Всё вода.
- Ага, блять. - эти слова ознаменовали начало нового дня, они не предназначались никому, просто возникло желание убедится в способности говорить, ведь если ты говоришь, значит живой.
- Живой старый козёл, живой. - Иван Петрович сам не верил в сказанное, настолько было ужасное состояние, причин было несколько: вот уже больше пяти лет мучавший его артрит, здоровенный чирей, вылезший на заднице и стреляющий резкой болью при каждом неловком движении, множество мелких болезней приобретаемых с каждым годом охапками. Но это всё выносимо, с трудом конечно, но Петрович уже как-то привык справляться, сегодня было другое, сегодня его мучило похмелье.
- Похмелье. - Иван Петрович улыбнулся, после второго инсульта, врачи запретили ему пить, будешь пить - умрешь, так они когда-то сказали ему и он не пил вот уже три года, хотя раньше довольно сильно злоупотреблял этим, а тут после стольких лет похмелье, смешно даже как-то и непривычно.
В конце концов мучавшая жажда согнала его с постели и заставила впрыгнуть в пошарканные тапочки, сшитые ему когда то старухой.
- Жалко, что её уже нет, без неё тяжело, скрипела бы себе … - за этими размышлениями он, шаркая старыми тапками об дощатый пол, добрался до кухни и начал усилено пить из горла чайника вчерашнюю заварку, напившись, он полез в холодильник.
- Да, не густо, - осмотрев содержание холодильника, Петрович тоскливо потянулся за банкой гусиного паштета, принесенного месяц назад, вместе с кучей других продуктов, его сыном.
- Давненько Павлуша не заходил, забывает меня, когда мать жива была, каждую неделю наведывался, а теперь, эх, - чайник уже начинал закипать, Петрович вскрыл консервы и переложил в тарелочку, полез в хлебницу.
- Вот и перекусил, старый дурак! - вчера вечером, перед уходом в гараж, он поставил на руке крестик, что бы не забыть купить хлеба, а потом, пока делал коробку в своём стареньком «четыреста двенадцатом», к нему зашёл Колька, сосед по гаражу, и сказав, что у Иваныча день рождение, потащил за собой.
В гараже Иваныча уже было всё накрыто, ну как полагается, много водки, пиво, лук, пару банок тушенки. Здесь то, под всеобщими уговорами, Петрович вчера и напился. И какой там купить хлеба, если его в невменяемом состоянии доставили до дома?
- Теперь надо переться за хлебом, как же не хочу! - но делать нечего и Петрович стал потихоньку одеваться, потом вышел, запер дверь на три оборота ключа, вернулся, проверил, а закрыл ли он дверь и медленно пошел в магазин.
- Иномарок себе накупили, а ездить не умеют! - замахав руками, он стал ругаться матом вслед уезжающего, только что обрызгавшего его автомобиля, а сзади на него ехал другой.
- Ага, блять - выдавил из себя Петрович, пару раз дернулся и замер.
В это время его дверь открылась тремя поворотами ключа, Павлуша прошёл на кухню и стал раскладывать еду по полкам холодильника, затем перешёл к хлебнице.
- Живой старый козёл, живой. - Иван Петрович сам не верил в сказанное, настолько было ужасное состояние, причин было несколько: вот уже больше пяти лет мучавший его артрит, здоровенный чирей, вылезший на заднице и стреляющий резкой болью при каждом неловком движении, множество мелких болезней приобретаемых с каждым годом охапками. Но это всё выносимо, с трудом конечно, но Петрович уже как-то привык справляться, сегодня было другое, сегодня его мучило похмелье.
- Похмелье. - Иван Петрович улыбнулся, после второго инсульта, врачи запретили ему пить, будешь пить - умрешь, так они когда-то сказали ему и он не пил вот уже три года, хотя раньше довольно сильно злоупотреблял этим, а тут после стольких лет похмелье, смешно даже как-то и непривычно.
В конце концов мучавшая жажда согнала его с постели и заставила впрыгнуть в пошарканные тапочки, сшитые ему когда то старухой.
- Жалко, что её уже нет, без неё тяжело, скрипела бы себе … - за этими размышлениями он, шаркая старыми тапками об дощатый пол, добрался до кухни и начал усилено пить из горла чайника вчерашнюю заварку, напившись, он полез в холодильник.
- Да, не густо, - осмотрев содержание холодильника, Петрович тоскливо потянулся за банкой гусиного паштета, принесенного месяц назад, вместе с кучей других продуктов, его сыном.
- Давненько Павлуша не заходил, забывает меня, когда мать жива была, каждую неделю наведывался, а теперь, эх, - чайник уже начинал закипать, Петрович вскрыл консервы и переложил в тарелочку, полез в хлебницу.
- Вот и перекусил, старый дурак! - вчера вечером, перед уходом в гараж, он поставил на руке крестик, что бы не забыть купить хлеба, а потом, пока делал коробку в своём стареньком «четыреста двенадцатом», к нему зашёл Колька, сосед по гаражу, и сказав, что у Иваныча день рождение, потащил за собой.
В гараже Иваныча уже было всё накрыто, ну как полагается, много водки, пиво, лук, пару банок тушенки. Здесь то, под всеобщими уговорами, Петрович вчера и напился. И какой там купить хлеба, если его в невменяемом состоянии доставили до дома?
- Теперь надо переться за хлебом, как же не хочу! - но делать нечего и Петрович стал потихоньку одеваться, потом вышел, запер дверь на три оборота ключа, вернулся, проверил, а закрыл ли он дверь и медленно пошел в магазин.
- Иномарок себе накупили, а ездить не умеют! - замахав руками, он стал ругаться матом вслед уезжающего, только что обрызгавшего его автомобиля, а сзади на него ехал другой.
- Ага, блять - выдавил из себя Петрович, пару раз дернулся и замер.
В это время его дверь открылась тремя поворотами ключа, Павлуша прошёл на кухню и стал раскладывать еду по полкам холодильника, затем перешёл к хлебнице.