Аэродром "Северный" Jesau (Йесау)
Следы немецкого прошлого Калининградской области можно отыскать практически во всем: в архитектуре старинных зданий и брусчатых мостовых, в исторических названиях городов и поселков… Одними из наиболее интересных исторических объектов, сохранившихся до наших дней, являются бывшие немецкие аэродромы. Часть их использовалась под нужды гражданской авиации, часть были - военные и испытательные. Из 23 аэродромов, расположенных на территории Восточной Пруссии, в более или менее узнаваемом виде, сохранилось лишь чуть менее десятка. Остальные либо полностью исчезли с лица земли, либо представляют собой парочку заросших аэродромных плит… Несомненно, самыми интересными, на сегодняшний день, являются бывшие немецкие аэродромы: Нойтиф (нем. Neutief), расположенный на Балтийской косе, и Йесау (нем. Jesau) в поселке Северный, Багратионовского района Калининградской области. Сегодня речь пойдет о нем.
Аэродром расположен в 18-ти километрах от Калининграда между двумя населенными пунктами - поселками городского типа Северный и Южный, и официально носит современное название "Северный". Довольно часто аэродром упоминают и как "Нивенский", по названию соседнего крупного поселка Нивенское (нем. Wittenberg), однако такое наименование не совсем верное. Если копнуть еще глубже, учитывая историческое немецкое название Йесау, то аэродром и вовсе должен был называться "Южным", так как современный поселок Южный до 1946 года назывался именно Jesau.
Добраться до аэродрома не составляет труда. Для этого нужно всего лишь сесть на пригородный автобус №109 по маршруту "Калининград-Южный". Выйти можно, как в пос. Северный, так и на конечной остановке в пос. Южный. От остановки до аэродрома примерно 5 минут пешком.
Мы вышли на автобусной остановке в поселке Северный. Этот поселок мне дорог по-особенному, так как Наташа, с которой я долгое время встречался, родом из этих мест. Первый раз я побывал здесь 4 года назад и, до сих пор, воспоминания о тех днях одни из самых ярких в моей памяти.
Поселок Северный возник в советские времена и имел статус закрытого авиагородка. При немцах же здесь располагались лишь военные казармы, боксы для автомобилей, пункты связи и различные здания технического обслуживания аэродрома.
К большому сожалению, после развала СССР, авиагородок Северный утратил свое предназначение. Аэродром был законсервирован и, впоследствии, заброшен и разворован, а часть уцелевших военных объектов пришла в плачевное состояние. Но об этом чуть позже.
Мимо бывшего КПП мы входим на территорию поселка. Сразу же, по правую сторону, находится полуразрушенный немецкий дом. Когда-то здесь располагалась гауптвахта - специальное помещение для содержания военнослужащих под дисциплинарным арестом. Очень грустно смотреть на это добротное здание, ведь при желании его можно было бы восстановить и превратить в красивый жилой особняк, а так пройдет еще несколько лет и от него останется только воспоминание…
О немецком прошлом также напоминают местами сохранившаяся брусчатка и, наполовину заросшие, старые железнодорожные рельсы.
Идем дальше. Слева находится комплекс бывших немецких двухэтажных казарм. Сейчас, возможно, в них находятся общежития для военнослужащих. Если брать инфраструктуру поселка в целом, то за последние 4 года что-то поменялось в лучшую сторону - поселок обзавелся новенькими красочными детскими и спортивными площадками, что не может не радовать.
Неподалеку находится памятник легендарному истребителю-перехватчику Миг-19П, созданному ОКБ А.И. Микояна, так как после войны, в 55-60-х годах, здесь базировались именно эти самолеты, включая 21-ю и 23-ю модификации. Сверхзвуковой МиГ-19 стал первым серийным истребителем, с которого начался совершенно новый этап в развитии советской авиации.
