Право на ассимиляцию
Тут в процессе переругиваний по интернету потребовалось мне сослаться на статью Антона Баумгартена «Право на ассимиляцию» за 2005 год. Ан... нету ее. Вообще. Насилу нашел текстовый файл сохраненный в собственном компе.
Поэтому восстанавливаю ее тут - она того заслуживает
left.ru/2005/1/baumgarten_urquhart118.html
Маркса питала мощная традиция европейской русофобии, в которой агрессивность и страх по отношению к огромной "варварской" стране на Востоке сформировали устойчивый психический комплекс в самых широких слоях европейской общественности и политического класса.
Дэвид Уркарт, человек, который "убил Чартизм", 1854 г.
Антон Баумгартен
(при участии научного секретаря и ассистента Валентина Зорина)
ПРАВО НА АССИМИЛЯЦИЮ
Заметки по "национальному вопросу"
(K 125-летию со дня рождения И. В. Сталина)
-Хорошо, что русские цари навоевали нам столько земли.
И нам теперь легче с капитализмом бороться.
"Разговоры с Молотовым" (1975)
Время сводить счеты
Когда прошлой осенью я начал работать над комментариями по поводу статьи Дэвида Крауча, которую он прислал нам для публикации второй раз за полтора года, я рассчитывал написать небольшую статью страниц на 15-20. В мой план входило 1) написать о политической традиции, с точки зрения которой Крауч подходил к национальной политике в СССР и вообще национальному вопросу, и 2) опровергнуть его измышления об этой политике на основе новейшей исторической литературы. Однако, один вопрос поднимал за собой второй, а тот - третий. И скоро я почувствовал, что политическая традиция, в которой Россия занимает центральное и уникальное место, начинается с Маркса и Энгельса, и что их мышление по "национальному вопросу" формировалось в неразрывной связи с проблемой России, или как он стал называться "Восточным вопросом".
Пришлось заняться Марксом и Энгельсом. Прочесть впервые некоторые из их малоизвестных работ, большое количество писем. Несколько недель чтения литературы по "Восточному вопросу" убедило меня, что он имел непосредственное отношение к поведению европейской, особенно, германской социал-демократии в Первой мировой войне, что речь, иначе говоря, идет о центральном нерве политической истории марксизма, а значит и о главном вопросе современности:
Почему социалистические революции не произошли там, где они должны были произойти? Почему "контрреволюционный" Восток стал революционным, а "революционный" Запад - реакционным?
Значит приходилось сравнивать Ленина с Марксом, поднимать его работы с 1905 по 1923 гг. Картина открывалась настолько неожиданная, что мой первоначальный план разрастался на глазах, и статья Крауча в нем отходила далеко на задний план. Но когда она уже почти исчезла из моего поля зрения, начались украинские события, которые осветили проблематику этой работы, если не совсем по-новому, то шире и дали ей новый, актуальный для нас драматизм. К тому же я узнал, что Дэвид Крауч - идеолог Социалистической рабочей партии Великобритании и ее эксперт по "Восточному вопросу" - находится на Украине, и в официальном качестве [url=file:///C:/Documents and Settings/Administrator/My Documents/My Site/2004/19]представителя Международной федерации журналистов[/url] обеспечивает пропагандистское прикрытие "слева" проимпериалистическому путчу Ющенки. Так, уже почти исчезнувшему Краучу и его партии надо было срочно отводить целую большую главу. Куда более важным открытием стало саморазоблачение Коммунистической партии Украины и, особенно, ее "радикального" крыла - Всеукраинского союза рабочих (ВСР) - как махрового национал-коммунистического организма. КПУ объективно сделала все возможное для того, чтобы обеспечить победу самых реакционных сил и фактически пожертвовала собой ради их победы, как в свое время пожертвовала собой зюгановская КПРФ для победы и упрочения олигархического, компрадорского капитализма в России. Можно быть уверенным, что оглушительных крах КПУ станет для коммунистов 21 века хрестоматийным примером в учебнике под названием "Чего не делать?"
Украинская смычка между западным социал-империализмом (Крауч et al) и национал-коммунизмом (КПУ) - вот то содержание текущего момента опасности, который высвечивает некоторые темные углы нашей традиции и ставит на повестку дня сведение счетов с нашими великими идейными вождями.
