Характеристика религиозно-нравственной жизни мусульман, преимущественно Средней Азии (1)
Н. П. Остроумов. Характеристика религиозно-нравственной жизни мусульман, преимущественно Средней Азии // Православное обозрение, 1880, том II, июнь-июль.
Часть 2. Часть 3. Часть 4. Часть 5.
Молитва в праздник Рамазана в г. Ташкенте, в мечети Шейхантаура.
«Туркестанский альбом», 1871-1872
Вопрос о религиозно-нравственной жизни именно мусульман должен представлять для читателей духовного журнала интерес уже по тому одному, что он в современной нашей литературе затрагивается очень редко, чтобы не сказать, что совсем не обсуждается. Между тем этот вопрос имеет для нас и практическую и научную важность. Нашему отечеству выпала редкая и нелегкая доля принять в число своих разноплеменных сынов большую массу мусульман, с которыми мы близко живем очень давно, но о которых знаем в большинстве случаев не более того, что им позволяется законом брать семь жен и есть лошадиное мясо, как бы взамен свиного… (и то, и другое, заметьте, не совсем так). Непростительно такое невнимание к столь многочисленной религиозной общине. На практике это невнимание ведет к заблуждениям очень важным и невыгодным для нас. Вследствие своего незнания мусульманской религиозно-нравственной жизни, мы часто судим об этом предмете не только неверно, но и в ущерб себе, с охотою повторяя все то, что в своих интересах выдумывают заграничные наши советники. Странно и грустно! Немцы, французы и англичане учат нас тому, что мы должны знать сами прежде них и лучше их. Такой серьёзный и важный в государственном даже отношении вопрос, как вопрос о религии мусульман, нашел себе некоторый приют в нашем обширном отечестве только в Казанской духовной академии, и там рассматривается преимущественно с одной, исключительно миссионерской точки зрения, что, конечно, для столь важного в государственном смысле вопроса недостаточно. «Ничто не может так познакомить нас с человеком, как его религия… для изучения еврея или магометанина, к какой бы нации он ни принадлежал, непременно нужно изучить его религию; от нее зависят законодательный, политический и общественный строй; она поселяется в сердце, направляет ум… Фраза „Призвание России - просвещать Восток“ не есть пустое выражение. Мы просвещаем его, расширяясь в нем, и нельзя еще определить границ, где мы остановимся. Нас толкает в Азию неизбежный ход исторических событий, даже против собственной воли». Так говорит почтенный русский синолог, профессор г. Васильев [Религии Востока: конфуцианство, буддизм и даосизм (С.-Петерб., 1873 г.)]. Другой современный русский ученый историк, г. Бестужев-Рюмин, также заявляет, что характер народа более всего познается из его верований [Русская история]. Нужно ли прибавлять что-нибудь к сказанному? Не думаем, потому что ни один серьёзный мыслитель ни древних, ни новых времен не отрицал и не умалял того существенного влияния, какое религия оказывала на жизнь ее исповедников. История убедительным образом доказывает нам, что никогда не было народа без религии и что религия всегда оказывала на судьбу людей известное, довольно сильное влияние, - налагала на народную жизнь, соответственно своим цивилизующим или враждебным развитию человеческого духа элементам, неизгладимую печать. Не подлежит никакому сомнению, что религия и только религия может уяснять народной массе, в доступной для нее форме, отношения людей к божеству, и уже этим путем, при отсутствии науки, расширяет умственный горизонт народа, а возводя взор его к небу и поддерживая в нем надежду на лучшую будущность, религия указывает народу путь добродетели и нравственности и тем возвышает его над видимою природою, по отношению к которой человек самим Провидением призван быть господином [Быт., гл. 1, ст. 26-29.]. Поэтому правительства всех времен и стран всегда заботились о сохранении и утверждении в народе лучших религиозных верований, о поддержании в нем простой и чистой веры в Бога, внушающей человеку чувства личной нравственности, а также справедливости и уважения по отношению к ближним, любви к ним и готовности жертвовать для них собою и своими интересами. С этим все согласны; согласны ученые и государственные люди различных направлений всех времен. «Мы не знаем, - говорит А. Ревиль (по поводу изданной Смитом в Лондоне в 1816 г., книги в защиту ислама под заглавием „Mohammed and Mohammedanism“), - что вперед религиозные установления народов будут влиять на их социальное развитие так же сильно, как в прошедшее время. Некоторые скорее думают, что наперед у более передовых (народов) политика и социальные учреждения будут определять религиозные тенденции, а последние не будут управлять первыми; но что бы мы ни предполагали относительно будущего, из прошедшего очевидно, что религия народа всего сильнее влияла на строй цивилизации, какую он осуществил. И это религиозное влияние гораздо менее зависело от догматов и обрядов, чем от духа понимания и проникновения ею вещей» [Revue des Deux Mondes. Paris, 1877 г. Т. XXII. Juillet, pag. 154. Un apologie anglaise de l’islamisme.]. Согласны все и с тем, что христианство имело неоспоримо благодетельное влияние на нравы, обычаи и общественные законы народов, принявших учение Евангелия, как в этом убеждает каждого точное исследование и справедливая оценка исторических фактов. Евангелие сообщило человеку учение нравственности, вполне отвечающее законам правды и человеколюбия; поэтому истинная цивилизация составляет достояние только христианских наций, которые вместе с Евангелием приняли новые, высшие основы жизни, из него узнали свое высшее призвание и с ним совершали свое истинно человеческое развитие. «Великое и социальное преимущество его (христианства) состоит, - говорит тот же автор, - в той недосягаемой высоте, на какой поставило оно свой идеал, постоянно возбуждая христианина к достижению его. По меньшей мере христианство имеет то отличие, что оно всегда вдохновенно, стремится вперед, не довольствуясь настоящим и страстно ищет лучшего, что делает его религией прогресса и постоянного обновления» [Ibid.].
