Большая философия на мелких местах (11)
До этого момента каких-то принципиальных разногласий с Кантом и возражений по поводу его философии у нас нет - природу окружающего мира и процесса его познания мы понимаем примерно одинаково. Но вот потом у Канта начинается то, что и вызывает у нас возмущение и протест, и что, на наш взгляд, должно быть в философии Канта демонтировано самым решительным образом - начинается метафизика. Как рассуждает Кант? В сущности, точно так же, как рассуждали все предыдущие философы до него. Если окружающий нас мир дан нам в субъективных формах человеческого сознания, то за этим миром явлений должна лежать какая-то сущность, что-то иное, что существует независимо от нашего сознания и до всякого опыта. То есть та самая кантианская вещь-в-себе, то есть вещь-сама-по-себе, которая существует сама-по-себе до всякого опыта и вне всякого опыта. И эта вещь-в-себе и есть некое "подлинное бытие", в отличие от явления этой вещи нашему сознанию, которое предстает нам в наших субъективных формах сознания, а потому есть не вещь-сама-по-себе, а только явление ее нашему сознанию. Таким образом, за всем нашим опытом - то есть за всем сущим миром, который нам явлен - скрывается неведомая и загадочная вещь-в-себе, которая принципиально находится вне всякого опыта, а потому, по мнению Канта, остается принципиально непознаваемой.
И вот из этой маленькой метафизической дырки - единственной, которую оставил Кант в своей философии - тут же, как из ящика Пандоры, посыпались философские метафизические чудовища. У еретика Джорджа Беркли, англиканского епископа, за субъективным миром оказывается сам Господь Бог, который и ответственен за устойчивость мира. "За всем сущим стоит великий и могучий Абсолютный Дух!" - провозгласил Гегель. "Все гораздо ужаснее, господа! За миром явлений скрывается Мировая Воля - страшная, страдающая, которая корчится в муках и противоречиях в своих проявлениях в нашем мире", - пессимистично возражал Шопенгауэр. "Нэт, нэт, за всем сущим миром лежит материя. Простая, грубая и безмозглая, как пролетариат, но при этом диалектическая!" - дули в две дуды шарлатаны Маркс и Энгельс, еще два великих метафизика.
Канту оставалось сделать всего один шаг, чтобы прикрыть весь этот метафизический балаган окончательно и навсегда, но, повинуясь всей предшествующей философской традиции, именно этот шаг Кант и не сделал, оставшись и сам на почве метафизики. После чего перешел к размышлению о том, чем же 10 реальных талеров отличаются от 10 талеров только воображаемых - что по сути было ничуть не лучше схоластических споров о том, сколько чертей может уместиться на кончике иглы. И вот этот последний и самый важный шаг нам и нужно сделать, покончив не только со всякой метафизикой в философии, но и с самим Кантом.
В чем состоит главная ошибка подобного метафизического мышления? В том, что сущность вещи и ее явление принципиально противополагаются друг другу. Сущность вещи - это и есть ее бытие, бытие подлинное, настоящее, истинное. А явление - это только то, как вещь является нам, как она нам представляется. То есть нечто кажущееся, а потому неистинное и не совсем настоящее. К тому же ведь нам и в самом деле может что-нибудь привидеться или причудиться. И из этого делается вывод, что познание явлений есть только путь к истинной сущности вещи. Или же - как в философии Канта - и остается лишь познанием явления, а сущность вещи остается принципиально недоступной для нашего познания.
Вот это фундаментальное представление всякой метафизики нам и нужно демонтировать. Как - в общих чертах мы уже обрисовали ранее: для этого гносеология должна быть отождествлена с онтологией, максимально сближена с ней. И философия Канта, в сущности, вплотную подошла к решению этой задачи, хотя Кант и не сделал этот самый последний и важный шаг.
И вот из этой маленькой метафизической дырки - единственной, которую оставил Кант в своей философии - тут же, как из ящика Пандоры, посыпались философские метафизические чудовища. У еретика Джорджа Беркли, англиканского епископа, за субъективным миром оказывается сам Господь Бог, который и ответственен за устойчивость мира. "За всем сущим стоит великий и могучий Абсолютный Дух!" - провозгласил Гегель. "Все гораздо ужаснее, господа! За миром явлений скрывается Мировая Воля - страшная, страдающая, которая корчится в муках и противоречиях в своих проявлениях в нашем мире", - пессимистично возражал Шопенгауэр. "Нэт, нэт, за всем сущим миром лежит материя. Простая, грубая и безмозглая, как пролетариат, но при этом диалектическая!" - дули в две дуды шарлатаны Маркс и Энгельс, еще два великих метафизика.
Канту оставалось сделать всего один шаг, чтобы прикрыть весь этот метафизический балаган окончательно и навсегда, но, повинуясь всей предшествующей философской традиции, именно этот шаг Кант и не сделал, оставшись и сам на почве метафизики. После чего перешел к размышлению о том, чем же 10 реальных талеров отличаются от 10 талеров только воображаемых - что по сути было ничуть не лучше схоластических споров о том, сколько чертей может уместиться на кончике иглы. И вот этот последний и самый важный шаг нам и нужно сделать, покончив не только со всякой метафизикой в философии, но и с самим Кантом.
В чем состоит главная ошибка подобного метафизического мышления? В том, что сущность вещи и ее явление принципиально противополагаются друг другу. Сущность вещи - это и есть ее бытие, бытие подлинное, настоящее, истинное. А явление - это только то, как вещь является нам, как она нам представляется. То есть нечто кажущееся, а потому неистинное и не совсем настоящее. К тому же ведь нам и в самом деле может что-нибудь привидеться или причудиться. И из этого делается вывод, что познание явлений есть только путь к истинной сущности вещи. Или же - как в философии Канта - и остается лишь познанием явления, а сущность вещи остается принципиально недоступной для нашего познания.
Вот это фундаментальное представление всякой метафизики нам и нужно демонтировать. Как - в общих чертах мы уже обрисовали ранее: для этого гносеология должна быть отождествлена с онтологией, максимально сближена с ней. И философия Канта, в сущности, вплотную подошла к решению этой задачи, хотя Кант и не сделал этот самый последний и важный шаг.