Погладить против шерсти Мавра и Генерала требует скромности и признания ограниченности своих сил, что я бы отложил в сторону, если бы дело шло лишь о полемике с их поздними эпигонами вроде Крауча и национал-коммунистов из ВСР. Одной статьей здесь не обойтись.
Но время не терпит и надо выйти с тем, что есть. "Ввяжемся в бой, а там будет видно" - как сказал эту наполеоновскую фразу Энгельс, набрасывая эскиз военного похода объединенной Европы против Москвы во время Крымской войны. Поэтому предлагаемую статью следует читать, тоже как эскиз, правда, намечающий поход в противоположную сторону.
Статья разрослась в объемистый памфлет, который мы решили публиковать частями. В этом номере публикуется первая часть, посвященная сотрудничеству Маркса с Дэвидом Уркартом, и отдельной статьей - последняя часть работы, под название, "Национальные квартиры или Воссоединение". В последующих номерах статья будет опубликована полностью.
Пользуясь случаем, хочу поблагодарить моего молодого коллегу и друга Валентина Зорина за неоценимую помощь в собирании материалов для этой работы. Без его безотказной помощи и ценных замечаний по поднятым вопросам эта работа не могла бы состоятся. Приношу благодарность редакции английского журнала "Революционная история" (Revolutionary History) за любезное разрешение ознакомиться с содержанием статьи Драгана Плавшича "Марксизм и Восточный вопрос".
Борода Маркса
В. Либкнехт рассказывает такую историю. Однажды, проезжая в омнибусе по Тотенхем Корт Роуд, они с Марксом увидели большую толпу у винного заведения и услышали пронзительный женский крик «Убивают! Убивают!». Невзирая на попытки благоразумного Либкнехта удержать его, Маркс соскочил с подножки и бросился в толпу. Увы, женщина оказалась лишь пьяной женой, с наслаждением сцепившейся со своим мужем. Появление Маркса с его сильным немецким акцентом немедленно примирило пару и обратило их гнев на пришельца-избавителя. «Толпа стала все теснее сжиматься вокруг нас» - вспоминал Либкнехт, «и приняла угрожающий тон по отношению к "проклятым иностранцам". Особенно разъярилась эта женщина против Маркса и обратила свои усилия на его великолепную черную с отливом бороду. Я безуспешно пытался успокоить шторм. И если бы не своевременное появление двух рослых констеблей, мы дорого заплатили бы за нашу попытку филантропического вмешательства ». После этого, отмечает Либкнехт, Маркс стал "немного осторожнее" при встречах с лондонским пролетариатом. (Wheen, 258)
Этот анекдот о спасении Маркса двумя церберами правящего класса стоило привести как свидетельство его личного знакомства с ксенофобией английских рабочих того времени. Связь этого эпизода с последующим изложением не ускользнет от вдумчивого читателя.
I. "Рыцарь печального образа" и его Санчо Панса
1. Дэвид Уркарт
Они сошлись. Волна и камень,
Стихи и проза, лед и пламень...
Пушкин
В русском языке нет слова honneur (честь, фр. - А. Б.). Что касается этой штуки, то там она считается французской химерой. “Што такой honneur? Ett Fransusski chimere” - русская пословица.
Карл Маркс. История жизни лорда Пальмерстона. (1853)
“Береги честь смолоду”.
Русская пословица 18 века.
Мне уже приходилось вскользь писать о том, что Англия является не только страной классического капитализма, но и классической русофобии, тесно связанной с международной экспансией британского капитализма и колониализма, ставшей мощным орудием великодержавного шовинизма в руках ее правящих классов. Традиция английской русофобской литературы восходит чуть ли не к 17 веку, но особого размаха она достигает, начиная с 1830х-40х гг. и по восходящей вплоть до гибели СССР. И здесь особый интерес для марксистов представляет деятельность шотландца Дэвида Уркарта (David Urquhart, 1805-77), энтузиаста турецких бань, талантливого пропагандиста и провокатора, развернувшего в течение 40 лет широчайшую антирусскую пропаганду в самых широких слоях британского общества и, что особенно для нас интересно, в чартистском движении. Уркарт был убежден, что Пальмерстон и добрая половина остальных политиков тогдашней Западной Европы были платными агентами русского царя.