Рядом с этим, неопровержимо засвидетельствованным важным историческим фактом, мы знаем и наблюдаем другой факт не малой важности, - факт упорного и заметного существования на земле, рядом с христианством и христианской цивилизацией, другой религии и другой цивилизации, враждебных первым двум. Разумеем ислам и развившуюся под его влиянием мусульманскую культуру. Многих серьезных ученых и государственных людей смущает в этом факте именно давность и постоянство его существования, несмотря на противодействие ему со стороны христианской культуры; другие, - как бы желая быть оригинальными, доказывают прямо и решительно, что для человечества, или по крайней мере для известной его части, ислам есть благодетельное учреждение; иные же, наконец, утверждают вообще, что ислам не только не хуже христианства, но в некотором отношении выше даже последнего. Известный автор «Истории умственного развития Европы» Дж. В. Дрэпер хочет убедить своих читателей, что ислам своим учением так же хорошо удовлетворяет насущным потребностям человеческой природы, как и христианство, и что для жителей Азии и Африки учение ислама даже пригоднее, чем евангельское учение. Вот его слова: «Коран изобилует прекрасными нравственными наставлениями и мыслями. Его изложение так отрывочно, что на каждой странице найдешь правило, которое всякий одобрит. Это отрывочное изложение дает множество текстов, изречений и житейских правил, совершенно полных и пригодных для обыкновенных людей при каждом случае жизни. Коран постоянно настаивает на необходимости молитвы, на милосердии, милостыни; справедливости, посте, странствии к священным местам и других добрых делах; говорит об учреждениях, касающихся общественной и домашней жизни, о долгах, свидетельстве, браке, детях, вине и тому подобном, и в особенности постоянно поощряет сражаться с неверными и богохульными. Для азиатской жизни едва ли есть положение, в котором бы изречения из Корана не могли доставить приличного поучения, утешения и поощрения. Для азиатца и африканца такие назидательные отрывки гораздо полезнее всякой систематической теологии» [Русск. перев. ч. I, стр. 251-262. С.-Петерб. 1866 г.]. Известный арабист, германский профессор г. Вейль, в конце своего «Историко-критического введения в Коран» говорит на ту же тему: «Нравственное учение Корана может быть рассматриваемо как совершеннейшая часть этой достойной замечания книги… Нравственные предписания Корана пронизывают, как золотые нити, всю ткань суеверия и обмана. Несправедливость, мстительность, надменность, высокомерие, ложь, лицемерие, сплетни, ругательства, насмешка, скупость, мотовство, распутство, суетность, чванство, недоверчивость и подозрения объявляются нечестивыми пороками; а благотворительность, человеколюбие, скромность, снисходительность, терпение и постоянство, довольство и чистосердечие, честность, целомудренность, любовь к истине и миролюбие, и особенно доверие и преданность, рекомендуются как богоугодные добродетели» [Historisch-kritische Einleitung in den Koran. Von Dr. Gustav Weil. Bielefeld. 1844 г. Русский перевод этого сочинения издан в Казани в 1875 году в приложении к VI вып. «Миссионерского противомусульманского сборника».]. Ренан утверждает, с одной стороны, что ислам есть религия трезвая и разумная и имеет достаточно привлекательных и сторон для набожных личностей, а с другой - приписывает и этой религии естественность, либеральность и серьёзность [Études d’histoire religieuse. Mahomet et les origines de l’islamisme. Paris, 1862 г., pag. 220 et 225. На основании этого этюда в «Иллюстрированной газете» за 1863 год была помещена в №№ 22 и 23 ст. «Магомет и происхождение ислама».]. Подобно Ренану, Гаклюйя восхищается разумностию и естественностию ислама и говорит: «Вместо Бога вочеловечившегося, Мухаммед проповедует Бога, воплощенного в Коран, книгу, прогрессивное (sic!) учение которой никогда не падет от влияния европейского просвещения» [Histoire de l’islamisme et cet., par Le Blanc Hackluya, édit. 1852 г., pag. 20, 135-137. Сочинение это было в 1865 году издано в русском переводе П. Моренцом под заглавием «История исламизма, соч. Фр. Гаклюйя». Цит. в миссионер. противомусульм. сборнике, вып. ХIV, соч. Е. Н. Воронца «Мировоззрение мухаммеданства и отношение его к христианству» (Казань, 1877 г.), стр. 7.]. Французский профессор Бартелеми Сент-Илер, восхищаясь учением Мухаммеда, говорит, что оно во всяком случае достойно похвалы, величайшего и самого законного уважения, что оно здраво и безукоризненно [Mahomet et le Coran, par J. Barthélemy Saint-Hilaire, 2-de edit. 1865 г. Préface, pag. XXI. Цит. в названном сочинении г. Воронца.]. Говорят также, что быстрое и широкое распространение ислама по Азии, Африке и Европе само собою указывает на внутреннюю состоятельность и полнейшую пригодность этой религии для людей разных стран и народностей и т. д. и т. д… Самым последним по времени защитником учения ислама является английский ученый Р. Босфорт Смит, в своей книге «Mohammed and Mohammedanism» (London, 1876 г.), составленной из лекций, читанных автором в Лондонском королевском обществе в 1872 году и повторенных в 1874 году. По словам А. Ревиля, Смит видит в оригинальной будто бы религии Магомета одно из замечательных произведений религиозного вдохновения, свойственного человеческому роду. Считая Мухаммеда великим гением человечества, Смит ставит ислам не только выше современного христианства, которое, по его мнению, значительно изменено и обезображено с течением времени, но считает его даже выше христианства первенствующей Церкви. В глазах Смита, ислам есть не что иное, как особая форма христианства, приспособленная к потребностям населений Восточной Азии и Африки. Справедливость своих воззрений он доказывает тем, что ислам распространяет между этими населениями принципы христианства и христианскую мораль в такой форме, какая может быть принята и усвоена ими, и что ислам гораздо лучше успевает перерождать их, чем самое христианство [Revue des Deux Mondes. Juillet. 1877 г. Un apologie anglaise de l’islamisme, pag. 149. См. подробнее в «Православном собеседнике» за 1878 г. ст. протоиерея Заринского «Апология исламизма новейшей английской работы».].
Сказанного достаточно, чтобы охарактеризовать взгляды некоторых ученых Запада на ислам и значение его для религиозно-нравственной жизни его исповедников. Такие взгляды, как ни кажутся они оригинальными на первый взгляд, на самом деле ничуть не оригинальнее собственных слов Корана, хотя этого ни один из названных выше авторов и не желает, конечно, допускать. Что нового, в строгом смысле слова, высказано в приведенных мнениях, сравнительно с явными и решительными заверениями Корана о своих внутренних достоинствах? В Коране от имени самого Бога говорится, что учение этой книги есть превосходнейшее во всех отношениях, что ислам есть лучшая религия в мире [Гл. 39 ст. 24. Ср. гл. 4, ст. 124; гл. 3, ст. 17.]; что в Коране Бог исправил и завершил религиозные верования человечества, проявил в этой последней форме религии в полноте свои благодеяния к людям [Гл. 5, ст. 5.], что поэтому Коран имеет право на всемирное признание, не только как последнее и совершеннейшее откровение людям воли Божией, но и как божественная энциклопедия, заключающая в себе все и малое и великое [Гл. 34, ст. 3.]. Насколько справедливы такие невероятные притязания Корана - это другой вопрос, который разбирать подробно в данном случае неуместно. Для нашей цели достаточно заметить здесь, что вышеприведенные притязания Корана - служить идеалом духовного развития человечества и его образованности, т. е. все то, что хотят находить в этой книге защитники Мухаммеда и его учения, - и служит главным тормазом развития мусульманских народов, которые, по естественной логике, чем усерднее держатся своего религиозно-законодательного кодекса, тем более погружаются во мрак невежества, духовного рабства и дикости. Если судить о влиянии учения Корана и построенной на его учении религиозно-политической системы ислама на жизнь мусульман не а рriori, а по тем последствиям, какие вызываются этою системою, то окажется, что ислам не способствует свободному и правильному развитию человеческого духа, а стесняет его и лишает возможности облагорожения и возвышения до нравственной самостоятельности. Мы будем говорить здесь фактами, которые будут, быть может, убедительны и для русских людей, стесняющихся говорить о щекотливом для них вопросе из боязни прослыть в современном нашем беспринципном обществе отсталыми людьми. Как, в самом деле, можем мы, русские, сметь о таком крупном вопросе свое суждение иметь, когда немцы, французы и англичане давно уже поучают нас известным образом!..
