Чему не учат в школе - Бруно Беттельгейм
Бруно Беттельгейм родился в 1903 году в Вене. Детский врач, лечил детей с психическими травмами. Написал много замечательных книг о детях. Полтора года просидел в гитлеровских концлагерях Дахау и Бухенвальд. Многое перевидал и пережил там в1938 и 1939 годах. Главное, что потрясло Беттельгейма - психолога, воспитанника знаменитой Венской школы психоанализа, профессионального ислледователя - это разрушительное воздействие лагерной жизни на личность заключенного. И он взялся проанализировать механизм этого разрушения. Результатом опасного исследования стала книга, которую Беттельгейм создал в лагере. "Создал", а не "написал", потому что делать какие-либо записи в лагере строжайше запрещалось. Свою книгу Беттельгейм запоминал наизусть слово за словом, страницу за страницей. Сам он считает, что книга спасла ему жизнь, защитив его душу от разрушения. В книге Беттельгейм изложил методологию превращения нормального здорового человека в "идеального заключенного" - существо, лишённое личности. Все "идеальные заключенные" похожи друг на друга до степени отсутсвия идентичности. Ими легко управлять - тысячами таких существ может руководить один человек.
По мере продвижения к состоянию "идеального заключенного", у человека появляется амнезия - потеря памяти. Распад личности - распад цельной картины мира. Для узника становится реальным только то, что происходит внутри лагеря. Весь мир за пределами колючей проволоки нереален, его не существует. Все воспоминания о семье, близких, о прошлой нормальной жизни подавляются. Человек начинает забывать то, чего нельзя забыть - имена своих родителей, название родного города... Он чувствует: с ним происходит что-то ужасное, и этот ужас ускоряет разрушительный процесс, идущий в его душе. Книга, которую Беттельгейм "создавал" в лагере, спасла ему жизнь - защитила от лагеря, позволила остаться человеком. К моменту выхода из лагеря она была почти готова - оставалось только перенести её на бумагу. Это большая книга: в ней триста страниц - Бруно Беттельгейм "Просвещённое сердце", Нью-Йорк, 1960.
Методика превращения человека в "идеального заключенного"
Впадание в детство
Суть метода - прививание взрослому психологии ребенка. Это проявляется влагере повсюду. Хроническое недоедание заставляет человека все время думать о еде. Постоянные темы разговоров заключенных: что давали или будут давать в столовой, что удалось достать влагерном магазине, стащить со склада, выменять на что-нибудь ценное, что едят эсэсовцы и т. п. Далее, в лагере - особое, преувеличенное внимание чистоте. У заключенных все время проверяют чистоту рук, ушей, обуви, постели. Как их наказывают? Взрослого человек публично стегают розгами - типично детское наказание. Далее, влагере действует огромное число законов, предписаний, инструкций, постановлений и прочих требований. Причем многие из них неизвестны заключенным, зачастую противоречат друг другу и создают в лагере такую обстановку, в которой каждый шаг - нарушение. Узник все время находиться в состоянии нашкодившего школяра - всё время есть, за что наказать. В результате - взрослый человек начинает вести себя, как ребёнок. В лагере между заключенными нет сильных, постоянных привязанностей, нет настоящей дружбы. Узники - как дети, то ссорятся, то мирятся, то снова ссорятся. Этические нормы - детские. Заслугой считается украсть, утащить что-нибудь из лагерного хозяйства. В лагере полно добровольных доносчиков, хотя доносительство никак не вознаграждается, не создает лучших условий, не спасает от газовой камеры.
Коллективная ответственность
В лагере не наказывают именно того человека, который совершил проступок. Наказанию подвергается вся группа, в которой находился провинившийся. Если нарушение произошло в бараке, наказывают весь барак, если во время работы - всю рабочую команду. Бывали случаи, когда и весь лагерь отвечал за проступок одного человека. Этот метод эффективен тем, что заставляет самих заключенных следить, чтобы в лагере всегда всё было в идеальном порядке. Никому не дадут совершить подвига сами же узники - они вовремя свяжут тебя по рукам и ногам. Парадоксальная ситуация - интересы эсэсовцев и массы заключенных начинают совпадать. Легко понять, что возможность нести ответственность за свои собственные поступки - сильное душеукрепляющее средство, и в лагере оно недопустимо.
