Поезд на Кувандык
На праздновании 9 мая я обнаружил, что опять забыл название города на Урале, в котором мама была в войну в эвакуации. Необычное такое, и немного смешное название, которое я за все эти годы так и не смог нормально запомнить. Подошел к маме, спросил. Мама тоже не сразу вспомнила, но все-таки вспомнила. Кувандык. Этот город назывался Кувандык. Курганская область. Именно в нем мои мама и бабушка три года провели в эвакуации, пока не смогли вернуться в 44м году в освобожденный от фашистов Киев.
У меня было время, я пошел к компьютеру и решил поискать информацию про этот город - чем он жив сейчас, как выглядит. И надо же такому случиться - первая же новость, которую мне выдал поисковик, была связана с прибытием в Кувандык ретро-поезда, который курсировал по стране в рамках празднований 70-летнего юбилея Победы. Вот тот, который на фотографии. Это он. Ретро-поезд на станции Кувандык.
Показал фотографию маме. Мама долго смотрела, потом плакала. Да, этот паровой локомотив действительно очень похож на тот, который привез их с бабушкой на станцию Кувандык в июне 41го, в эвакуацию. Показал маме другие фотографии - город сильно изменился, но мама его узнала. Особенно характерный рельеф холмов вокруг него, он-то ни капли не изменился. Седой Урал, он все тот же.
А потом полились воспоминания. Двадцать второго июня, ровно в четыре часа... Помните эту песню? Для нашей семьи слова этой песни не художественный образ, а вполне документальный. В городе Киеве, который фашисты бомбили в первый же день войны, жила семья моей мамы, которая была тогда совсем маленькой девочкой 4 лет от роду.
Сразу после налета дед собрал маму и бабушку с теми пожитками, которые успели побросать в чемодан, и отвез на вокзал. На восток уже уходили эшелоны. В один из них дед сумел посадить бабушку, но маму втиснуть вслед за бабушкой уже не получилось - эшелон был набит битком. Тогда дед взял маму на руки, и просто забросил в открытое окно вагона. Бабушка поймала ее, перепуганную, на руки, успокоила, и они начали обсустраиваться. Спустя несколько минут эшелон тронулся и ушел на восток.
После недели скитаний, прибыли они на станцию Кувандык, что в Курганской области. Совет по приему эвакуированных сначала определил их для проживания к какой-то зажиточной, по местным меркам, даме, у которой был хороший деревянный дом с просторным крыльцом. Но дама эта не желала видеть у себя никаких эвакуированных, и сживала их со свету. Мама вспомнила, как бабушка плакала, собирая чемодан с нехитрыми пожитками, не зная куда податься. Выгнала их та злющая тетка, в белый свет, где у них не было ни жилья ни средств к существованию.
Но мир не без добрых людей. Едва они оказались на улице, их заметила и забрала к себе небогатая крестьянская семья. Дом у них был совсем небольшой, глиняный, с глиняным полом. К ним никаких эвакуированных на постой не определили, потому что дом маленький, и своих детей семеро по лавкам. Считалось, что некуда еще людей подселять. Однако нашлось куда. И так мама с бабушкой и прожили у этой семьи три года, вплоть до своего возвращения в Киев в 44м. В тесноте, да, что называется, не в обиде.
Дети всей гурьбой жили и спали наверху на печке, взрослые внизу. На всех детей была одна пара валенок - если зимой нужно было выбежать на мороз, приходилось ждать своей очереди валенки одеть. Летом дети делали кизяк, эту обязанность именно на них возложили. Кизяк это такая смесь из глины, соломы, и навоза. Его можно использовать как строительный материал, а можно печку топить, горит он хорошо и долго. А еще в сенях этого дома жила коза, которая своим молоком очень выручала в трудные и голодные военные годы.
Почти сразу после освобождения Киева, в 1944 году, мама и бабушка вернулись. Но неожиданно выяснилось, что их квартира занята - и не кем-нибудь, а местной немкой фольксдойче, которая получила эту квартиру от, вы только вдумайтесь, немецкой оккупационной администрации, как расово близкий элемент. Несмотря на это, наглая фольксдойче в квартире обжилась, своими сомнительными правами на полученное от немцев жилье ни мало не смущалась, считала квартиру своей, и съезжать не собиралась. Бабушка жаловалась, писала куда только можно, но колеса машины правосудия проворачивались слишком медленно. У советских властей освобожденного Киева и без того забот было невпроворот.
Это, кстати, к вопросу об ужасной-ужасной советской власти, и всяческих беззакониях. Но вот реальный случай - от немцев эта наглая тетка фольксдойче получила квартиру, да еще и квартиру семьи офицера-фронтовика. И однако же, просто так человека на улицу не выгоняли. Разбирались долго и тщательно. Слишком долго и тщательно. Жить-то маме с бабушкой было негде, ютились в каких-то углах.
