Младший лейтенант церковной службы. Как я был миссионером 2
...Приходя в Церковь, точнее - входя в храм, человек может встретить здесь, как впрочем, и везде, разных людей: добрый или злых, нравственных гигантов или нравственных уродов. Но главное преимущество Церкви в том, что в ней есть святые! Причем святые - это не просто «хорошие люди». Святые - это люди особенные, Божьи. В разных уголках земли почитают разных святых, но логично, что в особицу почитают своих «земляков», т.е тех, кто подвизался в той же местности. Где-то это мученики, где-то - преподобные, где-то - святители, где-то - праведники… Святые, что просияли на Алтае - миссионеры, т.е сотрудники Алтайской Духовной Миссии. В 2000 году, на Юбилейном Архиерейском Соборе были прославлены два Макария - преподобный (архимандрит Макарий (Глухарёв), основатель Алтайской Духовной Миссии) и святитель (Макарий (Невский), митрополит Московский, Алтайский, прослуживший в Миссии более 40 лет). И хотя на начало моего служения до их официального прославления оставалось еще немало времени - мы уже тогда, в далёкие «девяностые» молитвенно обращались к «нашим» святым, почитали их и мне, особенно в начале священнического поприща, мечталось стать участником их подвига...
... На Преображение 1993 года в нашем регионе появился еще один священник. Хотя, как «появился»?
....Если на свет, то он появился двадцать пять лет назад в отдаленном алтайском селе;
... Если в храме, то он в наш храм ходил задолго до священства и даже учился у меня в Воскресной школе;
...Если «появился» как священник, то он был пострижен в монашество и рукоположен в сан иеромонаха за восемь месяцев до описываемого события… Но теперь, в Престольный праздник Преображенского храма, по окончании Литургии, архиерей торжественно вручил ему Указ, где молодой иеромонах назначался священником-миссионером в Горный Алтай. И теперь он поехал в свои родные края собирать общины, открывать приходы, строить храмы. А буквально через пару месяцев и мне, штатному священнику городского храма, тоже вручили подобный Указ, только я назначался помощником священника-миссионера. Надо сказать, что подобное послушание, свалившееся на меня как снег на голову, на тот момент, несмотря на восторженные юношеские мечты, оказалось невыполнимым - мне и на приходе хватало трудов и забот, да и часто ездить по селам не было возможности... Тем не менее, «комплекс исполнителя» и горячность неофита не давали покоя и я стал искать возможности «выполнить возложенное послушание».
...Первое, что я сделал - пошел в родной ВУЗ. Когда я его заканчивал - он был пединститутом, а теперь стал Университетом. Но преподаватели, студенты, стены и аудитории были те же самые. Мне удалось разработать небольшой учебно-ознакомительный курс «Основы православной культуры» и потом преподавать его с разной периодичностью, в течение чуть ли не двадцати лет, на разных факультетах. В учебный план Университета мой курс не включали, поэтому мой преподавательский труд не оплачивался. Студенты, особенно в девяностые годы ходили «ради интереса». Тогда у молодежи еще горели глаза и головы «пухли» от вопросов, поэтому мне приходилось лекционный материал выдавать, в среднем за треть предполагаемого времени занятия, а остальное время расходовать на вопросы и ответы. Чаще всего моя «пара» была последней, и мы, порой, «прихватывали» еще и дополнительный час, а то и полную, добавочную пару…
Даже сейчас я иногда встречаю своих бывший студентов. Некоторые - узнают, здороваются, заговаривают, делятся своими житейскими достижениями или впечатлениями от наших занятий. Жаль только, что в храмах мне встречались всего лишь единицы из них. А остальные… Может - было слишком мало учебного времени… Может, просто меня хватило, чтобы на секунду разбудить интерес, но «разжечь» в них «огонёк веры» - сил не хватило… А может, на этом поприще преподаватель во мне победил миссионера. Вспоминанию ситуацию, бывшую уже в двухтысячные: тогда студены уже насытились доступной информацией и удержать их на занятиях «одним интересом» стало почти невозможно. Поэтому на первом занятии я предлагал познакомиться, немножко рассказывал про себя и при этом раздавал слушателям листочки, на которых просил написать что-нибудь о себе и сформулировать интересующие их вопросы... При этом я говорил, что нас ждет зачет, а возможно и экзамен, а на последнем занятии я опять-таки раздавал им листочки и предлагал поставить оценку нашему учебному курсу. При этом пояснить, что было полезным, нужным, а что оказалось лишним и бестолковым...
Так вот, в одной из групп девушка, алтайской национальности, на первом занятии достаточно негативно высказалась относительно того, что им что-то преподает священник.
Она добросовестно посетила все лекции. Ни разу не задала ни одного вопроса. Но на последнем занятии на листочке написала, что крайне негативно относится к Русской Православной Церкви и пришла на занятия, только с тем, что если почувствует с моей стороны какое-то давление или услышит что-нибудь оскорбительное в адрес «её веры» - она устроит скандал, но в итоге поблагодарила меня за то, что благодаря нашему курсу ей стала более понятна и близка религиозная традиция её народа, однако она заявила, что креститься она не будет и своего отношения к Церкви - не изменит.
... И я тогда себе поставил двойную оценку: «отлично», как преподавателю «Основ религиозной культуры» в светском ВУЗе, и «неуд», как миссионеру...