По зеленой аллее мы движемся к советским пятиэтажкам в центре поселка, где живут военнослужащие с семьями. С правой стороны раскинулся небольшой лесной участок, приятно радующий глаз. Здесь даже абсолютно другой опьяняющий воздух, заполненный лесной свежестью и прохладой. Если отбросить все житейские проблемы, жить в этом экологически чистом уголке, в шаге от природы, наверное, сплошное удовольствие!
В непосредственной близости от домов находится выход на лётное поле. Одно время проезд был полностью открыт и этим пользовались любители неофициальных автомобильных гонок, и расхитители аэродромного имущества. Сейчас же, к счастью, все проезды на лётное поле перекрыто бетонными блоками.
Пришло время рассказать немного об печальной истории аэродрома. Военно-испытательный аэродром Йесау (Jesau) был построен в 1935-36 годах и считался одним из лучших аэродромов Восточной Пруссии. Основным предназначением аэродрома, кроме военных целей, были лётные и боевые испытания ракетных истребителей-перехватчиков Мессершмитт Me.163 "Комета" (нем. Messerschmitt Ме.163 "Komet"). На аэродроме также базировались двухдвигательные тяжелые стратегические истребители Мессершмитт Bf.110 (нем. Messerschmitt Bf.110) и средние 2-х и 4-х моторные транспортники Арадо Ar 232 "Сороконожка" (нем. Arado Ar 232 "Tausendfüßler"). В сети Интернет, на сайтах посвященных Люфтваффе, есть несколько интересных исторических фотографий с авиакатастрофы Ar-232A-6 в Jesau.
Хочу привести небольшие отрывки из книги летчика-испытателя Мано Зиглера "Летчик-истребитель. Боевые операции Me-163", одна из глав которой посвящена испытаниям истребителя Мессершмитт Me.163 в 1944 году на аэродроме Йесау.
"Поезд из Кенигсберга в Йесау грохотал по рельсам, и окружающий пейзаж был уже знаком мне до такой степени, что я даже не удосужился взглянуть по сторонам. И лишь краем глаза я увидел ремонтный ангар и добрую дюжину новеньких «Ме-163В», сверкающих новой окраской, отчего мое настроение немного улучшилось.
На поле Карл Вой появился, выйдя из-за крыла истребителя и улыбаясь во весь рот. Мы пожали друг другу руки, и он сказал:
- Я очень рад, что ты здесь, Мано. Мы уже просто больше не могли справляться здесь самостоятельно. А где Нелте?
- Приезжает следующим поездом из Кенигсберга, - ответил я.
- У него там живет девушка. Вой улыбнулся, а затем сказал серьезно:
- Хорошенько подготовься к тому, чтобы испытать шок, Мано. Аэродром здесь ничего, но поверхность неровная. Поле такое же грубое, как картофельное, и слишком короткое.
- Нет нужды рассказывать мне об этом чертовом поле, Карл! Я произвел отсюда несколько взлетов и посадок на «Bf-109» и отлично представляю, что это за помойка. Если удачно затормозишь, то, может, и остановишься в пятидесяти метрах от забора.
- Тогда тебе нужно знать, что в сырую погоду мы считаем за счастье, если получится остановить машину в двадцати, нет, даже в десяти метрах от этого чертова забора. Так что не все так плохо, когда сухо. Тогда мы хотя бы имеем резерв в двести метров. А когда дождь, то лучше приземляться в начале аэродрома, а не то есть риск, что планки от забора окажутся на твоем воротничке.
Я скептически посмотрел на забор, который тянулся почти до самой взлетной полосы. Он был очень высоким, выше, чем на всех остальных аэродромах, и постоянно являлся объектом для недовольства тех, кому не посчастливилось взлетать с этого аэродрома. Позади забора была перепаханная ухабистая земля, напоминающая карьер, появившийся, в этом не было сомнений, в результате столкновения самолета с этой самой изгородью".
