(no subject)
Возле мельницы мы спрыгнули с телеги.
Слышно было, как за оградой Пашка Букамашкин, Санька, Берта и еще
кто-то играли в чижа.
- Ты не жульничай! - кричал Берте возмущенный Санька. - То на меня
говорили, а то сами нашагивают.
- Кто-то там опять нашагивает, - объяснила Светлана, - должно быть,
сейчас снова поругаются. - И, вздохнув, она добавила: - Такая уж игра!
С волнением приближались мы к дому. Оставалось только завернуть за угол
и подняться наверх.
Вдруг мы растерянно переглянулись и остановились.
Ни дырявого забора, ни высокого крыльца еще не было видно, но уже
показалась деревянная крыша нашего серого домика, и над ней с веселым
жужжанием крутилась наша роскошная сверкающая вертушка.
- Это мамка сама на крышу лазила! - взвизгнула Светлана и рванула меня
вперед.
Мы вышли на горку.
Оранжевые лучи вечернего солнца озарили крыльцо. И на нем, в красном
платье, без платка и в сандалиях на босу ногу, стояла и улыбалась наша
Маруся.
- Смейся, смейся! - разрешила ей подбежавшая Светлана. - Мы тебя все
равно уже простили.
Подошел и я, посмотрел Марусе в лицо.
Глаза Маруси были карие, и смотрели они ласково. Видно было, что ждала
она нас долго, наконец-то дождалась и теперь крепко рада.
"Нет, - твердо решил я, отбрасывая носком сапога валявшиеся черепки
голубой чашки. - Это все только серые злые мыши. И мы не разбивали. И Маруся
ничего не разбивала тоже".
...А потом был вечер. И луна и звезды.
Долго втроем сидели мы в саду, под спелой вишней, и Маруся нам
рассказывала, где была, что делала и что видела.
А уж Светланкин рассказ затянулся бы, вероятно, до полуночи, если бы
Маруся не спохватилась и не погнала ее спать.
- Ну что?! - забирая с собой сонного котенка, спросила меня хитрая
Светланка. - А разве теперь у нас жизнь плохая?
Поднялись и мы.
Золотая луна сияла над нашим садом.
Прогремел на север далекий поезд.
Прогудел и скрылся в тучах полуночный летчик.
- А жизнь, товарищи... была совсем хорошая!
Слышно было, как за оградой Пашка Букамашкин, Санька, Берта и еще
кто-то играли в чижа.
- Ты не жульничай! - кричал Берте возмущенный Санька. - То на меня
говорили, а то сами нашагивают.
- Кто-то там опять нашагивает, - объяснила Светлана, - должно быть,
сейчас снова поругаются. - И, вздохнув, она добавила: - Такая уж игра!
С волнением приближались мы к дому. Оставалось только завернуть за угол
и подняться наверх.
Вдруг мы растерянно переглянулись и остановились.
Ни дырявого забора, ни высокого крыльца еще не было видно, но уже
показалась деревянная крыша нашего серого домика, и над ней с веселым
жужжанием крутилась наша роскошная сверкающая вертушка.
- Это мамка сама на крышу лазила! - взвизгнула Светлана и рванула меня
вперед.
Мы вышли на горку.
Оранжевые лучи вечернего солнца озарили крыльцо. И на нем, в красном
платье, без платка и в сандалиях на босу ногу, стояла и улыбалась наша
Маруся.
- Смейся, смейся! - разрешила ей подбежавшая Светлана. - Мы тебя все
равно уже простили.
Подошел и я, посмотрел Марусе в лицо.
Глаза Маруси были карие, и смотрели они ласково. Видно было, что ждала
она нас долго, наконец-то дождалась и теперь крепко рада.
"Нет, - твердо решил я, отбрасывая носком сапога валявшиеся черепки
голубой чашки. - Это все только серые злые мыши. И мы не разбивали. И Маруся
ничего не разбивала тоже".
...А потом был вечер. И луна и звезды.
Долго втроем сидели мы в саду, под спелой вишней, и Маруся нам
рассказывала, где была, что делала и что видела.
А уж Светланкин рассказ затянулся бы, вероятно, до полуночи, если бы
Маруся не спохватилась и не погнала ее спать.
- Ну что?! - забирая с собой сонного котенка, спросила меня хитрая
Светланка. - А разве теперь у нас жизнь плохая?
Поднялись и мы.
Золотая луна сияла над нашим садом.
Прогремел на север далекий поезд.
Прогудел и скрылся в тучах полуночный летчик.
- А жизнь, товарищи... была совсем хорошая!