…Вторым миссионерским поприщем для меня стала тюрьма. Нет, слава Богу, я ни разу не был судимым и не лишался свободы по приговору суда. Но в нашем регионе мне довелось стать первым священником, которые попал в тюрьму именно, как священник, а не как подсудимый или осужденный. В ноябре 1992 года администрация Следственного изолятора, видимо, следуя невнятной «указивке сверху», сама вышла на настоятеля нашего храма и пригласила его посетить их учреждение. Но буквально за день до намеченного мероприятия батюшка заболел и ехать пришлось мне. Меня провели по камерам, дали возможность побеседовать с теми, кто отбывал наказание в хоз. отряде, а потом мы прошли в радиорубку, где я зачитал на магнитофон проповедь-обращение, составленную настоятелем. Само-собой это посещение не было никаким миссионерским деланием. Это было просто знакомство, но через два года, мы открывали в колонии строгого режима молитвенную комнату. И мне довелось на протяжении почти семи лет посещать её по одному разу в две недели. Опять-таки в первые посещения комната наполнялась так, что «яблоку было негде упасть», но вскоре и тут количество посетителей значительно снизилось.
Как происходило посещение колонии? - Приехав в «учреждение» я шел в штаб и обращался к секретарю приемной. Та «вызванивала» замполита и он провожал меня через КПП на внутреннюю территорию. К этому времени в молитвенной комнате уже собирались люди и я вначале проводил беседу, потом служил молебны и панихиды. Затем мы опять беседовали, но теперь индивидуально.
… Порой встречались такие люди, что оставалось недоумевать и удивляться: почему они среди преступников? И умные, и талантливые, и, судя по их словам - кристально честные и высоконравственные… «С небес на землю» помогли спуститься сотрудники администрации, рассказавшие по каким статьям и за какие подвиги эти «подвижники благочестия» отбывают срок…
Были и люди «сломанные», жаждущие помощи и сочувствия. Одному такому я, уже будучи настоятелем сельского прихода, попытался помочь… «Расхлёбывать» последствия этой «помощи» пришлось очень долго.
Но основная масса посетителей молитвенной комнаты ждала только подарков, передач, посылок... Причем, хотели, что бы я, хоть что-нибудь, принес непосредственно в комнату… Но «замполит» учреждения строго-на-строго предупредил никогда так не делать, иначе, мол, можно «нарваться на крупные неприятности». … Да и тогда, в середине девяностых, у меня, как и многих жителей России просто не было возможности что-то купить, не ущемив и без того скудный бюджет семьи…
Тогда же и произошёл случай, который заставил меня задуматься: стОит ли бездумно и слепо раздавать милостыню?
...Я еще был штатным священником городского прихода, но уже и настоятельствовал в селе за 100 км от города. Мы с трудом собирали общину, молились в старом «купеческом» доме и мечтали построить храм, но денег не хватало даже на то, чтобы приобрести необходимые богослужебные книги. А уж на литературу для библиотеки и церковной лавки собирали буквально «по-копейке»! И вдруг, совершенно внезапно, один из Московских монастырей прислал в исправительные учреждения нашего региона богатую посылку: КНИГИ. Книги были качественные и добротные, в основном - православные, но были и художественные. Ассортимент, количество, качество были на высоте. Были и уникальные экземпляры, но больше всего было Евангелий и различных изданий Нового Завета. Отправители посылки высказали пожелания, чтобы основная часть посылки пополнила тюремные библиотеки, но экземпляры Евангелия следовало раздать осужденным на руки...
...«Сидельцы» с удовольствием разбирали экземпляры Книги Книг... Причем, издания на хорошей, глянцевой бумаге спросом не пользовались, зато простенькие издания, на обычной бумаге разлетелись, «как горячие пирожки»... А через пару недель замполит признался, что многие осужденные использовали листы из Евангелия для самокруток и в качестве туалетной бумаги...
... Видимо, и милостыню, даже в виде Книг - надо выстрадать...
... Что касается посещения сёл и деревень, то и это имело место. Правда, не часто, да и я не воспринимал их как миссионерство. Теперь к таким поездкам мы готовились основательно: заранее договаривались, нанимали машину, в поездку отправлялись с помощниками, как минимум брали кого-нибудь, кто бы мог хотя бы свечки продавать и записки принимать...
...Тогда - в 90-е - даже в деревнях, были еще живы те, что помнили жизнь до «советской власти»... И они - эти бабушки и дедушки узнав, что можно пригласить священника - подвигали своих детей и внуков и те приглашали. Как правило, собирались в доме какой-нибудь богомольной старушки. Еще до приезда нас ждали десятка два причастников, толпа желающих помолиться о своих покойниках, а чуть позже приходила толпа ищущих Крещения. Причем, иногда крестить приходилось и в два, и в три потока. Было не до подробных бесед, ограничивалось самыми общими фразами, но затем, когда все требы были совершены - организовывалось застолье и тут уж беседа была неспешной и обстоятельной, правда, зачастую тут больше говорили хозяйки, и не совсем о «духовном»...
Такие поездки положительно влияли на семейный достаток: люди приобретали свечи, иконки, книжки, «благодарили денежкой» за требы, а также делились продуктами питания и вещами. Эти поездки иссякли тогда, когда уровень жизни значительно упал: видимо люди стали стыдиться приглашать священника «бесплатно», хотя мы и не назначали каких-то размеров вознаграждений. В итоге, в большинстве сел, куда мы тогда ездили, общины так и не образовались, потому что те бабушки-дедушки, которые не погасли огонёк веры в своих сердцах и в советские годы - отошли в Вечность. Но если им этот огонек еще светил, то без Церкви он оказался настолько слабым, что души их детей и внуков - не возжег...