Будем осторожны; обратимся к состоянию нравственности и благочестия мусульман как к таким сторонам их духовной жизни, которые прежде и более всего находятся под влиянием религии, от нее получают свое направление, ею дышат и существуют. Обыкновенно говорят некоторые даже русские и видные по своему государственному положению люди, например, представители земства и высших судебных учреждений, что нравственность у мусульман строга, устойчива и чиста, а благочестие их бросается в глаза каждому, даже и не особенно наблюдательному человеку… Мы берем на себя смелость утверждать, что последователи ислама совсем не такие безукоризненные в религиозно-нравственном отношении люди, как их часто незаслуженно представляют. Из своих наблюдений над религиозно-нравственною жизнию мусульман мы склонны вывести заключение, что они религиозное благочестие полагают в религиозной обрядности и в религиозном изуверстве, а нравственность - в поступках, согласных с буквою Корана и шариата, хотя ни первый, ни особенно последний не могут похвалиться возвышенностию, гуманностию и чистотою своих требований. Нельзя же, в самом деле, фарисейски-лицемерное религиозное ханжество считать истинным религиозным благочестием, сумасбродство дервишей и шарлатанство ишанов - высоким религиозным подвигом, и слепое выполнение бесчеловечных требований закона - чистою и возвышенною нравственностию. Кто по совести решится признать истинное человеческое достоинство в непомерной гордости мусульман, отличающейся чисто религиозным характером, в их высокомерном презрении ко всему окружающему, что только не согласуется с их исключительно односторонним взглядом на мир Божий, в их глубокой ненависти ко всем немусульманам и особенно к русским, в их лживости, тщеславности, подозрительности, скрытности и т. п. нравственных недостатках, свойственных массе мусульманского народа и не замечаемых только в единичных личностях или, вернее сказать, - менее заметных в последних? Константинопольский турок, российский татарин, самаркандский таджик, ташкентский сарт, кураминский узбек считают себя, несмотря на очевидную свою нравственную и политическую несостоятельность, выше всех людей в мире, как внушил им это не способствующее усовершенствованию человека чувство Коран [Коран, гл. 3, ст. 106: «Вы самый лучший народ из всех, какие возникали среди людей».], и неохотно, с внутренним насилием для себя, оказывают видимые знаки внимания и уважения немусульманину, которого любить они никогда не могут по точному и строгому внушению того же Корана. Коран внушительно запрещает мусульманам дружиться и входить в общение с неверующими, запрещает под угрозою болезненной муки, разумея в том числе и христиан [Коран, гл. 5, ст. 56: «Верующие: не берите себе в друзья ни иудеев, ни назарян; они - друзья друг другу и кто из вас подружится с ними, тот наверное будет в числе их, а Бог не руководит законопреступных людей». Ср. гл. 60, ст. 13; гл. 4, ст. 113; гл. 9, ст. 23. В гл. 4, ст. 137 говорится: «Будет болезненная мука тем, которые избирают друзьями неверующих минуя верующих».]. Поэтому мусульмане, когда бывают вынуждены политическими обстоятельствами оказывать внимание и почтение христианам, то тем глубже их презирают и только и ждут удобной минуты выместить свое унижение каким бы то ни было способом: ложью, обманом, бранью из-за угла, и что всего чаще - необыкновенно дорогою ценою всех предметов первой необходимости, которые мусульманам продаются вчетверо дешевле, чем немусульманам, а иногда и того дешевле. В этом последнем случае выражения Корана «верующие - братья друг другу» [Гл. 49, ст. 10.] и «верующие и верующие - друзья друг другу» [Гл. 9, ст. 72.] являются самым лучшим побуждением к тесному единению мусульман, когда оно бывает направлено против немусульман, что испытывали и испытывают на себе все имеющие отношение к мусульманам. В обыденной жизни отношения мусульман к немусульманам характеризуются более наивными, чем серьезными, но во всяком случае несимпатичными чертами.
Отправьтесь вы на какую-нибудь народную потеху среднеазиатских мусульман, до которых они большие охотники; на скачку с зарезанным козлом, которого наездники вырывают друг у друга на всем скаку; на бой перепелок или куропаток; на бой баранов; на борьбу силачей; на гульбище с музыкой и пляской мальчишек; на сборище, окружающее какого-либо рассказчика; на представление комедианта и т. д., - словом, на тамашу, и попробуйте заговорить с неизвестным вам туземцем о предмете забавы… Если у вас нет на плечах погонов, а на фуражке красного околыша и кокарды, то рискуете вместо ответа встретить злобный взгляд и молчание, соединенное с презрением к вам. Трусливый туземец разве только посторонится, чтобы предоставить вас самому себе и чтобы не иметь с вами никакого дела. Что презрение чисто религиозного свойства проявляется у мусульман к немусульманам, в этом никто не должен сомневаться. Об известном предводителе коканцев против русских - Автобачи - нам рассказывали, что он на первых порах избегал даже проходить по тем городам, какие были уже заняты русскими, чтобы не осквернить даже своих сапогов. Мы слышали также от достоверных туземцев, что в разных городах Средней Азии до сих пор еще есть такие старики, которые поклялись умереть не видевши ни разу противных им русских лиц, встречи с которыми они тщательно избегали и избегают… Как бы ни объясняли такие чувства мусульман, а сказанное нами составляет факт, не подлежащий сомнению.
Познакомьтесь с каким-нибудь туземцем Средней Азии, пригласите его к себе в гости и разговоритесь с ним о каких-нибудь самых невинных вещах; подозрительный мусульманин непременно предположит, что вы злоумышляете против него что-нибудь недоброе… Мусульманин, не допускающий искренности в себе по отношению к немусульманину, судит о последнем по себе, и стоит немалого труда успокоить его, воспитанного в таких азиатских традициях.
Попросите знакомого муллу (книжника, ученого), рассказать вам какую-нибудь легенду, загадку, пословицу, сказку, - мусульманин с свойственною ему религиозною надутостию важно объявит вам, что таких пустяков он не знает, что в мусульманских книгах писано все серьёзное, религиозное!.. Но собеседник ваш лжет, лжет по привычке и с умыслом, чтобы дать вам понять, что мусульмане выше христиан и что ислам есть превосходнейшая религия на земле.
Сидит у вас за чаем гость-мусульманин. Сначала он озирается, боится чего-то, а потом скоро оглядится и начнет сам угощать себя вашим добром, нимало не обращая на вас внимания, и, пожалуй, еще возьмет из стоящего на столе угощения часть с собой домой, например, сухарей, сахару и под. На прощанье он наговорит вам любезностей и непременно напросится к вам вторично в гости, и придет уже с товарищем, а то и с двумя. Во второй раз ваш старый гость развязен уже сразу и подталкивает своего товарища быть таким же… На следующий раз он не снимет уже и своих галош, а чалму положит на самое видное место… Зачастит ходить к вам мусульманин в удобное и неудобное время и отлично подтвердит русскую пословицу «незваный гость хуже татарина»; он скоро и точно определит ваш характер и привычки и будет просить у вас какой-нибудь подарок, хотя бы единственные ваши очки, уверяя вас с клятвою, что ему очки крайне необходимы. Если вы вхожи к начальству, то азиат будет упрашивать вас похлопотать за него пред начальством и доставить ему какое-нибудь выгодное занятие или место. Мы несколько раз виделись с сартом-музыкантом. Во второй приход свой к нам он высказал такую просьбу: «Напиши, - говорит, - пожалуйста, N, - скажи, что я у тебя был и очень тебе понравился; пусть N похлопочет, чтобы меня поставили аксакалом (старшиной) над всеми музыкантами города. Тогда без меня не обойдется ни один народный пир; меня обязаны будут приглашать всюду и мне это будет выгодно». Расчетливый мусульманин не пропустит ни одного случая, чтобы не извлечь выгоды из немусульманина…
Работает у вас поденщик и просит вас переменить ему два рублевых билета, составляющие все его достояние и потерявшие всякую цену, потому что изорваны донельзя. Вы делаете ему такую любезность и вечером платите ему вперед 20 к., давая ему вместо 80 к. за два дня рублевый билет. Мусульманин клянется, что придет работать завтра и обманывает вас, забывая вчерашнюю услугу вашу ему.