Не высовывайся
В лагере постоянно, примерно на одном уровне, поддерживается "фон террора": время от времени на глазах у всех кого-то избивают, расстреливают, посылают в газовую камеру. Вот стоит эсэсовец. Он чувствует, что для поддержания страха уже пора кого-то наказать. Кого выбрать, когда все такие неразличимые - одинаково стриженые, в одинаковых полосатых пижамах? Того, кто хоть чем-то выделяется из общей массы, то есть ещё сохранил что-то своё, индивидуальное. Сила этого метода в том, что человек в своём естественном стремлении к безопасности станет сам производить внутреннюю работу по разрушению собственной личности, чтобы слиться с этой серо-полосатой массой, стать неотличимым.
Не смотри
Ещё одна сцена из лагерной жизни. Эсэсовец измывается над жертвой. К месту действия приближается группа заключенных. Метров за десять они все, как по команде, демонстративно поворачивают головы в другую сторону и переходят на бег трусцой. Эсэсовец их останавливает: "Смотрите - так будет и с вами..." Теперь они послушно смотрят. Что же происходит? Все правильно - заключенные показывают, что они "не видят" того, что им не положено видеть, но видят, если им это прикажут. Суть метода - подмена естественных, спонтанных человеческих реакций рефлексами по приказу: прикажут - вижу, прикажут - не вижу.
Утренняя зарядка злобой
Завыла сирена. 45 минут на то, чтобы встать, прибрать постель, совершить утренний туалет, выпить тёплой баланды, называемой "кофе", и построиться на плацу. Заправке постелей - особое внимание. Всё должно иметь абсолютно правильную геометрическую форму: углы - прямые, поверхности - плоские. Подушка - в форме куба, одеяло должно быть сложено особым способом. И не просто одна постель, но и ряды их в одном проходе должны быть выстелены по струнке - иногда эсэсовцы проверяют заправку постелей с помощью геодезических приборов.
Теперь представьте себе барак, двух- или трехэтажные нары, а на них - люди, разбуженные сиреной после шестичасового заполненного кошмаром сна. Тот, кто наверху, неизбежно портит заправку постели тому, кто внизу. И если хоть одна постель будет убрана неправильно, накажут всех. А у каждого только 45 минут. Идёт зарядка, зарядка ненавистью ко всем, кто рядом.
Но вот с постелями покончено, теперь - в туалет. На барак в тысячу человек - пять открытых всем ветрам и взорам толчков. Выстраивается очередь. У всех из-за плохого питания, тяжелой работы и общей нервной обстановки трудности с кишечником. Очередь двигается невыносимо медленно. Толпа начинает подгонять человека, занимающего толчок, оскорблениями, насмешками. Ведь каждому надо успеть, потому что потом, во время работы, если тебя вдруг прихватит, придётся идти к эсэсовцу и, превратившись в ребенка, выпрашивать у него особого разрешения. Вдоволь поиздевавшись над тобой, он может разрешить. А может - не разрешить. Идёт утренняя зарядка злобой и ненавистью, которой должно хватить на весь день. Эта едкая кислота, изо дня в день накапливаясь внутри человека, обращается против него самого - разъедает его существо.
Работа
Если мы захотим найти средство для самоутверждения, что-то такое, на основе чего можно держаться, то первое, приходящее в голову, это работа. Человек может думать: "Ну ладно. Я вижу, что вокруг кошмар. Но то, что я делаю, я делаю хорошо. Я - специалист, меня уважают, и этого у меня не отнимешь". В лагере не так уж много возможностей для квалифицированного труда, но кое-что есть - небольшое производство, мастерские и т.п. Представим себе интеллигента, который попадает, скажем, на кирпичный завод. Поначалу у него все валится из рук, вместо кирпичей - уродливой формы лепёшки. Но он очень старается. И вот месяца через три он уже делает вполне нормальные кирпичи. Правда, одна мысль не дает покоя - а куда идут эти кирпичи? В соседнем лагере строится крематорий, в котором будут сожжены тысячи, миллионы людей. А может быть, и он сам. Невольно рождается понимание: "Своими кирпичами я участвую в строительстве этого крематория". Можно, конечно, посильнее зажмуриться и сосредоточиться на совершенствовании качества кирпичей. Но как только эсэсовцы замечают это, его сразу же переводят на другую - самую грязную и тяжелую работу. Цель - показать, что от твоего старания, от тебя ничего не зависит. Ты будешь делать то, что может сделать любой. Ещё лучше, если эта работа к тому же и бессмысленна. Отсюда перетаскивание камней с места на место и погрузка песка в вагоны ладонями.
