исаакиевском соборе, когда вернемся в Петербург, чтобы очистить», - говорил вечером Новиков, намекая на удовольствие, с которым я ел нечистое мясо. Ужин у Ибрагима был на славу. Дом его совершенно в европейском вкусе.
Константино-Еленинская церковь (1854-1856). Начало XX в.
Источник: http://archive.sobor.kz/apaterik/konels
26-го августа. Расспрашивал акмолинского купца Владимирской губернии Вязниковского уезда Феодора Михалевского про торговлю нового города. Он сказал много интересного и нового.
Первым из русских торговал в 1841 году в Акмолинской станице владимирской губернии крестьянин Гавриил Москалев. Товар, им получаемый, был мелочной и красный. Первый опыт был неудачен. Но, после того, усилия купцов Ушакова, Гласкова и Березина увенчались успехом. Положение Акмолов, лежащих на пути между Семиреченским краем, Тураном и линией, богатство окружающих киргизских родов скотом должно было развить торговлю. Первоначально наши купцы покупали азиатские товары, потому что потребности киргиз того времени ограничивались одною бязью; но уже в то время они требовали из наших товаров железо, чугун и медь с наших сибирских заводов. Все эти товары (т. е. бумажные из Турана и металлические с наших заводов) задавались нашими купцами киргизам под баранов.
Торговля Акмолов стала развиваться по окончании Кенисаринского восстания. Кроме положения этой станицы и восстановления спокойствия в Степи, тому содействовали: уничтожение генерал-губернатором Гасфортом карантинного осмотра в казачьих станицах (прежде отрядным начальникам в станицах было предоставлено право делать карантинные досмотры, но Гасфорт уничтожил это право в 1851 или 1852 году) и содействие и покровительство, оказываемое торговле султаном Ибрагимом. Чтобы обезопасить движение караванов, Ибрагим, вскоре после Кенисаринского восстания, сам сопровождал их с конвоем. С течением времени наши купцы стали продавать и русские товары. Тогда караваны из Турана, ходившие первоначально не только в Петропавловск, но и в Ирбит, стали сбывать их акмолинским купцам, русским и ташкентцам. Этим выиграли и туранцы, и наши купцы. Первые торговали охотнее в Акмолах, потому что здесь не было таможни, и еще потому, что купцы, приписавшиеся к Акмолам, не платят, на определенный срок, гильдейских пошлин. Наши товары в Акмолах стали дешеветь, потому что киргизы, с которыми наши купцы имеют дела, находятся под рукой и сложные взыскания с них упрощаются. В свою очередь туранцы, нуждавшиеся в наших товарах, могли получать их вместо Петропавловска и Ирбита в Акмолах, следовательно, выиграли много времени. Хотя товары, идущие из России в Акмолы, и очищаются в Петропавловске пошлиною по 1 коп. сер. с рубля, но зато туранские товары еще не оплачены нашею пошлиною, т. е. в Акмолах они дешевле. Все это повлекло за собой ослабление петропавловской торговли и развитие акмолинских оборотов.
Влияние нашего торгового сословия в Киргизских степях обнаружилось главным образом тем, что киргизы стали привыкать к муке. Первоначально киргизы употребляли хлеб как лакомство и покупали муку по казачьим станицам, в пору их процветания. Но обманы, обмеры, обвесы и мошенничества казаков отбили от них покупателей. Тогда свободные обыватели, поселившиеся в Акмолах, стали привозить хлеб из России.
Вязниковский крестьянин Федор Михалевский привез из Петропавловска в 1863 году 1.000 пудов хлеба, и пользы получил не менее 10% в полтора месяца; в 1864 году он же привез оттуда же 3.000 пуд.; в этом году он привез не менее 5.000 пуд.; кроме того, взял 1.000 пуд. на комиссионерство.
Торговля скотом должна достигнуть в Акмолах серьезного развития. В прошлом году баран дал на салотопенных заводах в курдюке сала до 33 фунтов. Такого результата достигли при русской выпаске на хлебных местах (атавах). В Акмолах, при киргизском способе пасти на степях, получено с барана 28 фунтов сала. [Русские пасут баранов пешком, при этом скотина идет тихо, ест спокойно и вдоволь; киргизы пасут верхами, отчего овцы их паствы никогда не дают столько сала, как русские].
В минувшем году куплено в Акмолах и отправлено в Ташкент 30.000 баранов; сала, топца и сырца отправлено в Ташкент в 1863 году 10.000 пудов. Можно думать, что не меньшее количество будет куплено и в следующем году.
Торговое развитие Акмолов повело к открытию здесь пермскими купцами, братьями Каменскими, конторы транспортирования кладей. Условие между отправляющими кладь и конторою заключается словесное. Обыкновенно за сколько поверенный Каменских наймет извозчиков, столько отправляющий и платит, с прибавкой 3 коп. с пуда комиссионерских. За бывшие пропажи уплачивается Каменскими аккуратно. Каменские брали прежде в извоз казаков, но они мошенничали и выкрадывали товар. Теперь они нанимают только киргиз, доставляющих товар очень честно; они аккуратны, в особенности, если их не очень торопить. По рассказу приказчика Каменских, контора отправляет не менее 25.000 пудов кладей. Провозная цена от Акмолов до Петропавловска от 10 коп. до 25 к.; до Ирбита около 50 копеек. Каменские, перевозя товары до Петропавловска, до Ирбита и оттуда, везя ирбитский товар тех же купцов в Акмолы, не берут денег за провоз до распродажи товаров. Впрочем, они берут товары для отправки, куда кто хочет. К сожалению, приказчик Каменских приезжает в Акмолы только по временам, именно перед Макарьевской и Ирбитской ярмарками.
Акмолинские ташкентцы просили, чтобы Каменские открыли контору до Ташкента для провоза товаров в Степь и на линию.
В Акмолах 2 ярмарки: 1) с 21 мая по 21 июня и вообще до приезда губернатора; так что здешние купцы радуются, если губернатор опоздает, производя свою ревизию; ярмарка называется Константиновской. 2) С 22 октября по 22 ноября; ярмарка называется Дмитриевской.
Первый открыл в Акмолах торговлю Владимирской губернии Вязниковского уезда крестьянин Гавриил Москалев в 1841 году; товар азиатский и русский, мелочной и красный. Оборот небольшой. Неудачно. Далее торговал екатеринославский купец Николай Ушаков. Открыл торговлю в 1846 году. Красный товар, железный, медный, мелочной. Ежегодный оборот достигал 50.000 рублей. С течением времени Ушаков упал, потому что он потерял много долгу в степях. В 1857 году открыл торговлю петропавловский купец Семен Гласков; но его дела пошли здесь не совсем удачно по недобросовестности приказчиков. Сам Гласков в Акмолах торговли не вел. В первой половине 1850 года открыта в Акмолах торговля курганского купца Семена Березина. Сначала торговый оборот равнялся 4-5 тысячам; теперь же достиг 30-40 тысяч. У него же есть в Атбасаре лавка; оборот около 10 тысяч; в Кокчетаве тоже лавка, в 40 тысяч оборота.
Все это записано со слов Федора Михалевского, человека, видно, очень умного, но, должно быть, слишком расторопного и ловкого.
Материалы об Акмолинске и других населенных пунктах области:
https://rus-turk.livejournal.com/539774.html