Но вот познакомится с вами (чиновником порядочного ранга) зажиточный мусульманин и сейчас же начнет хвастать своим знакомством пред своими единоверцами, стараясь при этом выставить в глазах мусульман свое превосходство пред вами и ваше непомерное внимание к нему. Встретив вас случайно на улице, в виду толпы, он подбежит к вам, скажет вам несколько слов и тотчас заявит, что у него сейчас много дела, почему он и не может далее оставаться с вами. Это он скажет умышленно громко, чтобы толпа его единоверцев слышала, как фамильярничает с вами, потому что считает себя выше вас.
Настоящий бай, первый богач и потому самый влиятельный человек в городе, добьется знакомства с одним из больших русских чинов того же города, не ниже полковника, а еще лучше, если его удостоит своим вниманием генерал, хотя бы только по политическому расчету. Бай начнет униженно упрашивать своего важного «приятеля» пожаловать к нему в гости, хотя раз в жизни. По тому же снисхождению согласие генерала получено: назначен условный день и час. Богач, не говоря пока ни слова своим соседям, приглашает их к себе в этот именно день, но пораньше условного часа, в гости, просто как хороших соседей. Гости сидят и угощаются у расчетливого соседа. Когда приблизится назначенный для приема генерала час, тщеславный хозяин с достоинством заявляет своим раболепным гостям: «Хотите, я сейчас пошлю за генералом N и полковником N - и приедут!» Гости невольно выражают сомнение… Тогда бай приказывает своим слугам скакать верхом к названным лицам и позвать их в гости… При этом хитрец дает понять своим слугам, в чем дело, и те отправляются просто по направлению к домам ожидаемых гостей… На дороге они дождутся едущих уже гостей и спешат заскакать вперед и сказать своему владыке, что как только передали они приглашение, так те сейчас же приказали подавать лошадей и едут к уважаемому мусульманину. И действительно, почтенные гости въезжают на двор мусульманина, к удивлению всех собравшихся гостей. Русских важных гостей мусульманин примет по всем правилам своего азиатского этикета, угостит чаем и кумысом одновременно, леденцами, орехами, изюмом, дыней, бараниной и знаменитым палау (разваренный в сале рис, приправленный перцем, морковью и пр.)… Выпроводивши дорогих гостей, мусульманин начнет хвастать пред своими соседями таким почетом у русских важных людей, которых, однако, постарается посрамить за глаза, выставив в самом ярком свете свое мусульманское превосходство пред злополучными и Богом осужденными кяфирами. Толпа слушает и, самодовольно поглаживая свои бороды, умиленно восхваляет Аллаха за такие милости его к рабам своим. «Аллагу акбар! Аль-хамду лилля!» - обыкновенно восклицают мусульмане в подобных случаях.
Приезжает в город N, населенный татарами, важный, высокопоставленный чиновник и делает честь самому знатному в городе татарину, какой чести не удостоиваются русские представители города. Татарин вне себя от радости, и на другой день все татары толкуют на эту тему… Самую любопытную сторону их самодовольных рассказов составляет обыкновенно наивное убеждение, что такая честь, потому и выпала на долю их собрата по вере и племени, что он мусульманин, т. е. из почтения к исламу.
Любитель просто или ориенталист, изучая арабский язык, начнет читать Коран в подлиннике… Мусульмане тотчас же составят заключение, что христианин арабист - мусульманин в душе и только держит одну личину христианства. Если такой человек поедет на мусульманский Восток, то это значит для мусульман, что сердце его преисполнено благоговения к исламу и странам, где ислам независимо продолжает свое существование на «счастие» своих подданных.
Если же мусульманин примет христианство, то для бывших его единоверцев будет обидно не то, что изменил вере отцов, а то, что он переменил превосходнейшую в мире веру на худшую, богоненавистную, и будут утешать себя, что перед смертию он снова сделается мусульманином, хотя бы только в душе. - Короче сказать: искренние мусульмане все убеждены, что каждый порядочный человек непременно мусульманин в душе, потому что человеческая душа по природе мусульманка, а отцы делают своих детей иудеями, христианами и под.
Караульный солдат-турок рассматривает Турецкую империю на географической карте и готов приколоть учителя-серба, указавшего действительные границы Порты, которые оказались слишком малыми в сравнении с границами России. Бедный учитель, спасая свою голову и жизнь, назначает Турции пределы во всю Европу и Азию - и самодовольный турок удовлетворяется…
Казанская татарка смотрит картины в панораме и приходит в невыразимый восторг при виде Константинополя, этого «самого первого для нее города в мире». Ей пятно на горизонте картины, почти насквозь прогнившее и просвечивающее, кажется звездой особенной величины, какие звезды бывают только над Стамбулом…
На вопрос: «Какой самый могущественный царь в Европе?» мусульманин отвечает: «Турецкий султан, потому что его никто победить не может». Как столицу ислама, Бог хранит Стамбул и никогда не дает его в руки неверных. В Крымскую войну русские хотели взять Стамбул, а Бог, по молитвам Мухаммеда, послал против русских французов, англичан и пр. В войну 1877-78 годов русские были под стенами Стамбула, а войти в него и завладеть им не посмели. Стамбул неверные возьмут только пред кончиной мира…
Для среднеазиатских мусульман Бухара, до взятия русскими Самарканда, была так же непобедима. Мусульмане верили, что русские войска еще в дороге ослепнут и потонут в Зеравшане, а Самарканда не возьмут… Вышло иначе.
В настоящее время, когда политическому могуществу ислама всюду и постоянно угрожают серьёзные опасности, наивные и самодовольные мусульмане продолжают веровать, что перед концом мира все народы обратятся в ислам, что Иисус сойдет с неба на защиту учения Корана, победит антимухаммеда (антихриста), женится и будет поучать людей забытому ими учению ислама, чтобы приготовить их к будущей жизни в столь сладостном раю…
Вот каких убеждений держатся мусульмане повсеместно. Они все - богатые и бедные, знатные и незнатные, чиновные и нечиновные - думают и веруют одинаково. Думающие, лучше более серьёзно - уже не мусульмане, а законоотступники, своего рода нигилисты, хотя более сдержанные, чем наши нигилисты… Мусульмане всегда себе на уме…
ПРОДОЛЖЕНИЕТого же автора:
• Китайские эмигранты в Семиреченской области Туркестанского края и распространение среди них православного христианства.