Доносчики не пользовались в лагере никакими привилегиями. Принцип тот же самый - нельзя допустить, чтобы заключенный мог бы сам чего-то достичь, своими действиями повлиять на своё положение. Таким образом, у человека выбивалось из рук мощное защитное средство - работа.
Элита
Другое сильнодействующее средство самоутверждения - власть. Управлять другими людьми, принимать решения, нести ответственность за судьбы этих людей - все это, несомненно, укрепляет личность человека. И в концлагере такая возможность была. Всей жизнью концлагеря управляли заключенные. В бараке - это староста, а в больших бараках, состоящих из отделений, ему подчинены старосты отделений. На самом верху иерархии - староста лагеря. Капо, начальник рабочей группы - заключенный. Начальники столовой, мастерских, поликлиники - заключенные. И потому, в частности, сотня эсэсовцев могла управлять лагерем в несколько десятков тысяч человек: всю работу за них делали сами заключенные. Представителей этой разветвленной, многоярусной иерархии называли в концлагере "элитой".
Человек, прорвавшийся в элиту, обладает реальной властью. И он не может не сознавать, что его цели полностью совпадают с целями эсэсовской администрации. Если ты - староста, то, защищая себя и людей из своего барака, ты должен стремиться к тому, чтобы в бараке всегда был полный порядок. А это как раз то, к чему стремится и эсэсовец. И мысль о том, что ты становишься активным соучастником всего, что творится в лагере, отравляет душу. Конечно, ты можешь спасти своего человека от газовой камеры. Но вместо него ты все равно должен внести в список кого-нибудь другого. И поставить под этим списком свою подпись.
И еще. Поразительно, как быстро человек, попавший в элиту, забывает те лишения и страдания, которые он терпел, когда был простым заключенным. Дело в том, что жизнь элиты резко отличается от жизни заключенных. Элита кормится значительно лучше и отдельно, она лучше одета, меньше работает, больше времени проводит в помещении. Некоторые даже живут в отдельных комнатах. И вот староста посылает на смерть заключенного, которого застал за одним из самых страшных преступлений - когда тот рылся в помойке в надежде найти картофельную шелуху. Староста, еще три месяца назад полжизни бы отдавший за пригоршню этой шелухи, теперь представить себе не может, как это можно быть таким голодным. Это удивительное свойство человеческой психики - попав из невыносимых условий в более благополучные, человек быстро и начисто все забывает.
Самоучитель по выживанию
Книга Беттельгейма "Просвещённое сердце" переведена на много языков. Автор предисловия к французскому изданию назвал её "самоучителем по выживанию". Оба слова здесь ключевые. Во-первых, она помогает человеку защитить свою личность от разрушения, а в экстремальных условиях это равносильно физическому выживанию. Во-вторых, в книге можно найти много конкретных правил поведения. Они не собраны в одном разделе и не универсальны - эту книгу надо читать самому и самому выбрать из неё то, что тебе лично подходит. Это, действительно, самоучитель.
Представим себе концлагерь. Так же, как и Беттельгейм, очень скоро мы начинаем понимать, что ещё немного - и нам крышка. Надо сопротивляться. Но как? Первый шаг к спасению - понять, чему надо сопротивляться (знание - сила). Лагерь нацелен на то, чтобы превратить нас в "идеальных заключенных", разрушив с нашей же помощью нашу личность. Значит, сопротивляться - это укрепить её, сделать её твердой, найти способы самоутверждения.