"Затем двигатели «Bf-110» зашумели, и Франц был готов к полету. Стальной буксир был прицеплен, и, помахав нам из кабины, он дал сигнал пилоту «Bf-110». Самолеты начали движение. То, что произошло в следующие две минуты, стало полной неожиданностью. Был абсолютно тихий безветренный день, и «комета» двигалась нормально. Самолет долго не взлетал, продолжая скользить по траве, и в какой-то момент показалось, что стальной трос упрямо притягивает его, не отпуская.
Почти достигнув конца поля, «комета» резко оттолкнулась, но казалось, Першеллу непросто дается набрать высоту. Десять… пятнадцать… двадцать метров. «Комета» как-то опасно покачивалась на тросе, а затем все же немного поднялась вверх и последовала за «Bf-110» к горизонту. Мы подумали, что полет осуществляется нормально, как внезапно самолет начал резко терять высоту и исчез из вида.
«Bf-110» сделал круг и вернулся на аэродром. Или Першелл сбросил трос, или он оборвался. Мы прыгнули в машину и быстро поехали в том направлении, где, по нашим расчетам, должна была приземлиться «комета». В двух километрах от аэродрома, среди кустов, мы нашли самолет. На первый взгляд он выглядел абсолютно неповрежденным. Франц Першелл находился в кабине без сознания. На лице у него кровоточила глубокая рана. Стекло кабины также было в крови, а на плечах висели оборванные ремни безопасности. Его немедленно доставили в госпиталь, где у него обнаружили два сломанных позвонка, двойной перелом челюсти, а также множество царапин и ушибов, и еще несколько дней он находился на грани между жизнью и смертью."
"Около 15.00 я поднялся в заправленный «Ме-163В» и проверил все приборы. Отто стоял рядом, намекая, что этому самолету было уделено более пристальное внимание и он будет двигаться с таким же комфортом, как «роллс-ройс». Ничто не должно дать сбой. Я нажал на стартер, потянул за ручку управления, взглянул на показания приборов, и двигатель загремел, как водопад. Стрелка спидометра дико запрыгала. Сто… двести… триста километров в час, потом взлет. Шасси отделилось, и я взял ручку на себя. Еще не поднявшись выше двухсот метров над землей, я увидел, что стрелка датчика температуры двигателя начинает зашкаливать. Я работал ручкой, чтобы набрать как можно большую высоту, но температура повышалась, а кабина начала заполняться едким ядовитым дымом.
В Йесау все диспетчеры находились на связи, и я спросил, горит ли мой самолет.
- Отсюда ничего не видно, - последовал ответ снизу, но стрелка циферблата продолжала показывать перегрев. Когда я перешел от метку в пять тысяч метров, стрелка достигла пугающего уровня, но самолет продолжал двигаться, как локомотив. Дым в кабине становилось все труднее выносить, и мои глаза уже с трудом видели предметы, но теперь прибор стал показывать, что температура снижается, наконец возвращаясь к нормальной. Я пока еще набирал высоту, так как хотел как можно скорее опустошить баки. Заглушив двигатель на высоте восьми с половиной тысячи метров, я увидел, что дым в кабине стал гуще, и у меня появилось ощущение, что я сижу в тумане. Я не видел даже своих рук, не говоря уже о панели с приборами.
- Кабина задымлена, - закричал я в радиопереговорное устройство.
- Наверное, мне придется катапультироваться!
- Подожди еще немного, может, дым рассеется, - последовал лаконичный ответ с земли.
Похоже, Отто больше беспокоился за самолет, нежели за меня. Я напрягся, готовясь услышать необычный звук, но пока ничего такого не последовало. Я опустил нос «кометы» и пошел на снижение. Спустившись до шести тысяч метров, самолет снова поднялся на высоту восьми тысяч. Судя по звуку, полет проходил нормально, но в кабине продолжал накапливаться дым с ужасающим запахом. Я приоткрыл небольшую створку, встроенную в фонарь кабины, и дым исчез моментально, а видимость стала нормальной. Я посмотрел, где находится аэродром, и слегка изменил курс, но к этому моменту кабина уже снова была заполнена дымом. Я засунул маленький кусок металла в крошечное отверстие в фонаре, в надежде запустить струю чистого воздуха в кабину, но воздух все еще был затуманен, и я не мог четко видеть альтиметр. Но по крайней мере, сейчас я видел, на какой нахожусь высоте, и знал, что если прыгну в этот момент, то окажусь прямо в середине деревни на другой стороне поля. Надо сказать, что я никогда не прыгал с парашютом и чувствовал, что для меня начинать уже немного поздновато.