Часть 2. Часть 3. Часть 4. Часть 5.
Молитва в праздник Рамазана в г. Ташкенте, в мечети Шейхантаура.
«Туркестанский альбом», 1871-1872
Вопрос о религиозно-нравственной жизни именно мусульман должен представлять для читателей духовного журнала интерес уже по тому одному, что он в современной нашей литературе затрагивается очень редко, чтобы не сказать, что совсем не обсуждается. Между тем этот вопрос имеет для нас и практическую и научную важность. Нашему отечеству выпала редкая и нелегкая доля принять в число своих разноплеменных сынов большую массу мусульман, с которыми мы близко живем очень давно, но о которых знаем в большинстве случаев не более того, что им позволяется законом брать семь жен и есть лошадиное мясо, как бы взамен свиного… (и то, и другое, заметьте, не совсем так). Непростительно такое невнимание к столь многочисленной религиозной общине. На практике это невнимание ведет к заблуждениям очень важным и невыгодным для нас. Вследствие своего незнания мусульманской религиозно-нравственной жизни, мы часто судим об этом предмете не только неверно, но и в ущерб себе, с охотою повторяя все то, что в своих интересах выдумывают заграничные наши советники. Странно и грустно! Немцы, французы и англичане учат нас тому, что мы должны знать сами прежде них и лучше их. Такой серьёзный и важный в государственном даже отношении вопрос, как вопрос о религии мусульман, нашел себе некоторый приют в нашем обширном отечестве только в Казанской духовной академии, и там рассматривается преимущественно с одной, исключительно миссионерской точки зрения, что, конечно, для столь важного в государственном смысле вопроса недостаточно. «Ничто не может так познакомить нас с человеком, как его религия… для изучения еврея или магометанина, к какой бы нации он ни принадлежал, непременно нужно изучить его религию; от нее зависят законодательный, политический и общественный строй; она поселяется в сердце, направляет ум… Фраза „Призвание России - просвещать Восток“ не есть пустое выражение. Мы просвещаем его, расширяясь в нем, и нельзя еще определить границ, где мы остановимся. Нас толкает в Азию неизбежный ход исторических событий, даже против собственной воли». Так говорит почтенный русский синолог, профессор г. Васильев [Религии Востока: конфуцианство, буддизм и даосизм (С.-Петерб., 1873 г.)]. Другой современный русский ученый историк, г. Бестужев-Рюмин, также заявляет, что характер народа более всего познается из его верований [Русская история]. Нужно ли прибавлять что-нибудь к сказанному? Не думаем, потому что ни один серьёзный мыслитель ни древних, ни новых времен не отрицал и не умалял того существенного влияния, какое религия оказывала на жизнь ее исповедников. История убедительным образом доказывает нам, что никогда не было народа без религии и что религия всегда оказывала на судьбу людей известное, довольно сильное влияние, - налагала на народную жизнь, соответственно своим цивилизующим или враждебным развитию человеческого духа элементам, неизгладимую печать. Не подлежит никакому сомнению, что религия и только религия может уяснять народной массе, в доступной для нее форме, отношения людей к божеству, и уже этим путем, при отсутствии науки, расширяет умственный горизонт народа, а возводя взор его к небу и поддерживая в нем надежду на лучшую будущность, религия указывает народу путь добродетели и нравственности и тем возвышает его над видимою природою, по отношению к которой человек самим Провидением призван быть господином [Быт., гл. 1, ст. 26-29.]. Поэтому правительства всех времен и стран всегда заботились о сохранении и утверждении в народе лучших религиозных верований, о поддержании в нем простой и чистой веры в Бога, внушающей человеку чувства личной нравственности, а также справедливости и уважения по отношению к ближним, любви к ним и готовности жертвовать для них собою и своими интересами. С этим все согласны; согласны ученые и государственные люди различных направлений всех времен. «Мы не знаем, - говорит А. Ревиль (по поводу изданной Смитом в Лондоне в 1816 г., книги в защиту ислама под заглавием „Mohammed and Mohammedanism“), - что вперед религиозные установления народов будут влиять на их социальное развитие так же сильно, как в прошедшее время. Некоторые скорее думают, что наперед у более передовых (народов) политика и социальные учреждения будут определять религиозные тенденции, а последние не будут управлять первыми; но что бы мы ни предполагали относительно будущего, из прошедшего очевидно, что религия народа всего сильнее влияла на строй цивилизации, какую он осуществил. И это религиозное влияние гораздо менее зависело от догматов и обрядов, чем от духа понимания и проникновения ею вещей» [Revue des Deux Mondes. Paris, 1877 г. Т. XXII. Juillet, pag. 154. Un apologie anglaise de l’islamisme.]. Согласны все и с тем, что христианство имело неоспоримо благодетельное влияние на нравы, обычаи и общественные законы народов, принявших учение Евангелия, как в этом убеждает каждого точное исследование и справедливая оценка исторических фактов. Евангелие сообщило человеку учение нравственности, вполне отвечающее законам правды и человеколюбия; поэтому истинная цивилизация составляет достояние только христианских наций, которые вместе с Евангелием приняли новые, высшие основы жизни, из него узнали свое высшее призвание и с ним совершали свое истинно человеческое развитие. «Великое и социальное преимущество его (христианства) состоит, - говорит тот же автор, - в той недосягаемой высоте, на какой поставило оно свой идеал, постоянно возбуждая христианина к достижению его. По меньшей мере христианство имеет то отличие, что оно всегда вдохновенно, стремится вперед, не довольствуясь настоящим и страстно ищет лучшего, что делает его религией прогресса и постоянного обновления» [Ibid.].