Это озарение пришло к нему после того, как Пальмерстон, в ответ на протесты России, был вынужден снять Уркарта с поста первого секретаря британского посольства в Турции за его организацию известной провокации со шхуной “Виксен“ (1836 г.), имевшей целью спровоцировать военный конфликт между Россией и Англией, а затем и пресечь его успешную операцию по контрабанде оружия кавказским племенам для войны с русскими. Надо сказать, что сегодня читаешь эти дела давно минувших дней как свежую газету с известиями об очередном британском "журналисте", обнаруженном среди тел чеченских боевиков.
Когда к концу 1830 гг. его антирусская пропаганда среди британского купечества не нашла, по его мнению, должного отклика, Уркарт обратился к вождям чартизма, стараясь убедить их, что социальные бедствия рабочего класса коренились не в экономической и политической системе страны, а в кознях Российской Империи и антинациональной, русофильской внешней политике правящих слоев Британии, потакавших ей.
Аргументы Уркарта показались ряду чартистов настолько убедительными, что они стали сомневаться в правильности своих планов и посвятили его в свои секреты, включая подготовку восстания в Ньюпорте (1839). Уркарт был поражен. Даже он не подозревал, что длинная рука русского царя проникла в английское рабочее движение и теперь грозила разрушить Британию изнутри руками английских рабочих.
Первым делом он донес о планах чартистов секретарю внутренних дел лорду Норманби. А затем с удвоенной энергией принялся убеждать чартистов в зловещей роли России и беспочвенности их планов. Результаты этих усилий были неоднозначны, более радикальные чартисты осудили Уркарта как пособника правящего класса, но ему удалось организовать внутри движения диссидентскую группу "Внешняя политика" - пожалуй, первую в истории европейского рабочего движения организацию социал-империализма. Эта часть чартистов хвалила Уркарта за его разоблачения "вреда нанесенного труду и капиталу нашей страны экспансией Российской Империи и почти всеобщим влиянием русских, направленном на разрушение британской торговли". (Уин, 209).
Провалив восстание в Ньюпорте, после которого чартистское движение быстро покатилось к своему концу, и перевербовав ряд его организаторов для своего русофобского движения, Уркарт действительно имел некоторое право гордо заявить, что он "убил Чартизм в Англии" (см. письмо Маркса Энгельсу от 12 сентября 1863 г.).(1 )
1.В 1854 году Уркарт так описывал свои подвиги: "Я в одиночку выступил против чартистского восстания в городах Англии и подавил его..." "Recent Events in the East". Цитирую по Richard Shannon, 24.
С началом Крымской войны Уркарт развертывает сеть т. н. Комитетов по внешней политике ("The Foreign Affairs Committee"). Они были сконцентрированы в индустриальных районах Англии и ориентировались на политическое образование рабочих в духе идей Уркарта. Тогда же он основывает крайне консервативный газетный трест "Freedom Press", среди авторов которого был Маркс. Именно в газетах Уркарта и его агентов публиковались "История жизни лорда Пальмерстона" (1855-56) и незавершенная работа Маркса "Разоблачения дипломатической истории XVIII века" (1856), вдохновленные, по признанию самого Маркса, памфлетами и т.н. "Портфолио" Уркарта, собранными им материалами по истории внешней политики Британии.
Но известно ли было Марксу о деятельности Уркарта в рабочем движении Англии? Да, он был прекрасно осведомлен об этом. Но тогда, что заставило его сотрудничать с человеком, который "убил" первое в истории организованное пролетарское движение? Ответить на этот вопрос можно одним словом - Россия.