- Не прыгай, - кричали с земли, - твой самолет летит нормально! Я начал раздражаться. Для тех, кто находился на земле, все было в порядке. Самолет летел нормально! Если бы у них перед глазами был туман, как у меня сейчас, и они ничего не видели, они бы тогда наверняка изменили свое мнение. Я снял очки, чтобы облегчить свое состояние, но кабина продолжала нагреваться, и мне пришлось снова натянуть их на глаза. Неожиданно бросив взгляд на альтиметр, я увидел, что он показывает отметку три тысячи метров. Как раз подходящая высота, чтобы выпрыгнуть. Я почувствовал головокружение, и перед глазами у меня запрыгали черные точки. Это значило, что я начинаю терять сознание и - конец…
Я прикусил язык и, пригнувшись, прижался так тесно, как только мог, к отверстию, чтобы хоть немного глотнуть свежего воздуха. Но тут до меня дошло, что я до сих пор нахожусь в кислородной маске. Может, это из-за нее у меня закружилась голова. Одним движением я стянул ее и вдохнул. Пахло бензином и серой.
Я закашлялся и плюнул.
- Сконцентрируйся на заходе на посадку! - послышался крик у меня в наушниках. Затем я внезапно осознал, что планирую над полем. Тогда у меня появилась идея приоткрыть люк кабины. Это дало желаемый эффект, так как туман стал рассеиваться, и я снова смог четко все видеть. Теперь можно было сажать машину. Я сделал широкий круг над свежевспаханным полем и затем тяжело сел на землю! «Комета» подскочила несколько раз, а потом заскользила по траве, переворачивая попадающиеся на пути камни и гравий, и начала резко останавливаться. Чтобы обезопасить себя, я толкнул фонарь кабины свободной рукой, пока самолет еще продолжал двигаться, а затем стянул очки и расстегнул ремни безопасности.
И тут началось! Ослепляющая вспышка откуда-то снизу, а потом жаром ударило мне в лицо. Инстинктивно я поднял колени, с силой уперевшись ступнями в сиденье, и выкатился из самолета. Все, о чем я мог думать сейчас, это на какое расстояние я успел отдалиться от полыхающего «мессершмита»! За моей спиной раздался хлопок, и я пробежал, как заяц, двадцать или тридцать метров и только потом оглянулся через плечо. «Комета» стояла на месте и дымила, как чайник. К тому времени уже прибыли пожарные, «скорая помощь» и грузовик, направившийся в мою сторону на полной скорости.
Сквозь шум воды, заливающей пламя, я слышал голоса Воя и еще двух техников, кричащих: - Мано, ты в порядке? Лицо и руки у меня были обожжены, а слезы струились по щекам и были похожи на капли кислоты, но перед тем, как мне окажут первую медицинскую помощь, я хотел еще раз взглянуть на самолет. Кабина действительно была в плачевном состоянии, а обе бронеплиты толщиной с палец, лежащих на полу, выгорели, словно обычный картон, и их острые края загнулись вверх. Клочки металла болтались повсюду, и все резиновые прокладки и стекла приборов на панели инструментов расплавились. Передняя бронированная панель стала черной, как сажа, и треснула посередине, как прогнившее дерево. Фуууу! На этот раз я и в самом деле был на волосок от смерти!"
Однако вернемся к дальнейшей истории аэродрома. Во время Второй мировой войны Йесау был взят в апреле 1945 года частями 3-го Белорусского фронта. Аэродром сохранил свое историческое название, а населенный пункт Йесау был переименован в 1946 году в Южный.