Рядом с этим, неопровержимо засвидетельствованным важным историческим фактом, мы знаем и наблюдаем другой факт не малой важности, - факт упорного и заметного существования на земле, рядом с христианством и христианской цивилизацией, другой религии и другой цивилизации, враждебных первым двум. Разумеем ислам и развившуюся под его влиянием мусульманскую культуру. Многих серьезных ученых и государственных людей смущает в этом факте именно давность и постоянство его существования, несмотря на противодействие ему со стороны христианской культуры; другие, - как бы желая быть оригинальными, доказывают прямо и решительно, что для человечества, или по крайней мере для известной его части, ислам есть благодетельное учреждение; иные же, наконец, утверждают вообще, что ислам не только не хуже христианства, но в некотором отношении выше даже последнего. Известный автор «Истории умственного развития Европы» Дж. В. Дрэпер хочет убедить своих читателей, что ислам своим учением так же хорошо удовлетворяет насущным потребностям человеческой природы, как и христианство, и что для жителей Азии и Африки учение ислама даже пригоднее, чем евангельское учение. Вот его слова: «Коран изобилует прекрасными нравственными наставлениями и мыслями. Его изложение так отрывочно, что на каждой странице найдешь правило, которое всякий одобрит. Это отрывочное изложение дает множество текстов, изречений и житейских правил, совершенно полных и пригодных для обыкновенных людей при каждом случае жизни. Коран постоянно настаивает на необходимости молитвы, на милосердии, милостыни; справедливости, посте, странствии к священным местам и других добрых делах; говорит об учреждениях, касающихся общественной и домашней жизни, о долгах, свидетельстве, браке, детях, вине и тому подобном, и в особенности постоянно поощряет сражаться с неверными и богохульными. Для азиатской жизни едва ли есть положение, в котором бы изречения из Корана не могли доставить приличного поучения, утешения и поощрения. Для азиатца и африканца такие назидательные отрывки гораздо полезнее всякой систематической теологии» [Русск. перев. ч. I, стр. 251-262. С.-Петерб. 1866 г.]. Известный арабист, германский профессор г. Вейль, в конце своего «Историко-критического введения в Коран» говорит на ту же тему: «Нравственное учение Корана может быть рассматриваемо как совершеннейшая часть этой достойной замечания книги… Нравственные предписания Корана пронизывают, как золотые нити, всю ткань суеверия и обмана. Несправедливость, мстительность, надменность, высокомерие, ложь, лицемерие, сплетни, ругательства, насмешка, скупость, мотовство, распутство, суетность, чванство, недоверчивость и подозрения объявляются нечестивыми пороками; а благотворительность, человеколюбие, скромность, снисходительность, терпение и постоянство, довольство и чистосердечие, честность, целомудренность, любовь к истине и миролюбие, и особенно доверие и преданность, рекомендуются как богоугодные добродетели» [Historisch-kritische Einleitung in den Koran. Von Dr. Gustav Weil. Bielefeld. 1844 г. Русский перевод этого сочинения издан в Казани в 1875 году в приложении к VI вып. «Миссионерского противомусульманского сборника».]. Ренан утверждает, с одной стороны, что ислам есть религия трезвая и разумная и имеет достаточно привлекательных и сторон для набожных личностей, а с другой - приписывает и этой религии естественность, либеральность и серьёзность [Études d’histoire religieuse. Mahomet et les origines de l’islamisme. Paris, 1862 г., pag. 220 et 225. На основании этого этюда в «Иллюстрированной газете» за 1863 год была помещена в №№ 22 и 23 ст. «Магомет и происхождение ислама».]. Подобно Ренану, Гаклюйя восхищается разумностию и естественностию ислама и говорит: «Вместо Бога вочеловечившегося, Мухаммед проповедует Бога, воплощенного в Коран, книгу, прогрессивное (sic!) учение которой никогда не падет от влияния европейского просвещения» [Histoire de l’islamisme et cet., par Le Blanc Hackluya, édit. 1852 г., pag. 20, 135-137. Сочинение это было в 1865 году издано в русском переводе П. Моренцом под заглавием «История исламизма, соч. Фр. Гаклюйя». Цит. в миссионер. противомусульм. сборнике, вып. ХIV, соч. Е. Н. Воронца «Мировоззрение мухаммеданства и отношение его к христианству» (Казань, 1877 г.), стр. 7.]. Французский профессор Бартелеми Сент-Илер, восхищаясь учением Мухаммеда, говорит, что оно во всяком случае достойно похвалы, величайшего и самого законного уважения, что оно здраво и безукоризненно [Mahomet et le Coran, par J. Barthélemy Saint-Hilaire, 2-de edit. 1865 г. Préface, pag. XXI. Цит. в названном сочинении г. Воронца.]. Говорят также, что быстрое и широкое распространение ислама по Азии, Африке и Европе само собою указывает на внутреннюю состоятельность и полнейшую пригодность этой религии для людей разных стран и народностей и т. д. и т. д… Самым последним по времени защитником учения ислама является английский ученый Р. Босфорт Смит, в своей книге «Mohammed and Mohammedanism» (London, 1876 г.), составленной из лекций, читанных автором в Лондонском королевском обществе в 1872 году и повторенных в 1874 году. По словам А. Ревиля, Смит видит в оригинальной будто бы религии Магомета одно из замечательных произведений религиозного вдохновения, свойственного человеческому роду. Считая Мухаммеда великим гением человечества, Смит ставит ислам не только выше современного христианства, которое, по его мнению, значительно изменено и обезображено с течением времени, но считает его даже выше христианства первенствующей Церкви. В глазах Смита, ислам есть не что иное, как особая форма христианства, приспособленная к потребностям населений Восточной Азии и Африки. Справедливость своих воззрений он доказывает тем, что ислам распространяет между этими населениями принципы христианства и христианскую мораль в такой форме, какая может быть принята и усвоена ими, и что ислам гораздо лучше успевает перерождать их, чем самое христианство [Revue des Deux Mondes. Juillet. 1877 г. Un apologie anglaise de l’islamisme, pag. 149. См. подробнее в «Православном собеседнике» за 1878 г. ст. протоиерея Заринского «Апология исламизма новейшей английской работы».].
Сказанного достаточно, чтобы охарактеризовать взгляды некоторых ученых Запада на ислам и значение его для религиозно-нравственной жизни его исповедников. Такие взгляды, как ни кажутся они оригинальными на первый взгляд, на самом деле ничуть не оригинальнее собственных слов Корана, хотя этого ни один из названных выше авторов и не желает, конечно, допускать. Что нового, в строгом смысле слова, высказано в приведенных мнениях, сравнительно с явными и решительными заверениями Корана о своих внутренних достоинствах? В Коране от имени самого Бога говорится, что учение этой книги есть превосходнейшее во всех отношениях, что ислам есть лучшая религия в мире [Гл. 39 ст. 24. Ср. гл. 4, ст. 124; гл. 3, ст. 17.]; что в Коране Бог исправил и завершил религиозные верования человечества, проявил в этой последней форме религии в полноте свои благодеяния к людям [Гл. 5, ст. 5.], что поэтому Коран имеет право на всемирное признание, не только как последнее и совершеннейшее откровение людям воли Божией, но и как божественная энциклопедия, заключающая в себе все и малое и великое [Гл. 34, ст. 3.]. Насколько справедливы такие невероятные притязания Корана - это другой вопрос, который разбирать подробно в данном случае неуместно. Для нашей цели достаточно заметить здесь, что вышеприведенные притязания Корана - служить идеалом духовного развития человечества и его образованности, т. е. все то, что хотят находить в этой книге защитники Мухаммеда и его учения, - и служит главным тормазом развития мусульманских народов, которые, по естественной логике, чем усерднее держатся своего религиозно-законодательного кодекса, тем более погружаются во мрак невежества, духовного рабства и дикости. Если судить о влиянии учения Корана и построенной на его учении религиозно-политической системы ислама на жизнь мусульман не а рriori, а по тем последствиям, какие вызываются этою системою, то окажется, что ислам не способствует свободному и правильному развитию человеческого духа, а стесняет его и лишает возможности облагорожения и возвышения до нравственной самостоятельности. Мы будем говорить здесь фактами, которые будут, быть может, убедительны и для русских людей, стесняющихся говорить о щекотливом для них вопросе из боязни прослыть в современном нашем беспринципном обществе отсталыми людьми. Как, в самом деле, можем мы, русские, сметь о таком крупном вопросе свое суждение иметь, когда немцы, французы и англичане давно уже поучают нас известным образом!..