Самое общее правило - создать вокруг себя Область Автономного Поведения. Область, внутри которой можно самостоятельно совершать поступки и нести за них ответственность. Эту область необходимо найти самому, исходя из склада характера. Это может быть очень маленькая область. Эпизод из лагерной жизни Беттельгейма. Еще совсем новичок, сидя в столовой, он оттолкнул от себя миску с баландой. Его более опытный в лагерной жизни сосед, "старичок" - так в лагере называют заключенных с большим стажем - дал ему совет: "Если хочешь быстро сдохнуть - можешь не есть. Но если ты решил выжить, то запомни: во-первых, ешь всякий раз, когда дают. Во-вторых, спи или читай, когда представится свободная минута. И, в-третьих, чисти зубы по утрам". Он перечислил ему почти всё, что в лагере не принуждают делать. Поэтому чистка зубов по утрам может быть поступком. Самое важное: поступки - не только то, что мы делаем. Это то, что делает нас. Это - формообразующее средство. Здесь делается упор на личное, индивидуальное сопротивление. Человек, зная, против чего он борется, борется в одиночку. Очень не люблю знаменитое «один в поле не воин». В истории, начиная с древней и до наших дней, были случаи, когда всего один человек говорил: "Нет. Не буду" и тем останавливал неправое дело.
И ещё - всякая Область Автономного Поведения хороша, но некоторые - в особенности. Беттельгейм вспоминает о двух филателистах, с которыми вместе сидел. Они быстро нашли друг друга и всякий раз, улучив минутку, страстно обсуждали свои коллекции. Поначалу это увлечение давало им возможность сопротивляться лагерю. Но со временем действие этого средства ослабевало - коллекции-то остались дома. А все, что находится вне лагеря, не существует. Судьба этих двух филателистов трагична. Они не смогли долго черпать силы из этого источника, дружба их расстроилась, и они погибли. А вот научный труд самого Беттельгейма в лагере - это пример совсем другой деятельности. Причём деятельности, непосредственно направленной на жизнь, которая его окружала. Надо добавить, что это было крайне опасное исследование - ведь работа психолога связана с опросом окружающих. В лагере, кишащем доносчиками...
Следует особо сказать о двух конкретных правилах, выведенных Беттельгеймом.
Черта
В сознании человека всё время должна находиться черта - граница, которую он никогда, ни при каких условиях, не переступит. Совершая поступок, находящийся за этой чертой, человек просто перестает быть собой, и поэтому его существование уже не имеет смысла. Здесь важны две вещи. Первое - черта, которую ты для себя выбрал, постоянно должна находиться в твоем сознании. Второе - она может сдвигаться. Ведь условия в лагере меняются: то, что вчера еще было смертельно опасно, сегодня - вполне допустимо. Или наоборот. Конечно, черту нельзя передвигать уж очень часто и, во всяком случае, нельзя сдвигать в тот момент, когда принимаешь решение.
Реальный случай из жизни лагеря. Команда заключенных перетаскивает камни. Эсэсовец, присматривающий за работой, вдруг замечает, что двое заключенных стараются выбирать камни поменьше и этим нарушают принцип "не высовывайся". Таких требуется наказать - эсэсовец приказывает им выкопать могилу и лезть в неё. Затем вызывает заключенного из соседней рабочей команды и приказывает ему закопать находящихся в могиле живьем. Заключенный отказывается это сделать! Эсэсовец бьёт его прикладом - снова отказ. Имя этого человека известно - им был польский аристократ Стшаска. Известно оно потому, что это был редчайший случай открытого неповиновения, за это в лагере - расстрел на месте. Но эсэсовец демонстрирует глубокое понимание сути лагеря. Он приказывает провинившимся вылезть из могилы, отправляет в неё Стшаску и велит тем двоим его закопать. И те его закапывают. Когда голова Стшаски уже еле видна, эсэсовец приказывает им снова поменяться местами. Стшаску выкапывают, те двое - снова в могиле. На этот раз аристократ Стшаска их закапывает навечно... Пока Стшаска не переступил черту, он ещё оставался человеком. Эсэсовцу нужно было его сломить.
