Корсика. Erbalunga (Эрбалюнга)
Думаю , проснувшись в одной из этих комнат, герой Александра Грина из "Бегущей по волнам" писал эти строки
На потолке и стенах неслись танцы солнечных привидений. Вихрь золотой сети сиял таинственными
рисунками. Лучистые веера, скачущие овалы и кидающиеся из угла в угол огневые черты были, как полет в стены стремительной золотой стаи, видимой лишь в момент прикосновения к плоскости.
Эти пестрые ковры солнечных фей, мечущийся трепет которых, не прекращая ни на мгновение ткать ослепительный арабеск, достиг неистовой быстроты, были везде - вокруг, под ногами, над головой.
Невидимая рука чертила странные
письмена, понять значение которых было нельзя, как в музыке, когда она
говорит. Комната ожила.
Казалось, не устоя пред нашествием отскакивающего с воды солнца, она вот-вот начнет тихо кружиться. Даже на моих руках и коленях беспрерывно соскальзывали яркие пятна.
Все это менялось неуловимо, как будто в встряхиваемой искристой сети бились прозрачные мотыльки. Я был очарован и неподвижно сидел среди голубого света моря и золотого - по комнате.
Мне было отрадно. Я встал и, с легкой душой, с тонкой и безотчетной уверенностью,сказал всему:
"Вам, знаки и фигуры, вбежавшие с значением неизвестным и все же развеселившие меня серьезным одиноким весельем, - пока вы еще не скрылись - вверяю я ржавчину своего Несбывшегося. Озарите и сотрите ее!"
На потолке и стенах неслись танцы солнечных привидений. Вихрь золотой сети сиял таинственными
рисунками. Лучистые веера, скачущие овалы и кидающиеся из угла в угол огневые черты были, как полет в стены стремительной золотой стаи, видимой лишь в момент прикосновения к плоскости.
Эти пестрые ковры солнечных фей, мечущийся трепет которых, не прекращая ни на мгновение ткать ослепительный арабеск, достиг неистовой быстроты, были везде - вокруг, под ногами, над головой.
Невидимая рука чертила странные
письмена, понять значение которых было нельзя, как в музыке, когда она
говорит. Комната ожила.
Казалось, не устоя пред нашествием отскакивающего с воды солнца, она вот-вот начнет тихо кружиться. Даже на моих руках и коленях беспрерывно соскальзывали яркие пятна.
Все это менялось неуловимо, как будто в встряхиваемой искристой сети бились прозрачные мотыльки. Я был очарован и неподвижно сидел среди голубого света моря и золотого - по комнате.
Мне было отрадно. Я встал и, с легкой душой, с тонкой и безотчетной уверенностью,сказал всему:
"Вам, знаки и фигуры, вбежавшие с значением неизвестным и все же развеселившие меня серьезным одиноким весельем, - пока вы еще не скрылись - вверяю я ржавчину своего Несбывшегося. Озарите и сотрите ее!"