Будем осторожны; обратимся к состоянию нравственности и благочестия мусульман как к таким сторонам их духовной жизни, которые прежде и более всего находятся под влиянием религии, от нее получают свое направление, ею дышат и существуют. Обыкновенно говорят некоторые даже русские и видные по своему государственному положению люди, например, представители земства и высших судебных учреждений, что нравственность у мусульман строга, устойчива и чиста, а благочестие их бросается в глаза каждому, даже и не особенно наблюдательному человеку… Мы берем на себя смелость утверждать, что последователи ислама совсем не такие безукоризненные в религиозно-нравственном отношении люди, как их часто незаслуженно представляют. Из своих наблюдений над религиозно-нравственною жизнию мусульман мы склонны вывести заключение, что они религиозное благочестие полагают в религиозной обрядности и в религиозном изуверстве, а нравственность - в поступках, согласных с буквою Корана и шариата, хотя ни первый, ни особенно последний не могут похвалиться возвышенностию, гуманностию и чистотою своих требований. Нельзя же, в самом деле, фарисейски-лицемерное религиозное ханжество считать истинным религиозным благочестием, сумасбродство дервишей и шарлатанство ишанов - высоким религиозным подвигом, и слепое выполнение бесчеловечных требований закона - чистою и возвышенною нравственностию. Кто по совести решится признать истинное человеческое достоинство в непомерной гордости мусульман, отличающейся чисто религиозным характером, в их высокомерном презрении ко всему окружающему, что только не согласуется с их исключительно односторонним взглядом на мир Божий, в их глубокой ненависти ко всем немусульманам и особенно к русским, в их лживости, тщеславности, подозрительности, скрытности и т. п. нравственных недостатках, свойственных массе мусульманского народа и не замечаемых только в единичных личностях или, вернее сказать, - менее заметных в последних? Константинопольский турок, российский татарин, самаркандский таджик, ташкентский сарт, кураминский узбек считают себя, несмотря на очевидную свою нравственную и политическую несостоятельность, выше всех людей в мире, как внушил им это не способствующее усовершенствованию человека чувство Коран [Коран, гл. 3, ст. 106: «Вы самый лучший народ из всех, какие возникали среди людей».], и неохотно, с внутренним насилием для себя, оказывают видимые знаки внимания и уважения немусульманину, которого любить они никогда не могут по точному и строгому внушению того же Корана. Коран внушительно запрещает мусульманам дружиться и входить в общение с неверующими, запрещает под угрозою болезненной муки, разумея в том числе и христиан [Коран, гл. 5, ст. 56: «Верующие: не берите себе в друзья ни иудеев, ни назарян; они - друзья друг другу и кто из вас подружится с ними, тот наверное будет в числе их, а Бог не руководит законопреступных людей». Ср. гл. 60, ст. 13; гл. 4, ст. 113; гл. 9, ст. 23. В гл. 4, ст. 137 говорится: «Будет болезненная мука тем, которые избирают друзьями неверующих минуя верующих».]. Поэтому мусульмане, когда бывают вынуждены политическими обстоятельствами оказывать внимание и почтение христианам, то тем глубже их презирают и только и ждут удобной минуты выместить свое унижение каким бы то ни было способом: ложью, обманом, бранью из-за угла, и что всего чаще - необыкновенно дорогою ценою всех предметов первой необходимости, которые мусульманам продаются вчетверо дешевле, чем немусульманам, а иногда и того дешевле. В этом последнем случае выражения Корана «верующие - братья друг другу» [Гл. 49, ст. 10.] и «верующие и верующие - друзья друг другу» [Гл. 9, ст. 72.] являются самым лучшим побуждением к тесному единению мусульман, когда оно бывает направлено против немусульман, что испытывали и испытывают на себе все имеющие отношение к мусульманам. В обыденной жизни отношения мусульман к немусульманам характеризуются более наивными, чем серьезными, но во всяком случае несимпатичными чертами.
Отправьтесь вы на какую-нибудь народную потеху среднеазиатских мусульман, до которых они большие охотники; на скачку с зарезанным козлом, которого наездники вырывают друг у друга на всем скаку; на бой перепелок или куропаток; на бой баранов; на борьбу силачей; на гульбище с музыкой и пляской мальчишек; на сборище, окружающее какого-либо рассказчика; на представление комедианта и т. д., - словом, на тамашу, и попробуйте заговорить с неизвестным вам туземцем о предмете забавы… Если у вас нет на плечах погонов, а на фуражке красного околыша и кокарды, то рискуете вместо ответа встретить злобный взгляд и молчание, соединенное с презрением к вам. Трусливый туземец разве только посторонится, чтобы предоставить вас самому себе и чтобы не иметь с вами никакого дела. Что презрение чисто религиозного свойства проявляется у мусульман к немусульманам, в этом никто не должен сомневаться. Об известном предводителе коканцев против русских - Автобачи - нам рассказывали, что он на первых порах избегал даже проходить по тем городам, какие были уже заняты русскими, чтобы не осквернить даже своих сапогов. Мы слышали также от достоверных туземцев, что в разных городах Средней Азии до сих пор еще есть такие старики, которые поклялись умереть не видевши ни разу противных им русских лиц, встречи с которыми они тщательно избегали и избегают… Как бы ни объясняли такие чувства мусульман, а сказанное нами составляет факт, не подлежащий сомнению.
Познакомьтесь с каким-нибудь туземцем Средней Азии, пригласите его к себе в гости и разговоритесь с ним о каких-нибудь самых невинных вещах; подозрительный мусульманин непременно предположит, что вы злоумышляете против него что-нибудь недоброе… Мусульманин, не допускающий искренности в себе по отношению к немусульманину, судит о последнем по себе, и стоит немалого труда успокоить его, воспитанного в таких азиатских традициях.
Попросите знакомого муллу (книжника, ученого), рассказать вам какую-нибудь легенду, загадку, пословицу, сказку, - мусульманин с свойственною ему религиозною надутостию важно объявит вам, что таких пустяков он не знает, что в мусульманских книгах писано все серьёзное, религиозное!.. Но собеседник ваш лжет, лжет по привычке и с умыслом, чтобы дать вам понять, что мусульмане выше христиан и что ислам есть превосходнейшая религия на земле.
Сидит у вас за чаем гость-мусульманин. Сначала он озирается, боится чего-то, а потом скоро оглядится и начнет сам угощать себя вашим добром, нимало не обращая на вас внимания, и, пожалуй, еще возьмет из стоящего на столе угощения часть с собой домой, например, сухарей, сахару и под. На прощанье он наговорит вам любезностей и непременно напросится к вам вторично в гости, и придет уже с товарищем, а то и с двумя. Во второй раз ваш старый гость развязен уже сразу и подталкивает своего товарища быть таким же… На следующий раз он не снимет уже и своих галош, а чалму положит на самое видное место… Зачастит ходить к вам мусульманин в удобное и неудобное время и отлично подтвердит русскую пословицу «незваный гость хуже татарина»; он скоро и точно определит ваш характер и привычки и будет просить у вас какой-нибудь подарок, хотя бы единственные ваши очки, уверяя вас с клятвою, что ему очки крайне необходимы. Если вы вхожи к начальству, то азиат будет упрашивать вас похлопотать за него пред начальством и доставить ему какое-нибудь выгодное занятие или место. Мы несколько раз виделись с сартом-музыкантом. Во второй приход свой к нам он высказал такую просьбу: «Напиши, - говорит, - пожалуйста, N, - скажи, что я у тебя был и очень тебе понравился; пусть N похлопочет, чтобы меня поставили аксакалом (старшиной) над всеми музыкантами города. Тогда без меня не обойдется ни один народный пир; меня обязаны будут приглашать всюду и мне это будет выгодно». Расчетливый мусульманин не пропустит ни одного случая, чтобы не извлечь выгоды из немусульманина…
Работает у вас поденщик и просит вас переменить ему два рублевых билета, составляющие все его достояние и потерявшие всякую цену, потому что изорваны донельзя. Вы делаете ему такую любезность и вечером платите ему вперед 20 к., давая ему вместо 80 к. за два дня рублевый билет. Мусульманин клянется, что придет работать завтра и обманывает вас, забывая вчерашнюю услугу вашу ему.