И тогда бабушка написала деду на фронт. Получив письмо, дед обратился к командованию части, объяснил ситуацию, и ему разрешили выехать в Киев для решения семейного вопроса. Всего два дня ему дали, но их хватило. Утром дед вместе со своим ординарцем Колей поднялся в квартиру, и сказал этой фольскдойче, что когда он вернется вечером со своей семьей, ее здесь быть не должно. Без обиняков сказал, что застрелит, если она не уйдет. Табельное оружие деда, и ППШ Коли, выразительно намекали расово близкому к немецкой администрации элементу, что эта угроза - не пустой звук.
Не думаю, что дед на самом деле собирался застрелить эту тетку, совершенно не такой он был человек. Но записавшаяся при немцах в расу господ наглая баба решила не искушать судьбу, и действительно съехала. Прихватив, однако, с собой всю мебель, все вещи, всю посуду, вообще все. Голые стены после себя оставила. Обокрала, фактически. Но бабушка не стала ничего предпринимать, хотя и могла, потому что были все основания.
- Почему, мам? - спросил я.
- Это было настолько не главное... - ответила мама, - живы, дома, и слава богу.
Бабушка буквально на последние деньги купила на какой-то барахолке ужасную старую железную кровать, на которой они вместе с мамой и спали. Другой обстановки в квартире не было, вплоть до 47го года, когда дед из Германии привез немного трофейной мебели.
Большинство этих историй я уже много раз слышал, но маме нужно было выговориться, и я слушал. Украдкой поглядывал на фотографии на экране, и думал...
Спасибо тебе, город Кувандык Курганской области, за то что укрыл в страшные годы войны моих маму и бабушку.
P.S. Уточнения по результатам обсуждения.
1. Город Кувандык располагается в Оренбургской области (не в Курганской).
2. В годы войны эта область называлась Чкаловской.
3. Саму статью не стал править, оставил как есть, потому что это подлинное семейное предание, именно в таком виде оно существовало в нашей семье 70 лет. Ошибки это тоже его часть.
4. Прошу жителей города Кувандык и всех читателей блога простить меня и мою маму за неточность - маме было 4 года, когда она попала в Кувандык в эвакуацию, и 7 лет, когда его покинула. В этом возрасте до уверенной ориентации в географии еще далековато. Возможно, мама в каком-то разговоре услышала упоминание о соседней Курганской области, неправильно поняла о чем речь, и так это и отложилось в памяти на всю жизнь, что была она в эвакуации в Курганской области.
********************
Рассказы цикла "Семейные предания", записанные ко Дню Победы.
У меня было время, я пошел к компьютеру и решил поискать информацию про этот город - чем он жив сейчас, как выглядит. И надо же такому случиться - первая же новость, которую мне выдал поисковик, была связана с прибытием в Кувандык ретро-поезда, который курсировал по стране в рамках празднований 70-летнего юбилея Победы. Вот тот, который на фотографии. Это он. Ретро-поезд на станции Кувандык.
Показал фотографию маме. Мама долго смотрела, потом плакала. Да, этот паровой локомотив действительно очень похож на тот, который привез их с бабушкой на станцию Кувандык в июне 41го, в эвакуацию. Показал маме другие фотографии - город сильно изменился, но мама его узнала. Особенно характерный рельеф холмов вокруг него, он-то ни капли не изменился. Седой Урал, он все тот же.
А потом полились воспоминания. Двадцать второго июня, ровно в четыре часа... Помните эту песню? Для нашей семьи слова этой песни не художественный образ, а вполне документальный. В городе Киеве, который фашисты бомбили в первый же день войны, жила семья моей мамы, которая была тогда совсем маленькой девочкой 4 лет от роду.
Сразу после налета дед собрал маму и бабушку с теми пожитками, которые успели побросать в чемодан, и отвез на вокзал. На восток уже уходили эшелоны. В один из них дед сумел посадить бабушку, но маму втиснуть вслед за бабушкой уже не получилось - эшелон был набит битком. Тогда дед взял маму на руки, и просто забросил в открытое окно вагона. Бабушка поймала ее, перепуганную, на руки, успокоила, и они начали обсустраиваться. Спустя несколько минут эшелон тронулся и ушел на восток.
После недели скитаний, прибыли они на станцию Кувандык, что в Курганской области. Совет по приему эвакуированных сначала определил их для проживания к какой-то зажиточной, по местным меркам, даме, у которой был хороший деревянный дом с просторным крыльцом. Но дама эта не желала видеть у себя никаких эвакуированных, и сживала их со свету. Мама вспомнила, как бабушка плакала, собирая чемодан с нехитрыми пожитками, не зная куда податься. Выгнала их та злющая тетка, в белый свет, где у них не было ни жилья ни средств к существованию.
