Modernizatsya.ru: Окончательный диагноз
Обсуждение проблем модернизации, инициированное президентом Дмитрием Медведевым в контексте экономического отставания страны, смещается в политическую плоскость - и некоторым начинает казаться, что демократизация сегодня более существенна, чем хозяйственный прорыв (или по крайней мере неотделима от последнего). Сторонники модернизации через демократию выдвигают свои аргументы, но размышления над их «промежуточными ответами» (см.: Е. Гонтмахер «Промежуточные ответы», «Ведомости» от 17.02.2010) скорее подводят к выводу об «окончательном диагнозе».
Современная Россия не может модернизироваться. И не по чьей-то злой воле, а по ряду объективных причин. Неумело искавшая путь в будущее на протяжении двадцати критически важных для глобального развития лет, она попала в своего рода ловушку.
1. Сейчас говорят, что классическая («азиатская») индустриальная модернизация не воспроизводима в России: азиатские страны были бедны, необразованны, в них преоб ладало сельское население. В России эти преимущества «растрачены» еще в советский период, но конкурентоспособной страна так и не стала. Мы живем незаработанным богатством - и потому нам чужда стратегия индустриальной модернизации. Поэтому нам приятнее мечтать о «постиндустриальной модернизации», забывая, что она бывает лишь естественной, поступательно вырастающей из развитого индустриального общества, которое сначала надо создать. «Вчерашнего дня» мы не хотим, а «завтрашнего», несмотря на сказки о «прекрасном далёко», увы, не просматривается.
2. Все последние 20 лет Россия металась из стороны в сторону, дискредитируя в глазах собственного населения любые традиционные модели. Шарахнувшись от распределительного социализма, она не создала классической либеральной экономики, но в сознании большинства «либерализм» ассоциируется теперь с банальной неуправляемостью и разгулом олигархов. Преодолевая «перегибы», страна превратилась в авторитарный заказник для рэкетирствующих силовиков. Сейчас обывателей уже не завлечешь призывами к построению либеральной экономики, а думающих людей - риторикой о государстве, которое-де может играть конструктивную роль. В итоге модернизации не опереться ни на рыночные, ни на этатистские рычаги.
3. Все догоняющие модернизации (а нам нужно сейчас догонять по всем направлени ям, так как «впереди планеты всей» мы только по коррупции) предполагали ученичество: технологическое заимствование и копирование институтов. Но Россия - страна, ко торая в ряде отраслей была мировым лидером и которая во времена СССР считала себя строителем нового мира. Из нее не может получиться добросовест ного ученика - но и пастырем неудачливому поводырю тоже уже никогда не стать. Риторика наших лидеров - от поисков теории суверенной демократии до прорывных направлений модернизации, списанных с успешных в советское время отраслей, - показывает, что Россия страстно хочет быть особенной. Но для этого у нее нет ни ресурсов, ни возможностей, а для того чтобы стать наконец нормальной - ни желания, ни смирения.
4. Успешные ускоренные модернизации в большинстве случаев проводились в странах, где программа модернизации становилась инструментом самоутверждения власти. Проблема России - не в сращивании власти и собственности (они сращиваются порой даже в демократических странах, причем там, где эффективный национальный бизнес контролирует власть, модернизации могут быть и бывают успешными), а в том, что в политику люди приходят только и исключительно ради денег. Власть в России не срослась с легальной собственностью - она стала инструментом банального воро вства. Высшее руководство страны ведет себя не как собственник, а как представитель интересов криминализированной бюрократии. Оно ценит не власть, а богатство.
5. Россия - страна, которая не может использовать во благо модернизации и внешнеполитические позиции. Фантомные боли, отзывающиеся с советского времени в головах не только элиты, но и обычных граждан, препятствуют интеграции в экономические, политические и военные блоки, возглавляемые основными глобальными игроками. Наша экономика ныне сравнима с итальянской, а население - с мексиканским, но Италия уже полвека состоит в Европейском союзе, а Мек сика полагает большим успехом участие в НАФТА. Оставаясь вне ВТО и ОЭСР и отрицая саму возможность вступления в ЕС, Россия стремится (и будет и впредь стремиться) сохранять status quo, не осознавая, что в долгосрочной перспективе данная задача невыполнима.
Мы слишком богаты, чтобы провести успешную индустриализацию, и слишком бедны, чтобы породить внутренний спрос на технологии. Слишком умны, чтобы занима ться копированием, но не так профессиональны, чтобы добиться технологического лидерства. Мы кажемся себе слишком особенными, чтобы быть нормальной страной, но слишком слабы и неоригинальны, чтобы претендовать на большее. Нам кажется, что мы перепробовали все возможности, хотя на самом деле не изведали ни одной.
Эти дилеммы почти фатальны - и ни одна из них не будет снята с повестки дня, сменись российская авторитарная власть на демократическую. Потому что ни один демократ не выиграет выборы, призвав граждан затянуть пояса, пойти в ученичество к Западу, открыть страну для иностранных инвестиций, сдать часть суверенитета Европейскому союзу и отказаться от преимуществ «энергетической сверхдержавности». Либо этим демократам придется общаться с оппонентами так, как в 1993-м, выигрывать выборы, как в 1996-м, и находить себе новых лидеров так, как в конце 1999-го.
(c) Владислав Иноземцев, Ведомости, 24.02.2010, 31 (2549)
Автор - директор Центра исследований постиндустриального общества, главный редактор журнала «Свободная мысль»