Тема «Маркс и Россия» хорошо знакома как марксистской, так и в буржуазной историографии. При всех различиях между ними они сходятся на том неоспоримом факте, что причиной пожизненной славянофобии (за исключением поляков) и русофобии основоположников послужила архиреакционная роль николаевской России в европейской политике в целом и, в особенности, в подавлении «Весны народов» - революций 1848-51 гг. Расистские выпады и кровожадные угрозы Энгельса против славянских народов, сделанные им в гневе при виде поражения европейской революции, не должны заслонить от нас политической правоты предельно враждебного отношения М/Э к Российской Империи, которое разделяло подавляющее большинство "левых" того времени. Вопрос заключается в другом: какое влияние оказала эта враждебность на теоретические воззрения и политику как М/Э, так и следующего поколения европейских социалистов? Забегая вперед, скажу, что я пришел к выводу, что именно в «русском вопросе» проявились самые серьезные, даже фатальные, изъяны марксистского движения в Западной Европе. И в этом отношении эпизод казалось бы невероятного союза Маркса с Уркартом представляет locus classicus будущих проблем. Этот эпизод не является секретом и упоминается в ряде марксистских источников. Но даже там, где ему уделяется больше места, как, например, в "Истории жизни Карла Маркса" Ф. Меринга, авторы хранят молчание о деятельности Уркарта в рабочем движении.
О существовании Уркарта Маркс узнал весной 1853 от Энгельса. Тот с сарказмом сообщил ему о книге одного «кельтского шотландца», в которой тот утверждал, что Пальмерстон был платным агентом русских. Энгельс объяснил это курьезное обвинение тем, что Уркарт был «романтиком», но назвал книгу «в высшей степени занимательной». Сначала Маркс высмеивает Уркарта как «сумасшедшего члена парламента», но уже к лету начинает отзываться о нем с нотками уважения за его «интересные, несмотря на нелепости и чудачества» статьи по «Восточному вопросу», а к концу осени становится убежденным уркартистом: «Я пришел к такому же выводу, как и мономаньяк Уркарт - а именно, что в течение десятилетий Пальмерстон на жаловании у России. Я рад, что случайность заставила меня присмотреться к внешней политике - дипломатической - последних 20 лет. Мы слишком пренебрегали этим аспектом, а надо знать, с кем имеешь дело». (Энгельсу, 2 ноября 1853 г.). Маркс делает здесь важное признание. Именно со «случайности», т.е. знакомства с Уркартом, начинается его изучение международной политики. Первой пробой пера в этой области стала серия его статей в Нью-Йорк Трибьюн в конце 1853 г., в которых Маркс описывал тайные «связи» Пальмерстона с русским правительством. В полном восторге от них, Уркарт устраивает встречу с автором, во время которой награждает его самым высоким для себя комплиментом: «эти статьи читаются, как будто они были написаны турком». И когда Маркс невежливо замечает, что считает себя скорее немецким революционером, Уркарт великодушно заявляет, что Маркс единственный революционер, которого не смогло купить русское правительство. Легко понять, почему Маркс желал избежать упоминания своего имени рядом с именем Уркарта, в котором многие лидеры чартизма видели агента правящего класса и, надо прибавить, куда с большим основанием, чем Пальмерстона в роли агента русских. Тем не менее, когда лидер чартистов Эрнст Джонс опубликовал в своей газете статью, в которой отозвался об Уркарте как русском агенте, Маркс немедленно написал открытое письмо с опровержением и при встрече дал Джонсу «взбучку». К этому письму я еще вернусь. Приведу еще несколько эпизодов, свидетельствующих о ясном понимании Марксом характера деятельности Уркарта в рабочей среде.
Когда Джонс пригласил Герцена выступить на организованном лондонскими чартистами международном митинге в феврале 1855 г., Маркс был вне себя от ярости и устроил Джонсу сцену, утверждая, что Герцен был агентом царя и требуя отозвать его приглашение на участие в митинге. В письме к Энгельсу он предсказывает большой скандал, потому что “Уркарт и Ко.... осудит чартистов как русских агентов. Это неизбежно.” (Энгельсу, 13 фев. 1855). Иначе говоря, Маркс хорошо знал о контрреволюционной пропаганде Уркарта в чартистском движении.2
2.Маркс ссылается на клеветническую заметку провокатора Головина в лондонской газете, где говорилось, что Головин "слышал, что Герцен собиратся представлять на банкете... либеральную Россию. Одно его имя выдает, что он немец, вернее немецкий еврей. В России царя осуждают за использование таких людей. Эмиграция не должна совершить подобной ошибки".
В апреле 1856 г. он информирует Энгельса о "жестоком конфликте" между "чартистами и уркартистами" в Ньюкасле, Лондоне, Бирмингеме и "нескольких других городах".