После полного восстановления инфраструктуры аэродрома, с октября 1952 года, на нем стал базировался легендарный 689-й гвардейский Сандомирский ордена Александра Невского, истребительный авиационный полк имени трижды Героя Советского Союза маршала авиации А.И. Покрышкина.
А в апреле 1978 года на аэродром Йесау-Северный из Владимира был передислоцирован 288-й отдельный вертолётный полк, перешедший в подчинение легендарной 11-й Гвардейской Армии СВ Краснознаменного Прибалтийского ВО, с присвоением условного наименования "Воинская часть полевая почта 26208". В июне того же года личный состав 288-го ОВП принял участие в первых на новом месте базирования учениях "Балтика-78", выполнив поставленные задачи на оценку "отлично". В дальнейшем полк задействовался в проведении учений "Неман-79", "Запад-81", "Дозор-86" и других.
С 1989 года 689-й истребительный авиационный полк начал летать на самолетах четвертого поколения Су-27. Эти фронтовые истребители противовоздушной обороны показали себя с лучшей стороны и до сих пор стоят на службе многих стран.
Ничто не предвещало беды, но, начавшиеся в 2000-х годах, реформы Министерства обороны начали уничтожать полк и аэродром. Сначала, в 2001 году, полк решили сократить и преобразовать в 143-ю истребительную авиационную эскадрилью...
Летом 2002 года, 288-й вертолётный полк, состоящий из вертолетов Ми-8 и Ми-24, был переформирован в 125-ю отдельную вертолетную эскадрилью ВВС и ПВО Балтийского флота, которая затем была перебазирована на аэродром "Чкаловск". Следом за вертолетами, в состав морской авиации БФ вошли и истребители Су-27, также перебазированные на Чкаловский аэродром.
Полеты на аэродроме Северный прекратились, а всё ценное аэродромное оборудование было вывезено. Что не успели вывезти - было расхищено. Оставшиеся "без хозяина", здания аэродромной инфраструктуры быстро пришли в аварийное состояние и, в настоящее время, продолжают разрушаться…
По словам одного из начальников аэродрома Северный: "До недавнего времени, планировалось, что аэродром Северный будет использоваться, как запасной военный аэродром на случай вооруженного конфликта. Однако потом все вновь переиграли. В скором времени должно быть принято окончательное решение о демонтаже аэродрома. Из 18000 авиационных плит 6000 уже демонтировано и продано. Министерство обороны предлагало аэродром правительству области, но губернатор области Николай Цуканов отказался. После полной разборки территория аэродрома перейдет к Нивенскому сельскому округу".
На фоне уничтожения аэродрома Йесау-Северный, командующий Балтийским флотом вице-адмирал Виктор Чирков заявляет о модернизации военного аэродрома "Чкаловск": "Мы рассчитываем, что работы по реконструкции аэродрома, в частности, удлинения взлетно-посадочной полосы до 3500 метров, будут завершены к концу 2013 года. После этого аэродром станет лучшим в Калининградской области и сможет принимать самолеты любого класса".
Мотивы уничтожения первоклассного аэродрома Северный с отличной ВПП, полноценным жилым гарнизоном в непосредственной близости от аэродрома, и восстановление, выведенного из эксплуатации в 1998 году, а затем разграбленного, аэродрома "Чкаловск", скорее всего, так и останутся "тайной за семью печатями". Кроме того, в Чкаловске отсутствует нормальное жилье для личного состава, а полуразрушенная аварийная ВПП, как отмечают лётчики, больше похожа на танковый полигон.
Выйдя из поселка Северный на лётное поле мы оказались в непосредственной близости от полуразрушенных проржавевших вертолетных ангаров. На одном из них еще можно прочитать фразу "Слава российской авиации"…
Неподалеку находится северная рулёжная дорожка и площадка для заправки с сохранившимися топливными танками. Чуть поодаль - 2-х этажное кирпичное здание штаба гвардейской дивизии авиации и полуразрушенный центр управления полетами.