"Мусульмане"
"Мусульманами" называли в концлагере заключенных, которые прекратили внутреннее сопротивление и уже не замечали ничего вокруг. Они перестали принимать пищу, следить за собой и лишь машинально выполняли приказы, поступавшие извне. У них не осталось уже воли, никаких внутренних побуждений. Если положить в руку "мусульманину" кусок хлеба, он машинально сжует его, уставившись в одну точку отсутствующим взглядом. Другие заключенные узнавали "мусульманина" по характерной походке - он шел, приволакивая ноги. Жить ему оставалось недолго, это - ходячий труп. "Мусульманин" - и есть покорный "идеальный заключенный". Осталась одна оболочка, внутри - ничего нет, даже стремления жить. А человек живет до тех пор, пока хочет жить. Создать "идеального заключенного" можно, но это уже нежизнеспособное существо.
Однако были заключенные, которые выдержали и пять, и даже десять лет жизни в концлагере. Откуда же у них запас прочности? Дело в том, что это были люди, выросшие и большую часть жизни прожившие в дофашистской Германии. Они создали в своей душе фундамент, на который смогли опереться. Вот эти пережитки прошлого" и дали им силы сопротивляться. Не всё удалось сохранить, не обошлось, разумеется, без потерь: они стали не такими людьми, какими вошли в лагерь. Но они выжили. И примерно к 1942 году, когда стало ясно, что программа перевоспитания Германии не даёт нужных результатов, трудовые лагеря стали постепенно превращаться в лагеря уничтожения. А новые уже строились сразу как лагеря смерти.
Кто лучше всего мог сопротивляться лагерю? Вот ответ, данный жизнью. В последней группе, хуже всех - чиновники всех мастей. Для них главное в жизни - это мундир, регалии, чины, отношение начальства. То есть, все жизненные ценности - внешние. Попав в лагерь, они моментально всего этого лишаются и оказываются голыми. Основное достоинство чиновника - послушность - здесь оборачивается против него. В результате, быстрый распад личности. Более крепки - глубоко верующие люди. Это понятно - в нормальной жизни они занимались совершенствованием своей души. У них есть вера, они приносят её с собой в лагерь. И там она может даже укрепиться. Верующие в лагере стараются держаться вместе, помогают друг другу, поддерживают других заключенных. Но всё же на первом месте - люди, для которых намного важнее жизни - личное достоинство. В старину это были аристократы, теперь - затрудняюсь найти нужное слово, пусть будет "аристократы духа". Когда общество лишается класса людей, которые ценой собственной жизни поддерживают идеалы чести и достоинства, общий духовный уровень начинает катастрофически падать.
Концлагеря и остальная Германия
После освобождения Германии от фашизма всему миру открылась страшная правда о гитлеровских концлагерях. Потрясенные увиденным, союзники спрашивали у немцев, переживших фашизм, знали ли они сами о существовании лагерей. И очень часто получали ответ: "Нет, мы ничего не знали". Это замечательное свойство противоречивой человеческой психики - не знать того, что знаешь, но страшно не хочешь знать.
Страх
Нельзя было не знать - о лагерях писали в газетах, говорилось по радио. Правда, подробностей не сообщалось. Но это и хуже - если знать, что тебя там ждёт, можно бы как-то подготовиться. А то - как смерть. Человек внезапно исчезает, и все. И еще: чем отличается страна, в которой действует множество, пусть, самых жестоких законов, от страны, в которой царит беззаконие? В первом случае, ты знаешь, за что и когда тебя повесят. А во втором - ты добропорядочный немец, ходишь в церковь, слушаешься начальство, образцовый семьянин. И вдруг ночью стук в дверь - гестапо. Поначалу вроде бы ничего. В газетах и по радио - шумная кампания против цыган. Всех цыган - в лагерь. Но я не цыган, меня не заберут. Следующие на очереди - обитатели полусвета: содержатели ночных заведений, гомосексуалисты и так далее. Опять пронесло. А дальше - хуже. Вот какая-нибудь группа людей, сознавая важную роль, которую она играет в обществе, начинает «слишком много» себе позволять. Например, врачи. Или адвокаты, или ученые-физики. Они требуют для себя свободного доступа к информации, поездок за границу к коллегам. У них есть и духовный лидер - всемирно известный, всеми уважаемый ученый. С ними поступают так. Выбирают случайным образом каждого десятого и - в лагерь. При этом их лидер может в эту выборку и не попасть. Но вот - сосед по лестничной площадке. Его прекрасно знают - абсолютно лояльный, преданный всем идеалам немец. Чуть что - "Хайль Гитлер!".Ночью подъезжает машина, гестаповцы поднимаются по лестнице, стук в соседнюю дверь. Теперь от страха уже некуда деться. Жить в таком состоянии нельзя. Чувство самосохранения требует полностью слиться с властью. Проникнуть не умом, а сердцем, всеми фибрами своей души - в её душу. Угадывать мельчайшие колебания её настроения. Раствориться в ней полностью. Но для этого надо сначала растворить свою. И человек начинает внутреннюю работу по уничтожению своей личности. Посмотрим на него, когда он читает газету. Собственно, он её и не читает. Ведь газета создана не для того, чтобы служить окном в мир, в котором живешь. Он читает там, где ничего не напечатано - между строк. Он её впитывает целиком. Он сливается. Теперь нет нужды ему приказывать - он сам знает, чего от него хотят. К нему приходит чувство безопасности. Но эта безопасность мнимая.