В 1860 г. Лассаль с тревогой сообщает Марксу о том, что агент Уркарта в Берлине связан самыми реакционными кругами, Маркс явно чувствует себя в положении оправдывающегося и развивает в свою защиту целую систему взглядов. В длинном письме (около 2 июня 1860 г.) он сообщает, что с момента появления его первого памфлета против Пальмерстона в 1853 г. , его отношения с Уркартом были “дружеские” . “С тех пор мы постоянно сотрудничаем, они обеспечивают меня информацией, я отдаю им бесплатно свои статьи для Free Press (такие как Тайная дипломатическая история 18 века”, “Продвижение России в Средней Азии” и т.д.) и делюсь с ними личным знакомством с русскими агентами...." Отметим, что Маркс обманывает Лассаля касательно денежного вопроса. В письме к жене от 8 августа 1856 г. он делает многозначительное признание: "Эти уркартисты чертовски назойливы. В финансовом отношении они хороши. Но я не знаю, следует ли мне связываться с этими ребятами с политической точки зрения". (разрядка Маркса)
Далее в письме Лассалю он утверждает, что он не разговаривал с Уркартом с тех пор как “я раз и навсегда сказал ему, что являюсь революционером, на что он не менее прямо ответил, что все революционеры - агенты петербургского кабинета или обманутые им простофили”.
Затем Маркс переходит к весьма любопытным замечаниям общего характера применительно к международной политике:
«не стоит и говорить, что во внешней политике штампы вроде "реакционный" и "революционный" не имеют смысла ». (?!) Кроме тех случаев, добавим, когда речь идет о России.
Уркартовцы имеют то преимущество, что они "обучаются" внешней политике, так что невежественные члены просвещаются образованными; имеют то преимущество, что они преследуют определенную цель - борьбу против России, и ведут не на жизнь, а на смерть борьбу с главной опорой русской дипломатии, Даунинг стрит в Лондоне. Пусть они воображают, что хотят...Мы, революционеры, будем использовать их до тех пор, пока нам это полезно. .. Эрнст Джонс смеялся над странностями Уркарта, высмеивал их в своей газете, но в ней же признавал его выдающуюся экспетизу в вопросах внешней политики.(моя разрядка - А.Б.)
Маркс не объясняет Лассалю, что членами Комитетов по внешней политике Уркарта были преимущественно рабочие и ремесленники пролетарских центров Британии- Ньюкасла, Бирмингема, Карлайля и Глазго. Не Маркс, а Уркарт воплотил в жизнь призыв Маркса к рабочим изучать "тайны внешней политики". Движение Уркарта было преимущественно рабочим движением. Поэтому пики популярности Уркарта всегда совпадали с подъемами чартизма, а интерес к нему понижался на спадах рабочей борьбы, которые происходили не без его участия. Приведу пример размаха движения Комитетов. В августе 1855 года, когда пресса Уркарта публикует "Тайную историю" Маркса, первый организует в Бирмингеме конференцию своей Ассоциации по изучению внутренней и внешней политики. В ней принимали участие от 7 до 8 тысяч человек. Конференция единодушно одобрила выводы исследования, проведенного бирмингемским Комитетом по внешней политике, в которых говорилось, что "нам угрожает прямая власть России, в той степени, в какой ее замыслы находят пособников среди служащих министерств Британской Короны". (Shannon, 25)
Маркс “признает”, что Уркарт - “субъективно является реакционером (романтиком), хотя не в смысле какой-либо существующей реакционной партии, а как бы метафизически) ; это ни в коей мере не мешает ему быть вождем объективно революционной партии.” (разрядка Маркса). Реакционный романтик как вождь объективно революционной партии? Во-второй половине 19 века?! В чем же состояла революционность этого реакционного романтика? Маркс не делает из этого секрета:
"Это как в войне с Россией, скажем, тебе будут совершенно безразличны мотивы людей, стреляющих в русских, будут ли мотивы твоего соседа на линии огня черными, красными, золотыми или революционными. Уркарт это сила, которой боится Россия. Он - единственный, кто имеет достаточно мужества и честности пойти против общественного мнения. Он единственный неподдающийся порче деньгами или амбициями. Наконец, странно сказать, но среди его последователей я встречал только честных людей и поэтому считаю Фишеля [агент Уркарта в Берлине, о котором пишет Лассаль - А. Б.] таким же, пока не получу доказательств обратного. (разрядка моя - А. Б.)