Кстати, хочу отметить, что ряд аэродромных объектов, находящихся в более или менее сносном состоянии, закрыт от посещения. Кое-где даже имеются наблюдательные вышки. Что сейчас находится в этих охраняемых зданиях и ангарах, мне выяснить не удалось.
Наш дальнейший путь лежал через все поле в сторону поселка Южный, пятиэтажки которого виднелись на горизонте. До поселка можно неспешно добраться по круговой внешней полосе, однако, с целью сокращения времени, жители обеих поселков протоптали прямую "народную тропу" через лётное поле, которой мы и воспользовались.
Через несколько минут мы вышли из "травяных джунглей" непосредственно на широкую ВПП, уходящую к горизонту. Стыки между аэродромными плитами сильно поросли густой травой, но сама полоса, с сохранившейся разметкой, выглядит вполне отлично.
А мы вновь ныряем в высоченную траву и вскоре выходим на окраину поселка Южный, бывшего Йесау. В этой части аэродрома нас интересуют сохранившиеся старые капониры для самолетов. Всего их было построено около 40 штук.
Кстати, населенный пункт Йесау был впервые обозначен на картах Восточной Пруссии еще в конце XVII века. В 1726 году была построена местная кирха. В настоящее время, увы, о многовековой истории поселка уже ничего не напоминает…
Поросшие травой, ангары сильно впечатляют. А еще сильнее впечатляют огромные ангарные ворота, створки которых имеют почти метровую толщину. Открывались они при помощи электродвигателей и здоровенных железнодорожных колес, движущихся по специальным рельсам.
Сверху капониры покрыты защитным и маскировочным метровым слоем дёрна, под которым находится не менее толстые железобетонные конструкции. Толщина стенок этих ангаров позволяла выдерживать прямые попадания снарядов и авиабомб, а также ударную волну ядерного взрыва.
Изначально капониры рассчитывались на истребители Миг-23 и, когда в 1989 году им на смену пришли истребители Су-27, оказалось, что "сушки" по размаху крыла не помещаются в этих капонирах... Истребителям пришлось многие годы базироваться под открытым небом, что, конечно, сказывалось на них не самым лучшим образом...
В настоящее время часть капониров открыта, другие закрыты, но везде варварски демонтировано электрооборудование. Кажется, что толстенные железные створки намертво, и уже навсегда вросли в аэродромный бетон... Смотреть на это очень и очень грустно...
Как говорит печальная статистика, после реформ 2000-х годов, из 245 военных аэродромов в России осталось около 70 активно действующих... Многие десятки, или даже сотни МИГов и ТУшек догнивают, в наполовину разобранном виде, на заброшенных аэродромах нашей Родины...
Умирают аэродромы и самолеты, но остается людская память о былых светлых временах. В сети Интернет существует несколько крупных авиационных форумов, где авиаторы со всей страны общаются между собой, вспоминают службу и обмениваются полковыми фотографиями. Форумы буквально пестрят подобными сообщениями:
"Здравствуйте. Весна далекого 1969 года. Мне приходилось участвовать в бетонировании ВПП. Наша в\ч 41797 строила жилые дома, котельную, капониры для самолетов, возили и покрывали дерном их. Какой в Северном был прекрасный клуб. Как здорово было смотреть на взлет и посадку самолетов. До поздней осени 1969 года находился в Северном. В декабре дембель. Остался жить в Калининграде на целых 30 лет. Если кто есть из в\ч 41797 отзовитесь пожалуйста. С уважением Калинин Валентин".
Заканчивать мое повествование приходится на грустной ноте, но по другому, увы, не получилось... До новых встреч!
Click to viewПолезная информация:
Расписание автобуса маршрута №109 "Калининград-Южный"
Правдивая статья: "Мертвая петля. Как была уничтожена истребительная авиация Балтфлота"
Авиационный форум: http://aviaforum.ru
Продолжение:
Возвращение на Аэродром Северный. пос. Южный, Калининградская обл. (2013)