Но вот познакомится с вами (чиновником порядочного ранга) зажиточный мусульманин и сейчас же начнет хвастать своим знакомством пред своими единоверцами, стараясь при этом выставить в глазах мусульман свое превосходство пред вами и ваше непомерное внимание к нему. Встретив вас случайно на улице, в виду толпы, он подбежит к вам, скажет вам несколько слов и тотчас заявит, что у него сейчас много дела, почему он и не может далее оставаться с вами. Это он скажет умышленно громко, чтобы толпа его единоверцев слышала, как фамильярничает с вами, потому что считает себя выше вас.
Настоящий бай, первый богач и потому самый влиятельный человек в городе, добьется знакомства с одним из больших русских чинов того же города, не ниже полковника, а еще лучше, если его удостоит своим вниманием генерал, хотя бы только по политическому расчету. Бай начнет униженно упрашивать своего важного «приятеля» пожаловать к нему в гости, хотя раз в жизни. По тому же снисхождению согласие генерала получено: назначен условный день и час. Богач, не говоря пока ни слова своим соседям, приглашает их к себе в этот именно день, но пораньше условного часа, в гости, просто как хороших соседей. Гости сидят и угощаются у расчетливого соседа. Когда приблизится назначенный для приема генерала час, тщеславный хозяин с достоинством заявляет своим раболепным гостям: «Хотите, я сейчас пошлю за генералом N и полковником N - и приедут!» Гости невольно выражают сомнение… Тогда бай приказывает своим слугам скакать верхом к названным лицам и позвать их в гости… При этом хитрец дает понять своим слугам, в чем дело, и те отправляются просто по направлению к домам ожидаемых гостей… На дороге они дождутся едущих уже гостей и спешат заскакать вперед и сказать своему владыке, что как только передали они приглашение, так те сейчас же приказали подавать лошадей и едут к уважаемому мусульманину. И действительно, почтенные гости въезжают на двор мусульманина, к удивлению всех собравшихся гостей. Русских важных гостей мусульманин примет по всем правилам своего азиатского этикета, угостит чаем и кумысом одновременно, леденцами, орехами, изюмом, дыней, бараниной и знаменитым палау (разваренный в сале рис, приправленный перцем, морковью и пр.)… Выпроводивши дорогих гостей, мусульманин начнет хвастать пред своими соседями таким почетом у русских важных людей, которых, однако, постарается посрамить за глаза, выставив в самом ярком свете свое мусульманское превосходство пред злополучными и Богом осужденными кяфирами. Толпа слушает и, самодовольно поглаживая свои бороды, умиленно восхваляет Аллаха за такие милости его к рабам своим. «Аллагу акбар! Аль-хамду лилля!» - обыкновенно восклицают мусульмане в подобных случаях.
Приезжает в город N, населенный татарами, важный, высокопоставленный чиновник и делает честь самому знатному в городе татарину, какой чести не удостоиваются русские представители города. Татарин вне себя от радости, и на другой день все татары толкуют на эту тему… Самую любопытную сторону их самодовольных рассказов составляет обыкновенно наивное убеждение, что такая честь, потому и выпала на долю их собрата по вере и племени, что он мусульманин, т. е. из почтения к исламу.
Любитель просто или ориенталист, изучая арабский язык, начнет читать Коран в подлиннике… Мусульмане тотчас же составят заключение, что христианин арабист - мусульманин в душе и только держит одну личину христианства. Если такой человек поедет на мусульманский Восток, то это значит для мусульман, что сердце его преисполнено благоговения к исламу и странам, где ислам независимо продолжает свое существование на «счастие» своих подданных.
Если же мусульманин примет христианство, то для бывших его единоверцев будет обидно не то, что изменил вере отцов, а то, что он переменил превосходнейшую в мире веру на худшую, богоненавистную, и будут утешать себя, что перед смертию он снова сделается мусульманином, хотя бы только в душе. - Короче сказать: искренние мусульмане все убеждены, что каждый порядочный человек непременно мусульманин в душе, потому что человеческая душа по природе мусульманка, а отцы делают своих детей иудеями, христианами и под.
Караульный солдат-турок рассматривает Турецкую империю на географической карте и готов приколоть учителя-серба, указавшего действительные границы Порты, которые оказались слишком малыми в сравнении с границами России. Бедный учитель, спасая свою голову и жизнь, назначает Турции пределы во всю Европу и Азию - и самодовольный турок удовлетворяется…
Казанская татарка смотрит картины в панораме и приходит в невыразимый восторг при виде Константинополя, этого «самого первого для нее города в мире». Ей пятно на горизонте картины, почти насквозь прогнившее и просвечивающее, кажется звездой особенной величины, какие звезды бывают только над Стамбулом…
На вопрос: «Какой самый могущественный царь в Европе?» мусульманин отвечает: «Турецкий султан, потому что его никто победить не может». Как столицу ислама, Бог хранит Стамбул и никогда не дает его в руки неверных. В Крымскую войну русские хотели взять Стамбул, а Бог, по молитвам Мухаммеда, послал против русских французов, англичан и пр. В войну 1877-78 годов русские были под стенами Стамбула, а войти в него и завладеть им не посмели. Стамбул неверные возьмут только пред кончиной мира…
Для среднеазиатских мусульман Бухара, до взятия русскими Самарканда, была так же непобедима. Мусульмане верили, что русские войска еще в дороге ослепнут и потонут в Зеравшане, а Самарканда не возьмут… Вышло иначе.
В настоящее время, когда политическому могуществу ислама всюду и постоянно угрожают серьёзные опасности, наивные и самодовольные мусульмане продолжают веровать, что перед концом мира все народы обратятся в ислам, что Иисус сойдет с неба на защиту учения Корана, победит антимухаммеда (антихриста), женится и будет поучать людей забытому ими учению ислама, чтобы приготовить их к будущей жизни в столь сладостном раю…
Вот каких убеждений держатся мусульмане повсеместно. Они все - богатые и бедные, знатные и незнатные, чиновные и нечиновные - думают и веруют одинаково. Думающие, лучше более серьёзно - уже не мусульмане, а законоотступники, своего рода нигилисты, хотя более сдержанные, чем наши нигилисты… Мусульмане всегда себе на уме…
ПРОДОЛЖЕНИЕТого же автора:
• Китайские эмигранты в Семиреченской области Туркестанского края и распространение среди них православного христианства.