Гитлерюгенд
Мой дом - моя крепость. Пусть на улице маршируют эсэсовцы, а со всех стен на меня смотрит этот негодяй с челкой и усиками. Пусть на службе при встрече с начальником я вытягиваюсь в струнку - "Хайль!". Пусть в разговоре с друзьями за кружкой пива приходится всё время быть начеку - здесь и стены имеют уши. Пусть над всем этим витает призрак концлагеря. Пусть! Но вот я дома, и здесь я - хозяин. Я управляю этим маленьким миром, здесь я отвечаю за всё: чтобы все были сыты, одеты, обуты и обогреты. Чтобы дети выросли, несмотря ни на что, порядочными людьми. Мои дом - моё последнее прибежище, здесь я делаю то, что считаю нужным. И говорю то, что думаю. Это - Область Автономного Поведения - крепость, которую сам человек строит, чтобы защититься от всего. Следовательно, системе её необходимо разрушить. В каждой семье есть дети, и они - члены "Гитлерюгенд". А там - свой фюрер, и он приказывает слушать, о чем говорят дома родители. И, если услышишь что-нибудь не то, сообщать ему. И нашлись дети, которые доносили. На всю Германию не больше десятка случаев. Но каждый раз - шум по радио, во всех газетах - статьи с портретом ребёнка, возводённого чуть ли не в ранг национального героя. И этого - достаточно. Угроза - страшнее исполнения. Теперь - попробуй отшлепать своего отпрыска.
Портреты
Один из самых важных уроков, который можно извлечь из книги Беттельгейма - замечай все, что происходит вокруг. И если какая-то деталь чересчур навязчиво лезет в глаза - подумай, нет ли в ней умысла. Возможно, она тоже "работает".
Портреты Гитлера встречались на каждом шагу. Выходишь на улицу - Гитлер, на службе, в метро, в магазине, в кино - Гитлер. Приходишь домой - и там, даже если на стене и нет портрета, достаточно включить радио - там тоже Гитлер. Может быть, всё дело в том, что Гитлеру очень нравилась собственная физиономия? И ради этого работала целая индустрия, миллионными тиражами выпускавшая портреты всех видов и размеров? И поэтому твоё неучтивое обращение с портретом, в который ты завернул сосиски, могло стать содержанием доноса в гестапо?
Если ты перестал замечать портреты - дело твоё плохо. Это значит, ты уже слишком далеко продвинулся на пути к "идеальному заключенному". Тогда портреты - уже не для тебя. Они - для тех, кого ещё мучают мысли о том, что в родной стране беснуется фашизм. А ты - уже не просто свидетель происходящего. Фашизм творится и твоими руками. Руками, которые делают фаустпатроны, собирают подслушивающие аппараты, пишут книги и речи, которые произносит фюрер. Ты уже не думаешь, что в твоих силах что-либо изменить. Ты - ничто, ты - ничтожество. Если горькие мысли всё же приходят, направленные против себя самого, они становятся ядом. Системе очень важно, чтобы они не оставляли тебя ни на минуту. Чтобы от них негде было скрыться. Поднимаешь голову - на тебя смотрит сам фашизм.
..........................................................
(c) М. Максимов - О Бруно Беттельгейме