Но мир не без добрых людей. Едва они оказались на улице, их заметила и забрала к себе небогатая крестьянская семья. Дом у них был совсем небольшой, глиняный, с глиняным полом. К ним никаких эвакуированных на постой не определили, потому что дом маленький, и своих детей семеро по лавкам. Считалось, что некуда еще людей подселять. Однако нашлось куда. И так мама с бабушкой и прожили у этой семьи три года, вплоть до своего возвращения в Киев в 44м. В тесноте, да, что называется, не в обиде.
Дети всей гурьбой жили и спали наверху на печке, взрослые внизу. На всех детей была одна пара валенок - если зимой нужно было выбежать на мороз, приходилось ждать своей очереди валенки одеть. Летом дети делали кизяк, эту обязанность именно на них возложили. Кизяк это такая смесь из глины, соломы, и навоза. Его можно использовать как строительный материал, а можно печку топить, горит он хорошо и долго. А еще в сенях этого дома жила коза, которая своим молоком очень выручала в трудные и голодные военные годы.
Почти сразу после освобождения Киева, в 1944 году, мама и бабушка вернулись. Но неожиданно выяснилось, что их квартира занята - и не кем-нибудь, а местной немкой фольксдойче, которая получила эту квартиру от, вы только вдумайтесь, немецкой оккупационной администрации, как расово близкий элемент. Несмотря на это, наглая фольксдойче в квартире обжилась, своими сомнительными правами на полученное от немцев жилье ни мало не смущалась, считала квартиру своей, и съезжать не собиралась. Бабушка жаловалась, писала куда только можно, но колеса машины правосудия проворачивались слишком медленно. У советских властей освобожденного Киева и без того забот было невпроворот.
Это, кстати, к вопросу об ужасной-ужасной советской власти, и всяческих беззакониях. Но вот реальный случай - от немцев эта наглая тетка фольксдойче получила квартиру, да еще и квартиру семьи офицера-фронтовика. И однако же, просто так человека на улицу не выгоняли. Разбирались долго и тщательно. Слишком долго и тщательно. Жить-то маме с бабушкой было негде, ютились в каких-то углах.
И тогда бабушка написала деду на фронт. Получив письмо, дед обратился к командованию части, объяснил ситуацию, и ему разрешили выехать в Киев для решения семейного вопроса. Всего два дня ему дали, но их хватило. Утром дед вместе со своим ординарцем Колей поднялся в квартиру, и сказал этой фольскдойче, что когда он вернется вечером со своей семьей, ее здесь быть не должно. Без обиняков сказал, что застрелит, если она не уйдет. Табельное оружие деда, и ППШ Коли, выразительно намекали расово близкому к немецкой администрации элементу, что эта угроза - не пустой звук.
Не думаю, что дед на самом деле собирался застрелить эту тетку, совершенно не такой он был человек. Но записавшаяся при немцах в расу господ наглая баба решила не искушать судьбу, и действительно съехала. Прихватив, однако, с собой всю мебель, все вещи, всю посуду, вообще все. Голые стены после себя оставила. Обокрала, фактически. Но бабушка не стала ничего предпринимать, хотя и могла, потому что были все основания.
- Почему, мам? - спросил я.
- Это было настолько не главное... - ответила мама, - живы, дома, и слава богу.
Бабушка буквально на последние деньги купила на какой-то барахолке ужасную старую железную кровать, на которой они вместе с мамой и спали. Другой обстановки в квартире не было, вплоть до 47го года, когда дед из Германии привез немного трофейной мебели.
Большинство этих историй я уже много раз слышал, но маме нужно было выговориться, и я слушал. Украдкой поглядывал на фотографии на экране, и думал...
Спасибо тебе, город Кувандык Курганской области, за то что укрыл в страшные годы войны моих маму и бабушку.
P.S. Уточнения по результатам обсуждения.
1. Город Кувандык располагается в Оренбургской области (не в Курганской).
2. В годы войны эта область называлась Чкаловской.
3. Саму статью не стал править, оставил как есть, потому что это подлинное семейное предание, именно в таком виде оно существовало в нашей семье 70 лет. Ошибки это тоже его часть.
4. Прошу жителей города Кувандык и всех читателей блога простить меня и мою маму за неточность - маме было 4 года, когда она попала в Кувандык в эвакуацию, и 7 лет, когда его покинула. В этом возрасте до уверенной ориентации в географии еще далековато. Возможно, мама в каком-то разговоре услышала упоминание о соседней Курганской области, неправильно поняла о чем речь, и так это и отложилось в памяти на всю жизнь, что была она в эвакуации в Курганской области.
********************
Рассказы цикла "Семейные предания", записанные ко Дню Победы.