Наконец, несмотря на его ненависть к Французской революции и всему "всеобщему", романтизм Уркарта чрезвычайно либерален. Свобода личности, пусть и шиворот-навыворот, для него цель всего."
Этих примеров довольно, чтобы убедиться в том, что Марксу не только был хорошо известен чартистский аспект многосторонней деятельности Уркарта, но что он считал ее "объективное" значение революционным.
Теперь вернемся к характеристике Уркарта в письме Маркса Адольфу Классу (Cluss), которое тот опубликовал в декабре 1853 г.
Маркс прежде всего говорит о нелепости обвинения Уркарта в службе России. Напротив, Уркарт имеет только одну всепоглащающую страсть: “создать фронт против России”. И для этого он хочет, чтобы “Запад стал такой же сплоченной и однородной массой, как Россия”.
Уркарт рисуется довольно привлекательным эксцентриком: “честный, упрямый, полностью лишенный логики старик, мучающий себя застарелыми предрассудками”. Тем самым как бы смягчается, начинает выглядеть безобидным чудачеством тезис Уркарта, что все революционеры служат целям России.
Так как все революции, начиная с 1848 года временно усиливали Россию, он глупо объясняет их происками русской дипломатии, и видит в этом изначальное побуждение русских. Поэтому, если верить Уркарту, русские агенты являются тайными командирами революций... Из всего этого очевидно, что его концепция истории по необходимости приобрела крайне субъективный характер. Для него история более менее сводится к дипломатии. Что же касается материалистического понимания истории, он думает, что это то же самое, как возводить преступления в общий закон, вместо того, чтобы привлекать за них к суду.
1) Уркарт совсем не глуп. Со своей колокольни реакционного романтика, он подтверждает существование действительной проблемы, которую Маркс осознал в 1848 г. Классовая борьба в Западной Европе ослабляет не только правящие классы, но и их государства, всю "цивилизованную" Европу перед лицом страшной Империи на Востоке. Конечно же, эти революции выгодны царской России. Объективно. Так же как Уркарт, видевший русских агентов во всех революционерах, русские реакционеры будут обвинять Ленина в работе на немцев, и большевиков в предательстве России. И объективно они были правы. Революция в России была выгодна Германии. Она отдала ей огромные территории по Брестскому миру. А ведь немцы могли и не принять Бреста и пойти еще дальше, хоть до Москвы. Нет, Уркарт совсем не глуп. Этот "мономаниак" стоит перед Марксом напоминанием , что его революционная схема трещит по швам. "Естественное развитие" Европы ведет к революционному столкновению буржуазии и пролетариата, из которого должно родиться новое общество. Но так как за этой борьбой наблюдает "татаризованный" русский монстр, помешанный на идее мирового господства, борьба в Западной Европе грозит кончиться "общей могилой" ее антагонистических классов. Точно так же, как может закончиться борьба в России сегодня внутри сжимающейся удавки НАТО.
2) Маркс, казалось бы, проводит черту между своим материализмом и конспиралогией Уркарта, его “крайне субъективным” подходом к истории. Клевета Уркарта на революционеров, которую в десятках тысяч экземплярах несут в рабочий класс Англии его газеты, - всего лишь ошибка его метода. Эту сторону деятельности "упрямого старика" Маркс обходит молчанием. Что же касается "субъективного метода" Уркарта, Маркс скоро разовьет его до гротеска применительно к России. Теперь о том, что составляет ценность Уркарта, за что стоило защищать “упрямого старика”.
У него есть одно дело жизни, его борьба против России, которую он ведет с искусством мономаньяка и огромным знанием, все это вполне безвредно. Рыцарь с одной целью в жизни не может не стать "рыцарем печального образа", и здесь и в Европе он найдет немало людей готовых на роль своего Санчо Панса. (разрядка моя - А. Б.)
Все это “вполне безвредно” для кого? Для английских рабочих, для чартистов? Маркс и не подозревал, насколько верным было его предсказание. Одним из Санчо Уркарта станет сам основатель исторического материализма.